Полное собрание заблуждений

ГЛАВА 27

На сей раз они не позвонили. Грибанов знал, что так и будет, но всё равно сидел дома до девяти утра. Президент компании "Город", владелец давно и прочно отстроенной системы, по старой строительной привычке приезжал на работу к восьми. И только в последние дни сдвинул свой график на полтора часа, определив новую схему, которую по воле похитителей Карины превратил в собственное правило. Он всегда требовал, чтобы окружающие неукоснительно соблюдали его правила, но и сам соблюдал их твердо.

Лида дважды жарила яичницу. В первый раз один из "глазков" растекся, а он это не любил, и ждал, когда жена со второй попытки выложит на тарелку белые блины с ровными, слегка подрагивающими желтками. Вот такую яичницу он будет есть, и никакую другую. И кофе станет пить из крошечной чашечки, где уместится совсем мало жидкости и две — обязательно с горкой! — ложки только что перемолотых зерен.

Александр Дмитриевич Грибанов был, есть и навсегда останется человеком системы. Не той системы, которой служит Виктор Эдуардович Лагутин, а своей собственной — завоеванной, заслуженной, лично узаконенной.

Вчера вечером жена и мать бесконечно отвечали на телефонные звонки знакомых, объясняя, что с Кариной всё нормально, она просто временно в отъезде, и волноваться совершенно нечего. А Грибанов удивлялся, как, оказывается, много людей смотрят телевизионные новости, хотя, может, не так уж и много, просто новость, выпрыгнув с телеэкрана, способна уже самостоятельно обежать полгорода на своих неутомимых ногах.

Позвонил даже помощник губернатора с вопросом: "Всё ли правда, потому как тогда следует доложить самому главному?" И Грибанов ответил, что неправда, и ничего докладывать не стоит.

Александр Дмитриевич отчего-то был уверен, что объявится Лагутин, но тот не объявился. Хотя, по словам "двойного агента" Казика, ему доложили. Лагутин, однако, сделал вид, будто ему заложило уши и застило глаза. По мнению Грибанова, Виктор Эдуардович вёл себя довольно странно. Порой хватало куда менее значимых поводов, чтобы Лагутин давал о себе знать. И уж особенно тогда, когда у Грибанова возникали неприятности.

Виктор Эдуардович неизменно демонстрировал свою осведомленность, давая тем самым понять, что Александр Дмитриевич у него "под колпаком". А тот, кому "колпак" принадлежит, тот и главнее.

По логике, никто, кроме Лагутина, не мог организовать "вброс" информации телевизионщикам, хитроумно подставив ничего не ведающего Габидзе из пресс-службы УВД. Это он, Грибанов, совершенно не в курсе, кто там регулярно вещает от имени правоохранительных структур по "ящику", а Лагутин знает всё. И то, что Габидзе отбыл в отпуск в родной Тбилиси, Лагутин мог выяснить за пять минут. И всю эту катавасию способен был устроить без проблем.

Только зачем?

Затаиться, тайно начать собственное расследование, а потом вдруг взять да заорать на весь белый свет?

Вот именно, что по логике ничего не складывается.

Опять же по логике похитители не должны были сегодняшним утром звонить. Им не было никакого смысла рисковать телефонной беседой, потому что они уже всё сообщили. Не так, как в прежние разы, а уже совершенно по-другому. Люди Борисевича, дежурившие неподалеку от дома в надежде ухватить гонца с видеозаписью или еще с каким посланием от дочери, могли не напрягаться. Гонец, или те, кто его посылали, просто придумали новую схему.

Пять минут девятого снизу позвонил охранник Павел.

— Александр Дмитриевич, тут вам какой-то конверт просили передать. Но на ощупь в конверте вроде не бумага, а диск какой-то. Я сначала хотел позвонить вашим, а потом решил, что сначала предупрежу вас.

"Вашим" — означало в службу безопасности. Президент компании "Город" ни в коем случае не должен был лично получать какой-то пакет. Это жесткое правило установил Борисевич, и Александр Дмитриевич ему обычно следовал, но это было не его, Грибанова, правило, а, значит, на это правило не распространялось требование неукоснительного выполнения.

Он вновь, как и вчера, сделал то, что ему не полагалось. Причем сделал целых два раза.

Во-первых, сам спустился вниз. А во-вторых, сам же взял пакет. Под плотной бумагой действительно прощупывался диск.

— Кто принес? — спросил Грибанов.

На лбу охранника сошелся десяток складок.

— Парнишка какой-то, совсем ещё пацан.

— Прямо сюда и принес?

— Да нет… Я вот на работу шёл, я в восемь заступаю, — непонятно с чего напомнил Павел, — а вон там за углом дома… не нашего дома, а того, где круглосуточный магазин, метров пятнадцать от перекрестка… — внес охранник очередное уточнение, — ко мне пацан этот и подошёл. Говорит: "Вы ведь в том доме работаете?" Я отнекиваться не стал. А он: "Возьмите, тут пакет передали Грибанову, который у вас живет". Я вообще-то просто так никогда бы не взял… С чего бы вдруг?.. Есть инструкция и вообще… Мало ли кто подойдет и что захочет… Но он сунул мне пакет и смылся… Они ведь, пацаны, шустрые…

— И ты с этим притащился сюда и стал звонить мне? А не в службу безопасности?

Это было странное поведение, совсем не по правилам. По крайней мере, не по правилам Борисевича, который своим людям тоже особо не позволял ходить вправо-влево.

Вопреки ожиданиям охранник не испугался и даже не смутился, а вроде как приободрился.

— Так тут дело такое… — Он посмотрел многозначительно, с эдаким потаенным пониманием. — Пацан-то ведь что сказал? Он сказал, что это вам от женщины какой-то… И лучше, что б жена ваша… В общем, что б лучше вам в руки, потому что от женщины…

"Молодцы! — со злостью подумал Грибанов. — На шуры-муры намекнули и на мужскую солидарность надавили! А что, вполне надежный вариант. Павел этот симпатичный мужик, женат ли, нет, а только женщинам наверняка нравится. И если женат, то вполне может проникнуться".

— Ты рассмотрел пацана этого?

— Если увижу, узнаю, — уверенно подтвердил охранник. — А так… совершенно обычный.

— Ладно, возьмешь бумагу и опишешь, — кивнул Грибанов и пошел к лифту, явно ощущая на спине заинтересованный взгляд охранника.

Кто ж не любит сплетен? Особенно по части женщин? Особенно если вот так, в натуральном виде, ничего такого прежде не наблюдалось? Александр Дмитриевич. — образцовый муж. Ни тебе пикничков с девицами, ни банек с массажами — никаких шепотков вокруг да около. А тут извольте — пакетик. Этот Павел не дурак. Правила Борисевича не зря обошел. Рискнул. Борисевич — начальник, а Грибанов — хозяин. Верную службу и умное поведение оценит и, ежели что, от начальника отмажет. А скорее всего, всё в тайне сохранит и охранника отблагодарит.

Около лифта Грибанов оглянулся, сказал:

— Через час поеду на работу, бумагу с описанием парня приготовь. И считай, что сто долларов сегодня заработал.

Охранник вытянулся в струну и заблестел голубыми глазами.

Это конечно же был диск с видеозаписью Кариши. Послание от женщины… В общем-то, всё без обмана. У девочки было печальное, но, слава богу, не напуганное лицо, и говорила она какие-то утешительные слова. Его единственная, ненаглядная дочка знала, что папа выручит, и пусть мама с бабушкой не плачут, потому что папа всё решит, а эти дяденьки… Тут Кариша отвела взгляд от камеры и сказала, что дяденьки её не обижают, дяденьки верят: папа уговор выполнит.

Выполнит, черт побери! А куда денется? Как обещал, не позже субботы. Он уже обо всём договорился и всё организовал. Завтра, в пятницу, поздно вечером приземлится частный самолет, и он получит деньги. Мог бы получить их уже сегодня, но частный самолет полетит только завтра. И тут уж ничего не поделаешь. Не на рейсовом же везти два миллиона долларов?

Он всё-таки досидел дома до девяти часов. Понимал, что ждет звонка зря, но он утвердил себе план и его выполнил. Человек, который отправлял деньги, тоже знал, что Грибанов все свои планы и договоренности выполняет.

Утром Александр Дмитриевич уже разговаривал по телефону с Борисевичем, а приехав в офис, хотел вызвать его к себе, но того на месте не оказалось.

— Я на Северо-Чемском жилмассиве, ребята тут нашли одну старушку собачницу, есть кое-что интересное, хочу сам с ней пообщаться, — сообщил Вадим позвонившему начальнику. — И ещё есть кое-какая интересная информация… По поводу Феклистова.

— На него вчера напали, ты говорил.

— Любопытные детали всплыли.

Детали действительно были любопытные, Грибанов выслушал внимательно, только к Карине они не имели отношения. По крайней мере, он так считал.

— Всё, что касается людей из салона, может иметь к нам самое прямое отношение, — сказал Борисевич, и Грибанов спорить не стал.

Нападение на Еланцеву и Феклистова… В течение буквально двух суток… Это случайность или чей-то план?

Не только Грибанов умел планировать и строго следовать намеченному. Кто-то тоже мог иметь свои планы, и Александр Дмитриевич вынужден с этим мириться.

В ожидании Борисевича и его сведений о старушке собачнице надо было срочно чем-то заняться. Дел вообще-то, как всегда, имелось много, но ему требовалось такое, чтобы создавало видимость работы, однако не представляло никакой важности. К примеру, рассмотрение материалов, к которым он периодически подступался в течение полугода, но неизменно откладывал, потому что не мог да особо и не хотел определиться с решением.

Последний раз он смотрел эти материалы десять дней назад, после чего сунул их в шкаф, в дальний отсек, где хранил архивы с техдокументацией на дома, построенные в течение трех лет. Впрочем, словно "сунул" было совершенно неподходящим. Грибанов никогда ничего не "совал", а аккуратно складывал — стопочка к стопочке, корешок к корешку, хоть линейку выставляй.

"Линейка", однако, была нарушена, причем в папках с техдокументацией. Не так чтобы сильно, в принципе совсем чуть-чуть, но для глаз Александра Дмитриевича заметно. Это было совершенно очевидно и совершенно возмутительно, потому как лазать в шкафы хозяина кабинета не смел никто. За исключением тех нечастых случаев, когда он разрешал — причем исключительно Наталье — вытирать на полках пыль. Но в последние десять дней, и даже последнего месяца, он никаких таких разрешений не давал.

— Наталья! — Грибанов не стал подходить к столу и включать селектор, а рявкнул во всю мощь, пробивая звуком двойные двери.

— Да, Александр Дмитриевич. — На пороге, однако, возникла вовсе не секретарь, а секретутка.

— Где Наталья?!

— Она отлучилась. — Ксения потупила глазки, но получилось это отнюдь не смущенно, а кокетливо.

— Куда?! — Грибанов вперился в девицу взором, в котором было столько же мужской заинтересованности, сколько у цепного пса, взирающего на наглую кошку.

— Ну… — Глазки Ксении стрельнули вправо, затем влево, и Грибанов окончательно разозлился.

— Баранки гну! — прорычал он совершеннейшую банальность, которую Ксения, похоже, восприняла, как предупреждение об увольнении, потому что тут же затараторила:

— Она, Александр Дмитриевич, в соседний магазин выбежала. За колготками.

— За какими колготками? — не понял Грибанов.

— За обычными. — Ксения провела наманикюренным пальчиком по своей идеальной ноге.

— Зачем? — Грибанов почти с отвращением посмотрел на эту самую идеальную ногу.

— У неё колготки порвались, и она побежала за новыми.

— Я уже прибежала! — раздалось с порога.

Наталья стояла в проеме, сжимая в руках пакет, и тяжело дышала. Видать, и впрямь носилась на рысях.

Грибанов переместил взор на её отнюдь не идеальную ногу с тонкой "стрелкой" на лодыжке и разом успокоился. Сейчас Наталья всё прояснит, Наталья всегда умеет всё прояснять и всё ставить на место — даже то, что как раз на месте не стоит.

— Кто залезал в мой шкаф? — Он кивнул в сторону распахнутых дверок, обращаясь к секретарю, которая, в свою очередь, посмотрела на секретутку.

— Я не залезала! — испугалась Ксения. — Вы же знаете, я никогда!

Она обращалась к обоим.

— Я тоже не залезала, — без всякого испуга сказала Наталья.

— Но здесь кто-то шарился, — упёрся Грибанов. — Папки с техдокументацией сдвинуты.

— Это не мы. — Наталья слегка подалась в сторону, прикрывая спиной ненавистную шефу напарницу. — Ксения, — добавила она твердо, — никогда себе такого не позволяет.

— Не позволяю! — выкрикнула из-за её спины секретутка.

— Хорошо, идите, — буркнул Грибанов. — И сообщите внизу охране. Как только появится Борисевич, сразу ко мне.

Ксения мышкой юркнула за порог, а Наталья задержалась.

— Что-то случилось?

— Пока не знаю. Будем разбираться. Иди.

Он прикрыл створки, потом снова раскрыл и начал аккуратно выкладывать на стол папки с техдокументацией.

У него всегда был образцовый порядок — его порядок, не совсем, может, понятный окружающим, но удобный лично ему. И этот порядок нарушился. Папка, которой надлежало стоять четвертой от стенки, оказалась третьей. И это означало одно: кто-то эту папку брал, слегка запутавшись в "порядке".

В принципе никаких особых секретов в ней не содержалось. Обычная техдокументация на построенный полтора года назад жилой дом — даже не оригинал (оригиналы были собраны в хранилище), а копия.

Грибанов полистал бумаги — всё лежало на месте, однако опять же несколько не так. Точнее, несколько не в том месте был подколот план первого этажа.

На кой ляд кому-то мог понадобиться этот план? На кой ляд кому-то могло понадобиться ради этой бумажки тайком пробираться в кабинет президента компании, ша-риться в его шкафу, копаться в его папках?

В отсутствии хозяина в кабинет могли войти всего несколько человек — первый зам Алексей Семенов, Наталья с Ксенией и уборщица. А больше никто.

У Алексея самого имелись копии техдокументации. Наталье с Ксенией по идее эти бумажки были по барабану. Уборщице — тем паче.

Но тогда — кто?

Секретаря и секретутку он пусть на скорую руку, но уже допросил. На всякий случай позвонил Семенову, который задал встречный и вполне резонный вопрос: "Оно мне надо, если своё добро имеется?" С уборщицей ещё предстояло разобраться, однако Грибанов представил себе тихую исполнительную Анну Григорьевну, работавшую в компании сотню лет, и понял, как долго ей придется втолковывать, что это вообще такое — техдокументация.

Он едва дождался Борисевича, а когда тот появился, всё же первым делом спросил про старушку собачницу. Документы в любом случае были на втором месте — пусть даже на очень странном месте.

— Пустой номер, — поморщился Вадим. — Старушенции показали фотографию Карины, и она вдруг вспомнила, что видела рядом с домом похожую девочку. Не точно Карину, а похожую. На точности она не настаивала.

— Чёрт с ней, с точностью! — отмахнулся любивший эту самую точность Грибанов. — Когда она её видела? С кем?!

— Да в том-то и дело, что ни с кем. Одна девочка была. Без провожатых и уж тем более без мужиков в масках. Просто шла по направлению к дому и ела мороженое.

— Мороженое?! — поразился Александр Дмитриевич.

— На палочке, — уточнил Борисевич.

И сразу стало ясно, что действительно пустой номер. Никак Карина не могла идти одна да ещё преспокойно есть мороженое на какой-то там палочке. И никакой палочки-выручалочки из старушки собачницы не получилось. Просто худенькие девочки-подростки для старых глаз если не на одно лицо, то, по крайней мере, на лицо похожее.

— Я на всякий случай ребят к дому приставил, — попытался внести легкое утешение Вадим, но утешения опять-таки не получилось.

Пустой номер и почти пустое дело. А вот кого-то заинтересовавшая папка с техдокументацией была вполне реальна.

Борисевич выслушал рассказ начальника внимательно, после чего вызвал одного из своих людей и распорядился:

— Сними отпечатки пальцев.

Грибанов скептически хмыкнул:

— Здесь отпечатков, как на пивной бутылке.

— Вряд ли, — опроверг Вадим. — В шкаф залезали вы и Наталья, когда пыль протирала.

— И куча народа, когда таскала и собирала шкафы.

— Вряд ли, — повторил Борисевич. — После того как шкафы таскали и собирали, Наталья много раз протирала пыль. — Он посмотрел на руки Грибанова и добавил: — Придётся взять отпечатки у вас. И у Натальи с Ксенией. И у уборщицы.

— А заодно объясни ей, уборщице, что такое строительная техдокументация. Ксении тоже можешь объяснить, что поэтажный план — это не план похода в салон красоты, — не удержался Грибанов.