Покрытый Льдом

ГЛАВА 13

ЛУНА

Я приоткрываю веко, и когда свет проникает сквозь жалюзи на дверях патио, мне требуется мгновение, чтобы осознать, где я нахожусь. У Зака, завернутая в его простыни.

Последнее, что я помню, это как он притянул меня к своей груди и прижал сзади, но больше мы ничего не делали. Боль внутри меня так сильно хотела поцеловать его. Его божественный аромат окутывал меня всю ночь, и очень сомнительно, что то, что это был лучший ночной сон за всю мою жизнь. Интересно, чувствовал ли он то же самое, или для него это было просто по — дружески разделить постель из соображений удобства. Вероятно, последнее.

Не позволяй себе увлечься, Луна. Вспомни, что случилось, когда ты в последний раз пыталась его поцеловать.

Но сегодня утром его половина кровати пуста. Я слышу движение, доносящееся с кухни, поэтому сбрасываю одеяло и раскачиваю ногами, хватаю резинку с прикроватной тумбочки и собираю волосы в неряшливый пучок.

Я прохожу на кухню, где нахожу Зака, готовящего свежий кофе. Всё это время он следит за моими движениями, его взгляд поднимается по моим голым ногам.

— Ах, как вкусно пахнет, — говорю я, забираясь на один из табуретов у стойки.

Из — за пылкого взгляда в его глазах трудно понять, в каких отношениях мы находимся. В одну минуту я знаю, что твердо нахожусь во френдзоне, а в следующую он смотрит на меня так. Взгляд, который, я знаю, предназначен не для его друзей.

Прочищая горло, он берет кофейник и слегка приподнимает его, предлагая мне выпить.

— Хорошо спалось?

Я сонно улыбаюсь и подавляю зевок.

— Лучше, чем когда — либо могу припомнить.

Ставя чашку передо мной, он автоматически добавляет два кусочка сахара, он знает, как я люблю.

— Да, я тоже. Оказывается, ты не храпишь, но ты крадешь одеяло. Просто чтобы ты знала.

— О, правда? Я как раз собиралась сделать тебе комплимент за то, что ты так здорово обнимаешься, — я делаю глоток обжигающе горячего кофе и смотрю на него поверх края стакана.

Его глаза слегка темнеют от кокетливого тона, с которым я, кажется, ничего не могу поделать.

— Я старался.

Решив вырваться из своего мечтательного и, в конечном счете, бесполезного транса, я ставлю кружку и хлопаю по столешнице, соскальзывая с табурета, чтобы вернуться в спальню.

— Что ж, миссия выполнена, потому что я отдохнула и готова красить твою спальню. Но сначала мне нужно собрать свои вещи и вернуться домой, чтобы переодеться. Я отчаянно нуждаюсь в…

Но прежде чем я успеваю продолжить, я чувствую, как чья — то рука мягко тянет меня назад, пока я не переворачиваюсь и не падаю ему на грудь.

Я поднимаю взгляд и вижу, что глаза Зака прищурены и прожигают меня насквозь, жар разливается по моему телу.

Господи.

Он берет меня рукой за подбородок и долгое мгновение смотрит на мои губы, прежде чем рефлекторно облизывает свои.

— Зак, всё в порядке. Мы договорились оставить это позади. Меня это устраивает.

Самая большая ложь на свете.

— Правда, Ракета? Тебя это устраивает? Потому что я начинаю думать, что меня это не устраивает.

Бабочки порхают в моей груди, и головокружение захватывает мою голову, когда я изо всех сил пытаюсь устоять на ногах. Его признание захлестывает меня безумной потребностью. Я не могу подобрать слов, чтобы объяснить, что я чувствую. Я просто смотрю на его великолепное мужественное лицо и точеную челюсть.

— К черту всё это, — его губы прижимаются к моим. Он целует меня с такой страстью, о которой я и не подозревала. Наша разница в росте вскоре компенсируется, когда он поднимает меня на руки, и я тут же обвиваю ногами его талию, чувствуя, какой он твердый под спортивными штанами.

Я вся трепещу, сгораю от желания почувствовать и исследовать его тело. Долгие годы я была влюблена в него издалека, и вот теперь он, наконец, целует меня, вкладывая в это всё, что у него есть. Это ошеломляет в лучшем смысле этого слова.

Он слегка отстраняется, а затем сажает меня на стойку, вставая между моих раздвинутых ног. Воротник его тренировочной футболки такой большой, что свисает мне на плечо, а всё, что на мне под ней — это мои розовые трусы в крапинку. Мои заостренные соски видны, когда они прижимаются к хлопчатобумажной ткани.

— Чёрт. Ты чертовски хороша на вкус, и в моей футболке выглядишь как мечта.

Его большой палец проводит по моей нижней губе, прежде чем его рот снова прижимается к моему. Его язык скользит по моим губам, и я открываю их для него, пока его большие мозолистые ладони не обхватывают моё лицо.

Он восхитительный.

Прерывая наш поцелуй, он нежно гладит меня по щеке.

— Чего ты хочешь от меня, Луна? Потому что прямо сейчас я не знаю, что я должен делать. Но я знаю, что бы это ни было, я хочу, чтобы это было с тобой.

Я знаю, что его ядовитые отношения с Эми сломили его, лишили возможности доверять кому — либо и начать что — либо серьезное с кем — либо ещё. Но я также знаю, что держать его на расстоянии ещё больнее. Это невыносимо, когда он так на меня смотрит.

— Я хочу тебя, — говорю я без колебаний.

Он улыбается мне в губы и нежно целует в губы.

— Каким образом ты меня хочешь? Скажи конкретнее.

Наши груди вздымаются, когда мы тяжело дышим и хватаем ртом воздух.

— Я возьму все твои кусочки, которые ты сможешь дать мне сегодня, и надеюсь, что однажды у меня их будет достаточно, чтобы сделать тебя целым.

Я наблюдаю, как напрягается его горло, когда он обрабатывает мои слова.

— Ты такая чертовски особенная, ты знаешь это? Я не хочу причинять тебе боль, — он опускает лицо к изгибу моей шеи. — Я не знаю, смогу ли я когда — нибудь снова стать целым. Или готов быть с кем — то другим.

— Ты будешь, и я знаю, что ты не причинишь мне вреда.

Я думаю, мы оба знаем, что есть шанс того, что он причинит мне боль, но после нескольких недель пыток мой разум и сердце готовы пойти на такой риск.

ЗАК

Каждая клятва, которую я дал себе, рушится с каждым касанием моих губ к её.

Трудно вспомнить, почему я решил, что держаться подальше от Луны Джонсон — хорошая идея. То, как моё тело реагирует на неё, говорит мне, что в этом чувстве никогда не может быть ничего плохого.

За исключением того, что я был здесь раньше. Бросаюсь во что — то с головой, даже не успев всё обдумать, и на этот раз на кону сердце Луны.

Я хочу заключить её в объятия, отнести в свою постель и не отпускать несколько дней. Я хочу знать все способы, которыми её тело может обвиваться вокруг моего. Я хочу трахать ее жестко, медленно, сзади, когда она сверху. Я хочу брать её всеми способами, которые она мне позволит.

Но если я это сделаю, я с таким же успехом могу бросить ручную гранату прямо в центр нашей дружбы и наблюдать, как узы, которые мы создали, разорвут нас на части, и всё ради чего? Чтобы удовлетворить свою потребность в ней. Я в ужасе от того, что никогда не смогу дать ей то, чего она заслуживает, и это весь гребаный мир, а не разбитая оболочка того человека, которым я являюсь сейчас.

Иногда жизнь — гребаный отстой. Возможно, Джон был прав, когда сказал, что у меня к ней есть чувства — то, как её губы зажигают меня, является свидетельством этого. Но это не значит, что звезды сошлись. Я знаю, что она хочет большего, и я знаю, что её нежная душа примет всё, что я могу предложить, и черта с два я не отдам это с радостью.

— Ты сбит с толку, не так ли? — тихо шепчет она.

Всё ещё стоя между её ног, я прижимаюсь своим лбом к её лбу и киваю.

— Существует так много потенциальных осложнений. Но также я так много хочу сказать и сделать вместе с тобой.

Она медленно выдыхает, и её дыхание словно укрывает мои тревоги теплым одеялом.

— Я не собираюсь причинять тебе боль.

Я знаю. По крайней мере, я знаю, что не намеренно и не как Эми. Но сколько разбитых сердец начиналось с самых лучших намерений?

— Ты можешь доверять мне, Зак.

Я зажмуриваюсь, переваривая слова, которые слышал тысячу раз прежде, и последнее было от женщины, на которой, я был уверен, женюсь. Гораздо больше зависит от того, что у меня есть с Луной. Эми была незнакомкой до того, как стала моей девушкой, но Луна? Она уже стала частью моего мира, без которой я никогда не смог бы жить.

— Если мы сделаем это…Если я возьму тебя на руки и положу на свою кровать, наша дружба уже никогда не будет прежней. Я не могу потерять тебя.

— Тогда не теряй меня.

Моё сердце бешено колотится, когда я понимаю, что всё работает против нас.

— Я живу почти в трех тысячах миль от тебя. Ты знаешь, какой напряженный хоккейный график? Помимо этих трех месяцев межсезонья, у меня почти не бывает свободного дня. Если я не в Сиэтле, то лечу на самолете какой — нибудь команды в другую часть страны. Ты заслуживаешь того, чтобы кто — то присутствовал твоей жизни. Слишком много людей оставили тебя, когда они должны быть рядом. Я хочу быть рядом.

Она слегка ерзает, когда мои руки опускаются на её гладкие обнаженные бедра, а кончики пальцев проникают под подол старой футболки, которую она носит так, словно она стоит миллион долларов.

— Это всего лишь логистика. Я знаю, это будет тяжело, но…

— Ты не представляешь, как тяжело, Ракета. Я буду редко видеть тебя. Посмотри, как часто я вижусь со своими родителями. Плюс, моя жизнь в Сиэтле сильно отличается от той, что здесь, — я делаю ещё один глубокий вдох, зная, что, как бы я ни изложил то, что будет дальше, я, без сомнения, сделаю это плохо. — Я не могу глубоко погрузиться во что — то. Я в полном дерьме, и мне нужно стать лучше ради тебя.

— Для меня нет никого лучше.

Заправляя прядь волос ей за ухо, я знаю, что это неправда.

— У него всё ещё есть чувства к тебе.

Она сопротивляется и полностью отстраняется от моего прикосновения; потеря ощущается мгновенно и леденяще.

— У кого есть чувства ко мне?

— Ты знаешь. У Люка.

Она усмехается.

— Ты серьезно? Мы расстались больше десяти лет назад.

— Может, ты и смирилась с этим, но я узнаю парня, которому нелегко, когда вижу его, и ты ему всё ещё нравишься.

Она скрещивает руки на груди, словно защищаясь, точно так же, как в ту ночь, когда мы впервые поцеловались, и я протягиваю руку и развожу их в стороны, обхватывая ими себя за талию. Я знаю, что посылаю всевозможные противоречивые сигналы, но прямо сейчас мои действия, похоже, не могут переломить мой запутанный разум.

— Это кодекс братана. Я бы сошелся с девушкой друга.

Её голос резок и полон разочарования.

— Я больше не его девушка. На самом деле, Зак, я не ничья девушка. Я вольна быть с тем, с кем хочу, вольна встречаться с тем, с кем хочу. Вся эта чушь с кодексом братана — полная чушь.

Я кладу руки на холодную стойку по обе стороны от неё и наклоняюсь вперед, упираясь лбом ей в грудь.

— Я понимаю, я просто…Я не хочу никому причинять боль.

Она кладет руки мне на макушку, проводя изящными пальчиками по моим волосам.

— Мы не можем постоянно нести ответственность за чувства друг друга. Он знает, почему я рассталась с ним, и он знает, что мы никогда не сможем быть вместе.

Я целую её в подбородок, потому что, очевидно, не могу оторвать от неё рук.

— Что случилось? Я знаю, что вы расстались как раз перед университетом. Он был разорван на части.

— Я порвала с ним, потому что знала, что хочу…

— Знала, что ты хочешь чего?

Она качает головой.

— Неважно.

— Что знала, Луна?

Убрав одну руку с моих волос, она кладет свою мягкую ладонь на мою обнаженную грудь, от её прикосновения у меня учащается пульс. Она отталкивает меня и спрыгивает со стойки, глядя на меня снизу вверх.

— Это не имеет значения.

— Имеет.

— Нет, это не так. И просто для протокола, я больше никогда не хочу слышать о ‘кодексе братана’. Я самостоятельный человек, и всё закончилось много лет назад, — она оглядывает мой частично отремонтированный пляжный домик. — У нас заканчивается время до конца лета, а у тебя есть всего шесть недель, прежде чем тебе нужно будет вернуться в Сиэтл. Нам нужно поторопиться.

Я слегка морщусь.

— Вообще — то, у меня осталось здесь в общей сложности пять недель. Десятого июля мне нужно провести неделю с командой в Уистлере.

— Видишь, совсем нет времени, — она протягивает руку и похлопывает меня по плечу, делая вид, что последние десять минут на неё не подействовали, хотя я знаю, что подействовали. Надеюсь, что да, потому что я в ужасном состоянии. — А теперь мне нужно вернуться домой, принять душ и переодеться. Потом я вернусь, чтобы покрасить твою комнату в тот жизнерадостный серый оттенок, на котором ты настаиваешь.