Покрытый Льдом

ГЛАВА 30

ЗАК

Это первая игра предсезонки. Счёт 2:0 в нашу пользу против Нэшвилла.

Не благодаря мне — моя голова была в заднице уже несколько недель, но сегодня вечером, выйдя на лёд, даже я вижу, что я гребаная обуза.

Джесси теряет шайбу, и она переходит Нэшвиллу. Их вингер несется по льду прямо передо мной.

Я чувствую, как бьется сердце у меня в горле, когда он несется к воротам, а Дженсен кричит мне, чтобы я убрал его. Зак из прошлого сезона без колебаний сделал бы это.

Но как я могу быть уверен, что мы оба останемся невредимыми? Что, если мой удар не будет чистым? Последний рев Дженсена, и я срываюсь с места, направляясь прямо к нему. Он пытается перехитрить меня, но у него ничего не получается, когда я опускаю плечо и сильно ударяю его. Может быть, слишком сильно. Я не знаю. Он ударяется о лед, и шайба вылетает. Подбирая её, я передаю её Джону для отрыва. Через несколько секунд он бьет в ворота, и лампочка загорается. На табло 3:0

— На секунду я подумал, что потерял тебя там, — Дженсен постукивает перчаткой по верхушке моего шлема, когда мы покидаем лед в конце второго периода.

Семейную ложу трудно разглядеть отсюда, но это не мешает мне пялиться на неё каждые тридцать секунд. Я вижу, что за каждым матчем игроков наблюдают их семьи, Фелисити и его брат Адам — за Джоном, родители Дженсена, которые часто приезжают из Канады. Иногда приезжают и мои родители, когда не работают, но раньше меня это никогда не беспокоило.

До сих пор.

Мы почти не разговаривали с тех пор, как она сказала мне, что ей “нужно побыть одной” три недели назад. Количество раз, когда я зависал над её контактом, набирал сообщение, а затем удалял его, прежде чем нажать ‘Отправить’, слишком много, чтобы сосчитать.

Я не могу выбросить её из головы. И, по правде говоря, не хочу.

Возвращая своё внимание к вратарю, я снимаю левую перчатку, когда мы сходим со льда и направляемся в раздевалку.

— Просто издевался над ним, заставив думать, что он взял надо мной верх.

Он недоверчиво выдыхает.

— Да, но ты можешь не морочить голову и мне? Я думал, мой ключевой защитник вне игры.

Я достаю бутылку Gatorade из холодильника и сажусь на свою скамейку. Мы полностью контролируем игру, но когда в дверь врывается тренер Берроуз, можно подумать, что нам только что надрали задницу.

Джон втягивает голову в плечи, когда видит выражение лица Тренера.

— Ради всего святого.

— Ума не приложу, как, чёрт возьми, мы ещё не проиграли и имеем преимущество в 3 очка, — кричит он на всю комнату. Поворачиваясь ко мне, я понимаю, что за этим последует. — Эванс, напомни мне ещё раз, почему я не посадил твою жалкую задницу на скамейку запасных? Что ты там делал на последних минутах? Ждал гребаного письменного приглашения?

Он знает, что творилось в моей голове в последнее время и какой эффект произвел удар, нанесенный мне в Нью — Йорке в прошлом сезоне. Но это не мешает ему идти ва — банк. Я встречаюсь с психологом команды больше месяца, и он ожидает, что я добился прогресса, но я не добился. Даже близко.

— Я хотел убедиться, что это будет чистый удар.

Он усмехается.

— Чистый удар? Он ведет шайбу и приближается к воротам. Ты сбиваешь его забираешь шайбу. Это основы.

— Да, именно это я и сделал.

Правило номер один. Никогда не перечьте тренеру.

Запрокидывая голову к потолку, он упирает руки в бедра.

— Ты действительно выводишь меня из себя, — говорит он и указывает на новичка, которого мы недавно обменяли из бывшей команды Джона в Колорадо. — Холмс, ты в игре, — он указывает пальцем на меня. — Эванс, ты выбыл. Я устал давать второй шанс. Я не какая — то благотворительная организация.

— Мы поговорим об этом или как?

Я кручу на столе почти нетронутый бокал с пивом.

— Или как.

Джон откидывается на спинку кресла в большой кабинке. Обычно мы ходим к Райли после каждой игры, особенно после победы, но сегодня вечером он затащил меня сюда не только для того, чтобы отпраздновать. И теперь я знаю почему.

— Я не знаю, с чего начать — с игры или с головы. Но что — то подсказывает мне, что они взаимозаменяемы.

— Я встречаюсь с психологом команды. Мне не нужен ещё один сеанс психотерапии.

— Чувак, при всём уважении, я здесь не для того, чтобы преподавать тебе урок визуализации на льду. Я здесь, чтобы выяснить, что происходит здесь, — он постукивает себя по груди, указывая на сердце.

Я решительно отодвигаю стакан. Пить мне неинтересно.

— Да, и в этом проблема: ничего не происходит.

— Ты с ней вообще разговаривал? — спрашивает он, проводя рукой по губам.

— Едва ли. Я спросил её, как все прошло с началом занятий в школе, ну, ты знаешь, после фотографий. Но в пляжном домике она не была.

— Откуда ты знаешь?

Я чувствую, как краснею.

— Потому что сигнализация ни разу не была отключена.

Его губы сжимаются, когда он пытается сдержаться.

— Чувак.

— Продолжай, — говорю я, махая рукой перед собой. — Смейся. Выкладывай всё.

Он не теряет самообладания полностью, но его плечи дрожат.

— Это немного жутковато. Ты лежишь в постели каждую ночь и надеешься увидеть её на записи с камер наблюдения?

Моё лицо горит.

— Чёрт возьми. Я угадал, не так ли?

— Нет. Да. Тьфу. Фелисити часто с ней разговаривает?

Он приподнимает бровь.

— Да, но не с тех пор, как ты спрашивал об этом в последний раз, а это было вчера, — он проводит языком по щеке. — Ты не можешь продолжать в том же духе, чувак. Ты просто изнываешь от тоски. Вы двое должны разобраться во всём.

— Это зависит от неё. Я сказал ей, что я чувствую и чего хочу.

— И это всё? Ты просто отступаешь и оставляешь мяч на её стороне?

Кислый привкус подступает к горлу, когда я выдавливаю из себя следующие слова.

— Если она не хочет меня, нас, значит, она не хочет этого.

— Да ладно тебе, чувак, — его тон граничит с недоверием, смешанным с разочарованием. — Как будто всё такое черно — белое.

— Я не могу заставить её хотеть меня.

— Нет, ты не можешь, но тебе и не нужно. Она действительно хочет тебя.

— Ха, очень похоже на то, да.

— Когда ты планируешь снова с ней увидеться?

— Понятия не имею, чёрт возьми.

— Ты всегда говорил мне правду, так что я собираюсь отплатить тебе тем же.

Я поднимаю свой пристальный взгляд со стола из темного дерева на него.

— Ты ведешь себя как побежденный мудак. Ты ведешь себя так, будто потерял её, хотя на самом деле это не так. Я видел, как она смотрела на тебя на гала — приёме — как будто ты повесил гребаную луну. Вытащи голову из задницы и иди к ней или, блядь, хотя бы позвони ей. Просто сделай что — нибудь, ради своего здравомыслия и моего. Я хочу вернуть своего лучшего друга, но мне нужен мой зам — капитана для моего последнего сезона.

Я вскидываю голову. Что?

— Я ещё не сообщал официально, но у меня заканчивается контракт после этого сезона, и мой агент не собирается обсуждать условия продления. Я ухожу. Что бы ни случилось в этом году, я ухожу.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Я хочу проводить время со своей женой, и я неплох в роли тренера, — он ухмыляется. — Ладно, я охуенный.

— Скромный, как всегда, — говорю я, поднимаясь из — за столика и поднимая его пустой бокал, протягивая ему. — Наверное, не стоит, но после этой сенсации ты хочешь ещё?

— Давай, — говорит он, лезет в карман и достает телефон, без сомнения, чтобы отправить ещё одно сообщение Фелисити.

Стоя у бара в ожидании, когда меня обслужат, я начинаю бездумно прокручивать несколько сообщений, которыми я обменялся с Луной за последние три недели.

— К чёрту это.

Я

Мне действительно нужно с тобой поговорить. Я больше не могу держаться на расстоянии.

Следующие десять секунд кажутся мне десятью гребаными годами, пока я смотрю, как точки появляются на моём экране.

Ракета

Здесь уже за полночь. Может быть, завтра?

Я совершенно забыл о трехчасовой разнице во времени. Голова прочно засела у меня в заднице.

Я

Чёрт, я тебя разбудил?

Ракета

Нет. У меня проблемы со сном.

То же самое, детка.

Я

Что случилось?

Ракета

Я знаю, нам нужно поговорить, но у меня по — прежнему нет никаких ответов.

Я теряю её. Я, чёрт возьми, знаю это. Меня охватывает паника.

Я

Если тебе нужно больше времени, тогда ладно. Но, пожалуйста, не отталкивай меня, Луна.

Ракета

Я не буду. Не буду.

Я

Мне кажется, что отталкиваешь.

Ничего. Даже трех гребаных точек нет.

Я

Я могу вылететь прямо сейчас. До среды тренировки нет.

Ракета

Не сходи с ума.

Я

Слишком поздно сходить с ума, детка.

Ракета

Оставайся в Сиэтле. Обещаю, я позвоню тебе завтра.