Портальеро. Круг первый

Глава 22

Глава двадцать вторая.

Счастье — это когда ты делаешь всё, что тебе захочется, а потом тебе за это ничего не будет.

Всё это чистая правда. Всё это грязная ложь.

Часто, где быль, где сказка сразу не разберёшь.

Где же искать здесь смысл? Нет его в пустоте.

Жизнь — это разность чисел на погребальной плите.

И снова хрен знает где и хрен знает когда.

Пеший против конного всегда в проигрыше. Нет я не беру ситуацию, когда в средние века сомкнутый строй пехоты копьями встречал атакующую конницу… Там всё решала численность войск и сила духа… Но я не об этом сейчас.

А вот один пеший вышедший против конного сразу же оказывается в невыгодном положении. А тем более, если этот пеший полностью голый и без оружия, а всадник одетый, верхом на коне и с какой-то плетью в руке.

Да… Расслабился я не по-детски. Или, наоборот, повёл себя по-детски, беспечно и глупо…

Хорошо ещё, что всадники были не из орды Чингиз-хана или Батыя, и не закованные в броню с ног до головы рыцари-крестоносцы. Это были даже и не тыловики из вермахта времён второй мировой войны на лошадках с куцо подстриженными хвостами. Хотя нам могли бы повстречаться и все эти бравые парни на лошадях. Всё ведь зависит от того, куда нас закинул этот случайный портал.

Но нет… Это были обычные, деревенского вида, пацаны славянской внешности. Выцветшие на солнце волосы цвета соломы, простые рожи, со слабыми следами интеллекта… Обоим лет по шестнадцать-семнадцать на вид. Точнее определить я не смогу. Хотя, кто их деревенских знает? Они на молоке да мясе порой в таких акселератов вырастают, что и не разберёшь сразу, то ли пацан-переросток малолетний, то ли недомерок двадцатилетний. Одеты так, что и непоймёшь из какой эпохи прискакали. Не в джинсах и не в версаче… Старая потрёпанная одежда… Серая рубаха, серые штаны… Да так почти весь двадцатый век в деревне одевались, особенно если не на праздник какой собрались, а так, лошадей выгулять… Оружия у них никакого видно не было, если не считать какой-то плётки, с продетой на руку петлёй у ближнего ко мне. Второго я толком и не видел.

Но смотрели они на нас не слишком по-доброму. Хотя… Это на меня они так зыркнули. А вот на Машу, прятавшуюся за моей спиной, глядели совсем по-другому… С любопытством и какой-то ехидной усмешкой. Мне это сразу не понравилось… Но и девочка моя это тоже поняла, и «спряталась» в воде по самую шею…

По прицелом надменных глаз, что смотрели на меня сверху вниз, я вышел на берег. Своей наготы я не стеснялся. Да и к одежде было не подойти. Путь преграждали двое всадников. Я обратил внимание, что сёдел у парней не было. И изо всей конской сбруи только кожаная уздечка и всё.

Когда-то в детстве… В том прошлом своём детстве. На лето меня отправляли к деду в деревню. Так там все мальчишки так и ездили. Нам, соплякам доверяли даже купание коней. Вроде и работа, а пацанам за радость только…

Но эти двое уж больно нагло смотрят на нас. А особенно тот второй, что сзади… Он просто пялится на Машку таким взглядом, что спустить ему эту наглость я не смогу по определению…

— Эй, ты! Лоликонщик грёбанный! А ну харе пялиться на мою сестру! Сдрисни в туман, извращенец конченный, пока я тебе матку наружу не вывернул!

Какое-то время парни молча смотрели на меня. Но потом, тот что был дальше от меня, спросил у своего приятеля:

— Hans! Welche Sprache spricht dieser Typ? (нем. Ханс! На каком языке говорит этот парень?)

— Ich weiß es nicht. Klingt es wie eine Sklavensprache? Ich konnte nur die Wörter «Schwester» und «Gebärmutter» erkennen. (нем. Не знаю. Похоже, что это язык рабов? Я разобрал лишь слова «сестра» и «матка».)

— Welche Sklaven? (нем. Каких рабов?)

— Die aus den östlichen Ländern. Sie sagen fast dasselbe. (нем. Тех, что из восточных земель. Они почти так же говорят.)

— Hat er das Wort «Wyvern» gesagt? (нем. Он вроде бы сказал слово «Виверна»?)

— Es schien dir. (нем. Тебе показалось…)

А потом я понял, что он обращается ко мне:

— Hey! Wer bist du? Was machen Sie auf den Ländereien des Barons von Drost⁇ (нем. Эй! Кто вы такие? Что вы делаете на землях барона фон Дроста?)

Ясно дело, он у меня что-то спрашивает. Но я, не смотря на то, что сейчас ношу немецкую фамилию, на языке Гёте ни бум-бум. А то что они говорят на языке очень напоминающем немецкий я понял, конечно. И что мне ему сказать? «Гитлер капут»? Или «Хенде хох!»

— Sie sehen nicht wie Sklaven aus. Haut zu sauber. Und es gibt keine Peitschenspuren auf der Rückseite. (нем. Не похожи они на рабов. Кожа слишком чистая. И на спине нет отметин от кнута.) — это снова второй подключился к разговору.

— Es lässt sich leicht beheben… (нем. Это легко исправить…) — ответил ему первый, поигрывая плетью в руке.

— Du solltest ein Mädchen nicht schlagen. (нем. Девку не стоит бить.)

— Hat dir dieser Rotschopf gefallen? Ist es nicht immer noch zu klein für Unterhaltung? (нем. Тебе что, понравилась эта рыжая? А не маловата ли она ещё для твоих развлечений?)

— Was ist der Unterschied? Es gibt ein Loch, aber der Rest spielt keine Rolle. (нем. Да какая разница. Дырка есть, а остальное не важно.) — откликнулся второй и гнусно заржал.

И тут из-за моей спины раздался тонкий девичий голосок. Вот чего я от своей спутницы не ожидал, так это того, что она свободно говорит по-немецки. Хотя чему тут удивляться. Она же немка по происхождению. И в отличие от меня, настоящая немка, а не поддельная.

В голосе Маши прозвучал такой холод, что даже я поёжился. А может это просто свежий ветерок от реки обдул моё голое мокрое тело…

— Räudiger Hund! Du wirst deine Worte bereuen! (нем. Пёс шелудивый! Ты ещё пожалеешь о своих словах!)

И тут же без перехода, обратилась ко мне.

— Максим! Убей их!

— Обоих сразу?

— Того что дальше, оставь на потом. Он про меня всякие гадости говорил. Я сама хочу с ним разобраться.

— Не вопрос… — ответил я.

После чего достал из пространственного хранилища один из пистолетов и выстрелом почти в упор, снёс переднего всадника на землю. С трёх метров промахнуться было трудно. Я стрелял не в голову, а куда-то в середину тушки. И, как видно, не промахнулся.

Выстрел прозвучал оглушительно громко, как гром среди ясного неба. Лошадь, лишившись своего седока, взвилась на дыбы, шарахнулась в сторону и умчалась куда-то в неизвестном направлении.

Второй всадник попытался дёрнуться, но я навёл на него пистолет, и скомандовал:

— Слезай с коня, фашист недоделанный!

Маша тут же перевела ему мои слова.

— Runter von deinem Pferd, Bastard! (нем. Слезай с лошади, ублюдок!)

Тот под дулом моего пистолета почти скатился с лошади…

— Лёчь на землю! Мордой вниз! Руки за голову! — продолжал я отдавать команды.

— Runter auf den Boden! Mit dem Gesicht nach unten! Hände hinter dem Kopf! — синхронно переводила мои слова Маша.

Пленник быстро выполнял все команды. Похоже, что подчиняться приказам его хорошо научили.

Я достал из запасов Оганяна кусок верёвки, и крепко связал руки нашего пленника у него за спиной. Оставшийся конец обмотал вокруг щиколоток и подтянул к связанным рукам. Так обычно менты вяжут буйных хулиганов у себя в отделении. У них это называется «ласточка».

Пока я вязал пленника, голая Маша стояла рядом со мной и что-то выговаривал связанному парню.

Из-за этого я и не расслышал, что происходит за моей спиной. А зря… Лишь в самый последний момент, я что-то почувствовал и обернувшись, почти не глядя выстрелил.

Тот, в кого я стрелял, оказался недобитком. И пусть это послужит мне наукой. Не оставляй недобитых врагов за спиной.

Помнится во времена СССР была такая фраза: «Социализм — это учёт и контроль!» И это правильно. Пересчитай врагов, а потом проконтролируй. Недаром в девяностых фраза «контрольный в голову» ушла в народ.

На этот раз я попал ему прямо в лоб. Тут уже и доктор не нужен, чтобы диагноз поставить. До этого-то он имел только проникающее ранение в грудь, а теперь вон как «пораскинул мозгами».

После того, как я добил «первого всадника», второй мелко-мелко затрясся.

— Töte mich nicht! Bitte! Töte nicht… (нем. Не убивай меня! Прошу тебя! Не убивай…)

— Чего он хочет?

— Просит, чтобы ты его не убивал.

— Ты хотела с ним поговорить. Можешь начинать…

Маша тут же влепила связанному пленнику голой пяткой по рёбрам. А потом ещё раз. И ещё…

— Halt die Klappe, Kreatur! Wolltest du mit meinem Loch spielen? Was? Hast du deine Meinung geändert, du Bastard? (нем. Заткнись, тварь! Ты хотел позабавиться с моей дыркой? Что? Передумал, гадёныш?)

Да. Смотреть на неё было страшно. Стоит голая девочка и кричит на связанного парня. Наверное, он сказал ей что-то такое, чего она ему не сможет простить никогда. Надо бы её притормозить. А то я хотел ещё допросить его на предмет того, где мы находимся и какой сейчас год от Рождества Христова.

И тут моя подруга сделала такое, чего я от неё совсем не ожидал. Она взяла и стала мочиться ему прямо на лицо. Омерзительное зрелище. При этом она ещё и приговаривала:

— Hier ist mein Loch für dich! Genieße es, Geschöpf! (нем. Вот тебе моя дырка! Наслаждайся, тварь!)

— Ты чего это творишь, Маш?

— А это я от испуга, Макс…

— Я такого от тебя не ожидал. Интересно, что они такого сказали, что ты так на них обиделась?

— Они… Этот вот хотел позабавиться с моей… дыркой. Так он сказал.

— Ну, тогда ясно. А сейчас… Ты бы оделась, что ли.

— Ты сам голый… И это у тебя там поднялось, потому что я тебе нравлюсь голая? — указала она на мои причиндалы, которые совсем не к месту стали больше, чем обычно…

— Нет. Это от холода. Но я оденусь чуть позже. Не хочу одежду испачкать кровью.

— Ты его будешь резать?

— Обязательно. Особенно если он не будет со мной откровенно разговаривать.

— А можно я тоже ему кое-что отрежу? — кровожадно спросила Маша и улыбнулась.

В ходе экспресс-допроса, пленник с помощью переводчика Маши, сообщил, что его зовут Йохан, они с Хансом слуги барона фон Дроста…

Ну, а дальше пошли сплошные непонятки. Оказалось, что они не немцы, и не германцы вовсе, а баварцы… Год на дворе семь тысяч четыреста девяностый от сотворения мира. Ни про какого Иисуса Христа он не знает, а самый главный бог у них одноглазый Один.

Я медленно офигевал от всего услышанного.

Европа оказалась поделена на кучу мелких государств, как лоскутное одеяло. А на востоке живут свирепые варвары-азиаты.

Никаких мировых войн не было и в помине, а всякие войны ведутся тут по старинке честным железом. И лишь только восточные варвары используют страшное оружие похожее на то, что использовал я, только большое, длинное, более шумное и дымное.

Иногда Йохан переставал говорить, но я втыкал ему в руку или в ногу свой ножик и слегка поворачивал в ране, и мальчик снова начинал петь, как баварский соловей…

Оказалось, что у них тут с технологиями совсем швах. Оружие делают кузнецы. Никаких фабрик, заводов или мануфактур нет и в зачаточном состоянии. Каждый суслик агроном, а каждый барон — царь и бог, но в пределах своей деревни.

И, кстати, тут знают про магию. И колдуны где-то есть. Никто их не видел, но детей ими пугают. Болезни лечат ведьмы-травницы. А так как нет никакой инквизиции, в виду отсутствия добрейшей христианской религии, то и никто не жжёт на кострах красивых и умных баб.

Правда, магов и колдунов так мало, как алмазов на поверхности земли. То есть, где-то есть, но поискать надо…

С одной стороны, это хорошо. Можно тут продвинуться по служебной лестнице, совершенствуя и оттачивая свои магические навыки, но… Есть одно большое «НО».

Придётся постоянно отбиваться от желающих прибрать тебя к рукам. Ведь любой барон готов будет войной пойти на кого угодно, лишь бы заполучить себе в подчинение мага-колдуна. Так что жизнь тут сладкой не покажется. К тому же, мыться в бочке и подтираться тряпочкой после туалета, что-то не тянет. А развивать тут промышленность — дело долгое и неблагодарное. Поскольку те же бароны в очередь станут, чтобы завоевать твою промышленность и забрать себе.

Закон джунглей — «Каждый сам за себя.»

Действовать как шакал Табаки, уйти с криком «А мы пойдём на север…», тоже не вариант. Измениться лишь география. Вместо баронов будут князья, а может быть какой хан или другой какой пахан… Но всё равно придётся спать в один глаз и занимать круговую оборону. Как там говорили? У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба.

Я не хочу так жить. Придётся постоянно всем доказывать, что ты не верблюд.

Маша уже оделась, и вроде бы не испытывала желания что-то отрезать нашему пленнику. А я, узнав практически всё что нужно, решил, что пора отпустить этого баварца в Вальхаллу. Ну, или куда там отправляются после смерти адепты Одина? Не силён я в этой мифологии.

— Машунь! Добьёшь его, ладно… А я пока оденусь.

— Максик! Я уже одетая. Боюсь, что в крови извазюкаюсь. Давай сам…

— Ну, тогда… Вот тебе пистолет. Пристрели его!

— Я не умею.

— А я тебя научу… Вот смотри!

Я вложил ей в руку пистолет и показал, как и куда нажимать

— При этом посоветовал держать ПМ покрепче и двумя руками. А то после выстрела пистолет может выскочить из рук и зафиндилить тебя прямо в лоб.

— Максим! Давай, сам! А то я чего-то опасаюсь…

Связанный пленник смотрел на нас круглыми от страха глазами.

— Ладно. — сказал я.

Забрал пистолет у девочки и упокоил Йохана выстрелом в лоб.

— Итак. — начал я свою программную речь перед аудиторией из одной маленькой девочки и пары мёртвых тел. — Что мы имеем?

Аудитория могла бы быть и побольше на пару особей. Но лошади разбежались куда-то.

— Сейчас семь тысяч четыреста девяностый год от сотворения мира…

— А по-нашему, это какой будет?

— Примерно тот же, из которого мы сюда попали. Я не помню точно, но разница пять тысяч пятьсот восемь или девять… Но у них этого подсчёта нет.

— Это почему?

— Потому что, как сказал этот Иоганн…

— Йохан…

— Какая разница? Ганс или Ханс, Иоганн или Йохан. Они уже в краю вечной охоты…

— Где?

— Маша! Хватит меня перебивать!

— Угу…

— Так вот. — продолжил я. — Мы где-то в Баварии. Тут всем владеет какой-то фон барон…

— Фон Дрост.

— Да плевать на него. Я так прикинул… Делать нам тут нечего.

— Эх! — с сожалением произнесла моя спутница. — А я так мечтал стать настоящей принцессой… Жить в средневековом замке…

— Не мыться всю жизнь и не чистить зубы, вонять потом и всем остальным и ходить по большому в горшок.

— Дурак. Такую мечту испохабил.

— Машенька! Надо реальнее смотреть на жизнь. Удобств никаких. Право сильного в действии. Если тут у кого дубина толще или меч длиннее, то он придёт и возьмёт то, что ему понравится. Вон этот, как его…

— Йохан…

— Да. Он же сразу понял, что у нас нет оружия и решил воспользоваться…

— Я помню…

Она тяжело вздохнула.

— Максик! А что ты предлагаешь?

— Найти ближайший портал и свалить отсюда.

— А обратно не получится?

— Зачем?

— Ну… Не знаю.

— А не боишься, что если мы попадём обратно, тебя снова заберут куда-нибудь в загробный мир. Тебе разве не нравится быть живой?

— Нравится. Очень нравится…

— Тогда давай искать другое место для жизни.

— А как?

— Понятия не имею…

Жаль, что нашим планам так и не удалось воплотиться. В нашу сторону двигалась целая процессия. Человек десять не меньше. Все на лошадях.

Я напряг своё зрение и разглядел их ещё издали. Все взрослые. Здоровые дядьки и все с оружием. Впереди ехал большой такой красномордый бугай. Чем-то он мне напомнил мамкиного нового мужа Витька. Только у этого на боку висел меч, а позади него скакал парень с копьём в руке. На копье что-то типа флага. Ветер угодливо развернул полотнище, и я разглядел изображение кабана.

Вооружение сопровождающих мордатого кабана состояло из всё тех же мечей, или сабель. Хрен знает, чем они отличаются. Вроде бы сабля должна быть кривой, а меч прямым? У одного из всадников я заметил что-то типа лука. На лицах людей было такое агрессивное выражение, что я сразу понял, хлебом-солью нас тут не встретят и пряниками не угостят.

— Кто это? — спросила Маша.

— Большой полярный лис…

— Какой лис?

— Мягко выражаясь, писец нам с тобой настал…

Я достал второй пистолет и приготовился встречать незваных гостей.

Конец первой книги.

02.12.2024 г.