Полундра!

Глава шестнадцатая

Симус

Мы с милой и первым отделением прибываем первыми. Во-первых, надо обустроить лагерь, во-вторых, здесь все разведать. За давностью лет не помню уже ничего, да никто не помнит. Итак, большущий стадион амфитеатром, вокруг места для расселения. Так как мы относимся к древней семье, то я имею приоритет расселения.

— Давай лучше тут, — прикидывает возлюбленная моя. — И взлетать проще, и фрицы никуда не денутся.

— Хорошая мысль, — киваю я, втыкая флаг.

На красном полотнище синеет рука с ладонью, сжатой в кулак. Это наш знак, наш символ, подтвержденный Магией. Ну, почему синий, думаю, понятно, если припомнить состояние, в котором находилась Великая сила. Впрочем, так даже лучше. Пока товарищи размечают лагерь, я беру под руку зазнобу и топаю с ней по периметру зоны расселения, рассматривая отметки о том, кто где.

— Не помню точно, — говорит мне моя Катя. — Но, кажется, откуда-то отсюда началось.

— Ну тогда оставим сюрпризы и подарки, — усмехаюсь я.

На складе нам такие подарки достались, что просто счастье — радиодетонаторы, мишенные мины, «лягушки»… Поэтому я сейчас быстренько минирую в шахматном порядке. Если фрицы действительно пойдут отсюда, то будет фарш крупного помола, ну а если нет, то мины тоже зря не пропадут, потому что «своих» у нас тут нет. Все свои у нас в крепости, да на далекой Родине, а здесь только фрицы.

Видел я, что творили эти гады в деревнях, да и ребята рассказывали, что бывает, если фашисты поганые наших девок встретят. Так что нет у меня к ним жалости, всю жалость выела война. А помню еще мальчонка к нам прибился — он девочку лет двенадцати на себе тащил. Так гады эти над ней… Она цеплялась за него, как за последнюю надежду. Вот в его глаза смотреть было страшно — одиннадцать лет, а такая ненависть в них горела… Потому не будет пощады местным фрицам.

— Скоро наши прибывать начнут, — напомнила мне следящая за временем Катя, прижимаясь ко мне.

— Да, милая, — киваю я, отправляясь в обратный путь. — Надо будет еще раз пройтись, когда гады понаедут уже, что-то меня беспокоит.

— Надо — пройдемся, — хмыкает она, о чем-то задумавшись. — Ну, или сверху посмотрим.

На нас всех флотская форма, потому как матросы пехотную форму так и не приняли, а нам все равно, только летный состав в своей. Потому Катя у меня в фуражке с голубым околышем, а я в привычной пилотке. И всем это до фонаря. Либо не знают, что значит эта форма, либо просто не воспринимают угрозой детей. Ну это мы их разочаруем, конечно…

Интересно, как Дамблдор отреагировал на утрату героя? По идее, ему должны были дать знать, что Поттер уже не тот. А если нет? Хм… Если нет, то будет сюрприз. Потому что никакой власти у старикана уже нет, он даже палочку поднять не сможет на члена семьи властителя этих земель, потому как прямой бунт. Или магия накажет, или ребята пристрелят. Так что год у нас ожидается средней веселости.

Наверное, надо с Роном поговорить, чтобы девчонок наших в крепости оставить, когда в Хогвартс поедем. Мало ли кто решит зазнобушку обидеть… А если кто Гермиону или Луну оскорбит? Гарри нашему тормоза в авиации не привили, недаром же он дважды Герой, а Рон, если сорвется, то Хогвартс заново отстраивать придется. Впрочем, я не против.

Гермиона

Простившись с родителями, я беру в руку метлу, становясь в общий строй. Прямо рядом с Гарри, а Кэти уже на месте. Рон построил нас всех, чтобы сказать напутственное слово. Нам пора на точку временной дислокации, ведь именно там мы примем первый бой. Оружие заряжено и проверено, патронов взяли с собой видимо-невидимо, но все равно мало, ребята пару гранатометов и пулемет с собой берут, потому что случаи бывают разные.

— Товарищи, помните, враг коварен, работаем только по команде! — напоминает нам командир. — Без приказа огня не открывать!

— Товарищи! — вперед выходит Колин. Он у нас за комиссара, пока своего нет. — Фашисты напали на нашу Родину и тем подписали себе приговор. Здесь они зовутся иначе, говорят на другом языке, но спрятать свою мерзкую сущность не могут. Если дорог тебе твой дом… — без перехода начинает он читать стихи Симонова.

И мы все, весь строй, подхватываем эти грозные яростные строки. Я чувствую, как негасимым пламенем, яростным огнем во мне разгорается ненависть. Я уже и сама готова рвать проклятых фрицев зубами, только бы прихватить еще хоть одного с собой. Поэтому, едва лишь заканчивается стихотворения, я запеваю, а за мной сразу и Луна, затем только присоединяются ребята, а за ними родители, что Колина, что мои. Они понимают, что мы чувствуем, они очень хорошо осознают это, потому что это действительно наш решительный, хоть и не последний бой.

— Вперед! — командует Рон.

С ощущением протаскивания через очень узкую трубу мы оказываемся на зеленой поляне, среди поднятых шатров и готовых уже полевых укреплений. Все тщательно замаскировано, но если будет надо, то держать оборону сможем долго, учитывая, что авиация у нас есть, а как у фрицев с этим самым — еще не известно.

— Авиации занять левый шатер, — командует Рон. — Медицине — правый, любимая, там щель есть на случай чего. Ерохин!

— Я! — отзывается пробегающий мимо краснофлотец.

— С пулеметом отвечаешь за медицину! — короткая команда строго по делу.

— Сделаю, — кивает названный Ерохиным, как только Рон их всех помнит…

Я отправляюсь с Гарри к нашей палатке. Она хитрая, потому что прикрывает вход в землянку. Случись налет — а мы в безопасности. Ну, сравнительно, конечно, но тем не менее. Надо проверить оружие, все подготовить к вылету, ибо Чемпионат мы смотреть не будем, нет там ничего интересного, а вот после него и начнется самое интересное.

— Командир, я там заминировал слегка, — докладывает Симус, я его слышу, потому что недалеко ушла, и вот услышанное заставляет меня улыбаться.

— Му-уж! — зову я любимого, спеша рассказать о том, что у нас фарш планируется. Судя по его улыбке, ему новость нравится.

Что же, теперь остается только ждать, поэтому мы заваливаемся спать, а фрицы недострелянные все прибывают. Слышны разговоры, крики какие-то, визги непонятные, но мне на это наплевать, я себя вполне комфортно чувствую рядом с милым. Хочется даже помечтать о том времени, когда закончится война, но пока нельзя, пока мы ничего не знаем, а нам еще здесь справедливость строить. И какой эта справедливость будет, зависит от нас, потому что бриттов никто не спрашивает.

Колин

Внимательно выслушав памятливого Невилла, да и Колина, я киваю, отправляясь на прогулку с самой лучшей девушкой на свете. Викки моя напряжена немного, но мы просто гуляем, прямо в форме, которую тут никто не знает. Во-первых, нам обоим так комфортно, а, во-вторых, пусть знают, фрицы, кто за ними пришел. Фрицы ведут себя беспечно, но мне не сильно нравится, что именно я вижу. Наложив на себя чары повышения слуха, прислушиваюсь, проходя мимо белобрысого, беседующего с каким-то плюгавым.

— Побольше криков и паники, все должно быть натуральным, — слышу я.

— Грязнокровок парочку накинешь? — интересуется заискивающий голос.

— Рано еще, разве что от общей массы отобьются, — качает головой смутно знакомый белобрысый.

— Ладно, — кивает плюгавый, которого я запоминаю.

То есть, если я все правильно понял, задача поставлена белобрысым, стоящим, кстати, судя по торчащему усику антенны, прямо на мине. Это очень интересно, потому что сразу же отвечает на вопрос — кто создаст такую панику, что маги забудут о палочках и начнут просто быстро бегать. Очень хорошая новость, просто великолепная, потому что плюгавого я найду. Викки в это время изображает ледяное спокойствие.

Мы обходим толпу, при этом я фиксирую смутно знакомые лица, но они меня не узнают — мы все несколько видоизменились после обретения семьи. Выглядим сейчас породистыми, как кони в цирке. Впрочем, так даже лучше, потому что на нас не косятся, воспринимая деталью пейзажа — очень сильные, все-таки, артефакты на нас висят.

Спокойно возвращаемся. Викки топает к Луне — помогать с медициной, я к командиру, в этот момент что-то обсуждающему с начштаба. Внимание на меня, что характерно, обращают моментально, но заканчивают сначала свой разговор, затем уже переключаясь на меня.

— Значит так, товарищи командиры, — вздыхаю я. — Все беспорядки заранее спланированы и оплачены, кроме того, явно проложена полоса с пиком на во-он то место. Учитывая, что там написано «Уизли», то понятно, для кого концерт. Из этого делаем смешной вывод.

— О смене декораций фрицы не извещены, что уже хорошо, — кивает командир. — Как Суворов говорил: удивил — победил.

— Фрицы вообще мало о чем извещены, судя по всему, — хмыкаю я. — Я схожу, попробую языка взять.

— Язык — это дело! — одобрительно кивает Рон, отпуская меня.

А мне надо плюгавого найти, да расспросить о сути предстоящего банкета. Очень мне заранее все знать хочется, потому я сейчас быстро прошвырнусь… Вот с этим молодым человеком.

— Савельев? — переспрашиваю я. — Давай за мной, языка брать будем.

— Это правильно, — соглашается со мной матрос, о котором я знаю, что он в ротной разведке был.

Сразу мы плюгавого не находим, но от меня никто так просто не убегал, поэтому я, представив, куда б делся сам, успеваю его увидеть промеж деревьев. Судя по всему, сбежать хочет, но пуля попадает ему в места раздумий, поэтому искомый объект падает, а вот ожидаемой реакции на выстрел я не вижу. Маги совершенно не реагируют на громкий звук. Что же, нам легче… Ничего, научим бояться еще…

Искомый персонаж держится за задницу и только тихо попискивает, а мне надо его в лес утащить, допросить и пусть после этого лежит, пока вонять не начнет.

Кэти

Сигнал звучит как-то совершенно неожиданно, но спустя минуту три метлы взлетают в воздух, прикрывая наших ребят сверху. Именно с высоты видно, что маги разбегаются далеко не везде, а только в довольно узкой полосе, так что все Колин правильно понял, да и язык ему попался разговорчивый. Именно сегодня ожидалось явление Поттера, которого следовало напугать, а вот «его грязнокровку» замучить и, желательно, надругаться на его глазах, чтобы «герою» было за кого мстить.

Гарри, узнав такие новости, оскалился так, что Рон уже подумывал его в бой не пускать, но герой наш тормозов не имеет, потому выпустили все же. Вон летает вокруг нас, охраняет, а тут и главные действующие лица появляются, в поредевшем составе, потому как рвануло сочно и кого накромсало, мне отсюда не видно, но вот и ребята выходят на встречный бой.

— Полундра! — висит наш клич над полем. — Бей гадов!

Плотность огня такая, что фрицы и понять ничего не успевают, да еще и мы колдуем Инфламаре с высоты, потому фрицы начинают паниковать и вроде бы даже убежать пытаются. Вон тот, патлатый… Не сбежишь, гаденыш

— Секо! Секо! Инфламаре! — визжу я, пикируя на фрица.

— Полундра! — клич все ближе.

— Бежим! — громко кричит белобрысый, но падает наземь, по причине дырки во лбу. Это кто у нас снайпер такой?

Теперь фрицы паникуют уже по-настоящему, наши пленных не берут, а фрицы тут все, потому паника становится просто всеобъемлющей. А наши в бескозырках грозно ревут боевой клич, поливая все свинцом и отборным флотским матом. И только когда нападающие заканчиваются, звучит команда, по которой мы все активируем порт-ключи, оказываясь в крепости Ротфронт.

Ребята разгоряченные после боя, ярость еще клокочет в груди, Гарри тоже явно не удовлетворен, а я тихо плачу, потому что сегодня мы убили тех, кто очень хотел видеть мертвыми именно нас. Сегодня мы набили небольшую кучу фрицев, а их еще у нас видимо-невидимо, но самое главное — первый бой. Первый яростный бой и мы победили.

— Отбой тревоги, — командует Рон. — Привести оружие в небоевое положение, и отдыхать!

— Хорошо погуляли? — интересуется у Гермионы ее отец, а она улыбается.

Я тоже улыбаюсь, обнимая суженого, потому что сегодня мы победили. Медленно приходит в себя Гарри, да и ребята успокаиваются, рассказывая взрослым, как здорово дохли проклятые фашисты. И от ненависти, звучащей в наших юных голосах, им становится не по себе, потому что такая ненависть им не знакома. Теперь надо подождать сведений со стороны, а пока привести себя в порядок.

— Вы отлично справились, ребята, — хвалит нас командир. — Отдыхайте.

И я сажусь прямо там, где стояла. Божечки, первый бой, а как они паниковали! Как они падали! Как горели эти проклятые фашисты! Жаль, что мы не всех, но я просто знаю — придет срок, и каждая гадина получит свой отрез земли — два метра на полтора. Каждый! А на костях земля хорошо родит, я помню рассказы об этом. Я все помню! И никогда не забуду! А фрицы пусть боятся!

— Тише, тише, родная, — обнимает меня плачущую любимый.

Он все понимает, потому что после боя так бывает — девочки плачут. Не от боли — от не нашедшей еще выход ненависти, но мы найдем выход. Вот ляжет в землю последний фриц…