Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного

Глава 17 Королева

Гарольду всё-таки удалось меня нарядить в слишком тяжёлое платье ярко-жёлтого цвета. Туго затянутый корсет в этот раз точно никого не убьёт, поскольку я за последнии дни заставила тело Виктории похудеть до критичной отметки. Ведь почти не успела есть и слишком много переживала. Тонкая талия покрыта голубой паутинкой шёлковых нитей, на которые нанизаны маленькие драгоценные камни. Рукава почти облегают руки и заканчиваются изящными перчатками. Подол по форме напоминает тюльпан. Он так же украшен мелкими драгоценными камнями, белыми, синими и голубыми. Они серебрятся слезами в солнечном свете. И пусть всё это дико неудобно и не в моём вкусе, я хотя бы понимаю, что в этом нашли современные дамы. И мужчины.

Ведь всё в этом мире делается для мужчин.

Я ожидаю, что королева окажется оплотом этого выражения. Буду ли в этом права?

Сирина, так же наряженная, словно на бал, провожает меня на большой каменной гостиной. Здесь много света, много окон и открытых дверей, ведущих к балконам… Это необычно для Кроуэла, из-за особенностей строения в большинстве частей он больше напоминает склеп. Но для Её Величества подсветили лишь самые удачные места.

Все слуги очень нервничают, я вижу это по их лихородачно блестящим глазам, по дрожащим пальцам, по бледным лицам. Взбалмошная принцесса ещё и не одобрила иллюзию, чтобы угодить королеве! Какой стыд и какой позор!

Хотя единственный человек, кому должно быть стыдно — это королева Аквинтия.

Она стоит у окна спиной ко мне. Я удивлена, что её платье вовсе не такое пышное, как у нас с Сириной. Оно безусловно стоит дороже, чем мой замок, расшито лучшими нитями с лучшими камнями — поверх лучших тканей. И самыми искусными мастерицами и мастерами. Но силует больше похож на то, что привычно мне. Льдистая ткань облегает фигуру — высокую и очень стройную. Подол касается пола, он почти не расширяется к низу.

Светлые волосы королевы убраны в высокую причёску и покрыты чем-то вроде тончайшей белой вуали.

У неё ровная, как будто бы напряжённая спина.

Это из-за меня такая поза, будто бы ей хочется разрушить здесь всё и камня на камне не оставить от Кроуэла?

Вспоминаю описание книженции — красивая, холодная блондинка, ты её сразу узнаешь.

Вроде бы совпадает. А вроде бы степень холодности всё-таки можно было уточнить.

Наконец, Аквинтия разворачивается ко мне, и я замираю. У женщины острые черты лица и взгляд, в котором льда больше, чем жизни. По сравнению с ней маленькая Ви — просто милая беззаботная искорка. Как принцесса умудрялась противостоять королеве и короне?

Мне становится как-то дурно. Чувствую шлейф силы, исходящей от женщины. Чувствую, наверное, потому что она мать Ричарда. Но… погодите-ка… Аквинтия что… драконица?

Это удивляет меня, потому что Алиса ничего такого не рассказывала.

— Здравствуй, — острый, режущий, но глубокий голос падает на пол.

Королева выгибает бровь, я спохватывается и делаю что-то вроде реверанса. Только после этого она снисходит до лёгкого кивка головы и указывает мне на роскошный красный диван. Мы садимся, я могу ближе рассмотреть её безупречную, словно фарфоровую кожу, её необычные черты лица, её строгую, благородную, нечеловеческую красоту.

Так странно, что такая женщина позволяет королю публично крутить романы с фаворитками.

Она бросает взгляд на обмелевшую Сирину и просит её оставить нас.

— Остальных это касается тоже.

Я даже не замечала, что здесь есть кто-то ещё. Но слуги, будто хамелеона, тут же отлепляются от стен и удаляются.

Мне становится не по себе. Если у Ви есть что-то странное с братом королевы, вдруг что-то есть и с самой королевой? И мне теперь нужно будет вновь вести себя как-то по особенному?

Память принцессы не даёт никаких намёков.

— Добрый день, Ваше Величество.

Она так же впивается в меня взглядом.

— Теперь ты истинная моего сына. Ты знаешь, что это значит для короны, — начинает она. В голосе нет эмоций. — Ричард станет королём, когда придёт его час. Ты станешь новой королевой. Это большая ответственность.

Я только киваю в ответ. Посмотрим, что будет дальше. И как она отреагирует, когда узнает, что я не собираюсь оставаться ни женой Ричарда, ни его истинной, ни тем более становится королевой.

— Мне казалось, что сама богиня не сможет тебе объяснить правила приличия, что ты безнадёжна. Но мне следовало бы укрепить свою веру, ведь богиня нашла способ, как повлиять на тебя. Что может смирить беспощадно тупую строптивость, чем свет истинности, который стал теперь твоим вторым я… Желать большего, наверное, было бы слишком высокомерно. Поэтому я и Его Величество… безусловно, мы одобряем ваш союз. Можешь не беспокоиться о разводе. Впрочем… мы надеялись, что наследник уже на подходе. Но я чувствую, что вы даже не трудились над тем, чтобы отрок появился на свет.

Я почему-то заливаюсь краской. Может быть из-за этой атмосферы величественности и недоступности вокруг королевы. Когда такой человек как она, начинает упрекать в подобном, перебирать слова так обыденно на языке… Это заставляет ненадолго почувствовать себя маленькой, провинившейся девочкой.

— Ту боль, что он причинил мне, не может перекрыть истинность, — отвечаю я. — Тем более — так скоро. Так что прошу вас не надеятся на наследника.

Королева вдруг улыбается. Точнее, губы растягиваются в странной улыбке. А вот глаза всё такие же холодные.

Она драконица — доходит до меня. Что если они, так же как драконы, не умеют любить, не могут даже отдалённо представить себе, что чувствую женщины, подобные Виктории?

— Какую боль он тебе причинил? Он ничего ужасного не сделал.

— Наследник укрепит его положение в системе короны. Нужно не забывать, что у Скайлера уже есть наследник. И пусть его жена погибла при родах, что считается дурным знаком. Пусть у него нет истинной… Рождение наследника, мальчика — это очень важно.

— Драконы живут так долго… Почему нужно так спешить?

— Как же ты глупа… Драконы живут долго, а люди — нет. Они должны видеть, что есть будущее. Они должны быть спокойны. Только тогда будет подчинение и порядок. И потом… что это у тебя на голове?

Она резко запускает длинные холодные пальцы в мои волосы и словно магией заставляет сложную причёску расплестись. Липовые пряди, добавленные для объёма, падают на пол.

Королева смотрит на моё каре с отвращением.

У меня отчего-то начинает дрожать полная нижняя губа. То ли так сильно сама перенервничала, то ли это тело Виктории подводит меня. Но разве же принцесса боялась хоть кого-нибудь? Разве же она боялась королеву?

Глядя в ледяные глаза, я отчего-то могу поверить, что всё именно так.

И вновь удивляюсь — как такая женщина смогла терпеть унижение от своего мужа? Почему она закрывает глаза на поведение своего сына? Дело в том, какой мир? Или какие люди в нём?

Резко холодею, потому что вспоминаю, как Ричард говорил, что не раз и не два спасал своей жене жизнь. Прикрывал её перед короной. О, дорогой, неужели речь шла о твоей милейшей мамочке? А вовсе не о короле или придворных?..

Уже не знаю, надеется ли на это, или опасаться, что вся королевская семья поехавшая и мне на параде сладко уж точно не придётся.

Этот праздник так важен для всех вокруг. Казалось бы, с самого первого моего появления меня будто бы готовили к тому, что будет дальше. Гарольд корпел над нарядами и заражал весь замок истеричным тремором. Сирина едва ли не грохалась в обморок при мысли о том, что она будет рядом со мной на мероприятии такого масштаба. Это даже смогло привести её в чувство и сделать вид, что она не выбегала из моих покоев, хлопнув дверью…

Алиса в первый же день сообщала мне об обычиях и заставляла заучивать имена приблежённых к короне господ.

Поверить не могу, что я всё-таки продержалась все эти дни и дожила до того момента, когда придётся предстать перед королём и королевой Файрэ-Лиры…

Даже для меня волнительно.

Тем более… если мать Ричарда такая, то каким должен быть его отец, чтобы сломить Аквинтию?

Парад королевских особ — традиционный праздник, который длится несколько дней раз в пятнадцать неполных лет. Когда именно — это указывают звёзды.

Они вообще много чего указывают. Апокалипсис, например, тоже. Но никто их не слышит. И я ничего не могу сделать с этим.

Ну да что уж теперь… я буду стараться надеяться на лучшее.

Так вот, парад это великий праздник, который объединяет драконов, великих правителей, обычных людей, которым драконы благоволят и богов, которые в свою очередь благоволят драконам. Так смыкается круг, так снисходит на головы селян благое знамение, что следующие пятнадцать лет будут такими же благодатными, как и предыдущие.

Ближайший члены королевской семьи должны посетить пять священных мест и совершить несколько ритуалов.

И я, конечно же, должна буду находиться среди них.

Не знаю, взяли ли бы они с такой охотой с собой будущую бывшую жену принца. Но теперь, когда я его истинная, у меня и выбора никакого нет.

Даже не король с королевой, а именно мы будем блистать на этом великом празднике в глазах сотен людей.

Я совершенно не против успокоить всех. Положительная установка на будущее в конце концов ещё никому не вредила.

Но Аквинтия… Она пронзает меня таким взглядом, словно ей больно даже сидеть рядом со мной. Что полностью противоречит её словам о том, что я как можно скорее должна стать матерью наследника. И как мне в этом разобраться?

— Что вам не нравится? — я выгибаю бровь. — Моя новая причёска. Мне нравится, когда она носится именно так — свободно. Но я вас уважаю, поэтому позволила вплести чужие пряди в свои волосы и сотворить чудесную причёску. Аккуратную и ничем не выбивающуюся из привычного вам уклада вещей. Так отчего же вы решили её разрушить?

Губы королевы становятся больше похожи на тонкую невзрачную линию. Впрочем, так ей даже гармоничнее.

— Ты думаешь, что сможешь обмануть меня этим? Ты забываешь, с кем говоришь, деточка…

— Нет, это вы забываетесь. По какой-то причине, вы хотите посадить на трон именно Ричарда. И для этого вам нужно, чтобы именно я родила ему ребёнка. А это очень большое дело. Разве же можно… так меня волновать?

Странно, но королева будто бы даже не может воспринять эти слова правильно. Как осторожный, но всё же укол в её сторону. Как изящную словесную игру.

Вместо этого она отвечает просто, даже слишком просто:

— Рожать детей — неужели большая работа? От тебя не требуется многое, не нужно надумывать себе лишнего. Или нужно рассказать, как это делается?

Такая чопорная, казалось бы, женщина, и вправду хочет говорить об этом?

Я киваю.

— Пожалуйста, я уверена, что упустила этот момент и не понимаю его… как следует…

Не один мускул не дрогнул на её безупречном лице. Она даже будто бы с вежливым смирением принялась холодно объяснять, как делаются дети. Если бы кто-то из слуг услышал такое от королевы, он бы наверняка в тот час же грохнулся в обморок. А драконица, наверное, и бровью бы не пошевелила…

— Так вот, после семя твоего мужа закрепляется в тебе и…

— Достаточно, — прошу я даже робко.

Аквинтия окидывает меня придирчивым взглядом.

— Точно всё поняла? А теперь, пожалуйста, объясни мне, зачем ты сделала это со своими волосами?

— Захотелось обновления. У вас бывает такое?

— Нет. От добра добра не ищут… Как тебе выглядеть — это решать не тебе. Виктория, ты должна быть прекрасно об этом осведомлена. Что бы сказала на это главная фаворитка короля? О чём бы шептался двор? А простые люди? Ты совершенно не осознаёшь свою ответственность перед ними…

Мне в какой-то момент начинает казаться, что меня пытаются свести с ума.

— Я правда не думаю, при всём уважении, Ваше Величество, что людей будет волновать моя причёска. А если уж будет, едва ли они смогут разглядеть магию, благодаря которой косы туго держались на голове. У них ведь… не драконье зрение. И к тому же мы снова возвращаемся к теме того, что вы требуете слишком много для вашей же выгоды, но не предлагаете ничего взамен.

Она будто бы в раздражении дёргает меня за прядь волос (больно) и поднимается. Боже, ну не могу, какой же у неё гордый стан, какая прекрасная фигура.

Но это даже пугает.

В какой-то момент она всё больше начинает мне напоминать не живого человека (дракона), а огромную фарфоровую куклу. Фарфоровую куклу, которая без зазрения совести стремится причинить мне ощутимую боль и не видит в этом никакой проблемы.

Может быть, даже лучше, что Викторию сослали в Кроуэл?

Под одной крышей с такой свекровью я бы жить не смогла, уж лучше остаться одной…

— О какой выгоде ты говоришь? — странно, в хрустале её голоса что-то похожее на искреннее удивление. — Мне всё равно, кто из моих сыновей взойдёт на трон. Само собой, они оба примечательные юноши. Они оба достойны того, чтобы стать правителями.

Я сдерживаюсь, чтобы глупо не хихикнуть с того, как обыденно она сказала «юноши» про мужчин, которым впору бы уже переживать кризис среднего возраста… Пусть по ним и не скажешь.

— Дело в том, что мы, драконы, предпочитаем жить в гармонии с обычаями людей, наших подданных, и божественных знаков, к которым излишней гордостью будет не прислушиваться. К сожалению, Скайлеру не повезло обрести свою истинную. А его жена и вовсе умерла при родах. Да ещё и как раз из-за второго ребёнка, мальчика. Ты прекрасно понимаешь, что для людей правитель, который не смог защитить свою супругу, будучи драконом, слаб. Это решать не мне. Всё идёт к тому, что трон получит именно Ричард. Даже не смотря на то что он… всё же более легкомысленный. Но с опытом это к нему придёт. Ты — истинная. Ты — добрый знак. Нет никакой выгоды, Виктория. Это отличная возможность для тебя укрепить свои позиции. Народ ещё может полюбить тебя.

— А что, если всё-таки никакого ребёнка не получится?

Во взгляде драконицы горит синее пламя.

— Это не обсуждается, — бросает она. — Наследник нужен. Его Величество отдал распоряжение для Ричарда — зачать в эту же неделю. Теперь, когда вас связывают божественные узы, много трудиться не придётся — хватит и одной ночи. Я ясно выразилась?

— Ясно.

Разумеется, это не согласие. Но она о нём меня и не спрашивала. Ещё бы.

Прикусываю язык, чтобы не начать объяснять ей, что такое репродуктивное насилие.

Ещё можно было бы как-то понять, если бы по политическим причинам ребёнок нужен как можно скорее. Но нет же. По меркам драконов сам Ричард ещё весьма и весьма молод, да и его отец не промах. А королева ведёт себя так, будто бы любой из них может погибнуть вот-прям-щас. От этого становится не по себе.

Уже в который раз за вечер.

— Я решила лично посетить тебя, чтобы поговорить перед столь важным мероприятием. Но до меня дошли неприятные слухи о твоём поведении. Виктория, скажи мне, неужели твой характер крепче даже истинности? Помни, что этого нет ничего важнее для женщины!

Я бы посмотрела на эту гордую драконицу, если бы ей так сказали…

А, впрочем, до меня доносится информация из ларчика памяти Ви о том, что у дракониц не может быть истинной пары. В отличие от своих собратьев они самодостаточные.

Это даже злит.

Как же она может рассуждать о моей судьбе, о том, что должно быть важно для обычной женщины, если сама она к обычным не относится и никогда не испытает того, что чувствую я?

— Ты решила не покрывать замок иллюзией. А это невежливо. Это один из худших замков, которыми владеет корона… Но он дорог некоторым её членам, как память. И это вовсе не значит, что конкретно я хочу смотреть на голые чёрные, влажные стены.

— Но мне приходится. Приходится делать это каждый день. А я — истинная Ричарда.

Она кивает, мол, да-да, я уже решила эту проблему.

— После парада вы поселитесь в главном королевском замке. Не стоит беспокоиться. Разумеется, если ты приведёшь себя в порядок. В первую очередь — свои волосы. Это позор. После поговорим о твоих вылазках на улицу. Принцесса не должна покидать замок. Тем более в одиночестве. И я уже молчу про всё прочие… Если я далеко — запомни! — это вовсе не значит, что я ничего не вижу и не слышу. Думаешь, людям всё равно, какой длины твои волосы? Не пойму… ты такая глупая или такая невоспитанная? Эти люди работают ради нас днём и ночью, они проливают свою кровь ради нас, они выбирают нас перед ликом богов снова и снова. И всё что они хотят — видеть идеальных членов королевской семьи. Разве будешь ты столь скупа на эту малость? Вся твоя работа — улыбаться, когда это необходимо, и рожать детей.

Я ничего не отвечаю на это. Какой смысл? Наслушалась уже от местных…

Меня больше заботит то, что королева такая непроницаемая.

Её не заботит то, как плохо выглядит замок. Она смотри на любую ситуацию под одним единственным углом. Это пугает меня.

Неужели всем драконы такие, если они не влюблены?

И мой Ричард тоже был таким?

— Почему… — срывается с губ, я просто не успеваю остановиться. Возможно, это какие-то драконьи чары, магия, заставляющая быть откровеннее. Главное не переборщить! — Почему вы такая?

Она уже собиралась вновь отойти к окну, будто чтобы дать глазам отдохнуть от моей причёски. Но вдруг оборачивается, окидывает взглядом и спокойно качает головой.

— Мы уже говорили об этом. Тебе никогда не понять меня. Не понимаю только… зачем так сильно к этому стремишься? Неужели не понимаешь, что ты обычная женщина. Человек. Ты всегда неправа. Ты всегда несовершенна.

Я на это могу только усмехнуться.

— Так вы отзываетесь о тех, кто проливает за нас кровь? Об обычных людях…

— Молчи, — обрывает она меня спокойно, но не обманчива ли эта видимость?

— Никогда не понимала то, как вы это терпите… О выходках вашего мужа вести доносятся даже до меня. До меня, — я обвожу ладонью зал, намекая на ущербность и удалённость замка (хотя мне здесь нравится, но ей об этом знать не обязательно).

Королева делает шаг ко мне, заламывает руки за спину, сверлит меня холодным взглядом.

Мне уже начинает казаться, что я ляпнула что-то не то и непременно буду разоблачена.

Вообще заметно, что я практически с ней не спорю? Напротив, мне интересно с ней познакомиться — только и всего. Ведь и дураку тут понятно, что любые споры бессмысленны.

Тем более я обещала замолвить за эльфов словечко. И намереваюсь сдержать своё слово.

Но вообще для королевы, видимо, и моих вопросов достаточно, чтобы сделать выводы.

— Ты мыслишь так примитивно. Так безответственно. Ты теперь истинная моего сына, я не могу это изменить. Но врать тебе не стану. Знай, что выбрать тебя в качестве его невесты было моей величайшей ошибкой.

— Вашей? — выгибаю бровь. — Разве же это вам решать? А как же рождение детей и все прочие прелести жизни порядочной жены?

— Есть правила жизни, Виктория. Правила жизни для умных и для глупых, — она склоняется надо мной. — Глупые должны делать все так, как предписано. По бумажке. Ни шагу в сторону. Вся их жизнь либо правильная, либо ничего не стоит. Что касается умных… им можно доверить играть свою роль. Его Величество её играет, твой муж её играет, и я — тоже. Всё ради процветания нашего королевства. Ты же… нет, тебе это доверить нельзя. Поэтому волосы мы вернём обратно…

Того, что происходит дальше, я не ожидаю совсем.

Она снова больно хватает меня за волосы и тянет на себя.

Я ожидаю удара, но вместо него королева хватает меня за горло, заставляет запрокинуть голову и вливает мне в рот какую-то белёсую, до ужаса горькую жидкость. Она словно заговаривает мои зубы так, чтобы я не могла их сомкнуть. Заговаривает глотку, чтобы я тут же всё проглотила и позволила этому обжечь себя.

После Аквинтия, всё ещё холодная и безразличная, отпускает меня.

Я ожидаю, что в крови поднимется адреналин, сердце начнёт колотится от страха. Будут силы сделать рывок и убежать. Нужно позвать на помощь… Мало ли что…

Заговаривала мне зубы тем, как надо себя вести, а сама и не планировала терпеть рядом такую мать своих внуков, что ли?

Вот только моим голубым мечтам вообще не суждено сбыться.

Потому что я толком не могу заставить себя пошевелиться.

Сижу на диване в том положении, в котором она меня оставила.

Драконица наблюдает за мной, склонив голову чуть вбок.

А я… практически ничего не чувствую, словно уже мертва.

Как же мне это надоело, кто б знал…

Сначала Виктория бежит куда-то в опасный лес, потом королева решает сделать из меня марионетку.

Мне ничего не остаётся, кроме как пялится в ответ. Ну что, поиграем что ли в моргалки? Я пошевелиться не могу, так что выиграю определённо.

— Не напрягайся так сильно, будто занимаешься интимными вещами… Принцесса должна быть расслаблена.

Можно подумать, что она издевается, что она ехидничает.

Но её голос, её глаза, её поза — всё это не выражает ничего, кроме разве что лёгкой скуки.

— Прошу прощение, дорогая, но у меня нет времени. Это облегчит всё для нас обеих. После нужно будет ещё подготовиться к параду. Давай же… вернём тебе твои локоны. И, может быть, перекрасим их в чёрный? Последний писк моды, разве же ты не слышала? Людям это понравится…

Дальше она… касается моих волос. И чувство такое, будто бы по голове начинают ползать тысячи маленьких тонких змей. Сначала не боль, а просто жутко.

Потом ощущения меняются.

Каждый волосок будто бы становится моей конечностью.

И каждый волосок отрастает.

Отрастает с дикой болью.

Но кричать я не могу.

По крайней мере, пока.

От шока, наверное, а может благодаря тому, что связана с Ричардом и поэтому немного сильнее, чем могла бы, я всё-таки начинаю чувствовать своё тело. Начинаю дёргаться. Начинаю кричать. И когда Аквинтия уже почти заканчивает с моими волосами, мне даже удаётся оттолкнуть её.

— Что вы творите? Не прикасайтесь ко мне! — слёзы тут же будто бы по команде начинают течь ручьём, было очень больно, сейчас голову просто сильно печёт, но моему организму будто бы нужна разрядка, чтобы отыграться. — И вы думаете, что после этого я куда-то с вами пойду?

Кричу, конечно, на эмоциях.

Драконица скалится.

— Как ты смеешь так говорить со мной?

В этот момент в комнату врывается Гарольд с криком:

— Она сумасшедшая! Прошу, помилуйте… — и указывает на меня.

Я сумасшедшая?

Да я была правда, когда усомнилась, что ему можно доверять.

А всё же обманываться вот так очень неприятно…

Гарольд весь красный с заплаканными глазами. Кажется, я понимаю, что произошло. Он не выдержал и всё-таки решил взглянуть на свой предмет обожания, на королеву Аквинтию. А тут я размахиваю руками, кричу на почти что божество…

Конечно же, кутюрье сделал свои выводы.

И почему-то… решил вот так вмешаться? Ну даёт, блин…

Королева бросает на него презрительный взгляд.

— Сумасшедшая? — всё-таки снисходит до того, чтобы переспросить.

Гарольд бросается ей в ноги. Рыжий симпатичный камзол от резкости происходящего на нём разрывается по швам. Всё это так быстро, экспрессивно и неловко, что несмотря на ужас и боль, меня всё-таки одолевает глухой нервный смех.

— Да, Ваше Величество, не гневайтесь, я не успел вам сообщить… Дело в том, что принцесса… она больна. Конечно, она всё-таки истинная принца, поэтому я сомневался в своих выводах… Но… Теперь я вижу, что принцессе нужна помощь. Не гневайтесь, — поднимает на неё свои красивые, большие и заплаканные глаза. — Хотите, я позову лекаря?

— Нет.

Она переводит взгляд с него на меня и обратно.

— Ты…

— Кутюрье, Ваше Величество. Я шил для вас платья цвета цветущей вишни на весенний бал в прошлом году…

— Это неважно, — отчеканивает она. Бедный Гарольд, он так обожает свою госпожу, а она его даже не помнит. Что ж… добро пожаловать в реальную жизнь. — Почему ты считаешь, что принцесса больна?

— О… Она говорила странные вещи. Понимаете, ей чудились… демоны.

В его глазах настоящий ужас, а я даже не думаю сдвигаться с места. Пусть рассказывает всё, что хочет. Может быть, драконицу это хотя бы натолкнёт на мысль, что что-то не так? Подтолкнёт узнать, есть ли демоны на самом деле или нет. И если бы им как-то удалось поймать болтливую Найт… О, она бы обязательно рассказала им про Апокалипсис, про их бога, который вот-вот должен его начать.

Тогда бы у меня от сердца отлегло.

И пусть корона со всем разбирается! Я ведь обычная глупая женщина и моё дело — рожать детей.

Впрочем, вдруг королева в курсе? Особенно, если в этом замешан её брат, генерал Риордан.

Но почему это должно быть выгодно драконице?

Мои размышления не заходят слишком далеко, поскольку не находят почву, из которой можно было бы с успехом вырасти. Ведь королева Аквинтия особо даже не вслушивается в тот якобы бред, о котором я говорила Гарольду.

— Также принцесса отдавала очень странные приказы и обрезала себе волосы. Она приказала сделать из своей гардеробной кабинет, представляете? Зачем жене принца кабинет? Так же она переодевалась мужчиной и гуляла по Файв-Уллу…. Общалась с местными, представляете?

— И ты всё это время молчал? — её чистый голос напитан кристальной злобой.

Гарольд дрожит и, кажется, вот-вот обмочится.

Конечно, если этого уже не произошло.

— Я не мог понять… Я ведь не знаю, как должна влиять истинность. Я надеялся, что это все временно. Но теперь вижу, вижу, как всё запущено. Знаете, Ваше Величество, может быть, дело вовсе и не в истинности, может быть дело в том, что принцесса попадала в руки фэйри? Аспиды оставили на ней свою отметину. Может быть, свели с ума… В Ночь Золотого Рога…

— Вставай. И уходи, если это всё. Увижу ещё раз — уволю. С каким пор кутюрье лезет в дела королевских особ? И делает свои выводы?

Гарольд сильно стукается лбом о пол.

— Простите! Пожалуйста, простите меня!

— Принцесса Виктория, какой бы строптивой она не была, но она истинная принца Ричарда. Фэйри могут сразить дракона, но ничего не могут сделать с волей высших богов. А истинность — это уже их отметка. Так что по твоему возьмёт вверх? Или ты хочешь сказать, что фэйри такие сильные? Может быть, нам всем тогда поклоняться им? Сомневаешься в выборе драконов?

— Нет, Ваше Величество, что вы… — он медленно отползает от королевы. — Я вспомнил, — вдруг надеждой загораются глаза. — Возможно, всё дело в горящей книге…

Я холодею.

Ну зачем же… зачем же Алиса ему себя выдала?

Она сама ведь говорила, что если узнают, что я не Виктория, исходы могут быть самые плачевные.

А если они найдут буквально ходячую инструкцию для попаданок, то… что будет тогда? Они мне поверят и обрадуются? Поверят и казнят? Не поверят и казнят?

Всё-таки я попаданка в чужое тело.

Остаётся только надеятся, что королева уже не слушает запальчивого слугу.

Но она как назло переспрашивает:

— Какая книга?

Гарольд тут же поднимается, спешно отряхивается и начинает тараторить:

— Принцесса Виктория сказала, что это артефакт её семьи и тайна. Это, конечно, подозрительно, но я ведь её слуга, а не должен без повода докладывать, не так ли? Книга эта была говорящей, она летала и… у неё был свой характер. Забористый, надо сказать.

— Что ж… Интересно.

— Правда? — Гарольд жалко улыбается. — Я ведь совсем не разбираюсь в магии, не знаю, что обычно, а что нет. Моё дело — шить прекрасные платья, которые будут…

— Тихо! — королева даже выставляет ладонь вперёд, чтобы слуга наконец-то захлопнулся. — Сейчас же веди меня туда, где лежит эта книга.

Она в одно мгновение оказывается рядом с собой, хватает меня за руку и приказывает не вырываться.

Именно что приказывает.

Я, если честно, совсем не знаю, что делать. Потому что если я побегу — это будет означать, что я правда что-то скрываю. Если случайно ударю королеву… Как меня тогда накажут? И получится ли тогда вообще иметь нормальные отношения с короной? Не знаю, словом, всё очень сложно.

А если они всё-таки найдёт Алису, то что тогда?

На самом деле я почти на грани, чтобы всё рассказать.

И я бы, наверное, после всего того, что успела пережить, уже давно сдалась, расплакалась бы, сказала, что я всего лишь Антонина Курочкина, и в принцессы я не напрашивалась…

Просто дело такое… королева, как оказалось, совсем к такому не располагает.

Мне кажется, что если она решит, что убить меня будет целесообразнее, она так и поступит прямо на месте и глазом не моргнёт.

Стоит ли рисковать?

Я решаю действовать по обстоятельствам и пока не вырываться. И даже никак не комменировать проиходящее. Я ведь совсем не хочу загонять себя в ловушку своей же лжи.

Держусь, пока она идёт вместе со мной до спальни.

Слуги, встречающиеся нам на пути, таращаться и едва ли не падают в обморок.

Становится как-то ещё тоскливее, чем обычно. Холодно. Я здесь совсем одна. И никто мне не поможет. Никому верить нельзя. Даже такой милый человек, как Гарольд, истолковал всё превратно.

Тогда об откровении с Ричардом не стоит даже думать.

И всё же интересно… а как он сейчас?

Даже в такой момент путы истинности пагубно на меня влияют.

Мы заходим в мои покои. Гарольд говорит, что книга где-то здесь. Королева перерывает всё. Достаёт вещи и книги из шкафов, срывает с кровати постельное, заглядывает под неё, срывает габелены…

Но Алисы нигде нет.

Я выдыхаю.

Холод, что является главным помощником страха, медленно отступает.

Я вспоминаю, что Алиса может следить за мной. Ведь мы пока что связаны. Значит, она должна была успеть спрятаться. Может быть, даже вылетела в окно.

— Ваше Величество… книга точно была где-то здесь. Не беспокойтесь. Мы её найдём. Это что-то плохое значит?

— Выйди, — она только что была злой, но теперь как будто бы успокоилась. — Оставь нас.

Гарольд машинально качает головой, но затем спохватывается и исчезает за дверью.

Королева накладывает на стены чары, чтобы на этот раз никто точно не смог подслушать наш разговор.

— Итак, Виктория, всё-таки обстоятельства требуют серьёзного разговора. А я надеялась, что ты захочешь всё исправить сама и будешь послушной. Что за книга, о которой говорил этот… слуга?

Я качаю головой.

— Не понимаю, о чём он. У меня нет магических артефактов. Я не занимаюсь магией и никак с ней не связана.

— Знаю… Жаль, что за флёром истинности невозможно отследить магические сделки и всё прочее. Ты явно что-то скрываешь, дорогая. И как тебе хватает силы воли рядом со мной? Драконицы, знаешь ли, умеют убеждать.

Значит, вокруг неё всё-таки существует какая-то особая аура и мои чувства меня не обманывают.

Что сказать, для человека с таким количеством тайн, как у меня, это очень и очень плохо.

— Думаешь, я не знаю, что ты едва не убила моего сына? Что связалась с ведьмой?

Я смотрю на неё с опаской.

— Брат передал мне всё. Но всё ли? Может быть, ты скрываешь что-то ещё? Или вы оба что-то скрываете? Я знаю, Риордан питает к тебе… нездоровую привязанность.

Что это вообще, блин, означает? Нездоровую привязанность? Всё-таки между генерадом и принцессой что-то было?

В итоге из её выпада я понимаю только одно — всё-таки есть между ней и её братом тайны, а это значит, что их планы нужно раскалывать по отдельности.

Интриги от этих драконов могут быть никак не связаны между собой.

Радует только одно, с самой королевой Ви особо не была близка и мне не приходится крутится, как угорелая, искать правильный тон и правильные словечки.

— Честно говоря, я понятия не имела, в курсе ли вы того, что произошло. Ведь вас куда больше интересует мой внешний вид, чем то, что Ричард едва ли не погиб.

Она смотрит на меня с удивлением.

— Мой сын в итоге выжил. А вот причёска была всё ещё не в порядке. Голова может болеть ещё в течении суток, нужно было сделать это как можно скорее, чтобы ты не кривилась на параде перед сотней людей. Что тут непонятного?

— Всё понятно. Особенно ваши приоритеты понятны, Ваше Величество.

Королева хватает меня за руку, рассматривает запястье и ладонь.

— Ах… та твоя выходка заставила меня думать о том, чтобы с тобой покончить. Связалась с эльфом. Неужели это всё, чтобы привлечь внимание Ричарда? Какая глупость… Я хочу, чтобы ты разорвала все свои связи с тем слугой с острыми ушами. Это понятно? Теперь ты действительно часть королевской семьи. Ты хочешь навлечь опасность на всех нас?

Я вырываюсь и сажусь на край кровати. Тяжело стоять после её жестоких манипуляций, если честно.

— Слишком много выходок, Виктория. Слишком. Всё, от твоего вида, до дружбы с отбросами вроде эльфов и ведьм… Всё это наталкивает меня на мысль о том, что тебя нельзя оставлять одну. Надеюсь, книга эта была не эльфийская. Твоего слугу уже ищут. И когда найдут…

— Вы не посмеете! Если навредите ему, пострадаю и я! Мы связаны! Или вам уже не нужен наследник, Ваше Величество?

Она только усмехается в ответ. Ну и стерва!

— Я всего лишь хочу поговорить с ним. Спросить о твоих выходках, может быть, он даст больше пищи для размышлений, чем даёшь ты и твои слуги. Видишь ли, ты очень глупая, маленькая девочка, тебя легко обмануть. Эльфы делают это превосходно. Они способны внушить всё что угодно. Они — вредители. И должны исчезнуть все до единого.

Я вспоминаю голодный и холодных детей в обносках с большими красивыми глазами.

Детей, до которых доходит лишь призрак солнечного света.

У которых без вины отобрали огромный, прекрасный мир.

Которых согнали на край вселенной…

Разве же это справедливо?

От жестокий слов королевы становится больно.

— Я не собираюсь вредить вам или кому-то ещё, — говорю честно, глядя ей в глаза. — У меня есть проблемы с моим мужем. У меня есть своё мнение и характер, как бы вы ни пытались это исправить. У меня есть чувства. Но я бы ни за что не навлела беду на королевскую семью. Можете даже пытать меня — и я скажу то же самое. Я не вредила Ричарду, это сделала моя слуга. И она как раз и вправду сошла с ума. И в этом нет ничьей вины. Такое может произойти с кем угодно.

Королева подходит ко мне, кладёт холодную ладонь на мою макушку, от её пальцев распространяется покалывающий холод.

— Знаешь, я много раз хотела сделать так, чтобы ты больше не порочила корону. Но мой брат всегда заступался за тебя. Как и мой сын. Мужчины… слабы. Падки на внешность, на обманчивую беззащитность, на глупость. Они уговорили меня ограничится ссылкой. И я согласилась. Был ещё один вариант — заставить подчиняться тебя с помощью магии. Это весьма затратно, я не видела смысла. Ты того не стоила. Затем ты стала истинной Ричарда. Я надеялась, что этого хватит. Но этого не хватает. Поэтому… я добавлю к узам истинности и кое-что ещё. Мне будет спокойнее, если будешь выполнять мою волю. Бесприкословно. Всегда.

Я пытаюсь вырваться.

Ничего не получается.

Ей сила сковывает меня по рукам и ногам.

Неужели…

Неужели она пытается сделать меня своей рабыней?

Сначала оковы истинности, потом сделка с эльфом, потом отметка фэйри… Что дальше? Стану бесправной рабыней королевы и ещё пленницей кого-то вроде демонов?

Я сопротивляюсь из-за всех сил.

Не физически. Мой дух будто бы изгибается изо всех сил, чтобы призрачное клеймо его не коснулось.

— Противостоишь мне… Но это не так страшно, девочка. Ты просто никогда уже не сможешь… ошибаться. Разве это так плохо? Ричард будет любить тебя, у него не будет выбора, все твои мечты сбудутся. Я лишь буду понимать лучше, что происходит. И смогу оградить тебя от тех, кто хотел бы тобой воспользоваться. Теперь, я уверена, таких, к сожалению, будет очень много. Ещё бы… истинная наследного принца…

— Я ничего не сделала… — слёзы текут по щекам. — Не надо…

Много вымолвить просто физически не получается. Слова выпадают медленно и со скрипом.

Она пытается добраться до меня, я продолжаю бороться.

А, может быть, даже вовсе не я, а Виктория во мне.

Уже в который раз она будто защищает меня. Отталкивает Ричарда, отталкивает жестокую руку короны…

Это всё ради себя самой, но всё же.

Из-за стресса, наверное, меня захлынываю воспоминания принцессы. Теперь я гораздо лучше понимаю, как именно дела обстоят в столице.

Я страшилась встречаться с королём. Он представлялся мне очень опасным.

Но это не так… Он даже не дракон!

Мне почему-то становится из-за этого смешно. И сквозь слёзы и боль губы растягиваются в оскал. Всё так неправильно, всё так перевёрнуто в королевской семье.

Они так много, много, много требуют…

Но так мало этому соответствуют!

После очередной кровопролитной и сложный войны, которая была пятьдесят лет назад, почти случился переворот, ведь многих членов королевской семьи убили. В том числе и короля, дедушку Ричарда. Тогда встал вопрос, кто будет новым королём. Родной единственный сын или бастрард? Отчего же встал такой вопрос? Да всё просто. Бастрард был драконом, а отец Ричарда, законный наследник — нет.

Люди те ещё лицемеры, они не хотели видеть на троне кого-то похожего на себя, не дракона. Это просто не укладывалось в их голове.

С другой стороны, бастарда они видеть не хотели тоже.

Тогда совет принял решение женить наследника на драконице. Уже его дети вполне могли бы быть драконами, это бы решило проблему.

Так Аквинтия и стала королевой Файрэ-Лиры. Она была герцогиней в чужой стране, даже не готовилась к подобному.

Её родители и совет — все решили за неё.

В новую, чужую страну за ней отправился старший брат. Он стал предводителем армии, она же должна была быть просто матерью детей короля.

Драконицы гораздо сильнее драконов, людям это очень нравилось. Это был очень хороший способ укрепить кровь короны и дух народа.

Только вот сам король оказался не только обычным человеком, но и редкостным… разгильдяем. Всё, что его волновало — женщины, наряды и вино. Совет это очень волновало.

Но когда Аквинтия стала королевой, всё изменилось. Как-то незаметно молодая девушка подмяла под себя всю власть. Она позволила королю развлекаться, он должен был лишь играть для людей определённую роль. Все решения же принимала сильная драконица. Умная, неумеющая чувствовать, идеальная. С ней страна расцвела.

Она и принимала решения, и рожала детей, и воевала иногда наравне со своими генералами, становясь огромной драконицей и уничтожая целые армии…

Разумеется, все её заслуги, которые было возможно приписать королю, приписывались королю.

А все, что было невозможно приписать, потому что король не дракон, приписывались кому-нибудь из генералов.

Потому что у королевы был лишь один минус — она была женщина.

А женщина не может делать такие великие вещи.

Королева оказалась совсем не такой, какой я её себе представляла. Это не была гордая женщина, помешенная на старых правилах и из-за этого глотающая измены мужа и так далее. Не была идеальная наседка. Вовсе нет.

Её Величество — драконица. Самая сильная и расчётливая из всех. Она не любит и не страдает. Она идеальный серый кардинал.

Интересно… почему при этом при всём королева всегда недооценивала принцессу? Ведь рано или поздно и вправду смогла бы погубить Ричарда и испортить его матери все планы…

Плохо одно — невовремя королева решила исправить свой промах и взять Ви под контроль.

Теперь то здесь всего лишь я.

И я просто хочу жить, а не вот это все.

Когда королева взашла на трон, она решила что бастрад может рано или поздно спутать все карты. Всё-таки он дракон и мужчина, а она драконица. В глазах людей он всё равно был в выигрыше. Ещё и король чудил…

Аквинтия решила сослать бастарда подальше.

А затем и убить, сославшись на происки врагов. Внезапные враги — это вообще отличный способ убивать своих же, которые уже не нужны. И отличный инструмент пропаганды.

Но произошло ужасное. Этот бастард, дядя Ричарда, получается, еще и нашёл свою истинную. С этим уже ничего нельзя было сделать. Истинность для драконов священна. Поэтому Аквинтия оставила его в живых. И поэтому ей важно, чтобы у Ричарда была истинная. И чтобы был наследник от такого великолепного союза.

Это окончательно укрепит главное ответвление короны и усилит власть.

Но Аквинтии не повезло и второй раз, ведь истинной оказалась я.

Решив, что непокорность уж слишком выпячивает (хотя я и пару слов не успела сказать, но этого уже хватило), драконица решила подстраховаться.

Всему этому не учила меня Алиса. Она рассказывала общую историю. То, как она подаётся людям. Официальная версия предполагает то, что королева лишь тень своего мужа.

А это ровным счётом не так.

Наверное, именно об этом мне все твердят. И Ричард, и Аквинтия.

Все должны чётко играть свои роли.

Но мне она этого не доверила.

Чёрт…

Я больше не могу сопротивляться.

Чувствую, ещё чуть-чуть, и уже не буду принадлежать себе, что бы это ни значило.

Как раз в этот момент, словно в первый мой день здесь, в комнату врывается злой Ричард.

— Отойди от неё! — рычит он… на свою мать.