Подземный корабль

1

“Кто-то перенес статую через Йенский мост”. Важность этой фразы он понял мгновенно. Протянул руку, нашел на столе карандаш и листок бумаги. Записал ее крупными кривыми буквами.

Все устали от этой зимы, которая еще не началась. Отец его, поживший советский человек, вчера жаловался: “Хоть бы снег дали”. Восемь утра. Темный рассвет за балконной дверью. На столе лежит листок с фразой, только что ему приснившейся.

“Кто-то перенес статую через Йенский мост”.

Он нацарапал ее на обороте чека, который вчера вместе с едой доставили из китайского ресторана. На другой стороне — перечень того, что лежит сейчас у него в холодильнике. Салат “Усы дракона”, морские гребешки под мантией из восьми водорослей, крабовый хохот… Четверть мига он испытывал почти счастье, как человек, перед которым наконец-то открылась дверь в ирреальный мир. Тут же она и захлопнулась. “Крабовый кокот” — вот что здесь напечатано бледно-лиловыми буквами нелепого шрифта.

Спустя полчаса на своей кухне он ел крабов и гребешки в зеленом густом клее… Йенский мост — это, кажется, в Париже. На полу валяются газеты. Пора, пора отсюда валить. Во дворе под неинтересным небом уже стояла его машина. Какие бы испытания ни посылала нам судьба, встретим их с честью.

Вслед за кофе был звонок от отца. Безнадежно и кротко он предупредил, что на улице холодный ветер. Значит, шарф надо не набрасывать без пользы на пальто, а оборачивать вокруг горла.

— Для чего? Ты ведь знаешь, мадагаскарский климат — он тропический.

— Там дикари, — печально сказал отец.

— Нет, — ответил он. — Там голые туземки, лемуры и пальмы.

Его одежду, книги, компьютер — все уже увезли. Он вышел из квартиры, спустился вниз и навсегда отдал консьержке свой ключ. Шофер Михаил Тихонович — отличный в прошлом хоккеист, игравший даже в НХЛ, — отворил дверь машины.

Выкатились со двора. Небо над головой белое, словно город положили в бумажный конверт. Воскресное утро, улицы пусты. Путь лежит к окраине: дома становятся строже, вывески глупее. Потом выскакивает серый недоросший небоскреб, исчезает — а дальше уже надолго пошла промзона. Заводские корпуса, давно переосмысленные под склады. Стены, двери, крыши украшены рекламными соблазнами: “Проволока колючая “Егоза”… “Кран “Пионер”… “Шайбы упорные многолапчатые”… В положенное время над железными крышами цехов, над заборами, над трубами вырос его “Мадагаскар” и живо перекрыл небо. Какой он все-таки огромный. Понастроили, блин! Давно уже он наблюдал повисшую по всей Москве рекламу синих башен на фоне мучительного фиолетово-золотого неба и не подозревал, конечно, что все это будет иметь какое-то отношение к его жизни. Район — конкретная задница. Потрясающее воображение было у того, кто, явившись сюда впервые, сказал: “Мадагаскар” здесь будет заложен!” Проехали мимо хрущобы, убогой и суровой, как гроб старухи. Полосатая палка шлагбаума взметнулась в небо. Он вышел из машины. Сейчас дверь его нового дома откроется перед ним в первый раз. Но сперва поднимемся по волнообразным сизокаменным ступеням лестницы.

В холле шелестит фонтан, на его бортике стопка глянцевых журналов — неизбежный подарок жильцам дорогого дома. К стене прилажены план “Мадагаскара” и список внутренних телефонов. Навстречу поднимается человек лет сорока, в отлично сшитом сером костюме.

— Доброе утро. Меня зовут Ибрагим Евстигнеевич. Я являюсь консьержем жилого комплекса “Мадагаскар”, а также исполняю обязанности коменданта. Счастлив встретить вас, вручить вам ключи и проводить до квартиры. Ваши апартаменты находятся в “Башне Солнца”. Другой наш корпус называется “Башня Моря”.

Длинное лицо, лысина, короткие усы. Отличные манеры: соединение респектабельности и почтительности. Как будто он богатый английский дедушка и одновременно — этого дедушки слуга. А речь правильная, хорошая, вполне русская. Редко сейчас услышишь такую речь.

Вдвоем они входят в треугольный лифт. Одна его грань примыкает к стене дома, две другие — стеклянные — вынесены в пространство. Стеклянная призма скользит в небо, оставляя внизу выцветший, бедный город. Стремительно уменьшается его машина, которую будут сейчас загонять в подземный гараж. На двадцать седьмом этаже лифт остановился. Никогда раньше Мстиславу Романовичу Морохову не приходилось жить на такой высоте. На одном уровне с ним лишь облака и птицы. Несколькими этажами выше уже должны водиться ангелы.

Они пошли по коридору мимо настенных мозаик: солнце, созвездия и Сатурн в балетной юбочке своих колец. Все нормально, только не стоило до такого блеска полировать все поверхности! Пол, дверцы лифта, потолок, стены бликуют и отчаянно желают отразиться друг в друге. Ничего не поделаешь, так сейчас везде строят. “Прими то, что не можешь исправить”, — сказал какой-то философ.

Консьерж открыл дверь, и оба они вошли в прихожую. Тут Мстислав Романович сообразил, что дальше сопровождающий ему не нужен. Отпустил, вручив чаевые. Прошелся по коридору и комнатам. Много света и пространства. Вот это хорошо.

Он купил эту квартиру в августе. Дал дизайнерам три месяца, подписывал их проекты не глядя, но жилище получилось нормальное — не аляповатое, но и не скучное. Подобно змеям ползут по стенам кривые книжные полки. В гостиной висит светильник в форме сосульки — ее спроектировал художник, уроженец Йемена, ныне перебравшийся в Австрию. Отличная, добротная сосулька.

Щелчок раздался позади него. Женский голос произнес: “Здравствуйте, Мстислав Романович! Мы приветствуем вас в жилом комплексе “Мадагаскар”.

На дверце шкафа появился светлый квадрат — отражение ожившего вдруг телевизора. Оно засияло, потом по поверхности шкафа понеслась нечеткая рябь. Морохов обернулся. По экрану стремительно летели полевые цветы, ветки деревьев, стая птиц ушла в небо.

“…Уже во времена наших предков этот район Подмосковья считался заповедным, — продолжил голос. — Благоприятный духовный микроклимат издавна обеспечивала церковь Святой Устинии под Вязами. В эпоху современности, когда район вошел в черту города, он привлекает и лесным массивом, и сверкающей гладью озера, и обученностью нашего персонала.

… Древние греки говорили: “Кто живет в высоком доме, у того высокие доходы”. “Мадагаскар” — в этом слове соединились передовые технологии и модные материалы. “Мадагаскар” — это взметнувшаяся в небо старинная русская усадьба. Мы хотели соединить нежную поэтичность русской природы, стремительные линии стиля хай-тек и комфортабельные пляжи экзотического острова… ”

Надо бы сказать отцу, что на той высоте, где отныне он поселился, в гости следует ждать ангелов. Нет, не стоит, старый человек не найдет здесь ничего забавного.

"… В полной безопасности. Ограждение, КПП и видеонаблюдение…”

Его достали скорбные взгляды отца и матери, которые вели себя так, словно жизнь сына потерпела тотальное крушение. Требовалось быстро куда-то себя поселить. Не годится человеку тридцати семи лет снова жить у родителей и укладываться спать на диванчике в гостиной.

".. Как двухуровневая диадема, творение архитекторов увенчивают фешенебельные пентхаузы. Волнующую атмосферу радости в этих эксклюзивных апартаментах обеспечивают обширные террасы с зоной барбекю и широкие фрагменты беспереплетного остекления”.

Здоровенный мужик, счастливо улыбаясь, снимает с углей четыре огромных шашлыка. Камера отъезжает назад, демонстрируя ширину террасы — и видно, что, кроме него, здесь нет ни души. Кого он собрался кормить? Какая-то метафора тотального одиночества.

“…Подземный гараж с автомойкой. В холле есть ванночка, чтобы после каждой прогулки сохранять в чистоте лапки ваших жизнерадостных питомцев. Скоростные лифты… ”

Ванночку он не заметил. Собака, собака… Не подумать ли лучше о кошке?

“… Когда за окнами бушует зимняя вьюга, вас будет приветствовать берег теплого океана. Бассейн с искусственной волной навевает мысли о небе Южного полушария”.

На экране модель с волосами до пояса, с отличными длинными бедрами прошлась вдоль берега и принялась опускаться в воду. “… Уникальное оформление зоны бассейна. Внимательные руки дизайнеров и садоводов создали для вас тропический остров с зимним садом и баром. С ними гармонично переплетутся создающие атмосферу релаксирования солярий и джакузи… ”

В джакузи плещется гирлянда из девиц. Взявшись за руки, они выпрыгивают из кипящей пены. Весело было, когда это снимали.

“… Фитнес-центр, услуги опытного инструктора… Гордость нашего жилищного комплекса — шоппинг-атриум. Ассортимент элитных бутиков, представляющих всемирно известные бренды, позволит вам доставить радость вашим близким…”

Кажется, ему известен этот парень — для одной из рекламных кампаний среди прочих рассматривали и его среднеевропейскую рожу. Предполагался сидящим за письменным столом рядом с девочкой-школьницей, здесь же он шагает с блондинкой, двумя детьми и тремя пакетами. Профессиональный отец семейства.

“На уровне шестнадцатого этажа две башни жилого комплекса связывает галерея. Архитектурным подарком нашим жильцам стали висячие сады, устроенные на ее крыше. Здесь вы можете почувствовать себя покорителем стихий, любуясь Москвою с высоты птичьего полета… ”

Правильно сделали, что снимали для ролика только небо и облака. Опустись камера чуть ниже — как раз поймали бы несколько заводских труб.

“… или провести романтический вечер в “Парижском кафе”.

Смуглая брюнетка в блестящем синем вечернем платье, облегающем ее, как фольга конфету. Рядом молодой человек в костюме. Вдвоем они поднимают бокалы с коктейлями на фоне свекольного заката.

“…Все большую популярность приобретает экзотический пока для нас вид спорта — керлинг. В ближайшее время распахнет двери зал для игры, оборудованный в соответствии с новейшими западными стандартами… Окончив игру и чувствуя усталость после одержанной победы, вы сможете насладиться пенным напитком в ресторане “Баварский погребок”…”

По экрану пролетела волна голубей, “…воплотить самые смелые представления о роскоши и престиже”. Экран погас.

Мстислав Романович Морохов еще погулял по квартире, привык к ней, сообразил, где что лежит. Не зря его мама трудилась здесь целую неделю. Рубашки, костюмы и галстуки распределены по шкафам. Все готово, даже книги расставлены по полкам, хотя и не так, как ему нравится.

Часа полтора возился с книгами, перемещая их с места на место. Вот она и началась, его новая жизнь. Как-то слишком быстро произошел этот переезд. Было отведено полдня, а тут, оказывается, особенно нечего делать. На письменном столе правильно расположил вещи. Кстати, чем еще можно сейчас заняться — пойти поплавать.

Он набрал номер консьерж-сервиса, чтобы выяснить, свободен ли бассейн или, быть может, резвые ребята из числа жильцов как раз оккупировали его под водное поло.

Охрана, Юрий на проводе. Ибрагим Евстигнеевич на минуту отошел… Конечно, бассейн не занят. Вы можете купаться, когда захотите. Только определитесь со временем и предупредите нас за два-три дня.

Я уже определился. Ждите меня через десять минут.

— Как же так? Вы хотите прямо сейчас? Наверное, это нельзя. Понимаете, Ибрагима Евстигнеевича нет на месте. Я ему доложу, и он вам обязательно поможет.

Будучи не в силах слушать этот вздор, Морохов повесил трубку. “В чем там проблема? Я не шампанским прошу бассейн наполнить”.

В некотором раздражении он покинул квартиру, стеклянный лифт опустил его на первый этаж. По вестибюлю бежал растрепанный человек, посадив себе на спину несколько пластиковых стульев. Вслед за ним торопилась смуглая женщина с зеленой метлой на длинной ручке. Быстрым шагом подошел Ибрагим Евстигнеевич.

Это моя большая вина, — сказал он. — Я обязан был предвидеть. Поверьте, вы никогда больше не столкнетесь с такими накладками. Ровно через полтора часа все будет приготовлено.

Новый жилец сказал консьержу, что ситуацией крайне недоволен, и предложил сделать из происшедшего выводы. Как бы то ни было, придется ждать, пока в бассейн запустят воду. Он снова поднялся на свой этаж, устроился на красном длинном овале дизайнерского дивана, оживил комнату ревом моторов: по индонезийским трассам заелозили болиды “Формулы 1”… Все-таки этот “Мадагаскар” занятен. Кафе под небесами. Девица между закатом и коктейлем. В реальности, наверное, там попивают пивко скучные мужики со слоновьими шеями. Домик сдали в начале 2001 года, то есть больше двух лет назад. Интересно, что за публика здесь накопилась.

В это время двадцатью семью этажами ниже разные взволнованные люди наполняли для него водоем и чистили швабрами набережную. Потом позвонили и сказали, что все готово. Мстислав Романович вновь приехал вниз и по винтовой лестнице спустился из вестибюля в зону бассейна. Ровно и мерно о мраморный берег ударялась пронзительно-голубая искусственная волна. Он прошел по тому самому мостику, где в рекламном ролике ходили блондинки, и мостик привел его на тропический остров. Кривые дорожки посыпаны мелким камнем, между ними в землю вкопаны кадки с настоящими тонкими пальмами и еще чем-то живым, страдающим и желтеющим. Пластиковые шезлонги на керамических плитах — это территория пляжа. Бросив на белый пластик брюки и рубашку, Морохов с невероятным удовольствием погрузился в воду.

Отличная идея: домашний бассейн, декорированный под тропическую лагуну. (“Что у вас в подвале?” — “Да масса всякого хлама. Например, собственный океан”.) В углу организовали небольшой водопад: он брызгается, шумит. Когда подплываешь к острову, доносится запах влажной земли и цветов. Не пение ли птиц слышно? Нет, это звенит его несчастный мобильник. Мстислав Романович подплыл к берегу, уцепился за борт, приготовился вылезать.

Тут листья пальм зашевелились, из тропических зарослей вышла опрятно одетая пожилая женщина. Из карманов ее холщового передника высовывались садовые ножницы.

— Добрый день! — закричал он. — Передайте мне телефон.

Не вылезая из воды, коротко поговорил и кинул телефон на шезлонг. Женщина, деликатно удалившаяся в чащу на время его разговора, появилась вновь.

— Поздравляю вас с праздником! — закричала она.

— С каким?

Сегодня праздник Иверской иконы Божией Матери. С этого дня осень на зиму переходит. Хотите, я включу вам звездное небо? Обратите внимание на необычное расположение созвездий. С Земли вы это не увидите. Так выглядят небесные светила, если на них смотреть с планеты Марс.

Зачем это нужно?! — закричал он, перекрывая шум водопада.

Это дизайнерское решение! — закричала женщина в ответ. — А еще здесь у нас на острове есть бар. Я сейчас сбегаю за нашим Антоном, и он нальет вам водку или другое что-нибудь попить, если вы хотите.

Отвергнув водку, одевшись, с мокрыми волосами, с полотенцем на плече он покинул зону бассейна. И тут вот что обнаружилось: у фонтана в вестибюле выстроились разнообразные люди. Тетка с садовыми ножницами, что вышла из тропического леса. Длинноволосый детина в белом смокинге и черной бабочке. Ширококостная девица лет тридцати. И разные другие — числом около пятнадцати.

— Я имею честь представить вам персонал нашего дома, — объявил консьерж. — Вот Варвара Сергеевна, наша садовница, она ухаживает за растениями на тропическом острове. Антон, бармен (парень в смокинге наклонил голову). Зарема и Наташа — сотрудницы службы уборки дома. Виктор, работник гаража. Валерий и Юрий, на них возложена охрана. Я представляю вам тех, кто работает в эту смену.

Охранники выглядели слишком смущенными и мирными — как все люди с оружием и в форме, оказавшиеся в такой ситуации. А вот еще в синих комбинезонах и кепках трое ребят: электрик, сантехник и дворник. Впоследствии он изредка сталкивался с ними, и всякий раз встречал в их взглядах глухую, откровенную ненависть. В основе ее, решил Морохов, классовый протест. Потом он узнал, что раньше у ребят было любимое развлечение — кататься вверх и вниз в стеклянных лифтах. Когда он поселился здесь, Ибрагим Евстигнеевич объяснил персоналу, что больше так делать не следует.

Мстислав Романович полюбовался на этих людей и нашел их удовлетворительными. Выразил уверенность, что все они будут работать хорошо, и отпустил их. Потом снова оказался у себя в квартире, в своем кабинете.

Что-то не так было с этим домом. Сильно не так. Он не мог понять… Его окно выходило на стену второй мадагаскарской башни — аккуратную и неправдоподобную, словно произведение компьютерной графики. От крыши до фундамента ее пронизывал ряд одинаковых окон-пикселей — как позвоночник у рыбы. А до этого Морохов обитал в старом сталинском доме. Жильцы там драпировали окна тяжелыми узорчатыми портьерами, темно-красными и бурыми, их цвет напоминал мрамор на старых станциях метро. Так, так… Очень простая мысль его посетила. Тотчас же новый жилец покинул свою квартиру, спустился вниз. Но, оказывается, здесь несколько лифтов, он выбрал не тот, которым ездил прежде, и, когда раздвижные двери открылись, увидел перед собой вместо холла с фонтаном узкий темный коридор. В одном из его колен наткнулся на ведро, швабру и мокрую тряпку — несомненно, набор, оставшийся после чистки берега на тропическом острове. Лицом к стене прислонилась нераспакованная, обернутая целлофаном картина в тяжелой раме. На ее изнанке фломастером было размашисто начертано: “Пьер-Бодуэн ван дер Гуровиц “Подземный корабль”. Инвентарный номер 1258”.

А потом коридор закончился аркой. Над ней вилась надпись: “Шоппинг-атриум”.

Холодный и пустой двухэтажный зал. В торце огромное окно, сквозь него проникает осенняя полуденная мгла. Витрины, витрины. Каждая из них перечеркнута широкой белой лентой с надписью “Скоро открытие”. Многие уже пожелтели, иные наполовину отклеились, их края валяются на полу, свернувшись в рулон. На одну из стеклянных дверей успели повесить табличку “Open”. Но сама дверь заперта наглухо, внутри под замком содержатся табуретка и пластиковый женский торс, до пояса голый, наряженный в черную с кружевами вечернюю юбку.

Дальше вдруг затеплилась жизнь. “Династия Минь”, магазин элитного чая. Девица в китайском атласном платье сидела за прилавком, читая журнал. Когда Морохов появился рядом с ней, она откровенно испугалась и тут же, чтобы загладить вину, подарила ему сладостнейшую улыбку.

В следующем магазине — он назывался, кажется, “Swiss Light” — развлекались беседой две продавщицы и уже знакомый ему длинноволосый бармен в белом смокинге. Сидя на прилавке, он болтал ногами, а увидев нового жильца, скакнул вниз и мгновенно куда-то делся. Похоже, Мстислав Романович сеял здесь смятение.

На второй этаж вели замершие ленты эскалатора. Он ступил ногой — лента ожила, медленно поползла вверх и принесла его на второй этаж. Там было все то же самое. Вернувшись вниз, он вышел, наконец, на правильную дорогу — в холл, к фонтану. Ибрагим Евстигнеевич сидел в своем кресле задумавшись, положив подбородок на руки.

— У меня вопрос к вам, господин консьерж. Расскажите-ка мне о моих соседях. А то они тихие какие-то. Пока мне ни одна живая душа на пути не попалась.

Ибрагим Евстигнеевич медленно ответил:

— Я, к сожалению, не могу распространять информацию, которая является конфиденциальной. Но мне известно, что здесь уже реализованы две трети квартир, остальные находятся в процессе активной продажи. Вы, конечно, понимаете, что элитная недвижимость такого уровня привлекает многих покупателей с высокими требованиями.

— Почему на окнах нет занавесок?

— Это не совсем так, — живо стал говорить консьерж. — Дело в том, что их просто невозможно разглядеть из вашего окна. Но честное слово, в том корпусе, где вы живете, там, с другой стороны, есть две квартиры с занавесками. Вы можете мне поверить. Или позвольте мне отвести вас в такое место, где вы сможете увидеть это сами. Одну из этих квартир известная фирма приобрела, чтобы размещать своих гостей. Там человек, иностранец, жил в прошлом апреле — их деловой партнер из Дании. Еще квартира с занавесками, ее хозяин очень уважаемый бизнесмен, однако дела заставляют его находиться в Лондоне. В наше время гражданин может иметь несколько мест жительства.

И тогда Морохов спросил его:

— Послушайте, сейчас, кроме меня, есть еще жильцы в этом здании?

— Нет, — ответил консьерж. — Так, чтобы жить, вы одни сейчас в “Мадагаскаре”.

Несколько секунд они молчали. Потом консьерж встал и слегка поклонился.

Таким образом, на настоящий момент, на ноябрь 2003 года, все мы, работающие в этом доме, обслуживаем только вас. Я хочу заметить, что к этому сервису полностью подходит слово “эксклюзивный”. В любом случае, — добавил он, подумав, — к каждому жильцу мы готовы относиться так, словно он — единственный наш клиент.

Морохов ужинал в городе, слегка выпил, вернулся поздно. Все же странно, что одному придется жить в этих двух башнях. Оказавшись в своей квартире, решил подышать воздухом. Вышел на балкон и обнаружил прямо перед собою какую-то висящую круглую штуку, очень большую. В первую секунду испугался, что наткнется на нее головой или локтем. Она была оранжевая, туманная, смутных очертаний. То была луна.