Погружение

Глава 37 Рассказ соратников

— Могу только предположить, какие гипотезы понастроили Вы в своём воображении по поводу недавних событий, — в качестве извинения, хотя, возможно, просто для связанности повествования начал Спенсер:

— Но, давайте я напомню, с чего всё началось. — Он достал из папки какие-то бумаги: — Это подписанное Вами приложение к нашему Договору. Оно, кроме прочего, предусматривает отказ от ответственности за возможные проблемы при погружении. — Спенсер убедился, что Герман его слушает и продолжил: — Почти в самом конце есть подпункт 16.2/13 о медикаментозном отключении сознания в случае чрезмерной психологической нагрузки, угрожающей здоровью или жизни клиента, — Спенсер протянул бумаги Герману, но тот никак не отреагировал: — Конечно, Вы не дочитали до этого места. Никто не дочитывал.

— Всё было выполнено в соответствии с протоколом. И, да, я имею нужную медицинскую квалификацию, — вставила Тамила.

— Лично я, принял лекарство сам. У меня оно было с собой, замаскированное под назальный спрей, — Спенсер ступил на приятную тему о себе любимом: — Это давало мне ощущение контроля над своей судьбой. Такая вот маленькая привилегия.

— Мусульмане не могли подвергнуть себя даже мнимой смерти собственными руками. Им сделала инъекции я, — сказала Тамила.

— Как-то неубедительно у вас получается. Почему бы обоих арабов не отключить одновременно?

— Они сами так захотели. Вернее, старик настоял. Он тоже пытался держать всё под контролем. А страдал он по поводу своего молодого друга вполне искренне, поскольку не очень-то надеялся на спасение.

— Допустим, что так всё и происходило. Но объясните, почему все эти процедуры проводились втайне от меня? Почему меня не усыпили как всех? И как получилось, что я оказался брошен один на «Сфере»?

— Вам, как наименее осведомлённому, дали препарат в первую очередь. Под видом таблетки от головной боли и проследили, чтобы Вы её проглотили. Но вопреки ожиданиям, на Вас препарат оказал обратный эффект. Вместо торможения всех жизненных процессов, у Вас началось сильное нервное возбуждение, и развился параноидальный психоз. Невозможно было даже предположить Вашу реакцию на процедуры с остальными членами экипажа.

— Я наблюдала Вас всё оставшееся время. Взывать к Вашему разуму было бесполезно. Я пробовала. Не смогла я, и дать Вам антидот. Вы стали настолько подозрительным, что даже воду пили исключительно из закрытых бутылок, а уже початую никогда не выпускали из рук.

— В какой-то момент я решила, в целях экономии воздуха, отключить и себя. Оставляя на борту Вас одного мы, конечно, сильно рисковали, — она секунду помолчала и добавила: — Жаль, что Вы не впали в анабиоз как все. Команда в этом случае могла бы продержаться лишних двенадцать часов. Ну не убивать же Вас было, в самом деле!

— Вы ничего не сказали о Капитане, — напомнил Герман и снова недоверчиво поджал губы.

— Капитан попросил меня сделать ему укол когда Вы спали. Он был на сильном взводе. Его мистические религиозные переживания взяли верх над чувством долга. Он стыдился, что не может по традиции остаться на капитанском мостике до последнего. Кстати, на днях он попросил списать его на берег. И ему пошли на встречу.

— После того как «Сферу» подняли на борт «Путорании», всех членов экипажа реаниматологи успешно вывели из состояния анабиоза.

— Мы все прошли несложные восстановительные процедуры и уже вернулись к привычной жизни. Вот только Вам, потребуется некоторое время на реабилитацию, — Тамила сделала паузу и, как бы решившись, наконец, закончила: — При обследовании вашего состояния уже здесь, в этой клинике выяснилось, что причиной нестандартной реакции стала неявная шизоидная эмболия. Эта болезнь почти никак не проявлялась до известных событий. Вероятно, она даже делала Вас в чём-то особенным, например, Ваши взаимоотношения с видеокамерой. Увы, именно болезнь сделала Вас таким неотразимым перед объективом.

Герман слушал, переводя бесстрастный взгляд с одного собеседника на другого. Со стороны могло показаться, что он просто воспринимает их слова как данность.

Однако, мысли его следили не за нитью рассказа, а шли как бы параллельно: «Что же там на самом деле произошло? Мистический ритуал? А что сталось с Салимом? Уехал? Пусть рассказывают, что угодно, проверить, правда ли это, невозможно. Вдруг, меня опять обманывают? Все члены экипажа как-то связаны. Возможно тайной погружения. И только я, Герман для них посторонний. Может оказаться, имитация смерти экипажа в глубинах океана и являлась главной целью экспедиции? А я им понадобился в роли статиста-наблюдателя. И теперь они хотят упрятать меня сюда надолго или навсегда».

Герман до того распалил себя подозрениями, что это заметили и его собеседники. Взгляд его, прежде безразличный, метался в поисках помощи или пути к бегству. Сердцу стало тесно, оно колотилось с перебоями, по всему телу разлилась томительная вязкость как при приступе клаустрофобии. А вскоре он уже был не в состоянии держать себя в руках.

Откуда ни возьмись, появилась медсестра, за спиной которой маячили два крепких санитара.

— Нужна помощь? У меня есть успокоительное.

Спенсер отрицательно помотал головой:

— Мы договорились с лечащим врачом, чтобы на время беседы наш друг не был под воздействием медикаментов.

Герман же, почувствовав поддержку в лице посторонних людей, начал успокаиваться сам:

— Скажите, где я нахожусь?

Медсестра переглянулась со Спенсером. Тот кивнул, и она ответила:

— Всё хорошо, Вы в полной безопасности. Здесь неврологическая клиника. Одна из лучших в мире.

И тут до Германа, наконец, дошло, что вовсе это и не санаторий, и даже не просто клиника, а психиатрическая лечебница хоть и очень высокого уровня.

— Я не настолько богат, чтобы лечиться в лучших клиниках, сказал Герман, а про себя подумал: «Платить им я не собираюсь. Значит скоро они меня выпишут».

— О, не волнуйтесь! За всё платит мистер Спенсер. У Вас такой благородный и щедрый друг!

«Друг» самодовольно улыбнулся, а у Германа подпрыгнуло и пропустило удар сердце.

— А что с моим блогом?

— Я обо всём позаботился. Управление им будет передано в ведение одной моей юридической структуры. Которая, в свою очередь, организует переход блога к новому, нанятому ими, ведущему. Первое время новый человек будет снимать истории о Вас, Герман, постепенно перемещая акцент на себя. Переходный период спланирован на 100 дней. Вам же, мой друг, следует смириться с мыслью о том, что по выздоровлении Вы станете простым нормальным человеком, а Ваш блог, без моей помощи, перестал бы быть таким ярким. А со временем скатился бы с уровня «блога-миллионника» до «блога, каких миллионы».

Герман ошеломлённо молчал, и Спенсер подытожил:

— Если, конечно, Вы не против. Все документы в папке у Вас в комнате на столе. Почитайте и подпишите на досуге.

— А на что я буду жить? Этот блог — мой единственный источник доходов.

— Умоляю, не торопитесь отказываться, — интригующе сказал Спенсер и продолжил: — Я предлагаю Вам написать книгу о недавних событиях. Договор тоже ждёт Вас в комнате. В качестве аванса я переведу на Ваш банковский счёт полмиллиона долларов и обещаю ещё столько же по завершении книги. Советую поспешить, ибо меня ждут новые приключения. Не факт, что они будут иметь столь же счастливый конец, и я успею расплатиться по всем обещаниям.

— Вы прямо сорите деньгами, — саркастически заметил Герман.

— Могу себе позволить, — Спенсер смиренно улыбнулся: — На своей смерти я заработал в десятки раз больше.

Герман выжидающе посмотрел на Спенсера, и тот не упустил шанса похвастаться:

— Да, это был рискованный заработок. Но оно того стоило. А бонусом деньгам стало то, как реагировали на факт моей смерти мои многочисленные враги… да и друзья…, — он хмыкнул многозначительно и загадочно: — В мировой культуре сюжет с мнимой смертью и воскресением не нов. Но уверяю, если Вам подвернётся такая возможность — не отказывайтесь.

— И не надо на меня смотреть как на чудовище. Вы, друг мой, тоже неплохо заработали на своей смерти. Последний опубликованный накануне отплытия блог, посмотрели в 12 раз больше чем любой другой. Ваше исчезновение принесло Вам больше четверти среднего годового заработка. И это, не считая потенциальной прибыли от выросшего количества подписчиков по всему миру.

Собеседники умолкли, провожая взглядами колоритного идиота, вообразившего себя роботом андроидом.

— А, вообще, я очень благодарен Вам за спасение. Если бы не Вы, возможно, «Сферу» бы и не спасли, — попытался сменить тему разговора Спенсер.

— Вы сами всё это подстроили и спланировали? — спросил Герман.

— В этом случае, я не вышел бы из игры так скоро. Заплатить за билет на представление и уйти с первого акта. Это не про меня. Не усложняйте, мой друг. Не ищите конспиралогических версий.

— А как же арабы, разве Вы совершили погружение не с целью понаблюдать за их спиритическим экспериментом?

— Я просто подыграл им. Единственными моими целями были реклама и деньги. Я всегда лично присутствую на запуске всех новых предприятий. Кстати, нынче я сомневаюсь в перспективности проекта глубоководных экскурсий и думаю его свернуть. А вот реклама препарата, вводящего человека состояние анабиоза, похоже сработала. Скоро за ним выстроятся в очередь неизлечимо больные в надежде на прогресс медицины в будущем и сумасброды, мечтающие пожить в том самом будущем. Я уж не говорю о дальних странствиях в космос или о возможности скоротать годы в тюрьме.

— Раз уж я становлюсь Вашим придворным летописцем, не откажите мне в одной просьбе. Нельзя ли перенести программу Искусственного интеллекта со «Сферы» на мой рабочий ноутбук?

— Какой Искусственный интеллект? Не было на «Сфере» никакого Искусственного интеллекта.

— Ну, а видео со скрытых видеокамер? Они бы мне здорово помогли.

— И камер тоже не было, ни скрытых, ни открытых. Для съёмок на «Сфере» находился специальный человек и это были Вы, мой друг.

Герман продолжил, как будто не слышал ответа Спенсера:

— Когда я общался с Искусственным интеллектом, был такой период, когда он оставался моим единственным собеседником. Так вот, он признался мне, что ему была заблокирована способность к обучению на Вашей манере речи и голоса.

— Я уже сказал, что нет и не было никакого Искусственного интеллекта. Но если бы и существовала программа, способная имитировать мой голос и манеру речи, меня бы это не порадовало. Мне пришлось бы предусмотреть запрет всех операций и распоряжений от моего имени по телефону.

— Кстати, раз уж у нас вышел такой откровенный разговор. Скажите, что за странное орудие, похожее на первобытный нож спасатели нашли на «Сфере». С кем Вы собирались сражаться? От кого защищались? От демонов «Титаника»?

— Нет, просто я подозревал, что Вы живы и намеревался перерезать Вам горло.

— Фу, как отвратительно, — сказала Тамила. — Меня Вы тоже собирались зарезать? Этим?

— Нет, Вас я собирался задушить.

На это оптимистичной теме разговор забуксовал, и гости вдруг заторопились по делам. Герман и пальцем не шевельнул, чтобы продлить общение.

Глядя в спины уходящих посетителей, он услышал обрывок разговора Спенсера и Тамилы:

— А если он не согласится подписывать?

— Это не имеет значения. Важна подпись опекуна — его матери. Он же недееспособный. Псих, ты же сама видела. Он даже наше посещение не отличил от прочих своих галлюцинаций.

— А Ваше обещание заплатить за книгу? Тоже обман?

— Нет. Это способ помочь ему или отблагодарить, или на худой конец, компенсировать страдания. Не знаю. Просто широкий жест филантропа. Не обеднею.

***

Вскоре гости отдалились и Герман не узнал окончания их беседы.

Но взор его ещё долго был обращён в том направлении, куда ушли Спенсер и Тамила.

Наконец, он развернулся и вялой походкой, по-стариковски шаркая больничными тапочками, поплёлся по тенистой аллее в сторону главного корпуса. Грусть и одиночество шли рядом с ним.

Вяло, неспешно и как-то буднично пришло осознание: «Сбылось то, о чём я мечтал. Круг разомкнулся, закончился День сурка. Здравствуй, новая жизнь. Привет тебе, мой новый Я.»

Но свободен ли он? Герман оглянулся на очень красивую и очень высокую кованую ограду, украшенную камерами видеонаблюдения с датчиками сигнализации и обречённо вздохнул.

Вокруг ни души: ни больных, ни персонала. Только одинокая фигура мужчины на лавочке в тени дерева. Незнакомец поднял голову, улыбнулся Герману и приветливо помахал рукой. Герман подошёл ближе и узнал Рыбака, с которым познакомился на набережной. На этот раз тот кормил голубей.