Портальеро. Круг первый

Глава 6

Глава шестая.

Не важно, кто ты снаружи. Важно, кто ты внутри.

Как неожиданно порой на небосводе

Вдруг новая рождается звезда.

И так же незаметно вдруг уходит…

Куда? Да, так. Неведомо куда.

Ну, сколько их в дали небесной светит?

Плюс-минус звёздочка… Никто и не заметит…

Интерлюдия.

Москва. Рядом с Очкавской ТЭЦ…

Тело немолодого мужчины внезапно окуталось красноватой дымкой, а потом, после яркой вспышки, кулём осело на землю… Девушка в норковой шубке, сидевшая на пассажирском сиденье, как будто и не заметила этого. Она откинулась на спинку, и положив голову на обтянутый плюшевым чехлом подголовник, закрыла глаза. Яркая вспышка… И больше ничего.

На снегу лежало тело мужчины, не подавая никаких признаком жизни, а девушка в машине… Она просто спала. Из уголка её рта стекала тоненькая струйка слюны, оставляя на щеке влажный след…

Лето. Жарко. Год какой?

А я снова молодой…

Я посмотрел вверх, но тут же чихнул, поймав солнечный зайчик. А потом чихнул ещё раз. Так у меня и раньше было, я на солнышко всегда два раза чихаю.

Оглядевшись, я обнаружил себя там же, где и был.

Там… Да не там… То есть не совсем там. ТЭЦ — на месте. Только забор вокруг территории совсем другой. И куда-то исчезли большие высокие дома, что до этого маячили вдалеке. Да и асфальтовое покрытие на дороге стало похуже, а сама дорога поуже. Ну, а я сижу на травянистом газоне с выцветшей травой… немного болит голова. Такое непонятное головокружение и слегка подступающая тошнота… Это что? Симптомы сотрясения мозга? Я что, упал откуда-то? Как там менты пишут в протоколах? Падение с высоты собственного роста. Или мне тупо по башке врезали?

Тщательно ощупал голову. Ну, точно… На затылке присутствует шишка. Крови нет, значит, кожный покров волосистой части головы не пострадал. Но кто-то же меня ударил? Кто? Чем? За что? Зачем? Осмотрелся вокруг, но не обнаружил рядом ни обрезка железной трубы, ни дубинки, ни даже булыжника, оружия пролетариата… А вот бетонный забор присутствует. Неужели я просто, как последний лох, навернулся с этого забора? А зачем я на него залез? От вопросов, на которые у меня не было ответов, голова стала болеть ещё больше…

Я оглядел себя. На ногах кроссовки. Синие кожаные с двумя белыми полосками на бортах. Да, мля, не «адидасы», а наши отечественные «Кимры». Но и это тоже не плохо. Тёмно-синие брюки, костюмного покроя… В натуре… Это же штаны от школьной формы. Тонкий кожаный брючной ремень поддерживал на пузе это произведения советского швейного искусства. На пузе? Я что, толстый? Ну да… Упитанный такой, судя по всему… Руки мягкие, явно не приученные к физическому труду… Это не мои руки…

Я бате с мамкой с самого детства помогал по хозяйству. У нас же был свой… Хоть и старый, но свой дом. Небольшой деревянный, с печкой. Я и дрова рубил, и воду носил. А в город мы переехали в квартиру уже тогда, когда у меня появилась младшая сестрёнка. Мне тогда было уже десять лет. А на левой руке у меня был приличный такой и довольно заметный шрам от ножа… Вот здесь, между большим и указательным пальцем. Но на этой руке ничего такого нет…

Да и сам я был довольно-таки поджарым, а не таким пухлым, как вот этот… Этот кто? Это же я нахожусь в этом теле… Кто я?

Нет, нет, нет… Я — Маским Камлаев. Мне было больше пятидесяти лет, когда эта ведьма… Чтоб её на том свете черти жарили с особым садизмом! Это, дура всё перепутала…

Где я? В Москве… Это-то мне понятно. Вон она рядом возвышается, та самая Очаковская ТЭЦ, что числится под номером двадцать пять по всем реестрам. На дворе лето. Мне жарко даже в этой рубашке с короткими рукавами. А там, откуда я перенёсся, была зима. Январь, мороз и всё такое…

И что это значит? Ей удалось переместить меня… Ну, в смысле, моё сознание… Но куда? В кого я попал? И это… Когда я? В смысле: «Какой сейчас год?»

Я шёл вдоль глухого бетонного забора в сторону центра. Сориентироваться было не трудно. Всё-таки теплоэлектроцентраль, как построили её в семидесятых годах, так и стояла на своём месте. А куда она денется?

По дороге мимо меня за всё это время проехало всего несколько машин. Все отечественные модели. Пара такси. Жёлтые «Волги» с шашечками. Обе двадцатьчетвёрки. Номера белые московские. Такие номера ввели вместо чёрных перед Московской Олимпиадой. Сто тридцатый ЗИЛ-ок… «Жигули», копейка и трёшка. А ещё старый «Москвич». Кажется четыреста двенадцатый. Вот у него-то, как раз, были старые номера чёрного цвета.

Лёгкий шмон по моим карманам тоже не прояснил ситуацию. Пара трёшек и рубль. Немного разномастной мелочи. Если я ещё подросток, то это вполне приличная сумма… Хотя… Я ещё точно не знаю, какой сейчас год. Для конца восьмидесятых, типа году в девяностом, это уже были сущие копейки.

То, что я ещё подросток, я определил по некоторым факторам, обследовав себя, особенно отливая по малой нужде в кустах. Мне сейчас лет тринадцать-пятнадцать, не больше. Точнее не определить. А эти денежные купюры были в ходу с шестьдесят первого по девяносто первый год. Так что и это помочь мне не может.

Только вот ТЭЦ, построенная, кажется, в семьдесят пятом году, даёт хоть какую-то отсечку по времени. Станция уже работает и не первый год. А это значит, что сейчас примерно год восьмидесятый, а может и восемьдесят второй… Да… Ещё и номера на машинах говорили об этом же.

Ладно… А уже довольно далеко отошёл от ТЭЦ. Прошёл мимо какого-то завода… Тут уже ходили какие-то люди, которые не обращали на меня никакого внимания. В основном в рабочей одежде. Но было и один пузан в костюме, а ещё тётка в платье… Одеты все чисто по-советски. Неказисто и неярко…

Вон уже виден и конец забора, а за ним перекрёсток. Свернуть направо, ещё немного пройти, и я попаду в недавно застроенный новый район Москвы — Матвеевское.

Куда мне идти, я конкретно не знал. Пока я не разберусь, в чьё тело я попал, я ничего не смогу сделать… Я даже имени своего нынешнего не знаю. Но первым делом, надо узнать какой сейчас год?

17 августа 1982 года.

СССР. Москва. Матвеевское.

Я наконец-то увидел то, что искал. Знакомый с детства силуэт киоска «Союзпечать». Я подошёл и купил газету. Так и попросил у киоскёра: Дайте, пожалуйста, сегодняшнюю «Комсомолку»!

Потому что мне была нужна именно сегодняшняя газета. И теперь я знаю точно: Сегодня семнадцатое августа тысяча девятьсот восемьдесят второго года.

Я быстро пробежался по содержанию газеты. Вроде бы всё очень похоже на то, что было в том, моём детстве. И Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, всеми любимый дорогой Леонид Ильич Брежнев, вчера в Крыму встречался с первым секретарём ЦК ПОРП Председателем Совета Министров ПНР Войцехом Ярузельским. Ещё на встрече присутствовали Андрей Андреевич Громыко, Константин Устинович Черненко и много других известных мне из прошлого людей.

А я вспомнил, что именно сейчас в Польше бурлит и пенится знаменитый шляхетский гонор в виде полуподпольной «Солидарности» во главе с Лехом Валенсой, бывшим электриком с Гданьской судоверфи. Ну… То ли ещё будет в скором времени. И Брежнев наш на день милиции умрёт «после тяжёлой и продолжительной болезни», И вся Организация Варшавского договора развалится к чертям собачьим менее чем через десять лет, да и от Советского Союза останется только Россия и много маленьких, но очень независимых республик…

Меня это не касается ни в какой степени. Кто я такой, чтобы спорить с историческими процессами? Как там было у Найка Борзова в песенке? «Я — маленькая лошадка…»

Нет. Заниматься спасением СССР я не буду ни под каким соусом. Но зная примерно, что это всё-таки произойдёт и когда это произойдёт, просто постараюсь быть к этому готовым. И всякие кризисы-шмизисы и дефолты, надеюсь, меня не застанут врасплох.

Прогрессор из меня тоже никакой. Мои давно забытые школьные знания вряд ли мне тут в чём-то помогут. А на большее я и не способен нынче.

Физическое состояние доставшегося мне тела, тоже оставляет желать лучшего. Я вот прошёлся пешком всего ничего, а с меня уже и пот ручьями течёт, и сесть-присесть хочется с неимоверной силой. Что я собственно и сделал, найдя первую же попавшуюся мне на глаза скамейку.

А удобные лавки были в СССР. Из деревянных реек, с изогнутой спинкой и чугунными литыми боковинами. В будущем стали делать проще. Прямая лавка, а спинки на фиг…

Я сидел и читал газету. Уже приступил к последней странице, когда меня окликнул худощавый паренёк моих нынешних примерно лет.

— Здарова, Макс!

— Привет! — буркнул я в ответ.

Естественно, этого парня я не знал, но судя по всему, он прекрасно знает нынешнего меня. И ещё… Он назвал меня «Максом» А что это значит? Неужели мне так крупно повезло и моя теперишная тушка тоже гордо носит это имя? Не придётся привыкать к другому имени… Осталось только выяснить фамилию и адрес. Ладно… Не только это. Ещё как зовут родителей? Есть ли братья и сёстры? В какой школе я учусь и в каком классе? Имена одноклассников, учеников из других классов, учителей, соседей… Пристрелите меня! Так будет проще…

Эй! Мысленно крикнул я самому себе куда-то внутрь тела. Куда делась память моего реципиента? Ну не сдох же он на самом деле, навернувшись в забора? Вроде бы тело тёплое. Мочеполовая система функционирует нормально. Я же окропил там кустики возле ТЭЦ. Следов крови в жёлтой жидкости не обнаружено… И пить уже хочется, да и поесть я бы не отказался. А это значит, что я не фига не мёртвый. Просто разум этого пухляка куда-то спрятался, и сидит, затаившись, как рак под корягой…

— Ты чё тут киснешь?

— Хреново мне… — решил я пойти ва-банк.

Я сидел с растерянным видом и обмахивал себя газетой, как веером.

— А чё так?

— Да, кажется, навернулся я с забора. Башкой ударился сильно. Сознание потерял, наверное. Вон до сих пор шишка на затылке… Валялся в отключке на солнцепёке, не помню сколько… А когда очнулся… Ни хрена не понимаю… Кто я? Где я? Вот ты назвал меня Максом. Я понял, что я — Максим. А вот кто ты такой, понятия не имею…

— Да, ты чё, Толстый? Охренел? Ну, ни фига ж себе… Я — Серый. Серёга Костриков. Мы же с первого класса с тобой… За одной партой… А ты, что, правда, что ли ничего не помнишь? И даже того, что ты у меня на той неделе червонец занял, не помнишь?

Глядя на хитрую конопатую рожу этого начинающего дельца, я понял, что сейчас меня конкретно разводят на бабло. А судя по тем деньгам, что я обнаружил у себя в кармане, я не самый бедный кент на районе.

— Ты знаешь… Мне кажется, что ты мне врёшь.

Заметив, как бегают его глазки, я продолжил.

— И это не я занимал у тебя десять рублей. А ты должен мне пятёрку, но отдавать не собираешься.

Уши у моего собеседника были слегка лопоухие, а причёска короткая. Поэтому, заметив, как покраснели его локаторы, я понял, что умудрился попасть в точку.

— Ты что, Макс? Было же только три рубля. — он сделал паузу. — Ну, да. Ещё рубль потом… Четыре… Но откуда пять-то?

— Проценты набежали. Счётчик-то тикает. Но всё можно исправить.

— Как? — напрягся мой собеседник.

— Садись рядом! Побазарим по-взрослому.

Через минут двадцать я уже много чего узнал. И о себе, и о своих родителях, и ещё кое-что интересное…

У меня, по крайней мере, появились смутные сомнения по поводу шишки на моей голове. Оказывается, я не только семиклассник, а бизнесмен мелкого пошиба. И это ни фига не смешно… Помнится в той моей молодости, я чем только не промышлял. И стеклопосуду сдавали, причём в оптовых количествах, конкурируя с местным бабками и дедками. И фарцевал, по мелкому. Образцовым пионером я и не был никогда. Но сейчас… В общем, обо всём по порядку.

Позвольте представиться. Максим Александрович Шварц… Нет, не еврей. Наполовину немец, а на другую половину… Серёга точно этого не знал, но судя по всему — русский. Маму звали Нина Павловна. Хотя вроде бы полное имя — Антонина. Бабушку, с которой я и проживаю совместно, зовут по-простому — Мария Ивановна. Папашка нас бросил давно, у мамульки есть новый муж, и где-то там, у меня есть сводная сестрёнка Настя. И да, мама живёт отдельно, Ну а у меня просто песня какая-то: «Я у бабушки живу». Её муж, мой дед давно умер. Он был фронтовик и даже, кажется Герой Советского Союза. Ну, а про деда с бабкой с другой стороны одноклассник ничего не знал.

Похоже, что этот конопатый Серёга реально часто бывал у меня дома. Я живу в круглом доме. Это местная достопримечательность. Их хотели построить к Олимпиаде несколько, как олимпийские кольца, но что-то не сложилось. Первым построили наш дом на Нежинской улице. Наверное, сделали ошибку, присвоив ему номер тринадцать. Потому что после постройки второго дома на улице Довженко, серия заглохла и больше круглых домов строить не стали.

А мой отец… Крутым дядькой оказался. С мамой у них был бурный роман ещё в институте, в результате чего родился я, а они развелись. Маман, конечно, институт бросила, а отец учился дальше, и сейчас он какой-то конструктор чего-то там ракетно-космического. Хотя может быть это и семейная легенда, рассказанная мне, а потом уже я пересказал её однокласснику, и теперь уже бумерангом мне её теперь снова пересказывает Серый. Но фактом того, что мой батя крутой, и иногда бывает в загранкомандировках, является то, что в прошлом году мне на день рождения был подарен офигительный по нынешним временам гаджет. Сука, сейчас и слова-то такого ещё нет… «гаджет»… Гадское, кстати слово. Никогда мне не нравилось. Но двухкассетник «Шарп — три семёрки», и коробку импортных кассет, которые я получил в подарок от отца, которого видел не чаще одного раза в год…

Это было просто супер. В своей прошлой жизни я о таком и не мечтал даже. Потому что в своём провинциальном городишке даже советская «Электроника» или «Весна» уже была супербумбоксом. А про «Шарп» я впервые узнал, когда перебрался в Москву после армии.

И вот уж почти год, как я занимаюсь подпольной звукозаписью в местном масштабе. Между прочим, именно сегодня я должен был передать партию кассет с записями и получить за это неплохие деньги, но… Кажется что-то пошло не по плану. Так как больших денег я в карманах не обнаружил, кассеты неизвестно куда делись… А шишка на голове и потерянное сознание вместе с памятью намекает на то, что мне таки дали по башке тупым твёрдым предметом, а потом бросили в кустах бессознательную тушку в пустынном месте возле глухого забора Очаковской теплоэлектроцентрали…

Неужели этого парня грохнули из-за каких-то кассет? Я снова попытался просканировать себя на предмет присутствия признаков жизни. Да, нет… Пульс есть, башка болит… Значит, жив.

— А кому я продавал кассеты? — задал я интересующий меня вопрос своему однокласснику.

— Фирсу… — удивлённо ответил Сергей. — Ты чё? И это забыл?

— Да я всё, напрочь, забыл, Серый. Ты что не понимаешь? Мне почему-то кажется, что не падал я ни с какого забора. Меня, наверное, по башке чем-то ударили… Ты не знаешь, сколько у меня было с собой кассет?

— Знаю… Ты сам мне всегда всё рассказывал. Три коробки по десять в каждой.

— Кассеты импортные или наши?

— Конечно фирменные. Ты же никогда в свой мафон совковые кассеты не вставлял. Говорил, что головки сотрутся.

— Правильно… Только не сотрутся, а засрутся…

— Вспомнил что-то?

— Не знаю.

Я быстро прикинул стоимость тридцати аудиокассет импортного производства. В магазинах они были… Кажется по девять рублей. Или это было уже позже? Ну, не факт. Это уже не важно. Ладно… Даже есть по десять рублей за чистую кассету брать, то это триста рублей. А с записями — будет ещё дороже. Ну, ни фига себе размах бизнеса у тринадцатилетнего школьника.

— Серый! А какие записи я делал? Где брал оригиналы?

— Макс… Ну ты совсем плохой… Записи на бобинах ты от бати привозил. Там всё свежее и крутое… Кисс, Айрон Мейден. Ну ещё попса Майкл Джексон, Ким Вайлд, Оттаван. Да у тебя всегда такой крутой музон был.

— У меня что, ещё и катушечный мафон есть?

— Тебя точно по голове ударили… — он протянул руку и потрогал мою шишку на голове… — Ну, ни фига себе… Тебе в травмпункт надо. Там с мой кулак шишка.

Я поморщился.

— Больно. Не трогай! А к врачам, я потом схожу. И какой у меня катушечник?

— Да ты чё? Акай. Чистая Япония. Он же у тебя уже года три…

— Ясно…

Костриков рассказывал мне много ещё чего интересного. Но вся информация уже не помещалась в моей больной голове. Я понял только одно. Всё очень серьёзно. У меня аппаратуры дома, оказывается, как в солидной студии звукозаписи. И стоит вся эта музыка очень большие бабки.

Мне надо срочно попасть домой. Но ключей от квартиры в карманах у себя я как-то не обнаружил…

Я попросил Серёгу проводить меня до дома, так как точный свой адрес, я естественно не знал. Время сейчас примерно два часа дня. Бабушка должна быть дома… Наверное…

Дошли быстро. И бабушка была дома… Не старая ещё женщина лет шестидесяти. Она лежала на полу в паре метров от входа…

Позвонив в дверь, и не дождавшись ответа на мои звонки, я толкнул её, и она легко открылась. Увиденная картина мне совершенно не понравилась. На полу валялись вещи, ящики шкафов выдвинуты… Это всё я увидел, даже не заходив внутрь… Но обнаружив бабушку, лежащую в неестественной позе на полу, я решил, что заходить внутрь не стоит. Большая лужа крови возле головы женщины мне о многом поведала. Пока я там валялся. пока приходил в себя и шёл пешком, да ещё с одноклассником мы болтали минут полчаса, не меньше… За это время те, кто вырубил меня и забрал мои ключи, проникли в квартиру, убили бабушку, и наверняка вынесли отсюда всё, что смогли. Думаю, что помимо дорогой аппаратуры тут было ещё чем поживиться… Судя по внешнему виду бабули, она себя уважала, и к гадалке не ходи, имела немало золотых цацок. Да и бабки в этом доме явно водились. Ковёр — знак престижа советской семьи, висел на стене, да и стенка была солидная…

— Серый! Беги, вызывай милицию! А я тут останусь…

— Уже бегу! — Глаза у моего одноклассника были широко раскрыты. Он тоже вместе со мной видел всю картину…

Я присел возле двери, прислонившись спиной к холодной стене… Почему-то на ум пришёл старый анекдот.

'Ведут осуждённого на казнь. Уже перед самой плахой он оборачивается и спрашивает у палача с топором:

— А какой сегодня день недели?

Палач удивлён, но всё-таки отвечает:

— Понедельник. А что?

— Ничего… Я вот подумал, что как-то хреново неделька у меня начинается…'

Вот-вот… И у меня что-то сразу не задалось внедрение в этот мир и в тело этого парня. Сейчас вот менты приедут. А мне им и сказать-то нечего. Тут помню. Тут не помню…

Хотя… Идеальный получается вариант для легализации. Бабулю жалко, но она бы быстро раскусила, что я не её внук. Ведь жили-то вместе с ней бок о бок. Наверняка она прекрасно знала про меня всё. С маманей мы вроде бы общаемся редко, судя по всему. И с батей тоже от случая к случаю. Так что тут попроще будет. Тем более после удара по голове и смерти бабушки, труп которой я видел собственными глазами, можно съехать на тему того, что у меня и временная амнезия появилась, да и в себе «мальчик» замкнулся после увиденного… Думаю, что никто меня особо третировать не будет. Наоборот начнут бегать вокруг меня и заботиться о сиротке. Да… Получается, что я реально сирота. И это при живых родителях У них у обоих давно своя жизнь, в которой мне особо и не было места. А единственным родным человеком для меня была вот это пожилая женщина, что сейчас лежит с проломленной головой.

Как бы мои «заботливые» родители не отправили меня в детдом до совершеннолетия. Вот совсем не хочу. А жить самостоятельно мне в мои неполные четырнадцать вряд ли позволят.

А вот и они… Не знаю уж, кто приехал первым, скорая или менты…

Шум внизу в подъезде мне слышан и отсюда. Я сейчас всего лишь на пятом этаже девятиэтажного круглого дома. Сижу, прислонившись к холодной стене и смотрю прямо перед собой. Почему-то на моих глазах как будто ниоткуда появились слёзы. Слёзы — это хорошо… Это правильно. Плачущий мальчик и убитая кем-то его любимая бабушка. Думаю, что ментам эта картинка понравится…