Полнолуние

Глава 1

Когда полуголая ритмическая гимнастка Маша ушла, нарочито покачивая детскими ещё бёдрами, друзья вступили в прихожую. Из комнат и кухни пахнуло табачным дымом, пивным кислым запахом, пылью и плесенью. Громкий, весьма качественный звук муромской новомодной радиолы «Кантата-205-стерео» загулял под потолком. Ещё один источник музыки быль на кухне — видимо гитара. Надрывался гнусным голосом Шевчук со своими диссидентским проектном, выращенным, как все диссиденты, под крылом андроповского КГБ — группой «ДДТ», таскаемой теперь по комсомольским фестивалям рок-клубов, триумфальными концертами по всей стране от Балтики до Камчатки, и, естественно растиражированный, как и всё кгбшные исполнители, пластинками государственной фирмой «Мелодия» в двух миллионах экземпляров, и в условиях разрушения всего, тем не менее на территории Союза ССР не было ни одного города, где было бы невозможно купить этот винил «Я получил эту роль»:

Как имеющий отношение к институтской самодеятельной рок-музыке в МИСИ, Алёшин проходил литование своих текстов у комсомольских чиновников, и знал, что не только на грампластинках, но и на концертах, и мышь не пискнет без цензуры, и КГБ Крючкова этим хриплым послушным диссидентским инструментом на винил «Я получил эту роль», ругало ровно то, что и создало для дискредитации советского строя. Кгбшная антивоенная агитация была представлена там песней Шевчука «Не стреляй» про войну в Афганистане, которую само КГБ и устроило для дискредитации социализма и Советской армии. Крючков одной рукой планировал вторжение типа «блицкриг» и руководил им, руководил неслыханным убийством силами офицеров спецподразделений КГБ «Гром» и «Зенит», силами ГРУ и ВДВ, ворвавшихся на БТР в правительственную резиденцию в Кабуле и убивавших главу Афганистана Хафизуллу Амина! Крючков был потомственным мерзавцем и врагом народа, никогда при Сталине не занявшим бы такой пост — в сентябре 1942 года 18-и летний Крючков — немец по бабке и сын писаря с бывшей нефтебазы Нобеля, остался в цеху артиллерийского завода «Баррикады», когда все его товарищи бросились как добровольцы на подмогу девушкам зенитчицам и стрелкам НКВД для того, чтобы в неравном смертельном бою не дать фашистам с ходу ворваться в Сталинград до подхода армий с фронта. Потом Крючков был эвакуирован и опять отсиделся в тылу. Фашистское восстание Венгрии в 1956 году, будучи при после Андропове, Крючков под его руководством разжигал как мог, для получение максимальных советских наград за его подавление, для нанесения социализму максимального ущерба. Крючков при Андропове был связным с венгерскими фашистами, руководимыми CIA USA. Видимо, тогда он и был завербован Central Intelligence Agency, когда часто, подолгу, один и бесконтрольно, в совершенстве владея венгерским языком, перемещался среди хаоса кровавого фашистского восстания по Будапешту. Заняв карьерное место кого-то из погибших тогда патриотов, он и потом и теперь системно и старательно в качестве главы кгбшной внешней разведки разрушал то, во имя чего отдали жизни тогда его товарищи в Сталинграде. Сейчас другой кгбшной рукой Крючкова оглашал с помощью глотки своего Шевчука поднебесье антивоенными, то есть антисоветскими песенными опусами…

Алёшин от такой музыки заметно поморщился, словно у него вдруг заболел зуб. В узкой прихожей, заваленной одеждой, обувью и сумками гостей, мерцала лампочка. Из-под жёлтого абажура она озаряла поблёкшие розовые обои с змейками бронзового рисунка, вспученный местами дубовый, затёртый до серости паркет и протертый половичок перед входом. Новенький кооперативный плакат с новым кумиром советской молодёжи — сынка солдата Вермахта, морившего на Ленинградском фронте ленинградцев в блокаду, американского культуриста Арнольда Шварценеггером в роли милиционера в фильме «Красная жара», в советской форме с погонами и комиком Белуши за спиной на фоне башен-близнецов нью-йоркского центра международной торговли.

Олег ошарашено оглядел кучу обуви на полу и верхней одежды на настенной вешалке:

— А я думал, нас будет человек пять, от силы…

— Отличное место! — ответил ему Алёшин, и почему-то невесело усмехнулся, — главное, что внятное. А мы вообще, туда попали?

Он сел на обувной ящик под вешалкой, повесил свинину на гвоздь для ободка для обуви и с наслаждением стащил промокшие дубовые туристские ботинки. Он с сожалением посмотрел на стоящие среди другой обуви кроссовки «Adidas» — свою заветную мечту…

Вынужденный отказ из-за реальной угрозы ядерного уничтожения от экономической теории развития Сталина его соратниками, виделось многими не только его очернением в духе Геббельса и Черчилля, что подло было по-человечески и убийственно с точки зрения идеологии, но и подрывалась экономическая сталинская модель социализма, блестяще себя зарекомендовавшая в период индустриализации, при решении продовольственного вопроса, во время войны, при работах атомного и ракетного проекта, начале массового строительства, страны. Всё было поставлено с ног на голову. Вынужденная критика Сталина, представление народной любви и уважения к нему в виде культа, драматическим образом закрыло возможность применять его науку и истины и дальше для прокладывания правильного курса строительства социализма и коммунизма, повело дело социализма в потёмки невежества и ошибок, нарушило главные сталинские условия существования и развития социализма: постоянное повышение благосостояния народа постоянным наращиванием производства товаров всех видов с помощью новейших достижений науки и непрерывной модернизации производственных мощностей с опорой на экономический закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил. Последующие за этими губительные экономические деяния и метания на огромном сталинском фундаменте Маленкова, Хрущёва, Микояна и других, а потом и Брежнева, были следствием потери кораблём советской экономики чёткого сталинского управления и целеполагания, и то, что сейчас Алёшин с бедовой грустью смотрел на кроссовки какого-то счастливчика, одного из пришедших в гости к Кате, было маленькой частью катастрофы 1956 года и следствием западного проекта и проектом части управляющего ядра Союза ССР под общим названием «борьба с культом личности Сталина», что вылилось в при Брежневе уже во внутреннюю целенаправленную борьбу с социализмом вообще. Вымарывалось всё сталинское — не только могила, семья, памятники, названия, книги, фильмы, заслуги, не поступившиеся принципами коммунисты, вымарывались труды и цитаты, вплоть до цитат в переизданной из-за этого микояновской «Книга о вкусной и здоровой пище», ломать — не строить, но и главное — мысли Сталина, его знания, предостережения и опыт в построении нового мира, никогда ранее не существовавшего. Был вредительски отринут объективный характер законов экономической науки, законов политической экономии при социализме, перемешаны законы науки, отражающие объективные процессы в природе или обществе, происходящие независимо от воли людей, с законами, которые издаются правительством, по воле людей и имеющие лишь юридическую силу, были уничтожены существующие реальные законы экономического развития и сформированы новые нереальные. И никто этому не поставил больше заслон, никто не боролся больше с этим на радость всём внешним и внутренним врагам и на горе друзьям простых советских людей.

Именно поэтому через двадцать лет, уже при одряхлевшем Брежневе скачком выросло технологическое отставание лёгкой промышленности вообще и обувного сектора советской промышленности, к слишком медленному темпу улучшения качества и ассортимента, добавились новые. Основным проблемам индустрии советской спортивной обуви, которые никто уже не собирался серьёзно решать, был недостаток производственных мощностей, качественного сырья и материалов, слабая степень концентрации и специализации производства, не использование достижений научно-технического прогресса, низкое качество, узость ассортимента товаров, предназначенных для активного отдыха, отсутствие чёткой и скоординированной системы организации производства и его мелкосерийность, эффективной системы управления и планирования, ведомственную разобщенность, внутри ведомственную разрозненность — вещи невообразимые при гигантских возможностях для конвертации ресурсов при социализме. Выпускалось излишне большое количество устаревших типов спортивной обуви, которая могла использоваться как многофункциональная, гораздо дольше, чем в Европе и Америке, вроде гимнастических туфель — мягкой кожаной обуви на шнурках или резинке, чаще всего на кожаной подошве, которые в быту называли спортивные тапочки. Они использовались для уроков физкультуры, даже для занятий любительским спортом, когда не было чего-то другого. Хотя они были лёгкие и мягкие, но они уже не соответствовала требованиям к современной спортивной обуви, когда на первый плане были защитные функции, амортизация, предотвращение пронации и супинации, травм. Результат забвения сталинской модели непрерывного развития — в этом 1988 году спрос населения на спортивную обувь был удовлетворён менее чем на треть — это было даже хуже, чем с одеждой, где спрос удовлетворялся на куцые 40 процентов. Ошибки вредителей громоздились и в системе планирования — нормативы обеспечения населения спорттоварами не выполнялись даже тогда, когда плановые задания для промышленности оказывались меньше прогнозируемого спроса. Создание искусственной недостачи — искусственного дефицита при Горбачёве, Громыко и Рыжкове стал только финишным рывком процесса вредительства и предательства, начатого Хрущёвым и Микояном и доведённого до налаженной системы Андроповым. Кроссовок у Дениса и Олега сейчас не было потому, что за два прошлых года было со спокойной душой организовано врагами народа недопоставка или продажа вместо внутреннего рынка за рубежом неимоверного количества спортивной обуви от планового задания — 6,3 миллиона пар кроссовок и кед, 6,1 миллиона пар кроссовок для баскетбола, 1,5 миллиона пар туристских ботинок, 140 тысяч пас футбольных бутс, 2,4 миллиона пар теннисных туфель. Даже специализированные предприятия Госкомспорта и «Динамо» включились в это издевательство над советскими людьми. В этом 1988 году советской торговле было недопоставлено 102 миллиона пар обуви для спорта и активного отдыха, в том числе 12 миллиона баскетбольных ботинок и 6,5 миллиона теннисных туфель. Комплексная программа развития производства товаров народного потребления и сферы услуг на 1986–2000 годы, в рамках 12-й пятилетки была очковтирательством народу и часть маскировки последнего и решающего удара врагов советского народа под, как и пропагандистская компания специально обученных болтунов на трибунах, в газетах на радио и телевидении, бесконечно призывающих кого-то увеличивать объемы производства спортивной обуви, расширять ассортимент и повышать её качество, пересматривать систему оплаты труда и нормирования материала и трудоемкости производства, переходить на кооперацию, акционирование. При переходе власти от руководящей команды Хрущёва к команде Брежнева, отставание было уже явным — большая часть новых образцов спортивной обуви представляла собой то, что было принято называть кедами: обувь с простой резиновой подошвой и верхом из кирзы или ткани. На американском рынке к тому моменту подобная обувь уже считалась устаревшей в сравнении с более технологичной беговой, баскетбольной или многофункциональной, изготавливаемой из кожи и синтетических материалов. В США кеды тогда уже сбросили с корабля современности, однако в Союзе ССР назло советским людям простые кеды в большом количестве маниакально производились вплоть до сегодняшнего дня. Только в 1980-е годы начинают в более-менее заметном количестве появляться опытные образцы той советской обуви, которую принято называть кроссовками — удобная и потенциально многофункциональная, с более плотным верхом из кожи или синтетических материалов, довольно массивной подошвой из особых видов резины или искусственных полимеров, как правило, с небольшим подъемом в области пятки. А в США в 1970-х годах продавали даже специальные кроссовки для парашютных прыжков, не говоря о разных видах теннисной и беговой обуви, причем речь шла не об опытных образцах, а уже о выборе на полках магазинов. Однако удовлетворение спроса советских людей тогда уже противоречило курсу контрреволюционной многоуровневой и разветвленной организации с координирующим ядром в виде КГБ Андропова. Враги легко придумали и отговорку — обувь, предназначенная для квалифицированных спортсменов, действительно должна изготовляться из лучших материалов, с более строгим соблюдением формы, повышенным качеством пошива и отделки, более лёгкой, удобной и надёжной, а для простого народа, обычного физкультурников может быть простой — дискурса превентивной медицины для простых советских людей вообще не существовало…

Насмотревшись на кроссовки «Adidas», Денис повесил поверх кучи обедня на вешалке свою выцветшую сырую куртку и, наконец-то нашёл спички и закурил «Приму». По-хорошему «Приму» надо было бы подсушить, разложив на батарее. За ночь они идеально бы просыхали и при курении потрескивали, как нужно, как пионерский костёр. Но когда очень хочется курить, модно курить всё, и даже сырую «Приму». Почувствовав облегчение, он стал с тоской наблюдать за приятелем, вынувшим из спортивной сумки книгу кишинёвского издательства «Жук в муравейнике» братьев Стругацких для подарка — жуткий дефицит, смущенно поправляющего мятый целлофан на квёлом букетике красных гвоздик Dianthus caryophyllus.

Денис почти физически ощутил, как промокшие штаны друга прилипают к коленкам, как неловко он себя чувствует, как роятся варианты первой фразы при встрече с Катей в его голове…

Из полутёмной комнаты, где прыгал по стенам синий свет включённого телевизора, вынырнула крупная, русоволосая и голубоглазая девушка с потным, блестящим лицом, в ковбойской клетчатой рубашке, застёгнутой на одну пуговицу на полной груди без лифчика. Она холодно взглянула на шары копчёной свиной шейки, на штопаные носки Алёшина и проследовала на кухню, чиркнув по дверному косяку громадным задом, затянутым в западно-германские джинсы «Montana». Эта «Montana» скорее всего, была сшита цеховиками-кооператорами где-нибудь на юге Союза, хотя и стоила 100 рублей.

— Та-а-ак… — протянул смущённо Олег, вымученно улыбнулся и подался вперёд, — а Катя здесь?

Ему навстречу из кухни снова вышла девушка с потным лицом. Она пронесла мимо молодых людей тарелку с куском бисквитного торта длительного хранения «Чародейка». После голодного царского времени, индустриализации, коллективизации, жуткой войны, в последний год жизни Сталина торт для простых советских людей стал официальным символом, иконой благополучия, описанной в книге «Книга о вкусной и здоровой пище» советского микояновского Минпищепрома. Сталин словно отчитывался напоследок этим перед людьми:

— Принял страну голодную, а передаю её вам, товарищи, с тортами!

Поэтому в торт с первых лет его появления клали изначально всегда всего много — бисквита, орехов, варенья, крема, сверху из крема розовые, белые и зёленые розочки, аксельбанты, завитки. С 1952 года появляются торты миндальные, лимонные, песочные, ванильные — «Наполеон», «Сказка», «Абрикотин», «Рог изобилия». Крем делался только из высококачественного сливочного масла, а не из маргарина, новый торт на внутренний рынок было невозможно вывести без одобрения Единого дегустационного совета Минпищеторга, при этом строго следили за ингредиентами — отклонение от них было уголовным делом — масло только сливочное, яйца только настоящие, сахар только натуральный, сливки только животные! Капиталисты мировой закулисы были просто в ярости:

— Мы их Гитлером побили, ядерным уничтожением пугаем, а они такие торты есть!?

Советская сладкая легенда — торт «Киевский» из воздушно-ореховых коржей-бизе из предварительно заквашенных яичных белков и 5 сортов орехов. А теперь уже пару лет назад кооператоры и частники стали в него и во все другие кремовые торты добавлять дешёвые растительные жиры, пальмовое масло и прочее эрзацы. Орехи кэшью заменили на фундук, потом на дешёвый арахис, и попробовать настоящий «Киевский» торт теперь могли только советские богачи. Другая сладкая легенда Союза ССР из яичного белка, сгущенного молока, агар-агара, слоёв воздушного бисквита, воздушного суфле и тончайшего слоя шоколада — торт «Птичье молоко», за которым в кондитерскую московского ресторана «Прага» уже много лет ежедневно вдоль Арбата выстраивалась очередь, пока Мосресторантрест не распространил рецепт безвозмездно на весь Союз. Знаменитый торт «Прага» был вариацией с кремом на тему венского торта «Захер», включая в себя четыре вида сливочного крема, сделанных с применением коньяка и ликеров Шартрез и Бенедиктин, коржи пропитывались ромом. Торт «Сказка» был бисквитом в форме кирпича с кормовыми украшениями, пенёчком и грибочками за 1 рубль 90 копеек. Контрреволюционная перестройка оставила простому народу в булочных теперь только «Чародейку» и вафельные торты по 50 копеек.

Девушка с куском торта скрылась в комнате, где смотрели какое-то кино. Денис взглянул на приятеля — Олега пробирала дрожь. Да уж…

Такого убитого взгляда он давно у него не замечал. Затянувшись посильнее, Алёшин нарочно некультурно забычковал сигарету о металлическую ручку туалетной двери и машинально и мстительно кинул окурок в чей-то красный импортный сапог. Затем он решительно пошёл на кухню со словами:

— Катюша, вот и мы!

Он снова угадал — она действительно была здесь. Необычайно милая 16-и летняя девушка, чем-то похожая на актрису Кореневу из кинофильма «Сватовство гусара» и «Покровских ворот», в дыму крутила колки гитары, ловко её подстраивая, и на его фразу подняла голову. Музыка в соседней комнате стихла — видимо, меняли педантку. В неожиданной тишине печально задребезжала лопнувшей обмоткой басовая струна. На пороге кухни появился парень с длинными лоснящимися волосами, перехваченными вышитой тесёмочкой. На его ещё никогда не бритой физиономии хаотично торчали клочки чёрной щетины. Длинноволосый парень странно посмотрел сквозь сидящих за столом и, ничего не спросив и ничего не сказав, исчез в туалете.

Рядом с Катей сидел черноволосый, миловидный, чуть смуглый парень, похожий на молдаванина, в хлопковой рубахе цвета хаки, расшитой советскими шевронами, сержантскими лычками со множеством погонных звёздочек и годовых курсантских нашивок. Он нагло и жадно поглядывал вокруг себя, поглаживая при этом Катю — хозяйку квартиры по спине. За столом сидели ещё несколько молодых людей. Все вяло жевали остатки варёной курицы из глубокой тарелки и делали коктейль — наливали в стаканы спирт из темно-коричневой аптечной литровой бутыли со стеклянной притирочной пробкой, и подмешали газированный напиток «Тархун» из узких бутылок 0,33 литра. Они оценивающе взбалтывали ядовито-зелёное пойло. Антиалкогольная горбачёвская кампания, ограничившая два года назад доступ к алкоголесодержащим напиткам была отменным средством возбуждения недовольства социализмом пред началом контрреволюционных преобразований. Подобным образом готовилось и свержение армейскими и думскими и правительственными заговорщиками Николая II. Высшие руководители партии и страны, имея доступ ко всем архивам и наработкам институтов и аналитиков КГБ, перекрестно знали, что тогда, в начале войны с имперской Германией в 1914 году Минфин России под руководством Петера Людвига Барка ввёл сухой закон. Минфин, лишив бюджет трети прибыли от винной монополии государства, взвинтил акцизы на чай, кофе, табак, сахар, соль, спички, керосин, уголь, дрова и другие товаров повседневного спроса, поднял тарифы на железнодорожные перевозки. Разом остались без работы полмиллиона человек, занимавшихся производством и продажей спиртных напитков. Минфин выплатил из казны десятки миллионов рублей владельцам ликёро-водочных, винных и пивных заводов в качестве компенсации. Началась сильная инфляции. Сильно и болезненно привязанный столетними традициями пития к алкоголю русский народ лишился привычного мира, и стал ещё и стремительно нищать из-за действий министров. Массово началось самогоноварение, изготовление нелегального алкоголя и употребление суррогатов, более смертоносных, чем водка. Народ принялся в огромных количествах пить спиртосодержащие лаки, политуру, растворители, одеколон. Самогон гнали в гигантских масштабы. Его гнали из всего, что способно скисать и образовывать спирт, прежде всего из сахара. Через год войны с Германией, Австро-Венгрией и Турцией, сахар в империи исчез из продажи — самогонщики скупали его ещё на складах, не дожидаясь поставок в магазины и лавки. Заменой алкоголя в городах быстро стали опиум и кокаин, тоннами идущий контрабандой из Афганистана, Ирана и Китая. Дрянной самогон мог поспорить с этими наркотиками в части разрушения психики. В российской деревне начался форменный хаос — в усадьбы приходили кулаки-бандиты и бедные крестьяне из ближайших деревень, пьяные настолько, что еле шевелили языками. Нагло, ничего не боясь, требовали отдать им в пользование то конюшни, то лошадей, то старый парк или участок леса. Пугали поджогами, отравлением колодцев. В деревнях везде пьяные, везде продажа самогона. Чтобы раздобыть денег на выпивку, бедняки продают всё, даже крыши собственных домов. В деревне могли из-за этого запросто раздеть, избить и даже убить посреди белого дня. Ночью поджигали дома несговорчивых помещиков, подпирая двери, сжигая вместе с людьми, женщинами и детьми, вырубали их сады и парки, забивали господских коров и лошадей, грабили усадьбы и церкви, разбивая всё, что не могли унести. Все нападавшие обычно были пьяны, даже на пожарищах пили захваченный с собой самогон и отобранное спиртное. За два месяца до Февральской революции, в самом центре страны в сельской местности не осталось никакой власти — полный беспредел и пьяная самогонная анархия… Два года назад Горбачёв ввёл заранее подготовленные врагами народа подобные же меры, рассчитывая на такие же, как в 1917 году, катастрофические последствия, мотивируя всё это снова заботой о людях — чуть ли не половина взрослого мужского населения перешагнула черту алкоголизма, пристрастились к рюмке женщины, пьянство на производстве, большое количество ДТП, брошенные родителями-алкоголиками на произвол судьбы дети. Он забыл сказать, что бороться с пьянством нужно не запретами, а повышением уровня жизни, а контрреволюционная Перестройка как раз должна была вести к обнищанию миллионов простых людей, то есть к росту пьянства, то есть это была наоборот — борьба врагов против народа. Всё это было власти прекрасно известно. Контрреволюционная Перестройка началась с жестокого издевательства над простым народом, имевшего вид репрессий — была повышена цена на алкоголь в 2 и более раз, везде уменьшено количество винно-водочных торговых точек, введено ограничение времени продажи — с 14.00 до 19.00, ужесточено наказание за распитие спиртных напитков в общественных местах, в парках, поездах. Огромный урон был нанесён вредителями советским виноградникам — началось их физическое уничтожение. В Молдавии, в Крыму, на Кубани, на Северном Кавказе были полностью истреблены некоторые уникальные коллекционные сорта винограда, была запрещена селекционная работа. Началась травля талантливых селекционеров, которые посвятили этому всю свою жизнь. Во время войны Гитлера против Союза ССР было потеряно 10 процентов советских виноградников, а во время войны Горбачёва с Союзом ССР было потеряно 30 процентов советских виноградников. Как и в 1917 году началось массовое самогоноварение, подпольная торговля спиртом и спекуляция. Самогоном и водкой из-под полы торговали предприимчивые граждане и таксисты в любое время суток. Из магазинов исчезло основное сырьё для самогоноварения — сахар. Как и в Российской империи его начали продавать по талонам, а в винно-водочные магазины и отделы стали выстраивались разъярённые социализмом длинные очереди. Как и в Российской империи стали пить технический спирт, одеколон, денатурат и другие опасные вещества, содержащие градусы. Употребление алкогольного суррогата привело к массовым отравлениям. Как и в Российской империи начался рост наркомании, ставшей теперь глобальной проблемой. Как и в Российской Империи начался настоящий разгул преступности и гангстеризма и бутлегерства. Как и в Российской империи был нанесён серьёзный урон бюджету и экономике Союза, миллион людей, впервые со времени окончания индустриализации стали безработными. После такого ядерного удара по отечественному производителю, при отмене монополии внешней торговли ожидаемо должен был произойти прорыв на опустошенный внутренний рынок массы зарубежного алкоголя…

— Привет, Олежек! — сказала Катя разбитным тоном, но посмотрела на Дениса, — а мы тут через мою тётку спиртом медицинским разжились для праздничка!

Она поправила бретельку лифчика и нерешительно поднялась, передавая гитару дружку. Тот сделал проницательное лицо и развязно промямлил:

— А вы кто, ребята?

Еле сдерживая непонятно откуда поступившую ярость и раздражение, Денис, немного манерно и передразнивая спросившего, ответил, первое, что пришло в голову:

— Привет, комсомольцы, я афганский кореец туркменского происхождения Шу У Ким!

— Чего вы курили там, в коридоре такое резкое, коноплю? — ядовито спросил парень.

— Сигареты «Прима».

— На вот, здесь кури «Мальборо»! — сказал чернявый парень и барским жестом кинул на стол перед Денисом начатую красно-белую пачку, — правильно, Катюха?

— Причём тут Афганистан? Ты оттуда сам-то? — спросила неожиданно нежным голосом Катя, улыбнувшись на абракадабру.

— Нет, у него там младший брат Андрей служит! — за друга ответил Олег, выискивая глазами, куда бы присесть, а он в стройбате служил….

— Да, я и брат хотели принести пользу стране и простым работягами, которые нас вырастили, кормили и поили, учили и теперь стараются изо всех сил и дальше учить и кормить…

— Этой совковой стране пользу принести? Пьяницам этим… — чернявый парень искренне удивился, — тут же либо наверху в привилегиях жируют, либо внизу водку хлещут!

— Советской стране долг отдать, послужить ей… — ответил Алёшин, чувствуя, что если тема не тут же не изменится, тот будет жестокая драка, — потому что прадед наш, дед и отец с оружием в руках служили этой стране.

— Мальчики, мальчики! — воскликнула Катя, ударяя без аккорда по струнам гитары — давайте уже без политики сегодня! Привет, Олежка… Что ты опоздал?

— Почему опоздал? Ты же сказала — ровно в семь. А сейчас без трёх минут… — ответил Олег, судорожным движением сунул ей в руки цветы и книгу, — с днём рождения тебя…

— И ещё свиная копчёная шейка шесть килограмм в коридоре висит на гвозде в сетке, — в поддержку поздравления друга сказал Денис, чувствуя, как прилившая к лицу кровь горячит кожу, — пока шёл, сочинил поздравительный экспромт:

Воцарилась долгая пауза, все смотрели на Дениса, словно он слезла что-то неприличное. А именно — он унизил из своей возвышенностью, и проблеском прекрасного, о котором его никто просил. Наконец кто-то сказал из угла через облако сигаретного дыма:

— Ничего, ничего, что брат в Афгане, недавно в Женеве «Горбатый» заключил с американцами соглашения по Афганистану: мы обязались вывести войска за 9 месяцев, начиная с мая этого года…

— Бежим мы из Афгана? — спросил другой голос из сумрака в углу.

— Не… Отступаем до Москвы, как в 1941-м…

— Спасибочки, Олег, за цветы и любимых Стругацких, спасибо за стихи. А что твой дружок, кореец с голубыми глазами, мне ещё подарит, кроме любовной рулады? — покраснев от своей вдруг возникшей в воздухе прекрасной стихотворной проекции спросила Катя, — а мясо ведь не подарок, неудобно как-то, я заплачу за него. И не думаю, что это экспромт, потому что имя в стихе можно подставить любое…

— Можно, конечно… Ладно, я подарю, подарю ещё что-нибудь. Только позже. Если ты захочешь… — жёстко и нагло сказал Денис.

Он, однако, при этом он покраснел, чувствуя, как её любопытный взгляд скользит по его широкой груди, мощным бедрам и выпуклым ягодицам, отражающимся в пыльном зеркале прихожей.

Пауза несколько затянулась. Наконец Олег, запинаясь, вымолвил:

— Знакомьтесь! Это мой школьный друг и теперь учимся в институте вместе — Денис Алёшин. А это Катя, моя давняя знакомая. Хотя… вы, наверное, знаете друг друга?

— Ой, так ты не кореец! Кто бы мог подумать! Ай-ай-ай, конечно знаем мы тебя: студент, который, наверное, ни на одной лекции ещё до конца не досидел, верно, а? — сказала Катя и засмеялась.

Они положила подарки на кучу сумок и пакетов рядом со столом. Гвоздики зашуршали мятым целлофаном и печально съехали на грязный кафельный пол. Олег нагнулся, но Денис схватил его за руку:

— Это теперь не твои цветы. Не трогай!

— В религиозной живописи красные гвоздики символизируют кровь, Страсти Христовы — Распятие или чистую любовь Девы Марии. Так, в каком смысле цветок фигурирует в нашей картине? — манерно произнёс чернявый парень, наконец-то убирая руку со спирты девушки.

Показывая на него большим пальцем с ярко красным ногтем, она сказала:

— Кирюша у нас с недавнего времени работает в торговом обувном кооперативе у своего дяди из Минторга, забросил учёбу, но зато ко всего прочитал между подсчётов партий с импортными коробками, что разъезжаются по разным городам, что знает всё обо всём! И сногсшибательные дорогущие французские духи Estee Lauder мне подарил…

— Да уж, — сказал с видом абсолютного победителя чернявый парень, названный Кириллом, — стихи на хлеб не намажешь, а вообще мы всем торгуем…

— Понимаю теперь, кто перед входом в подъезд оставил поперёк дорожки вишнёвый «Спутник». А я вот в морге работаю ночным сторожем и веду в институте кружок рок-музыки…

— Шутка, типа корейца?

— Нет, правда он сторожем в морге работает по ночам, и рок группа у него самодеятельная из студентов при комитете комсомола! — с необъяснимой гордостью за друга вмешался Олег.

— Пф-й-й… — Денис выдохнул, надув щёки, словно выпускал пар, прислонившись к стене, случайно, даже не заметив этого, нажал на широкую клавишу выключателя.

Свет на кухне потух.

— Темнота друг молодежи! — засмеялись сразу несколько полупьяных голосов.

Олег в темноте всё-таки подряд и положил цветы на место.

— Ну, включите же свет… — воскликнула Катя, и в полумраке она со стуком отложила гитару, перешагнула длинным ногами в чёрных нейлоновых чулках и лакированных туфлях на длинном каблуке через колени Кирилла, да так, что жёлтая короткая юбка приподнялась, оголяя верхний край чулок.

Хозяйка сегодняшнего вечера сделала шаг к Денису, и неоправданно долго нашаривала выключатель за его спиной, практически полуобняв его. Его просто парализовал вдруг аромат, созданный из двух тысяч цветков, букет абсолютно не вписывающийся в традиционные рамки, словно создавший его парфюмер действительно создал его под впечатлением от работ художника-импрессиониста Моне — наверное, самую длинных и запутанную формулу в парфюмерии.

Свет вспыхнул, как и её приближенные к нему глаза.

— Я пойду, здесь так жарко! — сказал Денис и начал движение двери, но она не посторонилась, и он невольно проехался плечом по паре её выставленных твёрдых грудей. Она загадочно улыбнулась, провожая его взглядом, приподняла край обтягивающей жёлтой юбки и стала подтягивать чулки. Козырев же жадно следил за движениями её красных ноготков, проворно цепляющих черный нейлон. Катя поймала его восхищенный взгляд, выпрямилась, поправила волосы над висках и кокетливо спросила, глядя Козыреву прямо в глаза:

— Олежек, умница, ты мне ни в чём не откажешь?

— Ни за что на свете!

— Кирилл свернул случайно кран в ванной, а ту уже как-то мне не справитбся с этим делом, а сантехника ЖЭКа куда-то услали на аварию надолго… Беспрерывно хлещет горячая вода… Брызгает на пол, пар клубами. Там уже целый потоп. Сделай с этим что-нибудь, а то послезавтра вернутся мои предки… Father мой будет метать страшные молнии. Инструменты ты знаешь где. Ты ведь не подведёшь меня? — она мягко дотронулась до его груди, — правда?

— Конечно! — ответил он заворожённо.