После смерча

IV

К этой встрече Надя готовилась особенно тщательно, даже лезвием ножа завернула свои длиннющие ресницы, выпросила у старшей сестры пудру и духи. Как и каждой молоденькой девушке, ей казалось, что от этого в значительной степени будет зависеть ее успех. А Вера все подшучивала над сестрой. Для нее было знакомо все это волнение. У Веры даже была договоренность с одним майором, что, когда закончится война, он приедет и они сыграют свадьбу. А пока она почти ежедневно получала письма-треугольники из-под Ковеля, куда в скором времени перебросили ее друга и где он теперь принимает участие в боях местного значения. Майор ее убедил, что ребятам больше по душе те девушки, которые одеваются просто, пусть даже в совсем простеньких платьях, чем раскрашенные и расфуфыренные. И Вера старалась одеваться просто. Даже свое лучшее платье она отдала младшей сестре.

Надя была в восторге.

Она надела платье, поставила зеркало на полу, отходила, поворачивалась, поправляла поясок на талии, прихорашивалась и уже видела себя на танцах, ставших обычными перед началом киносеанса.

— Доченька моя, тебе сегодня хоть под венец, — сказала мать, любуясь Надей. — Куда же это ты собралась?

— На свидание с партизаном, — усмехнулась Вера.

— А что? — Надя с нескрываемой радостью взглянула на сестру.

— Да нет, я ничего такого и не говорю, парень симпатичный, даже с наградами, и, кажется, совсем не глупый.

— Я с дураками дела не имею. И что это сейчас за мужчина без наград, зачем мне такой? Может, откуда-то из-под печки вылез?

Мать рассмеялась, слушая эту шуточную перепалку дочерей.

— Съешь свою порцию хлеба и хоть немного омлета, — сказала она, обращаясь к Наде.

— Нет, мама, съем, когда вернусь, а то голодной не засну.

Было еще половина шестого вечера, а на дворе уже смеркалось. Шел мокрый снег, и Надя не на шутку испугалась, боялась, что он смоет всю пудру. «Надо было попросить у Веры, чтобы хоть немножко дала с собой», — подумала она и заспешила по улице, упиравшейся в железнодорожный вокзал. Там, рядом с вокзалом, и возвышался клуб. Внешне здание было непривлекательным, серым, с маскировочными пятнами на стенах. Единственное, что выделяло его как клуб, это громкая музыка, которая целыми днями разносилась из репродуктора над входом.

Возле клуба обычно было много молодежи, да и солдаты и пассажиры, которые выходили из вокзала, останавливались и подолгу слушали берущие за душу песни военных лет. Подходя к клубу, Надя уже слышала знакомую мелодию, под которую танцевала с Романом фокстрот. Она улыбнулась и прибавила шагу.

Надя не сразу пошла на назначенное место свидания. Решила сперва посмотреть на людей, толпившихся на привокзальной площади и возле клуба. Там было много народу, но во флотской форме она не приметила никого. «Наверное, еще рано», — со смущением подумала Надя. Зайти в здание вокзала нельзя, без билета не пропустят. А что, если она не узнает Романа. Ведь уже почти стемнело. Вдруг ее кто-то схватил за руку. Девушка от неожиданности вздрогнула. Перед ней стоял лейтенант милиции. Надя даже не ответила на его приветствие. Она не хотела, чтобы Роман увидел их вместе.

— Который час? — спросила она.

— Вы что? Встречаете кого или пришли на свидание?

— А вам это должно быть все равно, — ответила Надя и направилась в сторону клуба.

— Мне это далеко не все равно, — возразил лейтенант и пошел волед за девушкой.

— Отстаньте от меня, прошу вас, — остановилась Надя.

— Нет, мне необходимо с вами поговорить.

— Не о чем нам с вами говорить. — Надя направилась в ту же сторону.

Лейтенант не отставал. И тогда Надя решила: пусть лучше сорвется свидание с Романом, чем он увидит их вдвоем. И вообще еще неизвестно, что может случиться, если она сведет их лицом к лицу. Зачем это ей? Надя еще раз осмотрелась, Романа нигде не видно. Она круто повернулась и пошла снова к привокзальной площади. У встречного мужчины спросила, который теперь час.

— Вам поточней? — остановился он. — Пожалуйста, десять минут седьмого.

— Спасибо, — поблагодарила Надя и, повернувшись к лейтенанту, почти с ненавистью посмотрела ему в глаза.

— Чего вы пристали ко мне? Что же мне, милицию вызывать?

— Ха-ха, — усмехнулся лейтенант. — А я кто? Я и нахожусь на посту, тебя охраняю.

— Вы просто нахальный человек, и я не желаю с вами разговаривать.

— Напрасно, напрасно. В наше время такими парнями не разбрасываются. У меня сотни знакомых девушек, но никто, кроме вас, не нравится.

— Вот и идите к вашим сотням, таким, как вы, и все козыри в руки. А я больше не могу терять с вами времени, поймите.

— Вам, конечно, матросы больше по душе? Как это в песне: «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…»

Наде стало обидно до слез, и она, больше не оглядываясь на клуб, пошла домой. Лейтенант еще долго шел рядом с ней.

Дома все были удивлены, что Надя, которая так долго и так старательно готовилась к свиданию, вдруг так скоро вернулась.

— Что, не пришел? — сразу же спросила Вера.

— Может, жулик какой, — сказала мать.

Надя молча разделась и так же молча подошла к столу, быстро съела свой хлеб с омлетом. Взяла «Краткий курс истории партии», легла в постель и открыла четвертую главу. Вера тут же заметила:

— В таком настроении только и учить диалектику.

— Что ты знаешь о моем настроении? Чего ты цепляешься?

— А разве по тебе не видно…

— Ты же мне подсунула этого дурачка, губошлепа. Познакомилась, ну и возилась бы с ним сама на здоровье.

— Кого подсунула?

— Да милиционера твоего.

— А что? Парень что надо, поищи, не найдешь.

— Вот-вот, это ты с ним одного поля ягода, тебе он подходит, а мне его и бесплатно не надо.

— Вы только поглядите на нее! Уже разбирается, кто мне подходит, а кто — ей. Так он что, разогнал вас? — рассмеялась Вера.

— Послушай, не морочь голову, мне учить надо.

Вера замолчала. Надя читала, а мысли о Романе не давали покоя. Ничего от прочитанного в голове не оставалось. Она взяла другую книжку — «Граф Монте-Кристо». Вера и тут не преминула поддеть:

— Ой, вот это то, что надо. Экзамен провалишь, стипендии не видать.

— Я ведь не такая тупица, как ты. Мне мои ответы на семинарских зачтут. — Надя повернулась к стене, давая сестре понять, что разговор окончен. Вдруг ее словно обожгло: «А что, если Роман не пришел на свидание, просто не захотел? Я ведь его не видела? Если бы пришел, то обязательно бы увидел. А может, видел, да не подошел? Хотя нет, он парень не из робких, не побоялся бы подойти».

Наде раньше и в голову не преходило, что Роман мог и не прийти на свидание. Теперь же эта мысль не давала покоя. Она не читая смотрела в книгу, ничего не видя перед собой. «Если б знать его мысли. Говорят же, что парни думают о любви совсем иначе, чем девушки. Но ведь влюбляются и они, и еще как! Об этом и в книгах пишут. Вот если только у него есть другая?» И Надя представила: вот они снова в том же клубе водников. Смотрит украдкой на Романа, а он стоит с красивой девушкой, они о чем-то говорят, смеются. Он не замечает Нади, и видно по всему, у него и желания такого нет. «С кем же он может встречаться, с кем? — спрашивала себя Надя и перебирала в памяти всех девушек, которых знала. — Он же, черт, красивый. Об этом все наши девчата говорили. Ох, и дуреха я, сама ведь подружкам призналась, что танцевала с этим партизаном и что даже свидание назначили. В понедельник будут допытываться, где я с ним была. Ой, стыд-то какой! Не пришел. Если случайно встречусь, ну, может, и отвечу, если поздоровается, а так разговаривать не стану». Она представила себе, как они с Романом подходят к их довоенному дому, за оградой которого раскинулся большой сад. Нет, она бы показала Роману, где живет, что ж в этом плохого. Он бы и теперь мог прийти. Правда, отец лежал, разбитый параличем, но ведь он там лежал в отдельной комнате. А теперь попробуй пригласи Романа в эту конуру. Отец лежит на топчане возле самого порога. Боже мой, что за жизнь. И надо же такому случиться, чтобы в последний день отступления какой-то приблудный фашист поджег дом. Назавтра уже в городе были наши. Роман почему-то и не спросил, где она живет, когда остановились у школы. Разве он мог догадаться, что она живет в школе, в какой-то жалкой комнатенке? А отец говорит: хорошо еще, что мама устроилась работать уборщицей в школе и им дали эту комнатушку.

— Подвинься немного, я лягу, — сказала Вера. — А ты и не читаешь? Что-то у тебя не то. Не пришел? Может, он еще кому назначил свидание? Не расстраивайся, встретишься снова с лейтенантом. Он настоящий…

— Не морочь ты мне голову своим лейтенантом, — перебила сестру Надя. — Я его ненавижу. Ты что, хочешь меня заставить встречаться с ним? Ведь и сегодня все сорвалось из-за него, пристал как смола.

— Так ты Романа и не видела?

— Нет.

— Почему?

— Да я же тебе объясняю, милиционер твой не дал встретиться.

— Значит, вы теперь ничего друг о друге и знать не будете. А он, наверное, где-нибудь там переживает…

Последние слова сестры как-то особенно тронули Надину душу. Она закрыла лицо книжкой и тяжело вздохнула. «Вот как оно бывает, когда впервые в жизни понравился парень», — подумала Вера, но сестре об этом не сказала.

— Ничего, в следующую субботу в нашем инстнтуте будет вечер, и он придет, — сказала Вера.

— Откуда же он будет знать?

— А мы пригласим к нам парней из речного техникума. И ему об этом сразу же станет известно. Я не думаю, что у него есть девушка. Она наверняка пришла бы вместе с ним тогда. Надо обязательно сообщить к ним в техникум, что у нас состоится вечер.

— Да ну, глупости говоришь, — отвернулась Надя. А сама тем временем думала о том, что сестра придумала неплохой выход. Тем более что Роман никогда не догадается, чья это затея, и если не придет, значит, между ними все будет кончено. Надя постарается забыть дорогу к ним в клуб. Увидеть Романа с другой девушкой — это сверх ее сил. Постарается больше с ним не встречаться и вообще забыть о его существовании. И ей уже больше никто не понравится…

— Я никогда не думала, что любовь может быть такой мучительной. Мне всегда было смешно слышать твои бесконечные разговоры о майоре. А теперь поняла, что, кроме Романа, мне уже никто и никогда не понравится.

— Глупенькая ты моя. Помнишь Генку, мне тогда тоже казалось, что никого лучшего на всем белом свете уже не встречу…

— Как же ты можешь сравнивать того мерзкого типа с таким молодцом?

— Ты, конечно, права, Роман — геройский парень.

— Ведь он был ранен, мог бы и погибнуть. Мне просто жутко становится от мысли, что могло не стать такого человека, — снова вздохнула Надя и уже тихо добавила: — Я бы уже никого в своей жизни и не полюбила бы.

— Да, когда еще кончится война. И сколько еще таких парней погибнет… Даже страшно подумать…

— Скажи, а парни так же, как и мы, любят или они все обманщики?

— Мой Миша говорил, что когда каждый день смотришь смерти в глаза, перед тобой всегда стоит образ матери, а рядом девушка, которую любишь. И чувство это святое.

— Так ведь это на войне.

— Вот и правильно. Именно там человек не только закаляется, но и проявляет свой характер.

— Роман рассказывал мне о своем друге, который незадолго до гибели полюбил девушку, но так и не узнал ее ответного чувства. Я уверена, что Роман мне ни разу ни в чем не солгал. И встретиться со мной он безусловно хотел.

— В таком случае, я тебя не понимаю. Сама же не пошла на свидание с ним, а теперь переживаешь.

Надя не ответила. Но вопрос, приходил ли Роман в назначенное место их встречи, не давал покоя. И придет ли на вечер в институт в ближайшую субботу? Только этим теперь и жила.

И вот наконец наступил долгожданный день. Вечер в институте.

Когда в институтском клубе появилась группа парней-речников, как называли их студенты, многие обратили внимание на Романа, который выделялся среда них формой и наградами. Некоторые перешептывались: «Этот Надин» — и уже оглядывались, отыскивая ее глазами.

Надя первая увидела Романа, и ее всю, то ли от волнения, не дававшего покоя всю неделю, то ли от радости, как бы пронзило током. Ей что-то сказала Вера, но она ничего не слышала. Стояла с побледневшим лицом и остановившимся где-то на середине зала вглядом. И все же краешком глаза успела уловить, что Роман, перебросившись словами с парнями, направился в ее сторону. Когда Надя поздоровалась с ним, по лицу у нее пробежала едва уловимая усмешка. В этой усмешке Роман почувствовал упрек и, хоть долго готовил себя к этой встрече, знал, что сказать в свое оправдание, тем не менее растерялся, потому что рядом с Надей стояли Вера и подружки. Хорошо, что на выручку пришла Вера.

— Где это вы так долго пропадали?

— Обстоятельства так сложились, что пришлось снова на передовой побывать. Меня в городе всю эту неделю не было.

У Нади сразу же отлегло от сердца, напряжение спало, и она вся как бы обмякла. Вера взглянула на нее, и они поняли друг друга, а Роман, робея при всех, уже просил извинить его, что не смог прийти на свидание. Душа Надина пела от радости, но девушка сделала вид, что ей, в сущности, это все равно. Роман уловил, что безразличие Нади наигранное, и уже сам засомневался; а приходила ли она на свидание? Даже подумал, что, может, и напрасно попросил у нее прощения.

— Если б знал, — вздохнул Роман, — не пришел бы сюда.

— Что, если б знали, — тут же переспросила Вера.

— Зачем же идти туда, где тебя не ждут.

— А вот я в минувшую субботу возле клуба была, — не выдержала Надя.

— В таком случае, еще раз прошу прощения. Я вам позже расскажу, почему не смог вовремя вернуться в город, если, конечно, это вам интересно.

— Я и так вам верю, — сказала Надя.

— Вы даже представить себе не можете, как она переживала, — поднявшись на цыпочки, прошептала на ухо Роману Вера.

Надя хоть и слышала все, но сделала вид, что шепот сестры ее вовсе не интересует. Но скрыть счастливой улыбки так и не смогла. Спохватившись, она познакомила Романа с подружками, стоявшими рядом с ними. Только теперь Роман, поняв, что ему поверили, немного успокоился. Оглядев зал, нашел глазами товарищей. Федор уже стоял возле Зои. Роману очень хотелось, чтобы побыстрей заиграла музыка, чтобы хоть во время танца поговорить с Надей. В присутствии посторонних разговор не клеился. Вдруг Роман увидел, что лицо Нади перекосилось, словно от боли. «Что с вами?» — обеспокоенно спросил он. Но Надя смолчала и постаралась стать так, чтобы ее не было видно из-за плеча подруги. Вера подмигнула Роману и показала глазами на двери. Роман посмотрел в ту сторону и увидел того самого лейтенанта, который приходил с Надей к ним в клуб. Однако появление здесь этого блюстителя порядка особого впечатления на Романа не произвело ибо Надя уже рассказала ему об их отношениях.

— Вы испугались? Если не хотите, чтобы вас беспокоили, никто этого сделать и не посмеет.

Надя вышла из-за плеча подруги и стала возле Романа. Наконец громко зашипела пластинка. Роман с Надей первыми закружились в вальсе.

— Знаете, казалось бы, война принесла всем столько страданий, а любовь к музыке у людей все равно осталась. Ее ничем не вытравишь. Помню, немецкие самолеты ночью разбомбили островок среди гиблого, топкого болота, где находился наш партизанский отряд. Потерь мы не имели, но напугали нас крепко. Кони, напуганные не меньше нас, оборвали уздечки, которыми были привязаны к телегам, и разбежались в разные стороны. Один партизан и говорит: «Я сейчас соберу коней». Взял патефон, поставил на пенек и завел пластинку — вальс «Оборванные струны», который мы сейчас с вами танцуем. И что же вы думаете, собрал всех коней до единого. Потом я не раз убеждался, как любят музыку эти животные.

— А ведь есть люди, которые к музыке равнодушны.

— Таких только пожалеть можно.

— Вот и лейтенант тоже, когда я сказала ему, что приятно послушать музыку и не умея танцевать, ответил, что музыку он не любит.

— Не верьте ему. Он просто не хотел вас вести на танцы.

— Нет, правда, он ни одной мелодии правильно напеть не может. Пробовал — так мы с Верой просто обхохотались.

— А за девчатами ухаживать умеет.

— Наверное, и любить умеет. — Не сомневаюсь. Вот мимо вас не прошел, влюбился.

— Не верю, чтобы человек, который мне не нравится, заинтересовался бы мною.

— А мне верите? — широко улыбаясь, Роман кружил ее в вальсе. Надя, не отрывая от него взгляда, кивнула головой и улыбнулась в ответ.

— Если б вы знали, как я мучился все эти дни, думал, что уже больше не встречусь с вами.

— Тогда, в назначенный вечер, вы бы со мной все равно не встретились.

— Почему, разве вы не приходили?

— Приходила, потом расскажу об этом.

— Так вы не знали, был ли я?

— Сердце подсказало, что не были.

Танец окончился, и Надя увидела, что лейтенант направился к Вере.

— Не пойдем туда. Боже мой, как же я его ненавижу!..

— Кого?

— Да вон, типа этого, — она кивнула в сторону лейтенанта.

— А чего он, собственно, пристает? Что вы ему, обязаны чем-нибудь?

— Еще чего не хватало. Липнет как смола…

— Он любит тебя.

— А я не верю.

— А если и в самом деле?

— Все равно не смогу поверить, — засмеялась Надя.

К Вере тем временем подошла высокая седая женщина.

Роман спросил у Нади, кто это.

— Ваша знакомая, заведующая учебной частью института.

— Да, да, припоминаю, беседовал с нею, когда пытался поступить.

— Она тогда рассказывала, что вы из госпиталя, после ранения. Говорила, что читала вашу характеристику и очень хотела принять вас в институт, но по существующему положению сделать это было невозможно.

— А почему она здесь, на танцах?

— Она одинокая и всегда старается быть со своими студентами. Вся ее семья погибла во время бомбежки.

— А почему вам она рассказала обо мне?

— Как-то при девчатах она спросила, есть ли у меня парень, вот те и рассказали ей.

— А почему же они не рассказали, что у тебя есть милиционер?

— Не знаю. Я говорила, что у меня никого нет.

— Теперь убедится в обратном.

— Ну и пусть убеждается. Она с большим уважением относится к партизанам.

— Ты уважаешь ее?

— Очень. Она тоже ко мне расположена.

— А если б я сегодня не пришел сюда, она бы увидела тебя с лейтенантом?

— Я бы ушла домой.

Роман был доволен ее ответом. Да, не напрасно он не находил себе места всю эту неделю. Рядом с такой девушкой забываешь даже, что еще идет война, что вокруг столько горя. Танцуя, Роман и Надя весело смеялись, никого не замечая вокруг.

Снова заиграла музыка, и кто-то объявил: «Дамский вальс». Перед Романом остановилась незнакомая девушка, игривым кивком головы приглашая его на танец. Растерявшийся Роман только и успел обернуться к Наде, давая ей понять всем своим видом, что, мол, извиняется, вынужден подчиниться. Высокая, гибкая, с пышными каштановыми волосами, ниспадавшими ей на плечи, девушка легко закружилась с Романом. А он все украдкой поглядывал на Надю: кого же пригласит она? Надя, потупив глаза, оставалась на месте. Девушка сказала Роману:

— А вы хорошо танцуете. Правду, наверное, говорят, что на флоте матросы проходят эту науку, танцуя друг с другом.

— Как раз и не угадали, в лесу я учился танцевать в обнимку с пнем.

Такого ответа девушка не ждала. Она привыкла к тому, что парни, знакомясь с ней, обычно терялись. Об этом она всегда с удовольствием рассказывала подружкам по интернату после каждого вечера. А этот парень оказался орешком потверже.

— Я думала, что в лесу пень только с пнем танцует.

— Вы правы, во время войны приходится больше танцевать с себе подобными. Хотя вам, как мне кажется, танцевать с девушками не приходится.

— Почему вы так решили?

— Да вы только что это сами доказали.

— Не преувеличивайте. Меня иногда тоже приглашают.

— Я и говорю об этом. У такой девушки поклонников хватает.

— Где они, те поклонники, у нас в институте парней нет. Вот вы ведь тоже не остались.

— Не приняли.

— Жаль. А скажите, вам нравится наша девушка?

— Какая?

— Надя Валентик.

— О, а я даже и фамилии ее не знаю. И потом, разве об этом говорят всем и каждому?

— А вы скажите только мне.

— Что же тут сказать, если вас любят без взаимности? — вопросом на вопрос ответил Роман.

— Надя красивая девушка.

— Кажется, и вас бог не обидел красотой, — усмехнулся Роман, глядя девушке в глаза.

Она зарделась. Это подружки подбили ее, чтобы она вскружила голову Роману и рассказала им потом о своем успехе. Об этом же догадывалась и Надя. Она незаметно для других наблюдала за ними. Ей было неприятно, что Роман без умолку говорит о чем-то, смеется. Но потом заметила, что их красавица Лиля к концу танца как-то вся сникла и, смущаясь, то ли от взглядов Романа, то ли от его слов, время от времени опускает глаза. Обычно с парнями она вела себя гораздо свободней, а то и вовсе с ними не разговаривала. А Роман все говорил и говорил.

«О чем это он столько говорит?» — тревожилась она. Не укрылось от ее внимания и то, что подружки Лили все время наблюдают за ней.

Наконец танец кончился, и Роман сразу же подошел к Наде.

— Это и есть та девушка, которую вы называете звездой института?

— Да, она у нас самая красивая.

— Я бы этого не сказал. — Роман посмотрел на Лилю, стоявшую среди подружек к нему спиной, как бы давая ему возможность полюбоваться ее фигурой.

Подружки, видно, перехватили его взгляд, что-то сказали Лиле, и она повернулась к нему лицом.

— Когда к нам приходили военные, они всегда старались поухаживать за ней.

— Она умеет выделиться, показать себя. Но лично мне нравятся девушки более скромные.

— Я бы так, как она, не смогла. Как бы мне парень ни понравился, я бы никогда к нему первой не подошла.

— А вам этого делать и не надо. Мне кажется, что ко мне она больше не подойдет. Она, видно, не одному вскружила голову.

— Что вы ей такого сказали?

— Ничего особенного, во всяком случае, в любви ей не признавался.

— Я подумала, если признаетесь, об этом завтра все будут знать и посмеиваться над вами. Лиля из Брянска, отец ее в больших чинах ходит. Она в институте лучше всех одевается.

Роман подумал о своих родных, о том, в каком они сейчас положении, о себе — ведь, кроме этой флотской формы да солдатского обмундирования, выданного еще в госпитале, у него ничего нет. Правда, в штабе партизанского движения он получил пальто, но и в нем мыши отгрызли полу. Пальто укоротили, но подшитая из остатков материала пола при ходьбе била по ногам, зло топорщилась, словно подчеркивая, что никакого отношения к этому пальто не имеет. Вот и все его богатство. Как живет Надя, Роман не знал. Догадывался, что неважно, потому что говорила о Лиле с какой-то девичьей завистью. Да и как ее не понять! Ведь та на каждый вечер является в новом платье, а Надя в одном и том же. Зато это голубое, прелестное в своей скромной простоте платье так ей к лицу.

Танцы окончились. Надя с Романом шли по темной, усеянной руинами улице, им казалось, что счастливее их нет никого на свете. Где-то в тишине неожиданно пропел горластый петух. Роман вспомнил о своей деревне, где уже давно не поют петухи, где продолжают рваться фашистские снаряды, где гибнут люди, обрываются сердца с их несбывшимися надеждами, с их жаждой к любви и жизни.

И Роману, и Наде не хочется расставаться, хотя они уже и договорились о предстоящем свидании. Но пора идти по домам. Роман хотел было поцеловать Надю, но она слегка отстранилась, и он, только коснувшись губами ее щеки, тихо прошептал: «До свидания».