Полное собрание заблуждений

ГЛАВА 14

Вадим лёг спать в три часа, а в семь его же разбудил звонком Гапонов. Вчера Борисевич рассказал ему про Карину Грибанову — без утайки, но под большим секретом. И попросил аккуратно разузнать: не замешаны ли в этом деле люди из близкого Гапонову "ведомства". Никто из криминальных структур к похищению отношения не имеет — таков был ответ "авторитета", который пообещал: если что интересное узнает, тут же выйдет на связь.

А следом позвонил Грибанов.

— Я только что общался с этими гадами. — В трубке что-то скрипнуло, похоже, зубы. — Изволили сообщить, что у них всё в порядке.

— А Карина?

— Была с ними, сказала несколько фраз. Но одну важную: с ней они прячут лица под масками.

— Это хорошо, — произнес Вадим. — Я скоро приеду.

— Давай, жду тебя дома. — И, понизив голос до шепота, Грибанов добавил: — Мои женщины, конечно, в трансе, но придется их полностью держать в курсе.

— А может, не стоит? — предложил Борисевич.

— Не стоит. Но я обещал.

Что особо ценил Вадим в своем шефе, так это твердость в обещаниях. По крайней мере, тех, которые он давал людям из своего ближнего круга.

…Парень по имени Николай, выполняющий функции консьержа-привратника-охранника в подъезде Грибанова, ни в какой ближний круг, разумеется, не входил, хотя и значился в ведомстве Грибанова. И он, и двое его напарников, Алексей и Павел, работавшие по принципу "сутки через двое", были подобраны службой безопасности компании "Город" и формально в этой самой службе числились. Они были слишком мелкими сошками, чтобы Борисевич знал их лично, однако всё же знал, поскольку время от времени сталкивался с ними в подъезде. У Николая он даже помнил фамилию — Королев. Но помнил исключительно потому, что тот сам пару раз представлялся.

Насчет Николая у Борисевича давно имелись сомнения. Слишком говорлив и общителен, что вполне могло раздражать солидных обитателей подъезда. В какой-то момент он даже распорядился Королева уволить, но неожиданно вмешалась Екатерина Иннокентьевна Грибанова. Оказывается, многие жильцы, особенно пожилого возраста, очень даже ценили доброжелательность и услужливость консьержа-привратника-охранника. Николай никогда не гнушался поднести тяжелую сумку до лифта, предупредить об очередном мероприятии коммунальной службы, вызвать какого-нибудь монтера или передать нужное сообщение соседям. "Хороший парень, устраивает нас", — сказала Екатерина Иннокентьевна, и Вадиму этого было достаточно. Раз обитатели грибановского пентхауса довольны, то мнение всех остальных в особый расчет не бралось, тем паче что никаких жалоб на Николая не поступало.

— Здравствуйте, Вадим Юрьевич, — расплылся в улыбке Королев.

Точно так же он расплылся и накануне, но Борисевич лишь машинально кивнул — не до "здоровканий" ему вчера было.

— Здравствуйте, Николай, — откликнулся он на сей раз и спросил: — В доме порядок?

— Образцовый!

И тут Вадим сообразил, что вообще-то сегодня Николая никак не должно быть. Он дежурил вчера, а сейчас почти половина девятого, и свою смену ему уже следовало передать.

— Вы ведь вчера работали. Почему не ушли домой? — строго спросил он.

— Так сегодня моя смена, — удивился Королев. — Вчера Паша должен был заступить, а Лёша в деревню уехал, ему завтра выходить.

— А почему Паша вчера не заступил? — нахмурился Борисевич.

Ему не нравились подобного рода переработки. "Сутки через двое" — это был оптимальный режим, чтобы человек мог нормально делать свое дело. А дежурить на посту без продыху двое суток — это уже не охранник, а непонятно кто.

— Да приболел он… — Королев посмотрел куда-то в сторону, и Вадиму это совсем не понравилось.

— Чем приболел?

— Ну-у…

— Я жду.

Николай вздохнул и произнес нехотя:

— Да, Вадим Юрьевич… тут такое дело… Паша позавчера у кого-то на дне рождения погулял… Ну получилось так… У товарища близкого… Всякое ж бывает…

— Перепил то есть? — уточнил Борисевич, и Николай сквасил губы.

"Хороший парень" не хотел выдавать чужое похмелье.

— Но ведь он всегда на работе, как стекло! Мы ж все… Вы ж знаете!.. Да Паша бы никогда в плохом виде на работу!.. Вы ж знаете!

— Передай Павлу, а заодно Алексею, а заодно сам запомни: еще раз кто-то из вас не выйдет на дежурство по причине похмелья, сразу же будет уволен.

…Грибанов еще раз прокрутил телефонную запись. Тот же ублюдочный своей нахальной ненатуральностью голос. И голосок Карины — вполне натуральный. Перепуганный, конечно, но не панический.

"Папа, они со мной всегда в масках".

Это хорошо, конечно. Если бы они не скрывали своих лиц… Хотя сейчас самый дохлый отморозок знает: коли морду свою показываешь, значит, деньги тебе платить не имеет смысла, потому как жертву ты свою в живых не оставишь.

Вот только об этом думать нельзя. Ни в коем случае!

А подумать надо о другом. Сверхчувствительный микрофон поймал посторонние шумы — такие же, как вчера. Или очень похожие? Вчерашнюю запись ребята тщательно проверили и уверены, что это шум улицы. К сожалению, самой обычной улицы, никаких специфических звуков, хоть как-то указывающих на местонахождение.

Звонили, как и в первый раз, с таксофона. И Вадим не мог не признать: умно. Ещё пару лет назад таксофонов в городе почти не сохранилось. Но состоялись выборы в областное Заксобрание, на них заявился один из начальников телефонной компании, который в соответствии с наказами избирателей кое-где таксофоны навтыкал. И, как выяснилось, не зря — пусть не активно, но ими пользовались. Вадим понимал: таксофонов, конечно, мало, однако засечь конкретного человека, который предпочёл такую связь, практически невозможно. Хотя, с другой стороны, есть надежда пусть приблизительно, но вычислить территорию, по которой передвигались похитители.

Года полтора назад Борисевич настоял, чтобы купили устройство, позволяющее быстро фиксировать место, откуда поступают звонки. До сего времени в нём не возникало надобности, и вот теперь возникла. Сегодня звонили с таксофона в Академгородке, в тридцати километрах от центра города. Однако Вадим не обольщался: вовсе не факт, что Карину укрыли именно в Академгородке. Туда ее могли просто перевезти на машине "для связи".

Ну и какой напрашивается вывод?

Эти сволочи таскают девочку на улицу — значит, хотят, чтобы папаша не слишком волновался, и вместо того чтобы пить транквилизаторы, собирал деньги. Это обнадеживает. Но они сильно рискуют — Карина всё-таки не кукла, которую сунул в сумку, и никто ничего не заметит. Хотя если приобнять девочку, аккуратно приставив к ее боку нож, то она и будет куклой, причем тряпичной.

Карина говорила про маски. Эти типы что же, в масках вываливают на улицу? Сильно сомнительно. Значит — что? Они могут завязать Карине глаза, нацепив поверх темные очки. Сейчас многие носят очки, похожие на мотоциклетные, под ними не только глаза — всего человека спрятать можно. Они могут гримировать до неузнаваемости собственные морды. Они могут… да что угодно могут придумать! Из дома — два шага до машины с тонированными стеклами, из машины — полшага до таксофона, и всё в обратном порядке. Никто ни на что не обратит внимания, особенно утром, даже ранним утром, когда люди не моционы устраивают, а по делам спешат. Впрочем, есть собачники, выгуливающие свои животины, но ранний выгул — это необходимость. Раз-два — сделал дело и назад. Неспешные променады обычно в это время никто не совершает.

Борисевич рассуждал вслух, устраивая променады, моционы или как там ещё это назвать по гостиной, а Грибановы в шесть глаз смотрели на него и ждали.

— Карина сейчас в безопасности, уж вы мне поверьте, — сказал он как можно увереннее, и это, кажется, у него получилось, потому что Лидия Сергеевна и Екатерина Иннокентьевна едва заметно, но с явным облегчением вздохнули, а Александр Дмитриевич спросил:

— Ты познакомился с Еланцевой?

— Еще как!

И Вадим рассказал — как.

— Думаешь, нападение на неё — случайность? — усомнился Грибанов, и Вадим честно ответил:

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Ну так бери её в оборот! У тебя теперь всё в руках!

"И этими самыми руками хватай ее за длинный "хвост" и тащи в любовные приключения, — подумал Вадим и представил, как его пальцы сжимают упругие "медовые" волосы. — Ну уж дудки! Обойдемся без романов".

Из дома Грибановых он поехал в офис, провёл оперативное совещание, выслушал свежую информацию, раздал новые задания, потом занялся анализом всего, что уже получено и что необходимо ещё получить…

В районе часа дня он принял решение пригласить Еланцеву на обед — именно на обед, а не на ужин, который мог предполагать "продолжение", коего он категорически не хотел. И вдруг забеспокоился, как бы Маргарита уже не отобедала, и тогда придётся устраивать вечерние посиделки, и выкручиваться из ситуации. Впрочем, одернул сам себя, с чего это он решил, дескать, Еланцевой захочется "продолжения банкета"? Совсем не исключено, что она откажется даже от тарелки салата. Подумаешь, какой донкихот!.. Или донжуан…

Он взял телефон, приготовившись набрать номер Еланцевой, но телефон вдруг зазвенел, и на экранчике высветилась букву "М", которой накануне Борисевич обозначил Маргариту.

— Здравствуйте, Вадим. Это Рита Еланцева, которая из салона…

— Очень приятно, — отозвался Борисевич.

— Я звоню, чтобы напомнить про вашу куртку. Мы обязательно сошьем новую, наша договоренность остается в силе. Вы можете прийти в удобное для вас время, только, пожалуйста, предупредите заранее.

Вадим ухмыльнулся. Договоренность остается в силе… удобное для вас время… предупредите заранее… Директриса! Бизнес-вумен! А от хулиганов за сумку пряталась. Еще бы подолом прикрылась!

— Спасибо за напоминание и за то, что вы готовы сшить мне новую куртку. Но у вас есть возможность отблагодарить меня прямо сегодня.

— Да?.. — едва уловимо насторожилась Еланцева.

— Я приглашаю вас со мной отобедать. — И, выдержав секундную паузу, добавил: — В удобное для вас время.

— Да?.. — вновь повторила Еланцева, но на сей раз, кажется, улыбнувшись.

Или Вадиму почудилось? Впрочем, никакого принципиального значения это не имело.

— Хорошо, — просто согласилась она. — Но если вас устроит, где-нибудь в районе трех. Я пока занята.

— Я заеду за вами, — пообещал Вадим и подумал, что "чистого" обеда, пожалуй, не получится — скорее полдник. Кстати, а чем или кем она занята — уж не той ли парочкой, что торчит в салоне уже больше двух часов?

О "парочке" ему сообщил Валера Зубов, который с самого утра дежурил поблизости от парадного входа в салон, а попросту говоря, следил за теми, кто заходит-выходит, и вообще за обстановкой. Если похитители как-то связаны с сотрудниками, то могли и проявиться. Сомнительно, конечно, но кто знает. Недалеко от служебного входа в са лон аналогичным высматриванием занимался другой парень, но от него ничего интересного не поступало. Дверь служебного входа сегодня вообще никто не открывал.

Валера сообщил также о том, что в салон наведывался Ряшенцев, но пробыл недолго и вышел с коробкой для галстука. Тоже, конечно, примечательный факт, но, может, и не примечательный вовсе. Ряшенцев вчера получил новый костюм, а сегодня решил прикупить ещё и галстук. Не исключено, хотел это сделать опять же вчера да не успел — не до него всем стало. Ряшенцева, конечно, следует взять на заметку, но с ним пока всё ясно, никуда он не денется. А вот неизвестная парочка… По словам Зубова, они торчали в салоне уже более двух часов.

— Может, они себе тряпки на всю оставшуюся жизнь заказывают? — предположил Валера. — Но ты мне на всякий случай пришли кого-нибудь для подстраховки.

В половине третьего Зубов позвонил вновь:

— Они вышли. Сфотографировал их ещё раз в нескольких ракурсах. Отправляюсь следом.

— Давай. А я отправляюсь обедать с Еланцевой.

— Между прочим, я с утра ничего не ел, — то ли пожаловался, то ли похвалился Зубов.

В ресторане было малолюдно, тихо и уютно.

— Где предпочитаете расположиться?

Вадим почему-то не сомневался, что Рита пойдет к столику в противоположном углу от окна. Он давно заметил, что женщины определенного возраста обычно предпочитают не подставлять лицо свету, который так и норовит подчеркнуть намечающиеся или уже вполне определившиеся морщинки. Но Рита пожала плечами, дескать, ей все равно, и Борисевич провокационно двинулся именно к окну. Около столика все же малость потоптался, ожидая, какое место выберет отнюдь не юная Еланцева, и она выбрала — самое для нее невыгодное. Солнце нагло смеялось ей в профиль, демонстрируя Борисевичу тонкие лучики, разбегающиеся от уголка Ритиного "подсвеченного" глаза, и две не глубокие, но все же заметные бороздки на ее шее, и еще одну на переносице.

Сорок три года — меньше не дашь ни за что!

За салатом и свининой под ананасами разговор склеился как-то удивительно быстро и легко, однако это был разговор обо всём и ни о чём — эдакий светский трёп. Вадим рассказывал про себя всякие истории, по большей части вранье. Рита говорила о Феклистове, предстоящем фестивале моды в Москве, и, кажется, чистую правду. Из этой болтовни Борисевич никак не мог выхватить ничего, что бы представляло для него хоть в малой степени ценную информацию, и он никак не мог найти тот крючок, за который можно было бы зацепиться. О вчерашнем инциденте с нападением Рита словно забыла, и Вадим, не выдержав, спросил:

— Вы не догадываетесь, кто и зачем на вас вчера напал?

— Нет. — Мотнула она своим "хвостом".

— И даже об этом не думали?

— Думала. Но ничего не надумала. И решила, что это просто хулиганы. Разве это удивительно? Тихая улица, арка, опять же фонарь над аркой почему-то вчера не горел… Наверное, они подумали, что это очень удобно.

— И часто фонарь не горит? — уточнил Вадим.

Рита задумалась.

— Почти всегда горит. А вчера — нет.

— Так, может, это неслучайно?

— Почему? — Глаза Риты чуть расширились.

Пожалуй, у нее были хорошие глаза — светлые и, как пишут в книжках, ясные. Солнечный луч, убегая от маленькой тучки, скользнул по ее гладким волосам, по вздернутой над лбом чёлочке и рассыпался золотым песком. Пожалуй, волосы у неё тоже были хорошие — густые и длинные. В сорок три года женщины редко имеют длинные волосы и ещё реже стягивают их в "хвосты". Но никакой дисгармонии — вроде как иначе и не представишь.

— Я не знаю — почему. — Вадим поморщился, но лишь потому, что ему совершенно не понравились собственные мысли о ее глазах и волосах. Мыслить следовало совершенно о другом. — Может, у вас что-то произошло. Не в тот, разумеется, момент, а раньше. Что-то такое, из-за чего на вас совсем неслучайно напали.

— Нет! Ничего такого! — замотала она головой, и "хвост" весьма энергично зашлепал по её спине.

Ну что ж, отметил Борисевич, по крайней мере тайны она хранить умеет. Даже в таких, довольно непростых обстоятельствах. Или до такой степени ребята из его службы запугали? Ну, конечно, они же обещали за длинные языки от салона место мокрое оставить. А салон для Еланцевой — это дело жизни и судьба Феклистова. Вчера она заявила ребятам, что он её самый близкий друг. И почему-то не возникло сомнения, что — да, всего лишь друг. И ничего большего. А вот интересно: у нее друг в ином смысле есть? А что, вполне притягательная женщина… Если, разумеется, рассуждать вообще, вне всякой связи с ним, Вадимом. Ему нравятся существенно моложе и такие, как Оленька и Тамара. А эта совсем другая. Ничего общего. И даже чуть-чуть похожего. Совсем не его вариант.

— Кстати, я тут по городу мотался и прикатил к вашему салону минут на тридцать раньше. Видел, от вас такая парочка выходила, очень примечательная. Ваши клиенты?

— Парочка? — переспросила Рита и вдруг схватила бокал с водой, до которого весь обед не дотрагивалась, сделала два больших глотка. — А… да… это брат с сестрой. Он психолог… Смешной немножко. И фамилия у него довольно смешная — Казик. Он костюм заказывал, а его сестра давала указания.

"Заказывал костюм почти четыре часа? — мысленно спросил Борисевич и сам себе ответил: — А вот это уже просто хохот".

И в этот момент в кармане раздался звонок.

— Извините, — кивнул Вадим Рите и вытащил телефон. — Я обедаю, — предупредил он на всякий случай Зубова.

— Тогда я тебе малость аппетит подпорчу. Или, наоборот, усилю, — сообщил Валера. — Эти двое доехали до дома, адрес я записал, толстяк высадил тетку и поехал дальше. И знаешь, куда направился? Прямиком в региональное представительство Федерального инвестиционного агентства, где помощником руководителя ударно трудится Ряшенцев.