Подземный корабль

18

Ибрагим Евстигнеевич сидел и читал книгу. Увидев своего жильца, быстро ее захлопнул. Мстислав Романович взглянул на обложку — это были “Записки офицера времен Семилетней войны”.

— Простите, — негромко произнес консьерж. — Я не забываю о своих обязанностях, у меня все под контролем.

Морохову сейчас был нужен только Ибрагим. Не годилось, что рядом охранник.

— Проведите меня в шоппинг-атриум. Я знаю: он заперт. Так что принесите, пожалуйста, ключи, и я жду вас здесь.

Консьерж, не говоря ни слова, поднялся, через минуту вернулся с ключами и пошел рядом с Мороховым.

Последний раз Мстислав Романович посещал свой торговый двор зимой, во время поисков Алены. Сейчас ему показалось, что он вошел во вскрытую археологами гробницу, не видевшую людей столетиями. Ленты с надписями, обещавшими открытие бутиков, были кем-то аккуратно сметены в угол и лежали там аккуратной тихой горкой.

Они остановились возле эскалаторов.

— Ибрагим Евстигнеевич, я хочу пообщаться с вами лично. Вы ничего не имеете против коньяка с сигарами? Если так, то жду вас в своей квартире. Допустим, через полчаса — вас это устроит? Разговор будет долгим, приготовьтесь, — добавил он, но больше ничего объяснять не стал.

Коньяк. Черный квадрат горького швейцарского шоколада. Давно кем-то подаренный, чуть рассохшийся хьюмидор с сигарами, который Мстислав Романович, не большой любитель табакокурения, хранил в шкафу рядом со стопкой старых рубашек. Сейчас, однако же, одну гавану он закурил сам, другую предложил своему гостю.

Бывший судья Преображенского районного суда сидит за столом в квартире своего жильца. Пока что жилец ему непонятен. Между тем господин Морохов доброжелательно рассуждает:

— Вы, Ибрагим Евстигнеевич, действительно выдающийся менеджер. Весь персонал “Мадагаскара” отстроен отлично. Утром я заметил, как вы давали распоряжения Валере. Через пять минут смотрю — он уже разворачивает шланг и тащит его к детскому городку.

— Было необходимо помыть красную пластмассовую избушку, — сказал Ибрагим, сохраняя на лице напряженно-горестное выражение. — Нельзя ничего запускать, иначе здесь все придет к распаду.

— Посмотрел я на этот городок, — оживленно продолжил Мстислав, — и сразу вспомнил о полиграфкомбинате при поселке Зеленые Рощи. Середина девяностых, и у меня с ним началось унылое бодалово с одним пэтэушником, разбогатевшим на торговле китайскими куртками. Мне удалось купить контрольный пакет, я уже собирался поставить свое руководство. И вдруг на этом этапе возникает проблема. Понимаете, по их уставу собрание акционеров считалось легитимным лишь в том случае, если оно проходило на территории комбината. А выпускник ПТУ нанял чоповцев, эти ребята дежурили по всему периметру, и дальше проходной меня бы не пустили. Со своей стороны я велел юристам внимательно изучить все уставные документы. И вот что обнаружилось — на окраине города у комбината была детская спортивная площадка…

В разговор вмешался мороховский мобильник. Мстислав Романович вытащил его и с вежливым интересом стал рассматривать номер на экране. До него пытался добраться деловой партнер, разговор с которым был бы интересен еще неделю назад, но сейчас все эти персонажи стремительно уносились куда-то в далекое прошлое. Сбросив звонок, он продолжил:

— Для верности я решил выбрать праздник, когда Клара Цеткин завещала российским мужикам пить водку. Восьмое марта, точнее — ночь с восьмого на девятое. Представляете — кромешная темнота, и мы выдвигаемся на эту площадку. Ледяные горки, карусель и всюду гипсовые пионеры. Ориентиром была арка с надписью “Веселые старты”, а дальше на полянке в луже воды стоял стол. Мне заранее доложили, что он там есть, но он же, блин, оказался детским!

Ибрагим Евстигнеевич вздохнул и пошевелил пальцами.

— Прямо на этот стол мы и уселись, подстелив газеты. Нотариус зафиксировал, что собрание действительно имело место на территории, которая принадлежит комбинату. Проходит две минуты — и я единогласно избран новым генеральным директором. Песенка спета, решение обрело законную силу. Вот так иногда приходилось работать.

Ибрагим аккуратно и сухо рассмеялся. Эта старая, хорошая и, кстати, реальная история была рассказана ему не случайно. С ее помощью Морохов дал понять, что способен на неожиданные поступки, не боится в иных случаях показаться смешным и лучше не пренебрегать предложениями, которые он делает.

Потом он стал серьезным.

— Что же, Ибрагим Евстигнеевич, когда группа ваших клиентов собирается отсюда уходить?

— В начале октября. Я обещаю вам, что мы совершенно не будем задерживаться.

— Отлично. Но я решил посмотреть на ваш бизнес более пристально. У меня хорошая новость для вас — я могу подогнать еще одного, исключительно выгодного клиента. И знаете, о ком идет речь? — Слава весело взглянул на консьержа, Ибрагим Евстигнеевич ответил прозрачной плоской улыбкой. — Этим человеком буду я сам. В моих планах — нелегально пересечь границу. Вы догадываетесь, что данная сделка окажется для вас более выгодной, чем все, которые были раньше или будут потом.

— Наверное, я не должен спрашивать о том, как изменились ваши обстоятельства…

— Нет, не должны. Есть еще одна причина помогать мне. Я собираюсь уехать надолго. Не думаю, что сюда свалятся другие жильцы. Скоро “Мадагаскар” останется в вашем полном владении.

— Простите, я должен все это обдумать. Но если… Понимаете, вы задали мне задачу, которая…

— Мне кажется, вы ее решите. Что, загрузил я вас? Хотите вермут с оливкой?

Морохов нажал кнопку на пульте музыкального центра. Приглушенная музыка тихо заплескалась вокруг. Все приятно и комфортно. Жизнь удалась, но нужно добавить несколько легких штрихов, чтобы она удалась бесповоротно.

— Спасибо, — медленно сказал Ибрагим. — Я коктейли не предпочитаю. Предложение ваше весьма серьезно и по деньгам, и по обстоятельствам. Мне не в одиночку приходится работать, вы знаете, что есть мой партнер Тарик, он курирует весь проект и формирует путь от нашего подвала до территории Евросоюза. Думаю, мне следует посвятить вас в его биографию.

Этот человек родом из Ирака, из провинции Киркук. В конце восьмидесятых он был направлен учиться в Белгородский технологический университет. Тогда, если помните, были популярны такие обмены. Назад он решил не возвращаться, в Курске трудился барменом при “Спорт-кафе”. На следующем карьерном этапе оказался директором гуцульского народного ансамбля из ресторана в Чопе, на границе с Венгрией и Словакией. Но, насколько я знаю, скоро возникло дело о контрабанде, и он исчез. Проявился в Шяуляе, где продавал стельки от упадка сил, сделанные в традициях восточной медицины. Там же получил срок за торговлю крадеными машинами. Отсидел, заключил брак с жительницей города Гродно и получил вид на жительство в Белоруссии. Через десять дней он приедет сюда посмотреть на собравшихся клиентов. Вы ведь не будете возражать, если он, как обычно, поживет в “Мадагаскаре”?

— Нисколько. Я думаю, он здесь отыщет свободный уголок.

— Раз у вас такие планы, почему бы вам с ним не побеседовать? Он человек яркий, веселый, энергичный, я подозреваю, что он — убийца. Поговорите с Тариком. Он живо интересуется деньгами, ему покажутся привлекательными ваши планы.

— Хорошо. Только, кроме вас и эффективного господина Тарика, ни один человек не должен об этом знать. Для всех, кто работает в “Мадагаскаре”, я уеду по своим делам. Но если вы не сможете или не пожелаете помочь мне…

— Вам совершенно не обязательно меня пугать, — ответил Ибрагим. — Я вижу ситуацию. Чтобы убедить вас в своей лояльности, постараюсь объяснить… Если вы позволите, я буду относиться к вам просто как к еще одному клиенту. Ожидалось двадцать три, будет двадцать четыре. Как выражается наш уважаемый Тарик, мне от этого ни горячо, ни плохо…

Затем Морохов, чтобы дружеские и деловые связи были прочнее, влил в задумчивого консьержа еще полрюмки коньяка. На этом Ибрагим Евстигнеевич позволил себе откланяться. Несколько секунд жилец стоял в коридоре, слушая, как судья в лязгающем лифте уносится вниз руководить “Мадагаскаром”.

Что ж, эта часть работы сделана. Подумаем, что у нас в планах дальше. После того как в загородном ресторане Морохов встретился со своим продавцом и узнал от него массу интересных новостей, три ночи подряд он, нахохлившись, сидел в своих “Садах Семирамиды” и решал, как надо действовать. Заснуть было нереально, вещи падали из рук. В первое же утро Варвара, явившись с уборкой, обнаружила осколки двух разбитых бокалов для виски, а также саму бутылку, из которой выпито было, впрочем, очень мало.

Сутки спустя он ограничился лишь кофе. Из бара по его приказу доставили кофемашину. Судя по тому, насколько опустел пакет с зернами, консьерж и Варвара заключили, что он выпил около восьми или десяти чашек.

Третью, последнюю ночь он провел в обществе бутылки белого вина очень хорошего качества. Сидел он долго, и вино было выпито полностью.

В эту последнюю ночь он окончательно все для себя решил, закрыл все вопросы и нашел оптимальные варианты. Теперь по ним можно работать.

Кроме того, надо еще с помощью двух-трех несложных действий закрыть проблему “Британской империи”. И тогда он получит право больше не вспоминать об этом своем непрофильном проекте.