Портальеро. Круг первый

Глава 10

Глава десятая.

Иногда принимаешь такие решения, после которых тараканы в твоей голове аплодируют стоя.

Я раньше думал: Жизнь — копейка…

И понапрасну рисковал.

Однако мне судьба-злодейка

Преподнесла ещё удар.

Теперь на жизнь мою земную

Эквивалента не найдёшь.

В базарный день за жизнь такую

Никто не даст и медный грош…

24 августа 1982 года.

Москва. Нежинская ул. 13. «Круглый дом».

Лёгок, сука, на помине. Костриков, мать его, Серёга. Одноклассник мой, и как оказалось, лепший кореш, готовый сдать меня ментам, как стеклотару. А может он и не только ментам стучит. Как там в известном фильме говорили про таких: «Эта редиска расколется при первом же шухере.» Вот-вот.

Я смотрю в глазок, а он стоит, лыбится, и снова тянется к кнопке звонка. В прошлый раз похожую картинку я наблюдал в предыдущей моей ипостаси, будучи ещё Максимом Камлаевым. Только там в дверь звонила дородная соседка снизу, а по бокам от неё прятались менты. И хотя в том времени они уже полицаями звались, но хрен редьки не слаще. Те же яйца, только вид в профиль.

— Чего хотел? — спрашиваю через дверь, даже не думая открывать замки.

— Ну, я это… К тебе пришёл… Спросить… Как ты?

— Я нормально. А ты один?

— Да… — удивлённо спрашивает одноклассник. — А что?

Вроде не врёт. Не озирается, как обычно делают люди, знающие, что позади них кто-то прячется. Ладно. Посмотрим, поглядим…

Через глазок обзор хороший. Не видно, чтобы кто-то где-то прятался… И, кстати, я так до сих пор не знаю, где мои ключи при помощи которых в эту квартиру проникли воры и убийцы. Догадался батя замки хотя бы поменять? Я уж не говорю, чтобы дверь железную поставить. Пока это не принято у честных и порядочных советских людей.

— Заходи!

Я распахиваю дверь и чуть ли не затаскиваю Сергея внутрь, после чего сразу же захлопываю дверь…

— Ты чего? — испуганно спрашивает он.

— Ничего. — спокойно отвечаю ему.

— Ты после всего этого боишься?

— Опасаюсь… Хотя, всё что могли уже украли. Брать больше нечего…

— Тогда чего ты боишься?

— А ты не понимаешь?

— Не-а… — простодушно отвечает одноклассник.

Я тут же меняю тему. Беру «дружка» за грудки и прижимаю в углу прихожей.

— Ты на хрена ментам про меня всё рассказал?

— Толстый! Ты чё? — начал было ерепениться Костриков.

Получив от меня мощный тычок под дых, он стал хватать воздух, как рыба, выброшенная не берег.

— Во-первых: У меня есть имя. Меня зовут Макс. Не толстый, и не какой-нибудь другой, а Макс. Запомнил?

Свои слова я подтверждаю новым тычком в живот своему оппоненту.

— Не слышу?

— За-запомнил… — ответил мальчишка, по щекам которого текли слёзы.

— А во-вторых: Что ты рассказал ментам? Говори, сука! Я ведь всё равно всё узнаю…

— Макс! Ты ч-чего? Я же… Да я…

— Верхушка от буя… Ты сам будешь говорить, или мне надо тебе ещё что-нибудь подробно объяснить?

Ну, что могу сказать. Как я и предположил, если хочешь чтобы все по тебя всё знали, расскажи это Кострикову. Помните, наверное, песенка такая была: «По секрету всему свету, что услышал расскажу…» Вот кто вырастет из этого обглодыша? Стукач? Доносчик? Иди он просто не доживёт до «стреляющих девяностых»? Теперь ясно, почему мне менты задавали такие наводящие вопросы про мою звукозаписывательную деятельность. Они ведь, сука, всё знали. И узнали про всё это именно от этого крысёныша. И что с ним сделать? Придушить? Порезать на куски в ванной и вынести на помойку? Или заманить к какому-нибудь ближайшему водоёму и притопить там, как котёнка недоношенного? Из окна выкидывать, смысла нет. Пятый этаж. Выживет. Крысы, они твари живучие.

— И, это… Макс! Про тебя тут парень один интересовался…

— Что? Когда? Какой парень?

— Ну… Ты ещё в больнице был… Вчера, наверное…

— А что за парень?

— Большой такой… Взрослый.

— У тебя интересовался?

— Нет. Он у многих спрашивал. А мне Ленка Кутеева рассказала.

Вот ведь, сука, справочное бюро местного значения. Он ещё и сплетни со слухами собирает. Наверное, для того, чтобы было потом о чём на всех углах трепать языком.

— И что он хотел? Из тебя слова клещами что ли надо тянуть?

— Интересовался про тебя…

— Что? Так и спрашивал: Что вы можете рассказать про Максима Шварца?

— Нет. Он спрашивал про парня, которому по башке дали и квартиру обнесли?

— И как она его описала?

— Ну… Если так, как она говорила, то очень похоже на того… Помнишь, он издали тебе рукой помахал, а ты сказал, что его зовут Фирс и ушёл…

— Опиши мне его поподробнее!

С его слов, это просто какой-то мальчик-мажор получается. Джинсы, импортная ветровка. Кроссовки адидасовские и кепка, как у спортсменов. Я так понял, про бейсбол в Союзе ещё мало кто слышал, и кепка-бейсболка пока просто спортивная кепка.

Так что пока мне про Фирса стало известно следующее: Рост около метр восемьдесят, спортивного телосложения, не худой и не толстый. Прикинут по фирме, симпатичный. Это, конечно, со слов какой-то неизвестной мне пока Ленки Кутеевой. Как мне сообщил Сергей, она учится на год нас старше и всем даёт. Интересно, что он про меня рассказывает всем подряд?

Такого кадра, как этот Костриков, надо держать подальше от себя, чтобы он ничего нового обо мне не мог никому натрепать. Но периодически подтягивать его, чтобы он про всех остальных докладывал. Блин, готовый ментовской агент. А к тому же он ещё и трус. Стоит на него замахнуться, он сразу готов обсериться и всё рассказать. Ну, или сперва расскажет, а потом уже всё остальное… Я уж не знаю, в каком порядке в его организме протекают всякие физиологические процессы.

— Серый! Если ты ещё про меня кому-нибудь, хоть что-нибудь расскажешь…

— Да ты чё, Максим! Да я… Мы ж с тобой, Макс, друзья, за одной партой сидим… Я никогда… Зуб, даю. — он щёлкнул ногтем по верхним передним зубам.

А вот это он зря сделал.

— Зуб? — переспросил я. — А за базар ответишь?

— Чего? — непонимающе посмотрел он на меня.

— Ладно. Проехали. Если чего ещё узнаешь, сразу ко мне! Я тут дома буду всё время. Мне врачи запретили из дома выходить.

— Хорошо… Макс! А ты не мог бы мне дать немного денег? Ну, хотя бы…

— А ты не охренел? Ты у меня всё время деньги берёшь, и я что-то не помню, чтобы ты торопился долги возвращать.

— Но ты же и так ничего не помнишь…

— Не помню. А ты помнишь, что мою квартиру ограбили и всё украли… Откуда деньги? Ты об этом подумал? Батя хавчик привёз и всё… Я тут последний хрен без соли доедаю, а ты у меня денег просишь. А сам не хочешь мне бабла подкинуть? Хотя бы долги вернуть… А?

— Но ты же сказал, что если я тебе всё расскажу про то, что ты забыл, то ты мне долг простишь…

— Я не понял: Это у меня в памяти провалы или у тебя? Ты что забыл, что мы потом пошли и увидели, что у меня квартиру вскрыли и бабушку убили? И ты теперь херню всякую несёшь тут…

— Я не подумал.

— А ты думай иногда. Это полезно для здоровья. Вали уже на хрен! Башка от тебя болит. Спать буду…

Избавившись от надоедливого собеседника, я навёл порядок в квартире после своего ненавязчивого обыска. Хотя я особо и не шмонал ничего. Так… По поверхности пошарил и всё…

Так… Что у нас там в активе? Двести десять рублей… Плюс та мелочь, что в кармане была. Старинные цацки с камнями. И перстень, уже без камня… Я бросил на ладонь пару серёжек с крупными голубыми камнями, не знаю, сапфиры это или ещё что… Хотя, кажется, сапфиры более синие. А это… Да какая разница? Будем считать, что это всё украли злодеи. А злодеев я постараюсь отыскать и наказать. И за шишку на моей голове, и за бабушку. А за неё особенно. Сволочи. Не прощу!

А то, что Фирс меня ищет, наводит на определённые мысли. Во-первых: Если мы с ним так плотно общались, то почему он просто расспрашивает, а не следит за адресом? Это было бы куда как проще. Но знает ли он адрес? Если он участвовал в нападении на меня, а потом и в ограблении квартиры, то знает, конечно.

Но вот возникает вопрос. А если он был только посредником. Свёл меня с деловыми людьми и ушёл в сторону. Может поначалу он и покупал у меня кое-какие кассеты с записями, а потом… Тоже ведь вариант имеет место быть.

Тогда и возникает законное, во-вторых: Если он не при делах, то с ним обязательно надо пообщаться, чтобы выяснить личность тех, с кем он меня свёл.

Блин. Пока я размышлял на всякие детективные темы, камни их серёжек исчезли. А я ещё подумал, чего это мне так хорошо… Как будто стопарик на грудь принял, причём не какой-то сухой кислятины вроде рислинга, а кое-что покрепче ликёра.

Но я так и не понял, как такие крепкие вещи, как драгоценные камни, имеющие довольно-таки высокую кристаллическую твёрдость, растворяются, как снег на ладони. Да что там снег. От него хоть лужица воды останется. А эти исчезают совсем без остатка. Тут точно без магии не обошлось.

Кстати, о магии… Я снова пошёл в ванную комнату. В квартире это наименее пожароопасное место. Максимум что может сгореть, это мочалка с полотенцем и деревянный стульчак на унитазе. Но слегка подумав, я решил не тратить ману на создание огненных шариков, а попробовать что-нибудь другое. А мне кажется, что от старинных камней маны я получил чуть ли не больше, чем тогда моя подруга-ведьма от всякого ширпотреба.

Я сел на край ванны и задумался. Моё внимание вдруг привлекла муха. Обычная такая муха, неизвестно как залетевшая в квартиру. Вроде бы на кухне я видел на форточке марлевую преграду для таких летающих тварей.

Сейчас её было хорошо заметно, потому что она села на белую кафельную плитку. Я уставился на неё, стараясь получше её рассмотреть…

Внезапно изображение мухи приблизилось ко мне так близко, что я не ожидав такого отшатнулся. Ну а так, как я сидел на краю ванной, то тут же упал назад, снова ударившись затылком, и оказался в очень неудобном положении. Ноги кверху, жопа в ванной, а я поперёк, и… И хорошо, что воды в ванной не было. А то я бы сразу и помылся бы, и постирался бы…

Естественно муха куда-то улетела, воспользовавшись такой суматохой, возникшей, кстати, и по её вине тоже. Хотя, в принципе, она-то ни в чём не виновата. Это просто проделки магических способностей. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть мелкий объект, а магия пришла на помощь, и приблизила объект, зрительно увеличив его. Ну, ни фига себе… А неплохой навык из этого может получиться.

А кое-как вылез из ванной и быстро прошёл в бабушкину комнату. Именно из неё был выход на балкон.

«А это мы удачно зашли…»

Ну… В смысле «вышли»… Тьфу! Короче… Вовремя я вышел на балкон. Он у меня во двор выходит. И я решил этот самый двор повнимательнее осмотреть… Оба-на… Те же, и там же…

Мой левший кореш Серёжа сидит на лавочке во дворе. Далеко от меня, но не теперь… Я быстро настраиваю своё новое зрение, и теперь он у меня на расстоянии вытянутой руки, как совсем недавно в моей прихожей. Так и чешутся кулаки, дать ему в морду.

Интересно, а я могу это сделать на расстоянии? Или нет? Зрение-то понятно. Типа линза плюс линза плюс линза. Вот тебе и позорная труба, как выражался Дениска в известных рассказах Драгунского. С руками так не получится. Ладно… Это всё детали.

А с кем это он там болтает, сидя на лавочке? На описанного неизвестной мне Ленкой Кутеевой Фирса этот парень совсем не похож. Во-первых, он не взрослый. Лет шестнадцать, максимум семнадцать… Десятый класс, короче. Не спортивный, худой, одет так себе. Под рубашкой — тельняшка, на голове обычная кепка. Неказисто так одет. Больше на деревенского похож, чем на городского. Сидит и курит, поплёвывая сквозь зубы…

Кстати, Костриков тоже курит. Но при этом сигарету держит двумя палочками. Ага… Мы так всегда делали в детстве, ещё в той моей прошлой жизни, чтобы пальцы потом никотином не пахли, и мамка не учуяла. Значит, родителей Серёжа побаивается. И о чём же они там говорят?

И тут включился звук…

После того, как у меня появилась возможность дальнего зрения, я уже не стал удивляться тому, что могу ещё и подслушать на расстоянии. Больше меня удивил разговор. Жаль, что я пропустил его начало.

— Не-а… Ни хрена не помнит.

— А вдруг возьмёт и вспомнит.

— Ему по башке крепко досталось. Вот что ему скажешь — помнит, а чего не скажешь, ни хрена…

— Не, Костёр, ты не прав. Я где-то слышал, что у таких потом бах… И всё вспомнил сразу. А мне это на фиг не упало. Я ж не свидетелем пойду, а соучастником.

— Не ссы в трусы, Колян. Я буду рядом.

— И чё толку?

— Когда он начнёт выходить из дома, я тебе цинкану. Охерачишь его по башке арматуриной…

— Я на мокруху не пойду!

— Да чё там. Врежь посильнее, он вообще себя не вспомнит.

— Вот сам этим и занимайся. Или снова своего дядьку подпиши на это дело.

— Ты чё, Колян? Дядька тот левый был, и он вообще не в курсах. Он же только подвёз вас и там оставил. Взял свой рубль и уехал.

— Ну, ты фокусник, Костёр. Даже я подумал, что это твой родной дядька. Ты же его дядей Петей называл?

— Ну, я у него спросил, как зовут? Он сказал «Петя». А чего Пимен его не добил?

— Вот у него и спрашивай.

— Ага… Пимен за всю свою жизнь больше двух слов не сказал. Сила есть, ума не завезли… Надо было добить.

— Так он лежал и не дышал ни хрена. Мы его когда в кусты тащили, он уже синий был. Я думал, всё, кирдык ему.

— Ага. Зато теперь он не синий, а розовый и румяный. Ты лучше скажи, когда мафоны заберёте? Батя через неделю из рейса вернётся и в гараж сунется. И чё? А ведь их же ещё и продать надо. Ты уже нашёл кому впарить?

— Их в ремонт сперва надо… Там провода оборваны…

— И кто же их оборвал?

— Ну… мы…

— А поаккуратнее не могли? Что, руки из жопы растут? На хрена было провода рвать?

— Так он их под столом приклеил, хрен распутаешь… А тут ещё эта бабка пришла. Она не въехала сперва. Типа: «Масик! Это ты?» Ну вот Пимен ей и врезал. Он как раз шмонал в другой комнате.

— Хорошо, что хоть на этот раз наглушняк.

Я аж зубами скрипнул от ярости…

— А чё так денег мало взяли?

— Так не было ни хрена. Несколько червонцев и цацки золотые. Я их уже сдал цыганам, но те мало дали.

— Деньги были. Это вы просто их не нашли.

— Сам бы и пошёл с нами…

— Мне нельзя. Меня там и соседи все знают. А про тебя и Пимена никто не знает. Вы же залётные.

— Сам ты залётный. У нас там в Бирюлёво говорят, что скоро посёлок снесут и тоже построят дома, повыше чем здесь…

— И кто там сейчас мазу держит на посёлке?

— После того, как твой батя съехал, никто. Старшаки бухают. А молодняк не подрос ещё. Ну, мы с Пименом молодёжь подтягиваем помаленьку.

Тем временем мимо проходящая тётка наехала на парней, что дескать курят тут, наплевали… Сергей со своим знакомым свалили через арку, и пропали из зоны моей видимости…

А я всё стоял на балконе, сжимая от ярости железное ограждение. Очнулся лишь тогда, когда почувствовал что-то не то… Оказалось, что я умудрился помять железяку. Слегка. Но всё-таки… На ровной поверхности отчётливо просматривались ровные округлые вмятины от моих пальцев.

А этот Костриков не так прост, как оказалось. Гнида… Со мною он включал такого трусливого простачка… А с этим Коляном разговаривал, как старший с младшим, покрикивал на него и голос повышал. Так его батя мазу держал в посёлке, пока не переехал сюда? Круто. Похоже, что батя его сиделец со стажем. Из рейса скоро вернётся. Интересно, он дальнобойщиком калымит или у него «гастроли» по гоп-стопу в других городах. Да… Тут надо бы разобраться основательно.

25 августа 1982 года.

Москва. Нежинская ул. Круглый дом.

Весь следующий день я никуда из дома не выходил. Готовил себе еду, питался и занимался, занимался, занимался… Нет, не учебники читал, а практиковался со своими новыми способностями. Костриков больше не приходил и слава богу. Я был так зол, что реально грохнул бы его, и разобрал в ванной на мелкие кусочки.

А силы у меня теперь для этого есть. После того, как я сам того не замечая погнул железяки на балконе, я продолжил испытания нового себя. Решил, что если у меня сил хватает на то, чтобы гнуть железо, значит, теперь я могу стать и вовсе неуязвимым для вражеского оружия. Недолго думая, я взял кухонный нож с острым концом, и положил левую руку на стол. А потом всадил нож с размаху в свою ладонь…

Мля-а-а-ать, твою, суку, богу мать, туды ему в качель, как бо-о-ольно-о!

Кровища хлынула, как из того порося. Нож торчит из руки, воткнувшись заодно и в стол. А я гляжу на всю эту хрень и думаю… Громко так вслух думаю:

— Ну, ты, Макс и мудак!

Ну а что ещё можно подумать? Неуязвимый, твою мать… Если у меня хватает сил, чтобы голыми руками железяки гнуть, то каким же надо было быть идиотом, чтобы не понять, что с такой же силой я и нож воткнул себе же в руку… Тут уж пятьдесят на пятьдесят… С одной стороны магическое усиление силы в руке бьющей. А с другой усиленная магией крепкость кожи, мяса и костей. И кто кого победит? Ничья… И что это значит? магия на магию. Плюс на минус, будет синус… Эффекты и от того и от другого нейтрализовались. И получилось, что получилось… Просто один дурак воткнул сам себе нож в руку. Идиёта кусок.

Я резко выдернул нож. Кровь ещё сильнее испачкала всё вокруг. Отбросив окровавленный кухонный ножик в раковину, я попытался зажать рану правой рукой, но это мало помогло. Тогда я собрал все мысли в кучу и стал «колдовать».

А вот это, в конце концов, всё-таки принесло свои результаты. Я давал мысленную установку на восстановление. Закрыв глаза, я думал о том, что никакой раны больше нет. Кости и кровеносные сосуды на месте, мышцы не повреждены, а кожный покров такой же, как и был ещё несколько минут назад. Мою левую руку немного жгло, а меня немного корёжило от противно, но вполне терпимой боли. Со мной такое было в прошлой жизни, когда мне ещё в детстве зашивали рану на башке. Без наркоза, просто так… Втыкали иголку и зашивали. А я чувствовал, как входит игла, протыкая кожу, как протягивается нить, как стягиваются края раны. Это было неприятно… Но вполне терпимо.

Через некоторое время всё прекратилось. Никаких ощущений, кроме того, что у меня «грязные руки». Я открыл глаза. Ну, да… Грязные. Руки все в крови, которая, подсыхая противно стягивает кожу.

Я подошёл к раковине и стал холодной водой и хозяйственным мылом отмывать перепачканные ладони. А заодно и ножик отмыл. Хороший ножик. Пригодится ещё.

Руки уже замёрзли слегка. Но как я не приглядывался, так и не смог обнаружить на них никаких следов от ножевого ранения. Вот и ладненько… Осталось только отмыть от крови стол, пол и одежду, которую я тоже изрядно извазюкал.

Рубашку я тут же замочил в колодной воде и попытался застирать, прямо тут в раковине. Хозяйственное мыло помогало слабо. А руки уже заледенели от воды, которая несмотря на лето была ну о-очень холодной.

Попытался снова воспользоваться магией. Хотя сам не представлял, как это делается. Просто взял в руки мокрую ткань, сжал в кулаке то место, где проступали следы крови и закрыл глаза…

Реально… Оказалось, что это работает. Во-первых: Руки сразу перестали мёрзнуть. Я сразу вспомнил ведьму, стоящую полуодетой на морозе. Мало того, что у неё было мёртвое тело, да ещё мороз был за минус двадцать. А ей, хоть бы хны. Запомним…

Нет, перебираться в чьё-то мёртвое тело у меня нет никакого желания, но… Не стоит зарекаться…

А вдруг пригодится.