Под мириадами угасающих звёзд

Глава 20 Многие печали

"Воистину, из Истока мы пришли и к Истоку вернёмся. Ведь что есть Исток, как не сама субстанция Бытия, из которой проистекает всякое сущее? Исток — это начало всех начал, альфа всех альф, то, что породило нас и к чему стремится каждая частица нашего существа.

Взглянем на природу и человека: всякое растение тянется к свету, ибо свет есть его жизнь и сущность; каждая река стремится к морю, ибо море — её исток и завершение. Так и человек, как существо, наделённое разумом и душой, интуитивно чувствует притяжение к своему Истоку, к источнику своей сущности и бытия.

Исток — это не просто место или точка во времени; это метафизическая идея, архетип. В нём заключена вся полнота и целостность. Он — причина и следствие, путь и цель. Вся наша жизнь — это путешествие, великое паломничество к этому Истоку, к истине, к абсолюту, к тому, что превосходит нас и в то же время заключено в самой нашей природе.

Каждое движение нашего ума, каждый порыв нашей души направлены к познанию и постижению этого Истока. Наука и искусство, религия и философия — все они являются разными путями к этому великому началу. Каждый из нас, в глубине своей души, знает, что этот путь неизбежен, и что возвращение к Истоку — это высшее предназначение и цель нашего бытия.

Ибо как может быть иначе? Всё в мире имеет свой цикл, своё возвращение к началу. Солнце восходит и заходит, времена года сменяются, жизнь рождается, растёт и умирает, чтобы снова возродиться. Так и мы, как частицы этого великого космоса, не можем избежать этого цикла. Мы пришли из Истока, живём, чтобы познать его, и вернёмся к нему, чтобы обрести истинную и вечную жизнь в единении с ним.

Стремимся к этому Истоку, познаём его в себе и вокруг себя, чтобы, в конце концов, вернуться к нему с миром и мудростью, обретёнными на пути."

Из учения Пифагора

Гилл двигался вместе с толпой, словно плывя по мощному потоку реки. Люди, спрессованные друг к другу, сливались в единое живое существо, которое несло его все дальше и дальше. Он пытался звать отца, но его голос утопал в гуле сотен других голосов и оглушительном шуме вокруг. Толпа напоминала неуправляемую стихию. Люди, ведомые страхом, стремительно двигались вперед, и Гилл, несмотря на все свои усилия, не мог противостоять этому потоку. Он пытался пробиться через людской поток, но каждый раз его отбрасывали назад, погружая еще глубже в эту массу. В этом хаосе он ощущал себя потерянным, словно капля в океане. Руки и локти толкали его с разных сторон, а ноги постоянно натыкались на чужие стопы. Вокруг мелькали незнакомые, напуганные лица. Гилл видел слёзы на щеках женщин и детей, слышал крики отчаяния и тревожные призывы. И вдруг, как по волшебству, поток начал ослабевать. Люди перед ним начали размыкаться, и он увидел узкий переулок, словно внезапно открывшуюся тропинку в густом лесу.

Собрав последние силы, Гилл рванул туда. Он пробирался сквозь людей, пытаясь удержать равновесие, когда кто-то сильно толкнул его в бок. Потеряв опору, Гилл вывалился из толпы и упал на асфальт, словно выброшенная на берег рыба. Он лежал, тяжело дыша, и смотрел в ночное небо, рассекаемое лучами лазеров и снарядами. Казалось, что этот момент длится целую вечность. Гул толпы все еще звучал в его ушах, но теперь он был чем-то далеким, словно шум прибоя на горизонте.

Гилл поднялся на ноги и огляделся. Переулок был узким и темным, но в нем было тихо и спокойно по сравнению с тем хаосом, из которого он только что выбрался. Стены переулка были покрыты граффити и трещинами, а мусор и разбитые бутылки хрустели под ногами. Он ощутил легкий ветерок, прохладный и освежающий после давящей жары толпы. В этом мрачном месте он почувствовал, как напряжение постепенно уходит, давая ему передышку и возможность осмыслить происходящее.

Его тело ныло от усталости, ноги дрожали. Гилл глубоко вдохнул и медленно выдохнул, чувствуя, как возвращается контроль над собственным телом и мыслями. Теперь, когда он был в относительной безопасности, нужно было решить, что делать дальше.

Он подумал об отце. Где он? Смог ли он выбраться из толпы? Эти мысли вновь вызвали волну беспокойства. Гилл понял, что должен найти его. Нельзя оставлять отца одного в этом хаосе. Стараясь не поддаваться панике, он начал двигаться вдоль переулка, прислушиваясь к каждому звуку.

Внезапно перед ним села черная птица, такая же, как та, что садилась на уиип. Гилл остановился, удивленно смотря на необычную птицу. Она посмотрела на него, слегка наклонив голову, каркнула и взмыла ввысь. Его сердце забилось быстрее. Птица казалась зловещим предзнаменованием, и Гилл почувствовал, как дрожь скользнула по его спине.

Потом он услышал шум позади себя. Медленно обернувшись, он увидел стоящую чуть дальше валькирию, сложившую черные крылья за спиной. Она оперлась на копье и сняла шлем, выпуская длинные пряди черных волос, которые каскадом упали на плечи. Её разогретые битвой глаза уставились на Гилла как на дичь на охоте. Её лицо было раскрашено боевой краской, придавая ей еще более устрашающий вид.

— Беги! — с жуткой ухмылкой на лице сказала она.

Гилл почувствовал, как адреналин взрывается в его жилах. Не успев осознать, он уже мчался вперед, ноги сами несли его прочь от валькирии. Он слышал, как она рассмеялась позади него, и этот смех эхом разносился в его ушах, подстегивая его бежать еще быстрее. Он мчался по узкому переулку, петляя между мусорными баками и кучами хлама, стараясь не оглядываться назад. Но каждый раз, когда он украдкой бросал взгляд через плечо, он видел валькирию, неумолимо приближающуюся к нему. Ее черные крылья, сложенные за спиной, внушали ужас. Она двигалась с грацией хищной кошки, с легкостью преодолевая препятствия. Ее копье светилось зловещим светом, будто поглощая остатки света вокруг.

Переулок становился все уже, и, наконец, привел его к разветвлению. Гилл на мгновение замешкался, не зная, куда свернуть. В этот момент он услышал свист крыльев и обернулся, увидев валькирию, которая уже была совсем близко. Она взмыла в воздух, используя крылья, чтобы сократить расстояние между ними, и снова опустилась на землю, не теряя скорости.

Гилл свернул налево, надеясь, что узкий проход замедлит её. Он несся вперед, перепрыгивая через препятствия и огибая углы. Валькирия, казалось, чувствовала его страх и наслаждалась погоней. Она легко перемещалась за ним, словно она сама была частью темноты.

Он выскочил на небольшую площадку, окруженную высокими зданиями. Он почувствовал, как его силы иссякают, и знал, что не сможет бежать вечно. Он остановился на миг, оглядываясь в поисках пути к спасению. Вдруг его взгляд упал на пожарную лестницу, ведущую вверх по стене одного из зданий. Не теряя времени, он рванул к ней, карабкаясь вверх с последними остатками сил.

Он слышал, как валькирия приблизилась к подножию лестницы. Она не стала следовать за ним по ступеням, вместо этого взмахнула крыльями и поднялась в воздух. Достигнув крыши, он оглянулся и увидел, как она парит в небе, готовая нанести удар сверху.

Гилл метнулся к краю крыши и, не раздумывая, спрыгнул на соседнее здание. Ему удалось приземлиться на ноги, но удар от падения отозвался острой болью в лодыжке. Он заскрипел зубами, но продолжил бежать, перепрыгивая с крыши на крышу. Валькирия следовала за ним, легко маневрируя в воздухе, её тень скользила по стенам и крышам.

Внезапно перед ним развернулась пустая площадка, слишком широкая, чтобы перепрыгнуть. Гилл остановился на краю, в отчаянии оглядываясь. Валькирия, не упуская момент, сделала резкий рывок вниз, направляя свое копье прямо на него. В отчаянной попытке спастись, Гилл резко повернулся, но не смог полностью избежать удара. Копье вскользь задело его бок, оставляя неглубокий порез. Боль обожгла его, но он не позволил себе остановиться.

Сквозь пелену боли и усталости, он заметил узкий проход между двумя зданиями. Собрав последние силы, Гилл нырнул в проход, надеясь, что валькирия не сможет маневрировать в таком ограниченном пространстве. Он слышал, как её крылья с треском ударились о стены, и это давало ему небольшое преимущество.

Проход вывел его к выходу на узкую улочку. Он бежал изо всех сил, пытаясь найти спасение среди лабиринта узких улиц и переулков. Пробегая мимо какого-то поворота, он внезапно наткнулся на группу местных, стоящей в полутени. Эти люди выглядели грозно, их лица были скрыты под капюшонами, а в руках поблескивали холодные клинки, металлические прутья и пистолеты с винтовками. На мгновение Гилл испугался еще больше, думая, что сейчас его ждет новая опасность.

Но, к его удивлению, они не тронули его. Вместо этого, с холодной решимостью, они расступились, давая ему возможность пробежать мимо них. Гилл, не веря своему счастью, устремился дальше, но не смог не оглянуться через плечо. Группа, как один, обратила свои взгляды на валькирию. Воительница замедлила свой ход, настороженно оглядывая незнакомцев. Гилл, пробежав немного вперед, остановился за углом, прячась в тени и наблюдая за происходящим. Сердце билось в груди, он тяжело дышал, но любопытство заставило его остаться.

— Кто осмелился встать на моем пути? — холодно произнесла валькирия, её голос был как ледяной ветер, пробирающий до костей. — Это не ваш бой, — резко бросила она, сжимая копье. — Уйдите, пока я не решила иначе.

Мужчина усмехнулся, обнажив желтые зубы, и сделал шаг вперед, подняв пистолет. Вслед за ним двинулись и остальные члены шайки, окружая валькирию. Они были полны решимости сразиться, даже если их шансы казались ничтожными.

— Это наш город! — храбро воскликнули они.

Гилл, притаившись за углом, видел, как один за другим люди бросились на валькирию. В какой-то момент он понял, что это его шанс. Пока крылатая занята боем, у него есть возможность убежать и найти безопасное место. Сжав кулаки, он заставил себя продолжить бег. Пот катился по его лбу, сердце бешено колотилось в груди, но он не мог остановиться. Он мчался по пустым улицам, надеясь найти укрытие. Вскоре он заметил заброшенное здание с разбитыми окнами и обветшалыми стенами..

Зайдя внутрь через покосившуюся дверь, Гилл ощутил запах плесени и сырости. Пол был покрыт обломками кирпичей и битого стекла. Он нашел темный угол, укрылся там и, прислонившись к холодной стене, попытался успокоить дыхание. Темнота окутывала его, но каждый звук заставлял его вздрагивать.

Внезапно он услышал тяжелые шаги. Сердце замерло в груди, когда он понял, что валькирия идет к нему. Она победила тех людей и теперь снова преследует его. Гилл начал двигаться дальше в глубь здания, стараясь не создавать шума. Его глаза быстро привыкли к темноте, но страх и рана мешали идти.

Поднимаясь по разбитым лестницам, перепрыгивая через обломки и прячась в темных углах, он старался быть как можно тише. Валькирия была где-то близко, она не спешила, зная, что он здесь и что он не сможет убежать далеко.

Гилл нашел дверь, ведущую на крышу здания. Руки дрожали, когда он открыл её и вышел наружу. Город раскинулся перед ним, освещенный заревом развернувшейся битвы. Отсюда он мог перебраться на соседние здания.

Перепрыгивая с крыши на крышу, Гилл старался двигаться быстро и бесшумно. Каждый прыжок был испытанием для его усталого тела, но он не мог остановиться. Дочь Вальгаллы следовала за ним, её тень скользила по стенам и крышам, как зловещий призрак.

Вскоре он заметил здание с открытой дверью на крыше. Гилл рванулся туда, чувствуя, как последнее усилие вытягивает из него последние силы. Войдя внутрь, он обнаружил узкую лестницу, ведущую вниз в полумрак. Спустившись на несколько этажей, он оказался в тёмной, пыльной комнате с единственным окном, выходящим на опустевшую площадь Игулда. Тусклый свет, пробиваясь через грязное стекло, освещал унылую картину: в центре площади лежала десантная капсула, а вокруг неё были разбросаны сотни тел, многие в обгоревшей броне. Над площадью кружили черные птицы, каркающие в такт выстрелам из зенитных орудий. В голове Гилла всплыла картина из воспоминаний Геродота, и ему казалось, что вот-вот появится Ламия и начнёт свой кровавый пир.

Валькирии нигде не было видно, и он, воспользовавшись этой передышкой, начал лихорадочно рыться в карманах в поисках коммуникатора. Наконец, найдя его, он попытался связаться с отцом. Сквозь шум и помехи ему удалось услышать знакомый голос. С чувством облегчения он успел сообщить где он находится, но потом связь оборвалась.

Некоторое время он сидел в темноте, притаившись в углу, стараясь не издавать ни звука. Сердце стучало как сумасшедшее, каждый шорох заставлял вздрагивать. Вдруг тишину нарушил гул двигателей. Гилл замер, наблюдая, как над площадью пронёсся шаттл, сделал резкий разворот и начал плавно приземляться. Лучи прожекторов прорезали мрак, и площадь вновь ожила, хотя и жутким, призрачным светом.

Он наблюдал, как по рампе спустился десяток драугров. За ними появился воин в черной броне, его доспехи были украшены устрашающими шипами и символами. В своих доспехах он походил на демона из кошмарных снов.

"Пора уходить!" — тут же подумал Гилл, ощущая, как рана от копья раскрылась сильнее. Внезапное карканье заставило его вздрогнуть. Черная птица села на подоконник и, злобно взглянув на него, вновь каркнула. Гилл почувствовал, как на него устремился чужой, ледяной взгляд. Он медленно обернулся и увидел валькирию, стоящую в дверном проёме. Её губы кривились в издевательской улыбке, глаза горели зловещим огнем.

— Ну вот и всё, — хихикнула она, её голос был холоден и пронизан ядом. В мгновение ока, она резко приблизилась к нему. Гилл не успел даже осознать, что произошло, как её стальные пальцы обхватили его. С невероятной силой валькирия выпрыгнула с ним в окно. Холодный ночной воздух резанул лицо Гилла, и он едва успел ощутить сопротивление ветра, как валькирия с жестокой усмешкой бросила его на землю.

Он ударился о твердую поверхность с глухим стуком, воздух вырвался из его лёгких, и на мгновение мир погрузился в тишину. Сквозь боль и шум в ушах, Гилл слышал, как валькирия рассмеялась, её смех эхом разносился по ночному воздуху. Она взмыла в небо, присоединившись к своим сестрам парящим над площадью, оставляя Гилла на земле, дрожащего от страха и боли.

Он медленно поднялся на ноги, ощутив ноющую боль в боку. Воин в черной броне приближался к нему, и Гилл лихорадочно замотал головой, пытаясь придумать, куда спрятаться. Паника накрывала его с головой, и казалось, что спасения нет. Но внезапно с северной стороны площади появились местные жители, вооруженные до зубов и решившие прогнать захватчиков. Этот неожиданный поворот отвлек воина на мгновение, что дало Гиллу шанс на спасение.

Гилл побежал со всех ног, не разбирая дороги, его дыхание стало тяжелым, а сердце бешено колотилось. Он устремился на восток, где заметил бегущих ему навстречу отца и Клио. Сердце его разорвалось от радости, и даже боль от раны вдруг почти исчезла. Прилив сил окрылил его, и он бросился к отцу, который, увидев сына, тоже поспешил навстречу.

Отец крепко обнял сына, его руки дрожали от облегчения и радости. Клио подбежала ближе, её глаза светились заботой и восхищением.

— Ты цела! — воскликнул Гилл.

Кидемона похлопала его по плечу и с улыбкой сказала:

— Меня не так просто убить! — она улыбнулась, но заметив помрачнела. — Ты был невероятно храбр, Гилл. Но теперь ты должен отдать мне мемолибру. Вы с отцом должны уходить.

Гилл взглянул на Клио с благодарностью и уважением. Он знал, что она права, и достал мемолибру — серая сфера покоилась в его ладони, слегка поблескивая. Он был готов передать её Младшей, но внезапно кидемона изменилась в лице. Её глаза расширились, и она резко оттолкнула Гилла за миг до того, как в место, где он стоял, ударил ослепительный луч энергии, оставив после себя обугленный след на земле.

— Опять ты! — прошипела Клио, встретившись взглядом с Тейхрир. Валькирия ответила ей боевым кличем, её крылья расправились и она бросилась вперёд.

— Лугбанд, уходите! — крикнула Клио, ловко уклоняясь от первого удара Тейхрир и парируя следующий.

Лугбанд повёл сына за собой, держа винтовку наготове. Гилл бежал рядом, постоянно оглядываясь. Тем временем на площади разгоралось настоящее сражение. Появилось ещё больше драугров и местных жителей, решивших прогнать захватчиков. В воздухе стоял гул битвы, крики, выстрелы и грохот взрывов. С неба падали капсулы, из которых с потом вырывались новые драугры. Валькирии, наслаждаясь битвой, с боевыми кличами бросались на защитников Гамеша.

Однако не успели отец с сыном уйти далеко, как перед ними внезапно возник воин в черной броне. Лугбанд незамедлительно вскинул винтовку и начал стрелять, но это было бесполезно — барьер Истока поглощал все выстрелы, словно невидимая стена. Пастух на мгновение остановился, взгляд его затуманился. Он понял, что перед ним Наследник Крови, тот, кого невозможно одолеть обычным оружием. Но несмотря на это, он снова нажал на спусковой крючок.

Хумвава с некоторым удивлением посмотрел на Лугбанда. Он видел в глазах напуганного мужчины понимание бесполезности сопротивления и всё же оценил стремление мужчины продолжать борьбу. Младший, словно тень, оказался рядом с Лугбандом. Одним быстрым движением он выбил винтовку из его рук, и, схватив за шею, поднял над землей. Лугбанд почувствовал, как воздух покидает его легкие, а пальцы врага сжимают его горло, словно стальные клещи. Гилл, замерев от ужаса, смотрел на происходящее, не в силах двинуться или издать звук.

Клио быстро справилась с валькирией, лишив её одного крыла. С громким треском и криком, валькирия рухнула на землю. Клио могла добить её, но другая валькирия вмешалась, подхватив свою раненую боевую сестру и увела её в безопасное место.

Клио обернулась и увидела, с кем столкнулись Гилл с отцом. Сердце её сжалось от страха за их жизни, и она поспешила к ним на помощь. Внезапно яркая алая молния преградила ей путь, расколов воздух треском. Удар был силен, но её барьер, сверкая и вибрируя, поглотил его.

На мгновение она остановилась, её дыхание сбилось, и перед ней возник ехидно улыбающийся Ибито. Его глаза блестели зловещим огнём, искажённым отражением былой дружбы. Не сказав ни слова, он достал кинжал и бросился в атаку. Кидемона почувствовала, как Исток вновь наполняет её энергией, даря ей уверенность и силу. Но вместе с этим она ощутила мерзость, исходящую от её бывшего товарища. Идаксами называли таких, как он — худородных Младших, чья связь с Истоком была слаба. Они часто прибегали к жутким ритуалам, заканчивающимся умертвлением невинных, чтобы увеличить свою мощь. Эти практики оставляли на идаксах след, словно гниющую рану, которую они старались тщательно скрывать.

В её памяти всплыли моменты, когда они сражались бок о бок. Она корила себя за то, что не смогла распознать такого выродка рядом с собой. Каждый его удар, каждая попытка ранить её, казались ей теперь ещё более отвратительными. Ибито выкрикнул какое-то оскорбление, его голос был пропитан ядом и злостью. Но она пропустила его слова мимо ушей.

Решив ответить на его оскорбления действием, а не словами, Клио стремительно нанесла удар мечом. Её движения были точными и уверенными. Ибито парировал её удары, но чувствовал, что он недооценил её решимость и силу. Её меч стал продолжением её воли, и каждый удар был наполнен яростью и решимостью положить конец предательству Ибито.

Хумвава обратил свой взор на застывшего Гилла и чётко произнёс одно слово:

— Мемолибра!

Юноша боялся даже пошевелиться, его сердце стучало в груди, как барабан, предвещая беду. Хумвава не отводил от него взгляд, ледяной и неумолимый.

— Мемолибра, иначе он умрёт, — сказал Хумвава, крепче сжимая горло Лугбанда, его пальцы впивались в плоть, как стальные тиски.

Гилл, видя страдания отца, ощущал, как его мир рушится на части. Слёзы текли по его щекам, но он знал, что другого выбора нет. Дрожащими руками он достал мемолибру и, не раздумывая, бросил её под ноги Хумваве.

— Низшие везде одинаковы, — усмехнулся Хумвава с презрением, глядя на отчаяние Гилла.

С этими словами он одним движением свернул Лугбанду шею. Звук был ужасен, словно раскололся камень, и обмякшее тело пастуха безжизненно упало на землю. Гилл ощущал, как всё внутри него разрывается от боли и бессилия, как тьма заволакивает его разум.

Хумвава, удовлетворённый своей жестокостью, подобрал сферу. Под жутким шлемом, на его лице играла тень победной улыбки. Он направился к своему шаттлу, не оборачиваясь на разрушенную жизнь, оставленную позади.

Клио почувствовала, как угасла жизнь Лугбанда, и на мгновение замерла. Её взгляд скользнул по безжизненному телу пастуха и остановился на остолбеневшем от шока Гилле. Ибито, заметив её замешательство, ударил молнией, но она разбилась о барьер. Он проследил за её взглядом и, усмехнувшись, сказал:

— Ты всегда была неравнодушна к низшим!

Предатель снова ударил молнией, но на этот раз его целью был не Клио, а Гилл. Кидемона успела окутать юношу барьером, но он оказался недостаточно сильным, чтобы полностью поглотить удар. Гилла отбросило в сторону, он потерял сознание, но остался жив.

Ибито только этого и ждал. Собрав все свои силы, он нанёс мощный удар, направив всю свою энергию в Младшую. Часть удара принял её барьер, который треснул под натиском, а оставшуюся молнию она сумела отклонить с помощью меча. Но часть энергии всё же попала в неё, и её отбросило назад. Клио рухнула на землю, её тело пронизывала боль, но она не могла позволить себе остановиться, не сейчас, когда ставки были так высоки.

Атта мчался изо всех сил, ноги едва успевали за его стремлением, пока тревога за друзей разрывала его изнутри. Мысленно он уговаривал себя, что всё обойдётся, а пророчество, услышанное в Дельфах, не более чем суеверия, но страх только усиливался. Его дыхание становилось всё тяжелей, а сердце билось в такт его шагам.

Когда Атта пересёк границу площади Игулда, он увидел перед собой поле битвы. Клио, склонившаяся над своим мечом, пыталась встать на ноги, её лицо и синхро-комбенизон были покрыты пылью и кровью. Неподалеку лежало бездыханное тело Лугбанда. Его единственный и лучший друг лежал на земле, словно кукла, с остекленевшими глазами смотрящая на звёзды. Немного дальше, в полумраке, лежал Гилл.

Боль, как нож, пронзила сердце Атты. Он уронил винтовку, и та с глухим стуком упала на землю. Его ноги ослабели, и он пал на колени, не в силах оторвать взгляда от жуткой картины. Глаза наполнились слезами, и, словно в тумане, он не заметил, как с неба спустилась валькирия.

Её крылья, сияющие в свете огня и разрушения, распахнулись над площадью. Валькирия, с решительным выражением лица, сразила ещё одного защитника города. Подойдя к Атте, она занесла своё копьё для последнего удара.