Порождая бурю

37. Реальное положение вещей

Внизу громко захлопнулась входная дверь. Этот звук показался Бенджамину не просто сильным, но оглушающим, как будто применили всю имеющуюся силу. Спать и до этого не было желания, но теперь пропала всякая надежда на сон. Ему бы хотелось не знать, почему Розалия каждый раз уходила, но прятать голову в песок не было в его правилах. Розалия всего лишь удовлетворяла свои потребности: физические ли или эмоциональные. Большего она не хотела, да и вряд ли была способна на большее. Иногда Бенджамину казалось, что в глазах ее проскакивали огоньки человечности, и он ей дорог хотя бы отдаленно на столько, на сколько она дорога ему. Но слова любви ни разу даже по ошибке не пытались сорваться с ее губ. Вместо этого она продолжала раздражаться, сердиться, чудить и не извиняться.

Конечно, в моменты затишья, Рози была чудесна: ее улыбка, запах и взгляд сводили Бенджамина с ума. Он мог любоваться ею до бесконечности, находя в чертах и движениях что-то новое, что снова увлекало его. Он любил наблюдать за ее глазами, когда она переставала сердиться и как будто возвращалась к нему на землю. Он любил ее. Любил даже тогда, когда она не извинялась за свои поступки, когда не признавала чужой правоты, когда доказывала свою точку зрения, не считаясь с мнением других. Любил даже тогда, когда она уходила от него ночью, пока он делал вид, что спал.

И это причиняло Бенджамину боль. Как и осознание того, что Розалия сама поцеловала Аугусто. В действие алкоголя он не верил. Тогда зачем? Что она пыталась доказать себе?

Промучившись до утра между тяжелой дремой и полным отсутствием сна, Бенджамин рано встал и уехал в порт, чтобы выйти в море как только рассветет. О Розалии невозможно было забыть, но оградиться физически не составляло труда. При всех ее способностях, она не смогла бы найти его на лодке. Подобно многим влюбленным до него в голову ему приходили иррациональные мысли, что Рози ищет его, а он не доступен. Как и прежде мысли эти на ее счёт были ошибочными: она не только не искала его, но в понедельник утром сообщила, что не сможет прийти в школу. Причина не уточнялась, а спрашивать Бенджамин не стал.

О том, что Розалии не будет ни в среду, ни в пятницу он узнал от Марии Луизы.

— Хм… Она сказала, почему?

— Нет. Ты же знаешь ее, она никогда ничего не объясняет, особенно мне. Может, заболела гриппом, сейчас ходит. Голос у нее был, словно нос заложен.

— Спасибо, Мария Луиза. Я позвоню ей.

Но Розалия не ответила ему. Бенджамин оставался в полном неведении, почему она не вышла на работу. А тем временем коллеги спрашивали, почему ее нет, когда их просили подменить ее на занятиях.

— Что с ней на этот раз? — недовольно спросил Адриано.

— Я не знаю, — скрывая раздражение ответил Бенджамин.

— Все понятно. Все как обычно!

— Что как обычно? — зацепился Бенджамин.

— Подводит, как обычно. Ничего не объясняет, как обычно. Ставит других в неудобное положение, как обычно. Продолжать?

Адриано свирепо раздувал ноздри. Его густая борода и усы делали его еще более сердитым.

— Ты никогда не рассказывал мне, что произошло между вами. Почему ты так относишься к ней?

— Я отношусь к ней так же, как она хочет, чтобы к ней относились…

— И все же. Что произошло? — настаивал Бенджамин.

— Ты уверен, что хочешь знать это, учитывая, что ты с ней… в общем, у вас отношения.

— Да, уверен.

Адриано криво улыбнулся одними губами. Лицо его при этом покраснело. Он несколько раз провел ладонью по пушистым кудрявым волосам, забранным в “хвост”, а потом вдохнул воздух так, что грудная клетка приподнялась и разошлись полы каратеги.

— Думаю, не стоит тебе рассказывать, — начал он, — как несложно увлечься Конте. Она умеет нравиться, очаровывать. Не знаю, что стало ключевым моментом в твоем случае: ее красота или остроумие, а, может быть, живость ума или ее темперамент. А меня поразила ее непохожесть на других, в частности на Ромину. Эти вспышки, резкость и при этом глаза ангела. Она играла со мной, дразнила, задорила, а когда я признался ей во всем, она рассмеялась мне в лицо, словно я все еще шутил. Просто не придала значения моим словам. Но не это я считаю подлым поступком с ее стороны. Подлым было то, что она рассказала обо всем Ромине.

— Разве ты не был готов расстаться с Роминой ради Розалии? — удивился Бенджамин.

— Да, и я сделал это до того, как поговорил с Конте. Но зачем надо было издеваться над Роминой?

— Может Роз…

— Нет, твоя Рози, — Адриано неприятно подчеркнул имя, — ходит по головам. По тем, кого она оставляет в стороне, она любит проехаться тяжелой артилерией. Ей просто необходимо самоутвердиться, возвысить себя за счет других…

Как бы ни хотелось Бенджамину возразить на каждое утверждение друга, он просто не мог этого сделать. Многое из сказанного было правдой. Кое-что он испытал на себе. А ее молчание явно подтверждало то, что Розалии не до кого не было дела. Она просто жила, как считала нужным, игнорируя тот факт, что вокруг нее были люди, для которых она была дорога.

Бенджамин сердился на ее молчание, но продолжал писать ей. Розалия вяло отвечала, что занята, а потом игнорировала сообщения, вообще их не читая. По дороге в школу в пятницу Бенджамин зашел в аптеку, где она работала и узнал, что Розалия была на больничке с понедельника. Уже после занятий он пошел к ней домой.

Чтобы прорвать оборону синьоры Жандарма, Бенджамин позвонил в первую попавшуюся квартиру и представился соседом с верхнего этажа. Ему открыли, даже не разобравшись, кто он на самом деле. Теперь оставалось самое сложное — уговорить синьору Пеллегри позвать Розалию.

Бенджамин нажал на кнопку звонка и даже услышал шорох за дверью, когда открылась створка глазка. Несколько секунд спустя в дверном проеме показалась седая аккуратно причесанная голова. У хозяйки квартиры оказалось недовольное лицо, а потому и приветствие получилось сдержанное, хотя и вежливое.

— Что желаете, молодой человек? — поинтересовалась она, когда Бенджамин закончил с поздравлениями с прошедшим Рождеством и новым годом.

— Я ищу Розалию. Мне нужно увидеть ее.

— А почему ты думаешь, что она у себя? — мелкие глазки пристально смотрели на переносицу.

— Потому что я это знаю…

Синьора Пеллегри соображала, что возразить на это, но видимо, ничего не придумала и решила спустить на Бенджамина собак.

— Что ты сделал с моей Розалией? — накинулась на него пожилая дама и, если бы у нее был в руках зонт или даже кухонное полотенце, Бенджамин был в этом уверен, непременно огрела бы его по голове.

— Ничего, — растерялся он. — Но она пропала. И не отвечает на мои звонки!

— Уверена, она не хочет тебя видеть, поэтому я не пущу тебя, большой человек! — храбрилась синьора Пеллегри и готовилась защищать грудью входную дверь.

— Синьора, мне надо увидеть Рози. С ней что-то случилось… Если вы не позволите мне войти к ней, а я обещаю вести себя прилично, то мне придется посадить вас на шкаф, чтобы вы мне не мешали. Потом я вас, конечно, верну на место… — он замолчал на пару секунд и добавил уже серьезно: — Я очень волнуюсь за нее. Пожалуйста, я должен ее увидеть!

Железная Леди дрогнула. Сначала она разжала губы и наклонила голову на бок, а потом убрала сухую руку с двери и отошла в сторону.

— Иди, но она все равно не пустит тебя. Она почти не выходит с понедельника…

Сердце неприятно ускорило шаг. Но сейчас он все узнает. Не могла Рози пропасть просто так.

Бенджамин постучал и позвал девушку по имени, но она не ответила. Он повторил все заново, хотя результат не изменился. Тогда он дернул за ручку — дверь оказалась не запертой на ключ. В комнате горела только лампа на комоде у окна. Розалия стояла к ней лицом и спиной к двери.

— Зачем ты пришел, Бенджамин? — она даже не развернулась.

— Ты не отвечаешь мне…

— Наверное, у меня есть на это причина.

— И я хочу ее знать.

— Как тебе будет угодно, — усмехнулась Розалия и развернулась к нему лицом.

Против света ее фигура и лицо оказались в полутьме. И сначала Бенджамин не понял, почему девушка молчала и что именно она демонстрировала ему. Он подошел ближе и стал вглядываться ей в лицо. В какой-то момент ему показалось, что она криво улыбается. Не ясно было только, чему именно. Такой улыбки он у нее ни разу не видел. Тогда Бенджамин взял ее за плечи и развернул к окну. Когда тусклый свет упал ей на лицо, стало ясно, что Розалия вовсе не улыбалась. Ее рот был перекошен не от улыбки, а от большого отека с уже пожелтевшим синяком с красными вкраплениями.

— Что это? — Бенджамина так поразило увиденное, что он задал этот идиотский вопрос.

— Стукнулась, — съязвила девушка и тряхнула руками, прогоняя руки.

— Ты шутишь?! — снова отличился он

гениальностью следующего вопроса.

— Конечно! И мне ужасно весело!

Розалия засмеялась, и голос ее был неестественно звонким. А потом она так внезапно смолкла, и плечи ее затряслись, что Бенджамин снова растерялся. Он смотрел на нее и не знал, что делать и что говорить. А она вруг скривилась и приложила к отеку пальцы — ей было больно. И плач сразу стих. Вот тут-то Бенджамин и очнулся. Он метнулся к двери и включил свет в комнате. Теперь на него смотрела совсем больное лицо с безобразным синяком и красными, совсем чужими глазами.

— Рози, кто это сделал? — вернувшись к ней, теперь он рассматривал ее — она молчала. — Твой отец?

— Я хочу, чтобы ты ушел…

Первым желанием Бенджамина после этих слов было желание уйти. В них он не видел ничего, кроме обесценивания себя. Любая женщина захотела бы защиты, но только не Розалия. Она хотела остаться одна.

— Я уйду, не волнуйся. Чуть позже… А сейчас одевайся!

— Поведешь меня ужинать? — ерничала девушка.

— Почти…

Она села на кровать и стала надевать ботинки. Бенджамин следил за ней не без некоторого удивления — он думал, что она упрется и никуда с ним не поедет. По крайней мере, это было бы логичным поведением. Но Розалия часто рушила самые логичные предположения и удовлетворяла самые невероятные.

Из комнаты она выходила в капюшоне и на ходу попрощалась с синьорой Пеллегри. Бенджамин поблагодарил ее и добавил, что Розалия не придет сегодня ночевать, потому что должна завершить важное дело.

— Где живут твои родители?

— В Казаль Палокко.

— Мне нужен адрес, — требовательно проговорил Бенджамин, все еще сомневаясь в успехе своей идеи.

Но Розалия назвала и адрес. И это казалось очень странным. Интересно, она хотя бы отдаленно представляла себе, зачем ему все это и что именно он собирается сделать. Или ей настолько было наплевать на происходящее! Она ни разу не раскрыла рта в машине, ничего не спросила, только забила адрес в навигатор.

У дома она вылезла из машины вместе с Бенджамином и шла до самой двери немного позади. Он не обернулся на нее, все его внимание было сконцентрировано только на его ярости против подонка, который тронул ее.

Бенджамин нетерпеливо нажал на звонок несколько раз и до того, как дверь открыли, успел сжать кулаки, разжать их и провести обеими пятернями по волосам, глубоко вдохнуть и шумно выдохнуть, оглянуться на стоящую в сторону девушку и снова сконцентрировать все свое внимание на двери и доносящихся оттуда шагах.

На пороге появилась женщина, худощавая, с короткой стрижкой и подавленным выражением лица.

— Чем могу помочь? — спросила она несколько раздраженно, увидев незнакомца, но затем заметила Розалию. — Розалия, кто это?

— Мне нужен синьор Конте, — напористо проговорил Бенджамин и без приглашения вошел в дом.

Джакомо, услышав свое имя и чужой мужской голос, поднялся с дивана. Бенджамина поразило, на сколько Розалия была на него похожа: те же волосы, огромные глаза и длинные ресницы, те же губы. Как можно было не ценить дочь, которая являлась твоей копией!

— Я вас знаю? — надменно спросил Джакомо.

— К счастью, мы не знакомы, — ответил Бенджамин, — но я знаком с вашей дочерью.

Он сделал шаг в сторону, открывая обзор той части прихожей, где стояла Розалия. Ее отец бросил на нее беглый взгляд, и выражение его лица ничуть не изменилось.

— Она заслуживает всего, что с ней происходит!

Сколько пренебрежения было в его словах! И каким же они показались знакомыми! И какими несправедливыми! У Бенджамина помутнело перед глазами. Ярость затуманила разум, и он подскочил к нему и с силой приложился кулаком к лицу. Раздался визг и крик синьоры Конте, отец Розалии повалился спиной на этажерку, заставленную форфором. Она удержала его, но закачалась и сбросила на пол большую часть фигурок животных, балерин и другой мелочи. Раздался безобразный звук битого стекла, заглушивший даже визг Аделе. Джакомо чертыхался. Только Розалия так и осталась стоять на своем месте в полном молчании.

— Если ты еще раз ударишь ее, — рычал Бенджамин с бешенным взглядом, — я нанесу тебе столько ударов, сколько получила она, начиная с двенадцати лет. И каждый из них я лично буду считать. Ты понял меня?

Он сверлил глазами подонка сверху вниз, но не ждал ответа, а пытался прийти в себя. Ему хотелось ударить еще и еще, чтобы наказать того, кто поднял руку на своего ребенка.

— Уходите! — сквозь плач попросила Аделе.

Бенджамин развернулся, но не увидел Рози в доме. Тогда он вышел на улицу и увидел ее, стоящую спиной к двери.

— Пойдем, Рози, — он обнял девушку одной рукой за плечо, — нам надо съездить на скорую и получить заключение, чтобы ты смогла заявить в полицию.

— У меня есть заключение со скорой. И в полиции я уже была! Отвези меня теперь домой…

Повернув голову в сторону Розалии, Бенджамин посмотрел ей в лицо. С его стороны совсем не было видно ни отека, ни синяка. Она, как и прежде была прекрасна. Но такой отчужденной и холодной она раньше никогда не представала перед ним. Рози даже не смотрела на него, она не нуждалась в нем, он был для нее посторонним человеком, с которым она ничем не хотела делиться, чье мнение для нее совсем не имело значения. И осознание этого придавило Бенджамина, словно огромной каменной плитой. Ему стало трудно дышать, захотелось оттолкнуть эту чужую холодную Розалию и уехать, куда глаза глядат. Ему стало жаль себя, что ввязался во все это, что не послушал тех, кто предупреждал его о разрушительной силе этой девушки с невинным лицом. Ему было больно от того, что не смотря на все попытки быть рядом с ней, она продолжала исключать его из своей жизни.

Словно в бреду он доехал до дома Розалии и уехал в то же мгновение, едва дверца с ее стороны захлопнулась. Хотелось напиться, но принимать решения Бенджамин предпочитал на трезвую голову.