Портальеро. Круг первый

Глава 2

Глава вторая.

Чудеса на ровном месте…

Ах, если б можно было повторить

Свой каждый день, хотя б ещё разок…

Чтоб вновь себе по новой подарить,

Былого счастья, хоть один часок.

Но вспять не повернуть, не перелить,

Часов песочных, высохший песок.

Ах, если б можно было пережить…

Свой каждый миг, хотя б ещё разок…

Середина декабря.

Подмосковье. Где-то на шоссе…

Прошу прощения! Забыл представиться. Камлаев Максим. Особо старым себя не считаю, но полтинник уже разменял. Хотя до пенсии мне по нашим новым законам ещё, как до Китая раком. Отчества я как-то не заработал. Поскольку по жизни был всегда разгильдяем, и в начальники не лез. Так что можно просто Максим. А ещё лучше — Макс. Мне так привычнее. А непривычно мне стоять и мёрзнуть на зимней дороге и понимать, что я ни хрена не понимаю, что происходит.

Я в свитере и меховой жилетке стою тут и дрожу от холода, а эта бо́сая и полуголая девица говорит с закрытым ртом и вообще делает вид, что ей ни хрена не холодно. Да что за херня-то такая творится? Хотя, как говорится, херня у коня, да и сам конь — херня.

Если кому-то режет ухо это слово, то он просто необразованный неуч. Это латынь, в натуре. Просто в русском языке даже латынь может зазвучать иначе. Устойчивое выражение «страдать хернёй» появилось в русском языке лет сто назад. Во время первой мировой войны, кажется. А может и ещё раньше… Те, кто не хотел служить в армии, шли к дохтуру с барашком в бумажке, и за мзду получали диагноз, позволяющий откосить от воинской службы. А диагнозом была — грыжа. На латыни, значит: «Hernia». Вот-вот. Не служил тот, кто страдал хернёй…

— Почему ты меня видишь? — спросила она.

Помнится в девяностых до меня докопался один тип: «Чё смотришь?». Ну, я ему и ответил тогда: «Бог дал мне зрение!» Он тогда ещё что-то захотел у меня выяснить, но я достал из кармана и показал ему… Но, впрочем, это сейчас не важно.

А что важно? Почему я её вижу? Не только вижу, но и слышу…

— А что в этом странного, милая девушка? Вижу и всё.

— Они не видят. — сказала она, указав рукой на проезжающих мимо нас.

И, действительно, никто на нас не обращал никакого внимания. Ехали мимо и не пытались выяснить, что тут делает какой-то небритый мужик с полуголой и босой девицей, присыпанной свежим снежком…

Стоп! Да на ней нет ни снежинки. Я даже закрыл глаза и помотал головой. Бр-р-р… Снова открыл. Нет. Всё на месте. Девица стоящая в полутора метрах от меня в майке, надетой явно на голое тело, на месте. Грудь, просвечивающая через тонкую ткань, тоже на месте… А снежинок нет ни хрена…

Очешуеть и не встать… Но она права. Другие её и на самом деле не видят.

— Правда? Ну, я не знаю… Может, тебя тут и вовсе нет, а у меня такой глюк или сдвиг по фазе.

Блин. Вроде бы давно уже ничего не пил… Неужели кто-то что-то подсунул вместо табака в мои сигареты. Где я их покупал? Хрен его знает. Где-то по пути…

— Я не глюк. — был мне ответ.

— Точно? — я даже сделал пару шагов вперёд и протянул руку, чтобы потрогать за плечо эту никому не видимую снегурочку.

— Что ты хочешь сделать? — отшатнулась снегурочка.

— Ничего особенного. Просто хотел тронуть тебя за плечо, чтобы убедиться в том, что ты существуешь.

— Я существую.

— Ага… Но тебя никто не видит, кроме меня. И откуда ты здесь такая взялась?

— Землянин! Зачем тебе знать, откуда я пришла?

Вот значит как? Это что? Такой развод? Ну, точно… Сейчас выскочит кто-то из кустов и объявит: «Вас снимает скрытая камера!» Или это она под наркотой? Тоже не похоже. И ещё… Почему она не мёрзнет? Или её бледная кожа и белые волосы признак того, что она замёрзла уже до той степени, когда кровь больше не циркулирует по организму.

— Эй. Подруга! А тебе точно не холодно?

Беловолосая красноглазка осмотрелась по сторонам.

— Да. Это немного некомфортно. Приходится тратить много лишней маны на поддержание организма.

— Чего, мля? Маны? Пошли ко мне в машину! Там тепло. Вот там и поговорим.

— Да. Этот вариант оптимальный.

— Блин… Инопланетянка. Ты говори по-человечески!

Я распахнул для неё пассажирскую дверь своего фургончика, но когда она сделала уже два-три шага в сторону машины, заметил, что следов от её босых ног на свежевыпавшем снегу не остаётся.

Ну, точно, глюк. Сейчас я захлопну дверь, обойду машину, а потом окажется, что никого нигде нет, и не было вовсе. Я помотал головой, прогоняя всякую ерунду… Но не помогло.

Полный облом. Я за рулём, а на пассажирском сиденье разместилась бледная девица. Никуда не делась. И даже протягивает ладони туда, откуда печка дует в салон кабины тёплым воздухом. Я снова слышу слова в своей голове:

— Это хорошо…

— Конечно, хорошо. Чай не май месяц. Ну, что? Поехали?

— Куда ты собираешься двигаться?

— Я собираюсь двигаться на склад, чтобы оставить там пару коробок. Ну а после этого я буду совершенно свободен и смогу отвезти тебя туда, куда ты скажешь.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты меня видишь?

— Бог дал мне зрение. — отшутился я.

— Когда ты с ним общался?

Её вопрос меня очень удивил.

— Пока ещё не общался. Я как-то на свидание с ним не тороплюсь.

— Но ты сказал, что он дал тебе зрение, и ты можешь меня видеть.

— Это просто такое образное выражение. Человек родился и может ходить, блудить и видеть. Значит, бог ему дал руки, ноги, зрение и всё остальное.

— У тебя особое зрение…

— Ну, конечно. — произнёс я иронично. — Все люди, как люди, а я — хрен на блюде.

— Ты колдун? — спросила меня моя пассажирка.

От удивления, я чуть не врезался в машину, которая внезапно притормозила передо мной.

— Какой, в жопу, колдун? Сейчас бы вот въехал бы в зад к этому чудику, и пришлось бы наколдовать кучу денег, чтобы расплатиться за ремонт. Страховка это ни хрена не покроет. Наш начальник жадина и жмот. У них страховка левая. Только чтобы от гаишников отмазываться…

— Почему ты так горячишься? Что-то произошло.

— По счастью, ничего не произошло. Но ты в следующий раз не говори под руку. И, кстати, как ты говоришь, не открывая рта? Я ни хрена не понял…

— Я не знаю твоего языка, но это не обязательно. Мой разум переводит твою речь. А мои сообщения просто попадают в твою голову на твоём языке.

— И кто тебе разрешил лезть в мою голову.

— Никто не лезет в твою голову. Твои мысли я не могу читать. Но ты можешь получать от меня информацию напрямую.

— А я так смогу?

— Что именно?

— Тоже сразу передавать тебе мысли, не открывая рта?

Она протянула левую ладонь к моему лбу и… Меня словно током прошило. Рука была холодная, как лёд. Да ну на фиг, какой лёд? Холоднее льда… Безбрежный, мать его, космос и абсолютный ноль ему в качель!

— Ты чего творишь?

— В тебе есть немного маны. Это странно. Но это объясняет, почему ты можешь меня видеть. Ты — колдун. Это не приобретённое, а врождённое. В твоём роду были люди с магическими способностями?

Она отвела руку. Ощущение было странным. Голова была свежей и чистой, как после чашки утреннего кофе. Вся усталость, от длинного и насыщенного рабочего дня, куда-то делась. А я, если мне не изменяет память, встал сегодня в семь утра, чтобы к половине девятого быть на складе. А сейчас… Я бросил взгляд на часы. Восемь тридцать. Вечера, конечно. Ну а тринадцать часов за рулём, да по Москве и области — это вам не хухры-мухры и фунт изюма.

— Ты это чего сейчас сделала?

— Просканировала твой организм. Ты — колдун. Слабый. Очень мало маны и источник совсем тонкий. Тело сильно изношено, поэтому сложно будет восстановить до состояния нормы.

— Да. — пробурчал я. — «В здоровом теле — здоровый дух!»

— Это правильно. Но я слегка отрегулировала тебя. Теперь ты можешь передавать мне информацию, не использую голосовые связки.

— Правда, что ли? — не сказал вслух, а только подумав про себя, стараясь направить свои мысли в сторону беловолосой пассажирки.

— Правда. — тут же пришёл ко мне ответ.

— Класс! — это я уже вслух сказал. — И ты теперь сможешь подслушивать мои мысли?

— Зачем?

— Ну… Не знаю. А вдруг я что-то плохое против тебя замышляю?

— А ты хочешь сделать мне что-то плохое?

— Я не хочу. Но вдруг я не такой? Если бы тебе попался плохой человек?

— Колдун?

— Да. Злой колдун.

— У вас есть такие?

— Да у нас про колдунов только сказки детям рассказывают. А никакой магии и в помине нет. А те, кто себя называет всякими колдунами, экстрасенсами и целителями — просто мошенники и шарлатаны.

— Это интересно. Ты мне можешь рассказать про них?

— Про мошенников?

— Нет. Про людей с магическими способностями?

— Да нет у нас таких. Если бы были, я бы знал, наверное…

— Но у тебя есть дар. И это старая кровь. Кровь рода.

— Мне дед говорил что-то такое. Якобы его дед был каким-то шаманом. У нас и фамилия Камлаев.

— Фамилия — это родовое имя?

— Что-то типа этого. А камлать — это, значит, стучать в бубен вызывая духов. Ладно. После договорим. Мы уже к складу подъезжаем. Заодно и проверим, видит тебя кто-нибудь кроме меня или нет.

Мы въехали через шлагбаум на огороженную территорию, и через минуту я уже заносил на склад коробку с микроволновкой. Вторым заходом я занёс большой плоский телевизор.

Девица к тому времени уже выбралась из машины и бродила по помещению склада, разглядывая всё, что лежало на стеллажах. Ни кладовщик, ни грузчик на неё не обращали никакого внимания.

— Ну, что? — спросила она меня. — Ты убедился? Они меня не видят.

Да-а… Я бы не смог делать вид, что на складе ничего не происходит, если бы вернувшийся водитель притащил бы под вечер с собой полуголую девицу. Она почти вплотную подошла к кладовщику и встала у него за спиной, глядя через его плечо на экран монитора.

— Это коммуникатор? — молча задала она мне вопрос.

— Да. Что-то типа этого. У меня дома тоже такой есть. Я тебе потом покажу.

Я уже научился передавать ей свои мысли, не напрягая речевой аппарат. Да и глупо я смотрелся бы со стороны, если бы стал разговаривать сам с собой.

Скинув коробки на складе, я предупредил кладовщика, чтобы он пометил мне на завтра выходной. Ну и что, что завтра суббота. У нас она практически является рабочим днём. Тем более, что за неё доплачивают больше, чем за будние дни. И обычно я легко соглашался пахать все шесть дней в неделю. Но не в этот раз. Думаю, что у меня в эти выходные и так будет чем заняться. Так что, я завтра на работу никак не приду. А шеф ведь обязательно перезвонит, когда кладовщик ему сообщит про мой выходной. Он умеет уговаривать. И деньгами обещает засыпать, и отгулами в будущем. Только вот ближе к зарплате оказывается, что выплаты за переработку не такие уж и огромные. А этих отгулов у меня накопилось уже не на одну неделю, но что-то никак не удаётся их реализовать. Всё время аврал, всё время надо поработать. А я что? Обычно иду ему навстречу… Но, увы, не сегодня. И уж точно не завтра… Я же теперь, вроде бы как колдун. И мне со всем этим надо серьёзно так разобраться.

— Ты везёшь меня к себе домой?

— А куда ещё? Если хочешь, могу сдать тебя в полицию. Судя по всему у тебя нет никаких документов…

— Почему ты так решил?

— На твоей одежде нет никаких карманов. Да и одежды-то всего ничего. Они будут тебе рады.

— Они меня даже не увидят.

— Да. Ты права. Но всё-таки, почему ты так легко одета?

— В этом не было необходимости, когда я была… в другом месте. А сюда я попала случайно.

— Бывает. — протянул я. — Ладно. Мы уже приехали. Пошли!

— Это твой дом?

— Да.

— Высокий… — высказала своё мнение девушка, задрав голову и глядя на самый верх шестнадцатиэтажного строения.

Да. Высокий… Но в этом высоком доме, мне принадлежит только одна небольшая квартира. А в ней одна комната и одна кухня. Как-то так.

Середина декабря. Поздний вечер того же дня.

Недалёкое заМКАДье…

В квартире было тепло и светло. Я разулся в прихожей, и тут же обратил внимание, что ноги у моей гостьи были чистыми. Чистыми! И это несмотря на то, что она везде ходила босиком. Это, наверное, какой-то фокус? Но я уже устал удивляться.

— Ты не замёрзла?

— Нет.

— Но я всё равно тебе рекомендую принять ванну.

— Ванну? — переспросила она и задумалась.

— Горячая вода тебе явно не повредит.

— Это так. Куда идти?

— Да никуда. — я открыл дверь в ванную комнату и зажёг там свет. — Сейчас воду наберу. Тебе погорячей или как?

— Это неважно.

— Ну, ладно. Сделаю на свой вкус.

Я открыл воду. Попробовал на руку… Сойдёт.

— Кстати. — обратился я к своей гостье. — А как тебя зовут?

— Зовут?

— Как твоё имя?

— Зачем тебе моё имя? Для чего?

— Ну, как. — удивился я. — Мне же надо к тебе как-то обращаться. Не говорить же всё время «эй, подруга».

— Ясно. Ты про общение. Я тебя не так поняла.

— А как можно было не так меня понять?

— Зная истинное имя можно наложить на человека заклятие.

— Я про это вообще ничего не знаю. У нас принято называть друг друга по имени. Вот меня зовут Максим. Можно просто Макс.

— Ты ещё называл своё родовое имя.

— Фамилию. У нас это называется — фамилия. Но ты права. Фамилия — это семейное имя.

— Камлай?

— Камлаев.

— Никому не называй своё истинное… свою фамилию.

— У нас так не принято.

— У вас, да. Но если ты будешь там, где…

— Я вроде бы никуда туда пока не собираюсь… Ты всё время что-то не договариваешь. И всё-таки… Как мне к тебе обращаться?

— Ты можешь называть меня… Ма-и-йа.

— Ты так странно произнесла. Одновременно было похоже на два разных имени. Ма-ри-я и Май-я.

— Ма-ри-йа. — повторила незнакомка. — Похоже.

— И у этого имени есть сокращённое. Звучит, как Маша.

— Ма-ша. — попробовала имя на язык Ма-и-йа. — Мне нравится. Пусть будет Ма-ша.

— Ну, привет, Маша! А я — Макс. Будем знакомы.

— Привет, Макс!

— Ты не голодная? Есть что-нибудь будешь? Могу чаю сделать, или омлет соорудить?

— Еда? — опять задумалась Маша. — Я ничего не ела, находясь в этом теле.

— Чего? А до этого ты была в другом теле? Ты его что, у кого-то одолжила?

— До этого у меня не было никакого тела. Это тело… — она опять задумалась, видимо подбирая правильное слово. — Я взяла в одном доме. Оно было ничьё.

— Да ладно. — тут уже удивился я, и уже не стесняясь, взял её за руку и стал ощупывать. — Так не бывает. Обычное тело. Не синтетика какая-то. Кожа, как кожа. Даже вон волосики на ней есть… Только очень холодное. Ты точно замёрзла.

— Материал для тела натуральный, но тело было пустым. Я решила, что могу его использовать для нахождения здесь.

— Ладно. Я опять ни хрена не понял. Вода в ванной уже набралась. Иди, мойся, а я пока ужин приготовлю.

Яичница — дежурное холостяцкое блюдо. Быстро, вкусно, калорийно… Я порезал на сковороду ещё пару сосисок. Так посытнее будет. Накрыл крышкой. Крышка стеклянная, через неё будет видно, как разболтанное с молоком яичное месиво будет подниматься. Ну а пока я уже и стол сервировал на двоих. Чего там… Две тарелки, две вилки. Намазал сливочным маслом пару кусков белого хлебушка. Благодать. Щёлкнул клавишей электрочайника…

Я как раз снимал сковороду с плиты, когда из ванной появилась наша Маша… Маша наша… Твою же мать, Мария!

Словно Афродита, рождённая из пены морской, из дверей ванной комнаты появилась Маша наша. Абсолютно голая, мля… Вся, сука, в пене. А самое главное, что вслед за ней в коридор и даже дальше, во все стороны хлынула, источая пар, горячая вода, с плавающими в неё словно айсберги, большими кусками мыльной пены…

— Ты чего творишь? Мать твою перемать! Охренела что ли?

Я поставил сковороду обратно на плиту и бросился спасать положение. Эта, мать его, нехорошая женщина, рождённая самкой собаки, от бродячего кота!!!

Из крана хлестала вода во всю мощь своего напора. Пробка в ванной заткнута… Горячая вода переливалась через бортик на кафельный пол ванной комнаты, через порог в коридор и дальше… Мляяя!

Действую чётко. Закрыть кран. Выдернуть пробку. Хватаю какие-то тряпки, плавающие на полу в воде. Отжимаю их в раковину. Там, слава богу, пробки нет. Снова тряпку на пол, хватаю другую, отжимаю. Нагнуться, разогнуться. Промочить, отжать. Сперва в коридоре. Там ламинат. Если вздуется, придётся делать ремонт. А если зальёт соседей, то придётся оплачивать ремонт и им тоже. Нагнуться, разогнуться. Нагнуться, разогнуться, отжать…

Через пару минут я уже ползаю по коридору на коленях, собирая воду. Нашёл ещё какую-то тряпку. А-аа… Это полотенце. Плевать! Нагнуться, разогнуться, отжать. Нагнуться, встать, отжать… Млять…

В дверь позвонили… Настойчиво так. Нервно. Пронзительно.

Весь мокрый, с тряпкой в руке иду к дверям. Не глядя, открываю. Хрен ли мне в глазок смотреть. Я и так знаю кто там. Пришёл сосед снизу. Ну, или его жена. Лучше бы сам сосед. С ним мне будет проще объясниться.

Ещё не открыв дверь, уже кричу:

— Извините! Кран сорвало… Уже устраняю…

Сука. Соседка. Толстая бабища с красной мордой. В домашнем халате, руки в боки, рот уже открыт для того, чтобы начать скандал. Но странно… Крика не последовало. Рот у неё так и остался открытым, а глаза, казалось, сейчас вылезут из орбит. И смотрит куда-то мимо меня. Косая что ли?

— Извините! Сейчас не могу говорить. Убираю воду…

Это я уже кричу через щёлочку, захлопывая входную дверь. Оборачиваюсь, и тут же понимаю, почему соседка так и не устроили крик. Наша Маша… Афродита, мать её… Она по-прежнему стоит, в чём мамаша родила, перекрывая собой проход на кухню… Однако, хороша красотка. Стройная. Молодая. Небольшая грудь торчит вперёд, целясь в меня своими соска́ми. Но мне до неё нет никакого дела. По крайней мере, сейчас уж точно…

Да… Только вот теперь соседке снизу будет о чём поговорить с другими соседскими тётками, такими же сплетницами. А ведь у меня раньше была репутация приличного вежливого человека. Интересно, что теперь обо мне будут судачить кумушки у подъезда? Да ну и чёрт с ними…

Как всё хорошее, так и всё плохое, когда-нибудь да заканчивается… Закончилась и вода… Сперва она закончилась на полу в коридоре. Я всё-таки умудрился не допустить её проникновения в комнату. Потом, моими усилиями, вода исчезла и с пола в ванной. Ванна опустела. Если не считать белой пены от шампуня. Открытый пластиковый флакон из-под него сиротливо валялся на дне ванны. А я ещё думал: «Откуда взялось столько пены?»

Да, мля… Если и осталась где вода, то только на мне. Я был мокрый, как незнамо кто, с ног до головы. Тяжело выдохнув, я бросил тряпки в раковину. Сейчас переоденусь в сухое и чистое… А потом… Потом…

И тут до меня донёсся запах гари с кухни.

Твою же мать…

Яичница.

Я же её обратно на плиту поставил, когда бросился спасать квартиру от воды.

Снова отпихиваю голую гостью в сторону. Хватаю сковороду с чернеющими на ней останками так и не попробованной яичницы, и швыряю её в кухонную раковину. Открыл кран с холодной водой. Кухня наполнилась белёсым паром. Но запах гари при этом никуда так и не делся.

Я плюхнулся на табуретку. Мокрый, усталый и очень злой… Я смотрел на голую девушку, и во мне кипело жгучее желание… Схватить её, перегнуть… через колено… и выпороть ремнём. Причём, не эротично похлопывая по попке, а крепко и грубо, со всего размаху… По жопе! Со всей моей пролетарской ненавистью…

Да-а… Зато теперь я видел воочию, что означает поговорка: «Пожар в борделе во время наводнения».

Всё сошлось.

Наводнение? Было…

Голая девка? Присутствует…

Пожар? Чуть было не случился, но я его вовремя предотвратил. Хотя гарью по-прежнему пахнет…

Внезапно у меня в голове прозвучал знакомый голос… И кто бы это мог быть?

— Ты очень взволнован.

— Да я, сука, очень сердит. Ты что, не могла закрыть кран?

— Я не знаю, как это делается.

— У тебя там, откуда ты явилась, что, нет никаких удобств?

— Я тебя не понимаю.

— Ты кто вообще такая? У нас даже дети знают, как пользоваться водопроводом.

— Я тебе говорила уже, что я не отсюда.

— А откуда? Из Африки что ли? Не похожа ты на африканку.

— Я не из этой системы.

— Из какой, в жопу, системы?

— Вы называете свою звезду — Солнце? Так вот. Я не из вашей солнечной системы.

— Может, ты ещё скажешь, что ты и не человек вовсе, а медуза какая-нибудь разумная?

— Я не медуза. Я… Ты всё равно этого не поймёшь. Но тебе всё равно надо успокоиться. В таком состоянии как сейчас, наше с тобой общение невозможно.

— Да, пошла ты! Надевай свою майку, или что там на тебе было надето, и вали отсюда на хрен. Я уже устал от общения с тобой.

— Мне нечего надеть. То, что было на мне, ты использовал для устранения воды.

— Правда что ли? Извини. Не заметил. На полу валялось. Я подумал, что это тряпка. Уж такой у меня принцип. Если животное выглядит, как кошка, ходит, как кошка и мурлычит, как кошка… То скорее всего — это кошка.

— И что?

— А если тряпка выглядит, как тряпка… Так что, извини, за твоё… платье.

— Ничего страшного.

— И мне тоже уже по фигу. Сейчас я найду для тебя чего-нибудь из одежды, и вали отсюда к чертям свинячим!

Я встал и пошлёпал в комнату. Мои мокрые носки оставляли на полу отчётливый след. Я открыв шкаф, чтобы найти там чего-нибудь приличного…

Голая гостья последовала за мной. Но ждать, когда я найду для неё одежду, она не стала. Я почувствовал прикосновение холодной ладони к моему затылку. А больше я уже ничего не чувствовал. Моё тело, как пушинку, оторвала от земли какая-то неведомая сила. Меня куда-то понесло, понесло… И меня поглотила тьма…