Подземный корабль

9

Теперь Морохов каждое утро видел из своего окна мягкое серое небо, замерзшее озеро и поле с нетронутым снегом. Все это, правда, было похоже на остров — не на Мадагаскар, конечно, а на клочок земли в безлюдной дельте северной реки. Потом он спускался в пустой двор, где его уже ждала машина. И странно было думать, что через двадцать минут он выйдет на грязной и шумной улице в центре города.

Оба магазина в шоппинг-атриуме прекратили бессмысленное сопротивление судьбе и незаметно закрылись. В пустой зал никто больше не заходил. Зато на первом этаже напротив лифта повесили, наконец, картину живописца Бодуэна ван дер Гуровица “Подземный корабль”. Повернутая лицом к зрителю, она оказалась современным произведением с множеством серых треугольников, среди которых лиловой краской был намечен перевернутый силуэт мачты.

В конце января наступило время серьезных морозов. Японский клен, что рос у входа, ночью треснул под тяжестью снега. Ветки его, падая, разбили окно. Утром, выйдя из лифта, Мстислав Романович обнаружил в вестибюле неожиданный, прекрасный холод. На мраморном полу лежали осколки стекла, и уже намело небольшой сугроб. Рабочие пытались наладить фонтан, вода в котором была прихлопнута ледяной крышкой.

Тот день полагалось закончить в ночном клубе “Рангун”. Ляттемяэ решил познакомить Россию с почтенной, но еще не изведанной здесь маркой шампанского, в столицу привезли передовой отряд бутылок и устраивали торжество в честь события столь счастливого.

Морохов не любил ночные клубы. Во время презентаций — особенно. Истошно вопит ведущий с эластичной рожей, по углам шныряют нанятые знаменитости, похожие на много раз стиранные носки. Уже через четверть часа он начинал спрашивать себя, зачем сюда попал, что теперь ему делать дальше, и, не найдя ответа, покидал мероприятие. Но все-таки в последнее время он обнаружил, что не без удовольствия вновь идет на эти почтенные собрания. Громкая музыка, заросли из блондинок, все это — как быстрая и эффективная встряска, удар по нервам. Напоминает шампанское, что продает Егор. Невозможно весь вечер его пить вместо хорошего бордо или простой честной водки. Но один бокал в самом начале вечера возможен. По крайней мере, он что-то тебе обещает.

Слава с друзьями засел за столиками в VIP-зоне. Очень скоро в зале появилась Борисова и быстро направилась к ним.

Она была ему да и всем известна. Госпоже Борисовой больше пятидесяти лет, это женщина контактная, внимательная и позитивно настроенная. Все ученицы ее небольшой студии современного танца разнообразно красивы. С ними преподавательница таскается по тусовкам, помогая встретить интересных временных друзей. Борисова ростом невелика, одевается невероятно дорого, у нее жесткий подбородок, тяжелые, большие, мягкие веки и под ними глаза, сияющие добротой и энтузиазмом. Часто упоминают ее мужа. Он на двадцать лет моложе супруги и много помогает ей в работе.

Сейчас она явилась с двумя девицами. Одна из них тут же нашла себе общество, другую руководительница студии подвела к Морохову и его компании и усадила за стол, устроившись рядом. Было сказано о девушке, что это Алена, будущий филолог.

Слава посмотрел на филолога и предложил выпить за глаголы. Хозяйка студии усмехнулась, словно услышала невесть какую пошлость. Общество Борисовой было сейчас без надобности, и Слава, взяв девушку за руку, увел ее в бар. Там по их ушам заплясала невыносимо громкая музыка, разговор у стойки был невозможен. Достал ручку, взял салфетки, на одной из них написал: «Когда такой мороз, надо сидеть на даче у камина. Надо пить вино. Ты согласна?»

Она кивнула.

«У меня самая большая дача в Москве, — сообщил он дальше. — Тридцать пять этажей, и в подвале свои остров и море. Я живу там совсем один. Можешь такое представить?»

Она совершенно не знала, как ответить, и оттого в ее темных глазах промелькнула печаль, почти что выражение горя.

«Кажется, мне не верят, — нарисовал он на новой салфетке. — Предлагаю поехать ко мне и увидеть все своими глазами».

Тут серебряный кабриолет вполз на сцену. Поп-звезда в розовых перьях и в короне дома Романовых, надетой набекрень, вылезши из тачки, обняла ладонями микрофон… вот и момент, когда есть смысл удалиться. Подошел к Борисовой, коротко поговорил с ней, кивнул Алене, — та соскользнула с барного стула. Вдвоем с ней Слава Морохов убрался из “Рангуна”.

Мороз оглушил Москву. Тени от деревьев падали на пустую дорогу: машина скользила в коридоре из полосатых сугробов. По дороге он велел шоферу остановиться у супермаркета. Вбежали туда, схватили пакет березовых углей, две бутылки сент-эмильона, замаринованное для шашлыка мясо, разные закуски. Все это поехало с ними в “Мадагаскар”.

В холле уже действовал оттаявший фонтан. Консьерж — другой, не Ибрагим Евстигнеевич — согревался чаем. Как обычно, лежали глянцевые журналы, Мстислав взял пачку на растопку. Алена стала смеяться — все ей здесь нравилось. Вошли в каминный зал, и там ей понравилось кресло с гнутыми ножками. Он посадил туда свою добычу, велел ей сидеть смирно и дожидаться, пока будет налажен камин.

Он выдирал толстые, белые, визжащие на разрывах страницы и раскладывал их поверх решетки, устраивая ложе для углей. Достал из коробки длинные, специально купленные в супермаркете спички и принялся разводить пламя. Никогда этот камин не подвергали такому странному насилию. В разные стороны повалил тяжелый бархатный дым, захлюпала и взвыла сигнализация, в зал вбежали охранник с огнетушителем наперевес и консьерж. Консьержа он удалил, охраннику велел прочищать дымоход. Тот отправился в подвал, вернулся с длинным железным прутом, потом поставил на каминную решетку утлый, капризный стульчик, утвердился на нем, засунул плечи и голову в дымоход и ушел туда почти полностью. Поработав пару минут, вынырнул с цензурными ругательствами. На голову ему грудой посыпались сухие листья, опавшие с деревьев невесть в каком году. Хозяин молча наблюдал за его приключениями.

Через четверть часа были достигнуты значительные успехи. Спокойно и беззвучно танцевали на углях кусочки огня, хотя остатки дыма все еще болтались в воздухе, словно рваная марля. Охранник — звали его Валерием — разгонял их вырванным из журнала листом с портретом приличного усатого человека и заголовком “Сесиль Родс — алмазный асексуал”. По его словам, в каминной трубе имелось и старое гнездо с останками грача, но здесь он, кажется, дал волю фантазии. Мстислав Романович его отпустил, приказав вернуться на свой пост.

Тут он обернулся и увидел, что Алены в зале нет. Стал звать ее, но она не ответила.

Вышел в коридор — там молча сияют мраморные плиты пола, металлические поручни и зеркала. Ни в одном из зеркал не отражается его спутница… Консьерж клянется, что мимо него никто не проходил.

Предположим, гостья внезапно вздумала сбежать. Но ее шубка — вот она лежит на кресле. В любом случае не столь он кошмарен, чтобы от него убегали в вечернем платье на двадцатиградусный мороз.

Быть может, она откуда-то узнала про шоппинг-атриум и пошла полюбоваться красивыми тряпками. Хорошо — но ведь там ничего нет, значит, давно надо было вернуться. Все равно отправился туда. Вошел в пустой гулкий зал, где много месяцев не включали света. На улице, за окном, висел фонарь, кое-как отражаясь в пыльных стеклах витрин. “Скоро от…”, “…ро откры..”. Он громко позвал Алену и не услышал в ответ ни звука. Эскалаторы уже давно были отключены, на второй этаж пришлось подниматься пешком. Никого здесь нет.

На самом деле вот что произошло. Девушка пошла гулять и заблудилась среди коридоров, залов и переходов его “Мадагаскара”.

Нет, она осваивает тренажеры или сама с собой играет в боулинг.

В боулинг-центре было тихо и спокойно. Надо как-нибудь привести сюда друзей, компанию человек в пятнадцать, и пусть бармен не забудет про пиво. Женщины — интересные и загадочные существа. Зачем она это сделала? И что именно сделала? Не пришло ли ей в голову искупаться?

В зоне бассейна он включил все освещение, даже светила над планетой Марс заставил сиять. В углу стоял длинный стеклянный сундук солярия. Почему-то Морохов решил, что именно там ее найдет. “…Гроб качается хрустальный”. Рывком открыл крышку сундука. Пусто.

Или он просто разминулся с ней, и пока тут слоняется, девушка смирно его ждет в каминном зале, рядом со своей шубкой. Вернулся. Вот лежит шубка, но ее рядом нет. Как пахнет холодным дымом, и угли уже прогорели и почернели! Все версии исчерпались. Консьерж клялся, что никто не вызывал лифт и не поднимался вверх. Да и куда бы она поехала? Даже номер его квартиры красавица не успела узнать.

Когда он был ребенком, ему подарили черную деревянную “Коробку иллюзиониста”. Надо было потянуть за ленточку, и тогда выдвигался ящик. Туда кладешь камень, орех или гвоздь, потом ящик захлопывают. Ты открываешь снова — а теперь внутри пусто, камешка не увидишь, он бесследно исчез.

Алены нигде нет, над ним две тридцатиэтажные башни, которые упираются в черное, синее, твердое зимнее небо. Внизу — все внутренности дома: трубы, фильтры для очистки воды, лифтовые шахты. Да не туда ли она залезла?

Морохов велел консьержу показать, где находится дверь в подвал. Спустился вниз по железным ступенькам. Там влажно и безлюдно, теплый воздух подрагивает от негромкого размеренного гула. Чисто выметенный бетонный пол, множество толстых и тонких стальных труб под потолком, разной величины поршни и цилиндры. Надо пройти всю эту аккуратную преисподнюю от края до края. Ведь камешек из коробки никуда не исчезает, он остается в потайном отделении, спрятанный между двух стенок.

— Мама миа, Марчелло, какое счастье, что тебя не видят наши бедные отец и мать! — послышался где-то справа громкий, неестественный голос.

Тут же грянули свистки, невнятные вопли, понеслась надтреснутая музыка. Он пошел туда, на эти звуки. Увидел нишу в стене, огороженную занавеской — внутри обустроено что-то вроде бытовки. Покрытый клеенкой стол, на нем плитка, электрочайник, порезанный батон хлеба. В толстой фаянсовой миске дымятся три сардельки, одна аккуратно ошкурена, с ними разделяет компанию простая русская горчица в мутной стеклянной банке. Сантехник и электрик подняли головы, увидев неожиданного гостя. У их ног на маленьком экране переносного телевизора корчили рожи герои старой итальянской комедии во главе с Челентано.

… Пролетарии тоже никого не видели. По крайней мере, никто мимо них не пробегал. Только вспомнили, как приходил охранник Валера в поисках железного прута.

Мстислав Романович пошел дальше бродить среди труб и цилиндров. Завернул за угол и увидел ее.

Сидела на полу. Морохов протянул руку и легко ее поднял. Принялся что-то спрашивать, но получил странно нечеткие ответы… Она цепляется за него пальцами, словно хочет оставить на его руках синяки — все это крайне удивительно. Разумно будет дать ей выпить, причем что-нибудь покрепче вина. Там, на тропическом острове, есть бар, его запасами мы и воспользуемся.

Морохов повел ее к выходу. Каждую секунду девушка оглядывалась по сторонам. Вошли в зону бассейна, где мирно шумела и пенилась подсвеченная пронзительно-голубая вода. Тут ноги у нее вдруг подломились. Не обморок, но так мы будем долго идти. Поднял ее на руки и понес по мостику на тропический остров. Пройдя над бушующими волнами, они достигли острова. Он положил ее на шезлонг среди пальм и тропических растений. Над ними светили созвездия, которые можно увидеть только с планеты Марс. Она была в вечернем платье, с распущенными волосами. Мстислав Морохов в костюме от Zegna склонился над ней. Несомненно, вдвоем они годились на рекламный плакат к какому-нибудь исключительно глупому фильму.

Он выломал дверцу бара и смешал ром, водку и лимонный сок.

Надо выпить одним глотком. Сейчас мне быстро расскажешь, что случилось.

— Было много дыма, где я сидела, — ответила она растерянно. — Я вышла в коридор, и на меня напал человек. Схватил за плечи и тащит за собой. Я хотела закричать, но не смогла. Как во сне. Я оторвала какую-то железку со стены и в него воткнула. Потом побежала. Я ведь не знаю этот дом. Я увидела открытую дверь и сюда спустилась. Слава, а кто он такой? Он, вообще, нормальный? Почему у тебя здесь такие кексы работают, совсем странные?

— Во что был одет? Спецовка? Костюм? Форма охранника?

— Нет, нет. Я говорю, это совсем странный человек. На нем была старинная одежда. Как в сказке.

Морохову стало скучно, когда он услышал про старинную одежду. Профессиональный прокол Борисовой — все же не стоит вербовать в свою команду психопаток. Или разгадка проще: девушка решила продемонстрировать свой экстравагантный нрав, заинтриговать его. В любом случае, дурак тот, кто сердится на красивых женщин.

Морохов окинул ее взглядом. В клубе он заметил у нее занятное ожерелье: на тонкой цепочке висят крупные, с неровными краями серебряные монеты, на каждой — полустертое изображение черепахи и воина в шлеме. Иллюстрация к апории Зенона Элейского об Ахиллесе, который не догонит черепаху, по сути — первая попытка подобраться к теории пределов. Как они все это обсуждали вечерами в общежитии, на первом курсе физтеха!

Теперь ожерелья не было, и Морохов спросил у Алены, куда оно делось.

— Колье? — сказала она растерянно. — Наверное, там в коридоре упало.

Алена боялась оставаться одна, но, безжалостно покинув ее на необитаемом острове, Морохов отправился за греком и его пресмыкающимся. Рыскал несколько минут, пока украшение не блеснуло в боковом темном коридоре. Поднял его, вернулся по мостику в тропический сад, бросил на колени к Алене и стал готовить ей и себе новые коктейли.

— Красивая штука, — заметил он.

— Я его с Кипра привезла, — сказала девушка. — Мы отдыхали в Лимассоле, а Камил сказал: “Зажжем в Айа-Напе, там круче всего!” Короче, мы приплыли туда на яхте, after-party было в китайском ресторане, а потом я зашла в ювелирный магазин. Его долго взвешивали на таких маленьких весах, чтобы посчитать, сколько серебра… Мстислав, Слава, что это у вас на рукаве?

Он посмотрел на свой рукав, выругался и немедленно вызвал охранника. Принесли фонарик, чтобы осветить темный коридор, там, где была небольшая лужа крови, темная и одновременно ослепительно яркая. В ней валялся сорванный со стены железный, узкий, острый на конце кронштейн для горшка с цветами, но горшок здесь так и не повесили, потому что цветы не растут там, где не предусмотрели окон.

Морохов — что случалось с ним исключительно редко — не понимал, как объяснить произошедшее и что делать дальше. Подумав, он вызвал себе обычных советских милиционеров.

Через полчаса прибыли три широких сонных человека. Колонны, лестницы и фонтаны дорогого дома заинтересовали их больше, чем бестолковый и сомнительный рассказ борисовской воспитанницы и несомненная кровь на полу. Вместе с сержантом и двумя рядовыми жилец “Мадагаскара” изучил все, что в тот вечер и ночь фиксировали видеокамеры. Нигде, однако же, не отразилась даже тень постороннего злодея, пролезающего на территорию. Наконец, гости ушли, унося зеленую сотенную купюру, которую Мстислав Романович им подарил в связи с тем, что у Алены Серафимовны Мельниченко, жительницы Ставрополя, не было московской регистрации.

Было без четверти восемь утра. Через сорок пять минут в лобби-баре отеля “Балчуг” у него начинались переговоры. Уроженке Ставрополя он всучил на прощанье пакет с ненужными шашлыками — пусть накормит свою кошку или бой-френда. Вызвал такси и отправил домой. Вот и все.

На следующий вечер, когда он вошел в “Мадагаскар”, Ибрагим Евстигнеевич поднялся ему навстречу.

— Сразу должен вам рассказать — милиция поймала человека, который причинил всем столько волнений.

— Кто он?

— Странное существо. Вор, бродяга и немного сумасшедший. Отлично известен милиции. Шатается по окрестностям, живет подаянием и мелким воровством. Он залез в “Мадагаскар” в надежде, понимаете, что-нибудь стащить. Неожиданно увидел красивую молодую женщину — тут, конечно, его покинули последние остатки разума… Хорошо, что ваша знакомая не растерялась. Она ударила его ниже плеча, ранение незначительное, опасности не представляет. Той же ночью его взяли — в соседнем микрорайоне, возле гаражей. А к нам он проник через озеро, по льду, а потом сквозь окно, которое, если помните, разбилось накануне. Видеокамеры контролируют только двери, его они не смогли зафиксировать. И в тот момент ни охранника, ни консьержа на входе не оказалось, они побежали заниматься камином.

— Как он сюда залез? Территория охраняется по периметру.

— Полетели датчики. Они испанские, не в силах, конечно, выдержать наши морозы. Но мы связались с фирмой, которая обеспечивает безопасность здания. Там отреагировали мгновенно: уже сегодня установлены новые приборы. Качество самое лучшее, продукция произведена в Норвегии.

— Вы не можете представить, — добавил вдруг консьерж, — не можете представить, какое ужасное впечатление произвела эта история на всех нас. Абсолютно точно я вас уверяю: не повторится ничего подобного.

— Что такое старинная одежда, которую он нацепил? Он что, музеи грабит?

— Замерзал. Украл где-то полотенце, повязал себе голову, и получился вроде как тюрбан. По крайней мере, так показалось девушке. От испуга многое можно вообразить.

— Хорошо. Раз он человек и без того известный, пусть менты с ним разбираются сами. У меня времени нет давать показания, да и вообще со всем этим возиться.

Консьерж ответил:

— Да, безусловно, от дальнейшего беспокойства вас оградят.

Все-таки было что-то странное в этой короткой истории. Но она завершилась так понятно и просто. И лень было требовать иных объяснений.