Порождая бурю

29. Сломанный телефон

Сон, который видел Бенджамин, поразил его тем, в каком растрепанном состоянии он проснулся. Он не был напуган или разочарован, но в груди затаилась тяжелая тоска. Еще даже не открыв глаза, стало понятно, что Розалии рядом с ним больше не было. Ее место уже успело остыть, а из комнаты испарился аромат желтого дрока. Лишь на подушке можно было угадать его остатки, от чего чувство, что тебя бросили терзало еще сильнее.

Во сне Розалия тоже уходила. Закутанная в шлейф не то из белых тонких волокон, не то снежинок, через который проглядывало ее красивое тело, она медленно уходила прочь. Края одеяния укрывали и Бенджамина, но чем дальше удалялась девушка, тем больше обнажалось его тело. И тогда тысячи игл холода пронизывали его в тех местах, где не было больше ее покрова.

Бенджамин проснулся от того, что замерз. Где раньше к нему прижималась Рози, теперь было пусто. Она ушла и даже не разбудила его. Это было неприятно, очень неприятно. Некоторое время он продолжал лежать на диване без движения, а затем встал, налил себе в стакан джина и залпом выпил его.

На следующий день на рассвете он вышел в море на своей лодке и вернулся только к наступлению темноты. Телефон все это время был выключен. Он так делал и раньше — Розалия здесь была совсем ни при чем. Впрочем, Бенджамин не думал, что получит от нее сообщение или пропущенный вызов. Он уже успел немного ее изучить — она никогда не докучала ему без причины. Чего нельзя было сказать о Маринелле, которая предлагала встретиться, как старые друзья, но Бенджамин не считал это удачной идеей. Он сослался на работу и пообещал позвонить ей, как освободится вечер.

Уже по дороге домой он позвонил матери, так как откладывал это со вчерашнего дня, находя себе оправдание. Дальше тянуть было бы уже просто оскорбительно.

— Ма, привет, прости, что не позвонил раньше. Было много работы.

— Привет, дорогой! И это хорошо, — послышался бодрый женский голос. — Больше работы — меньше хандры!

— Ха, верно подмечено! — посмеялся Бенджамин. — Ты уже купила билеты?

— Да, потому тебе и звонила. Прилечу двадцатого вечером. Позже напишу, в котором часу. А улечу двадцать седьмого. У меня будет важный конгресс в последних числах декабря, к которому надо подготовиться. И потом я уверена, что недели под одной крышей нам вполне хватит, чтобы все еще остаться довольными друг другом.

— Хм… Надеюсь, что пресыщение не наступит раньше.

— Послушай, Бен, если хочешь, на Рождество пригласи своих друзей. Я совершенно не против, наоборот, ты знаешь, как мне приятно общаться с молодежью. Я так понимаю, Маринеллы больше нет в твоей жизни.

— Нет, она уже в прошлом.

— Все поняла. Расскажешь, если захочешь, — отступила мать — она никогда не настаивала.

— Рассказывать-то нечего. Просто прошло.

— Ну, конечно, такое бывает… — как будто между делом проговорила она, — но вы жили вместе около года. Я думала, это надолго…

— Она жила у меня потому, что вовремя не съехала, а я не настоял на этом.

— Интересная точка зрения! — голос слегка напрягся. — Только не говори мне, что тебе это не было удобно…

— Ма, — спокойно начал Бенджамин, — в чем-то, безусловно, было удобно, но изначально я не собирался съезжаться с Маринеллой. Я помог ей, когда у нее был трудный период в жизни, а потом мне не захотелось утруждаться, пока не появилась серьезная причина, наконец, сделать это.

— У причины есть имя? — любытство матери выползало через колонки в салоне автомобиля.

— Конечно! Ее зовут конец истории.

Послышался разочарованный вздох.

— Ладно… Оставляю тебя, сын. Мне пора готовиться к лекциям. Береги себя!

Она отключилась довольно неожиданно, как делала это всегда. Его мать редко докапывалась и приставала, умела вовремя остановиться, за что он и уважал ее так сильно. Уже во взрослом возрасте Бенджамин многое переосмыслил из своего детства и пришел к выводу, что единственное, в чем он мог бы упрекнуть мать, так это в ее частых и долгих командировках. Но и этого он давно уже не делал, поняв, что увлеченность медициной и целеустремленность просто не могли позволить ей сидеть дома.

Отца он потерял пять лет назад после скоротечной и внезапно обнаруженной болезни. Никаких знаний и знакомств матери не хватило, чтобы дать ему шанс. Бенджамин первое время пребывал в подавленном состоянии, но потом переживания о том, как справится мать, вытеснили его горе. Живя так далеко от нее и не имея возможности часто приезжать, он чувствовал вину, что не может позаботиться о ней. Но та быстро взяла себя в руки после потери мужа и с головой погрузилась в преподавательскую деятельность.

В последний раз они виделись летом, когда умер Луиджи. Прошло почти пять месяцев, и Бенджамин мог бы сказать, что даже немного соскучился. До приезда матери оставалось меньше двух недель, куча работы, традиционный рождественский ужин школы и покупка подарков. И Розалия.

В понедельник она отпросилась с занятий, но причину не объяснила, а Бенджамин не спросил. Он ждал, что она скажет ее сама, но Розалия попрощалась сразу же, как получила одобрение. И до среды от нее не было новостей. Зато Маринелла дала о себе знать, появившись утром в студии физиотерапии.

— Привет, Бенни, кажется, ты избегаешь меня!

Упрек просачивался даже через ее улыбку, но Бенджамина сложно было бы зацепить этим.

— Мари, доброе утро. У меня очень много работы. Могу уделить тебе пять минут.

Положив ладонь ей на спину, он повел ее к себе в кабинет.

— Слушаю тебя!

Бенджамин сел на край кушетки — Маринелла осталась стоять перед ним.

— Ты соврал мне, когда сказал, что у тебя никого нет, — напряженными губами проговорила она.

— Нет, не соврал. Я понимаю, что легче всего обвинить в разрыве другого и снять с себя любую ответственность. Но, Мари, это не честно даже по отношению к тебе самой. Когда я решил порвать с тобой, у меня никого не было.

— А сейчас?

— А сейчас — это уже совсем другая история. И она касается только меня и другого человека, если он вообще есть, понимаешь?

— Чем она лучше, чем я? — со слезами в голосе спросила Маринелла. — Чем она лучше?

— Кто она? — мягко спросил Бенджамин.

— Розалия! — слезы сразу пропали из глаз, рот недовольно сжался.

— Она ничем не лучше тебя, Мари. Она просто другая.

— Я разговаривала с ней на прошлой неделе, она сказала, что вы встречаетесь?

— Сомневаюсь, что она тебе так сказала, — настаивал на своем Бенджамин.

Зная Розалию, он даже представить себе не мог, чтобы она стала распространяться о своих личных делах, особенно после того, как сама попросила держать их встречи в секрете. Неужели она стала бы откровенничать с Маринеллой, когда даже не считает нужным уточнить, почему отпрашивается с работы.

— Но это правда! — возмутилась молодая женщина, хотя и не очень убедительно.

— Пусть так, — отступил Бенджамин. — В любом случае наше с тобой расставание не связано ни с одной женщиной.

Он врал, хотя и очень убедительно. В тот вечер, когда он вернулся с ужина по случаю дня рождения Рози, его мысли уже были заняты ею. Но решающую роль в принятии решения сыграла вовсе не она. Благодаря ей, скорее всего, он увидел, что желал совершенно другого, а не Маринеллу.

— Послушай, останемся хорошими приятелями, Мари. Мне будет жаль, если всякое общение между нами прервется…

Маринелла, опустив глаза, несколько раз кивнула.

— Ты едешь к своим на праздники?

— Нет, — ответила она. — Родители едут к сестре в Мексику, а я не хочу. Так что я буду одна…

— Если хочешь, приходи ко мне. Приедет моя мама, она будет рада увидеть тебя…

— О, мне тоже будет приятно увидеть Джейн, — воодушевилась Маринелла и немного оживилась.

Бенджамин тоже выдохнул, что вопрос с Розалией был исчерпан и ему удалось сместить внимание бывшей на другой объект. Все равно к рождественскому обеду он пригласил еще Адриано с женой и несколько человек с работы, которые остались на праздники одни. Про планы Розалии он знал только то, что она, как и в прошлом году, договорилась с Лаурой. Его это радовало — знать, что она осталась одна, расстроило бы его.

Многое в поведении Рози казалось Бенджамину непривычным. Если Маринеллу что-то не устраивала, она предъявляла претензии. Розалия же промолчала даже о том, что та ее допрашивала про их отношения. Для нее это было совсем не важно? Есть ли вообще что-то, что в их отношениях ее волнует?!

Лучший способ выяснить это — значит спросить об этом прямо, когда они увидятся. Бенджамин зашел, постучавшись, в женскую раздевалку, когда Розалия затягивала свой черный пояс. Ее беспристрастный взгляд сначала оставил Бенджамина в нерешительности: целовать ее или нет, но потом он все же подошел ближе.

— Привет, Рози, — она сама потянулась к нему и коротко чмокнула в губы, а затем быстро отошла. — Как дела?

— Все в порядке. Твои как?

— Тоже в порядке. Сегодня утром разговаривал с Маринеллой…

— А! Бенджамин! Она беременна от тебя? — небрежно бросила Розалия, забирая волосы в высокий “хвост”.

— Что?! — переспросил Бенджамин. — Хм… Нет! Что за идеи, Рози?!

— Ну, ты же знаешь, что от секса рождаются дети? — небрежно хихикнула она.

— Хорошо, что ты об этом помнишь… — осклабился Бенджамин. — Будь осторожна!

— Я осторожна! — парировала она.

— Это радует…

Розалия закончила с волосами, подошла к зеркалу, полюбовалась собой секунд пять, а затем развернулась к Бенджамину.

— Если она не хотела сообщить эту новость, то зачем приходила?

Ей все-таки было любопытно, он это знал.

— Она сказала мне, что встречалась с тобой и что ты сказала, что встречаешься со мной.

— Брехня! — отмахнулась Розалия. — Врет. Мне она сказала, что ты порвал с ней из-за меня. И я уверена, что это тоже брехня! Надеюсь, теперь вопрос исчерпан?

— Ты все еще не хочешь, чтобы о наших отношениях кто-нибудь узнал?

— Отношениях? Хм… Нет, не хочу!

Бенджамин смотрел на Рози и не понимал, что творилось с ней на самом деле. Казалось, ничто ее не задевало, ничто не имело значения. Время от времени он улавливал в ее поведении, словах, жестах ее реальное отношения к происходящему, но это давалось ему с трудом. Надо было прилагать усилия, докапываться, интерпретировать. Неужели нельзя было все устроить гораздо проще?

— Поужинаем сегодня вечером? — предложил Бенджамин.

— Хорошо, — кивнула она, и ему показалось, что щеки ее покрылись очаровательным румянцем