Погружение

Глава 62 Беглецы

За простоватой деревенской внешностью шофёра скрывались чуткий ум, наблюдательность и интуиция. Гюнтер сразу ощутил приближение больших перемен. Однако, он наотрез отказался расстаться с ключами от машины. Несмотря на обещания скоро вернуть и щедро наградить.

Но и не отказался помочь.

***

Машину остановили на невесть откуда появившемся посреди леса блокпосте. Странные люди с оружием, в непонятной форме, без знаков различия. Гюнтер про себя выругался.

Старший заглянул в кабину. Никого.

— Откройте кузов! Что везёте?

— Бельё в прачечную, коробки под продукты, почту и макулатуру.

Один из охранников залез в кузов, попинал тюки с бельём, проверил коробки:

— Никого!

— Видели двоих? Парня и девушку на дороге.

Гюнтер помотал головой.

— Проезжай!

«Ни тебе "извини", ни тебе "до свидания". Ну, точно бандиты». — Подумал Гюнтер.

***

Тем временем напрямую через сосновый лес, через луга в направлении города шагали держать за руки Герман и Эльза. Путь неблизкий, но и спешить им некуда. Впереди ждала огромная свобода длиною в жизнь.

— Как-то неудачно сложилось знакомство с твоим отцом.

— Да уж, неловко вышло.

— Ты ведь понимаешь, что он у тебя злодей с большой буквы?

— Возможно, — она пожала плечами: — Но он мой отец и единственный родственник на всём белом свете. К тому же он не всегда был таким.

— Хочешь сказать, что злодеями не рождаются, а становятся?

— Не упрощай. Если хочешь знать, папа прекрасный учёный. Он разработал оригинальную теорию, связанную с распространением нервных импульсов. Но коллеги её просто проигнорировали. Чем больше он боролся с упёртым непониманием, тем более циничным и жёстким становился сам. В конце концов, он полностью разочаровался в современной нейробиологии.

Он искренне страдал, поскольку считал своё открытие гениальным, но так и не поднялся в институтской иерархии выше младшего научного сотрудника. В то время как бездари, занимавшиеся цитированием чужих работ, становились профессорами. По итогу его уволили из Института, где он проработал последние семнадцать лет, и никуда больше не принимали. Поэтому, когда пригласили работать в Клинику, он согласился. Немного не по профилю, зато он получил возможность продолжить свои исследования.

— Но он же стал настоящим маньяком!

— Посмотрим, как ты сам когда-нибудь отреагируешь на парня своей дочери. К тому же, поживи в мире сумасшедших несколько лет, неизвестно каким станешь.

***

— А ты, как ты здесь оказалась, тебя ведь не «заказал» твой собственный папаша? — сменил он тему.

— Я была просто пациенткой. Меня взяли сюда по протекции отца. Он не доверял психиатрам и предпочёл лично контролировать моё состояние. В отличие от прочих больных, за мной только приглядывали и даже чуть-чуть по-настоящему лечили.

— И ты всё это время знала, о происходящем в клинике?

— Я знала, да и сейчас знаю ровно столько же сколько и ты. А до встречи с тобой-Журналистом вообще искренне полагала, что все окружающие меня пациенты, реально больны и нуждаются в помощи, как и я.

«Что ж, это объясняет, почему её не изолировали от меня после того как я стал Блогером». — Герману всегда казалось, что девушка явно была в клинике на особом положении. Ни у кого из пациентов не было права на курение. Одежда её не выглядела больничной застиранной пижамой.

— Равенства нет, даже здесь. Но ты не завидуй. Нечему.

***

— Между прочим, пока ты носился со своими экзистенциальными проблемами. Я тоже не скучала — разгребала свои житейские, можно сказать извечные бабьи невзгоды.

— Поясни.

— Например, как рассказать своему нынешнему парню, что ты беременна от бывшего... Особенно, если бывший и нынешний — это как бы один и тот же мужик, но как говорится, есть нюансы.

— Ты, что, спала с Журналистом?

— Ну вот, началось...

— Как же это ты...

— Что? Как же это я тебя не дождалась? Или как же это я с тобой не продолжила?

— Ну и как я, в смысле Журналист? — спросил он после долгого молчания.

— Не олимпиец.

— В смысле плохо, что ли?

— В том смысле, что важен результат, а не участие.

— Издеваешься?

— Обещаю, что не буду тебе об этом напоминать... слишком часто.

— А какой срок?

— Сам прикинь — маленький.

— А мальчик или девочка?

— Ты в клинике мозги растерял, или всегда таким был? Тебе же сказано, срок маленький.

Вечером они развели крохотный костерок, оделись потеплее и приготовились к ночлегу.

— А какой Я тебе больше нравлюсь? Бывший или теперешний.

— Об этом я подумаю позже.

— Когда?

— Когда буду писать об этом книгу.

— Какую книгу? — он аж подпрыгнул.

— Женский любовный роман. Тебе не интересно будет.

— Но это же мой сюжет! Ты не должна!

— А ты у меня отними!

Наступила ночь. Тёплая. Тихая. Они долго неподвижно лежали в обнимку прислушиваясь к дыханию друг друга, стараясь не потревожить чужой сон, которого не было. Было счастье.