Покрытый Льдом

ГЛАВА 8

ЛУНА

Я устала. У меня болят руки, ноги, даже пальцы. К тому же, я съела пиццу в объеме, равном моему весу, и только что приготовила нам обоим сыр — гриль с салатом. Я наелась.

Зак похлопывает себя по твердому животу сквозь облегающую черную футболку.

— Диетолог будет в восторге, когда узнает, что я сегодня ел. Ты оказываешь плохое влияние.

Я машу рукой перед собой.

— Ты, наверное, всё равно всё отработаешь. Ты бегаешь и тренируешься каждый день. Поживи немного, Эванс.

Забравшись с ногами на крошечный диванчик, я кладу их ему на колени. Одна рука у него на спинке, а в другой он держит бутылку пива.

Он опускает взгляд на мои босые ноги с фиолетовыми, наманикюренными пальчиками и приподнимает бровь.

— Тебе удобно, Ракета?

— Ага, — отвечаю я. — Просто не хватает массажа ступней.

Он наклоняется вперед, ставит полупустую бутылку на стол и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Серьезно? Хочешь, чтобы я сделал тебе массаж? Я весь день драил пол в спальне для гостей, — он шевелит передо мной испачканными чернилами пальцами. — Может, у тебя и красивые пальчики на ногах, но эти плохие парни устали.

— Красивые пальчики? — смеюсь я. — Это что, какой — то двусмысленный комплимент?

— У тебя действительно красивые пальчики, — застав меня врасплох, он проводит пальцем по верхней части моей правой ступни. — Я, наверное, мог бы засунуть обе твои ноги в одну из моих туфель.

Я быстро отдергиваю ногу. Мне безумно щекотно. Но разряд электричества, который вызывает его прикосновение, проходит по моему телу гораздо дальше, чем обычно.

Самодовольная усмешка растягивает его губы.

— Ты боишься щекотки, не так ли?

— Нет.

— Не лги; никто не любит лжецов.

— Я н⁠—

У меня нет времени закончить свою ложь, потому что он наваливается на меня, прижимая мои ноги одной мускулистой рукой. Я не ровня ему, но я делаю всё, что в моих силах, чтобы освободиться от этой пытки.

— Ого, ты дикая!

— Я не против применения насилия! — кричу я, продолжая метаться, приступы хихиканья начинают изматывать меня. Его мозолистые ладони и кончики пальцев делают это ощущение ещё более невыносимым.

— Постарайся изо всех сил, Ракета.

Теперь он смеется, и, несмотря на мое безумное состояние, я замечаю, что на его лице появляется великолепная улыбка — я так давно её не видела, её отсутствие видно даже по постам в социальных сетях. Он выглядит легким и свободным, и это всё, что я хочу для мужчины, который всего этого заслуживает.

Временно отвлеченная исходящим от него счастьем, я перестаю брыкаться. Когда он замечает, то тоже убирает руки, пока всё, что нам остается, — это смотреть друг на друга слишком долго, уже второй раз за сегодняшний день.

Возможно, это то самое развлечение, которое мы находили раньше, даже в самых простых занятиях, таких как рисование. Или, может быть, именно этот момент заставляет меня поверить, что убрать ноги с его колен и встать на колени — абсолютно правильная идея. Когда я кладу левую руку ему на грудь, он не отрывает от меня взгляда. И когда его взгляд падает на мои губы, я решаюсь на то, о чем мечтала уже давно. Я нависаю над ним, когда он садится на диван, но он не говорит "нет". Его язык проводит по нижней губе, и я полностью сокращаю расстояние между нами. Его губы мягкие и полные, когда они скользят по моим. Его дыхание дразнит мою кожу, посылая волны по моему телу, сливаясь с моим жаром.

Таким, каким я его хочу.

Таким, каким я всегда хотела его.

Я издаю тихий стон, который, кажется, зажигает его, когда его руки проникают под мою задницу, поднимая меня и усаживая к себе на колени. Он углубляет поцелуй, его язык высовывается, чтобы встретиться с моим.

О, чёрт возьми, он умеет целоваться.

Я ничего не хочу делать, кроме как целовать его вечно.

Я тону в его прикосновениях, когда он отстраняется, и потеря, которую я чувствую, наступает мгновенно. Моя рука подлетает к слегка припухшим губам, а волосы на его лице всё ещё скользят по моей коже.

— Чёрт. Нам не следовало этого делать. — Зак зажмуривает глаза.

Как будто все нити, связывающие меня с блаженством, оборвались, и я с грохотом падаю на землю.

— Ч — что? Почему? — конечно, он почувствовал неоспоримое притяжение между нами. У меня до сих пор мурашки по коже в качестве доказательства.

— Ты мой друг, Луна, и я…я сейчас не в лучшем состоянии. Я не могу дать тебе то, что, по твоему мнению, я могу. Я чертовски сломлен, разорван и искалечен, и я не собираюсь связываться с кем — либо только для того, чтобы причинить ей боль. Особенно тебе, — он проводит руками вверх и вниз по моим бокам успокаивающим движением, как будто это должно смягчить тотальное смущение и неприятие, разрывающее меня на части. — Ты слишком много значишь для меня.

Я слезаю с его колен и встаю перед ним между его слегка раздвинутых ног. Скрестив руки на груди, я борюсь со слезами, грозящими вырваться наружу. Боже, я чувствую себя такой чертовой идиоткой.

О чем я только думала? Я совершенно неправильно оценила это. Конечно, Зак Эванс видит во мне друга. Я совершенно не в его вкусе.

— Ладно, я понимаю. Мне действительно жаль. Я не знаю, что я…

— Эй, Луна, всё в порядке. Я польщен. И мне правда жаль, — он встает и обнимает меня, кладя подбородок мне на макушку. — Мне не следовало отвечать на твой поцелуй. Я думаю, ты была для меня спасательным кругом с тех пор, как я вернулся домой. Хоть что — то хорошее — забота обо мне, забота о моих интересах, — он тяжело вздыхает. — Мы просто увлеклись, — отстраняясь, он кладет руки мне на плечи, смотрит в глаза и убирает прядь волос с моей щеки. — У нас всё хорошо, верно?

Я киваю и стараюсь оставаться сильной. Ему не нужно знать правду о том, что всё не так уж и хорошо. Я могу приберечь это на потом, когда вернусь домой.

— Да, конечно.

Я смотрю на часы. Ещё не так поздно, но мне нужно выбраться из той болезненно неловкой атмосферы, которую я создала.

— Впрочем, мне уже пора. Уже поздно, а у меня дома дела. Я уверена, что ты, наверное, хочешь расслабиться. Я сама найду выход.

— Луна.

Я уже на полпути к кухне и беру свою сумку со стойки, когда он побежденным тоном зовет меня по имени. Меня тошнит от того, что я в очередной раз унизила себя и перешла границы дозволенного. Клянусь Богом, меня может стошнить прямо здесь — это идеально сгладило бы моё смущение.

Чувствуя головокружение, я останавливаюсь в арке, отделяющей кухню от гостиной, и вижу, что Зак всё ещё стоит на том же месте, его плечи поникли, руки засунуты в задние карманы джинсов.

Я изо всех сил пытаюсь изобразить улыбку, какой бы натянутой она ни была.

— Я понимаю, всё в порядке. Я приеду завтра, и мы сможем вернуться к этому и забыть обо всём, что когда — либо происходило.

Я выскакиваю через парадную дверь и мчусь к своей машине, пытаясь удержаться на ногах, поскольку волны тошноты продолжают накатывать на меня. Мне нужно вернуться домой и спрятаться под горой одеял, потому что, честно говоря, я не думаю, что моё сердце выдержит ещё одно слово.