Врагов прощает он, но в том беда,
Что не прощал он друга никогда.
Первое, что увидел Дэвид, когда открыл глаза, были выщербленные серые стены, на которых плясали нестройные отблески костра. Болел затылок. Вкусно пахло жареной рыбой. Репортер повернул голову налево — туда, откуда исходило тепло. Над разбросанными по железному поддону горящими поленьями запекались три крупных карпа. Разрезанные вдоль позвоночника, пронзенные ивовыми прутьями и вывернутые в одну плоскость рыбины по форме напоминали камбалу. Они пузырились над потрескивавшими углями. Рядом сидели два боевика: те самые, что возили Дэвида по реке. Вскоре появился и сам Хасан.
— Где Элиз? — спросил репортер, обращаясь к нему.
— Не имею ни малейшего представления. А кто это?
— Не стройте из себя идиота. Это моя девушка.
— Ах, да. Я должен был догадаться — та самая, которая крутилась рядом с вами в последние дни. Мне докладывали. Эффектная женщина.
— Я знаю, кто вы, — с вызовом произнес Дэвид, — сбритая борода вас не спасет.
Он попытался сесть. В глазах сразу потемнело, затылок пронзила тупая боль.
— Знаете? Вот и замечательно. Так даже проще для сотрудничества.
— Сотрудничества? Вы соврали мне при первой встрече, скрыв свое настоящее имя.
— Ничего подобного. Я действительно военный разведчик, а Барзани — это мой боевой позывной. И я не врал вам, а лишь предложил называть меня этим именем. Так что не проще ли считать это умолчанием некоторых, пусть даже значительных, деталей.
— Не проще. Вас разыскивают как преступника.
— Вас тоже, — флегматично пожал плечами араб, — или как прикажете понимать ваши вечерние водные процедуры?
— Это разные вещи. Вы — военный преступник.
— Разве где-то уже прошел суд, и вынесено решение? Я никогда не убивал безоружных людей.
— Американцы считают иначе. Вы — брат диктатора и также, как и он, несете ответственность за геноцид.
— Сводный брат. Не родной. Мы не родственники по крови и никогда не были близки. Я служил моей стране, а не ее лидеру.
— Правильнее сказать — кровавому палачу.
— Для журналиста вы слишком пристрастны. Давайте отложим эту дискуссию. Нам есть, что еще обсудить.
— Мы ничего не будем обсуждать, пока вы не ответите, где Элиз. Она моя девушка, и ее похитили.
— Я уже говорил, что не знаю, где она. Я к этому непричастен.
— Где мы? — Дэвид осмотрелся: небо над головой, сплошной глинобитный забор, две двери, обычное жилье небогатого иракца.
— Мы в городе, в доме одного из верных мне людей.
— Почему вы не бежали?
— Я думал, в прошлый раз вы поняли — мне небезразлична судьба музейных ценностей. В том числе и похищенной таблички. Ваша статья принесла результат. Оккупационные власти выступили с обращением к жителям Багдада. Им предложили вернуть украденное в обмен на освобождение от ответственности. Мне сообщают о десятках случаев, когда вчерашние мародеры приносят назад древние реликвии. И это все только благодаря вам.
— Я прямо-таки физически ощущаю эту вашу благодарность, — Дэвид потер затылок, — как вы меня нашли?
— Мы и не искали. Вы же сами воспользовались рацией, совсем ненамного, правда, опередив меня. Как раз собирался с вами связаться. Но если вы думаете, что в моем-то положении я сам буду общаться по рации и держать ее рядом с собой, то вы ошиблись. Мои люди прибыли к гостинице, но вас перехватили. Затем они поехали за вами до дворца на воде и стали дожидаться, когда вы его покинете. Естественно, никто не ожидал, что вы сделаете это таким эффектным способом.
— И зачем было по затылку бить?
— Вы могли закричать, начать сопротивляться. Выдали бы себя, а за вами — погоня. Уверяю вас, от подобной травмы через пару дней не останется и следа.
— Вижу, вы специалист по травмированию людей. В пытках тоже разбираетесь?
— Какого ответа вы от меня ждете? Да, мне приходилось применять и психологическое, и физическое воздействие на врагов во время войны.
— А также в тайных тюрьмах против политических противников, против ни в чем не повинных ваших же сограждан.
— Такого никогда не было. Вы мешаете в одну кучу военную разведку, которую я возглавлял, с тайной полицией и другими спецслужбами. Мы никогда не опускались до политического сыска.
Дэвид посмотрел в глаза Хасана. Прочесть в них что-либо было невозможно.
— Только не надейтесь, что я поверю вам на слово.
— Я и не прошу об этом. Я лишь предлагаю вам продолжить наше взаимодействие в поисках преступника, устроившего налет на музей, и в возвращении похищенных вещей. Для этого даже взаимные симпатии не нужны. Табличка ведь до сих пор у него.
Хасан поскреб щетину на подбородке. Один из боевиков снял с огня зажаренную рыбу, положил ее на широкое блюдо, посыпал мелко нарубленным зеленым луком, чесноком, какими-то травами и протянул репортеру.
— Угощайтесь, — произнес военный разведчик, — обидно будет побывать в Ираке и не попробовать наше национальное блюдо.
От карпа исходил восхитительный аромат. Дэвид почувствовал, что очень голоден. Он вспомнил, что со вчерашнего дня еще ничего не ел.
— Вы всех своих узников так кормите? — спросил он.
— Да, хватит уже, в самом деле! — Хасан взял протянутую ему вторым боевиком тарелку с рыбой и приступил к трапезе. Первый громила по-прежнему держал блюдо перед Дэвидом. — Не было у меня никаких таких узников. Все это сказки западной прессы.
— Знали бы вы, сколько раз я слышал подобные слова в интервью людей, позже казненных за военные преступления.
— Оставьте обвинительные речи прокурорам. Когда меня поймают, я найду, что сказать суду.
— Допустим, я вам поверю, что тогда?
— Тогда я скажу, что знаю, как нам разыскать Рудольфа Кельца.
— Вы тоже узнали его имя?
— Это вы его узнали, а мы лишь подсмотрели.
Увидев изумленный взгляд журналиста, родственник диктатора пояснил:
— Официант в кафе. Вы завтракали там с вашим помощником и этой Элиз.
— Мы замолкали, когда к нам подходили.
— Да, но только ваш помощник изрисовал ручкой всю салфетку, начертив среди прочих завитушек и стрелочек в том числе и это имя. Официант получил пару сотен динаров и передал клочок бумаги моим людям.
Дэвид припомнил, что Фарух действительно выводил какие-то каракули во время их беседы.
— Вы будете есть? — спросил Хасан, — Абдулла может, конечно, простоять в этой позе хоть до утра, но музгун[81] остынет.
Репортер взял из рук боевика блюдо и отломил кусочек. Ему показалось, что никогда прежде он не ел рыбы вкуснее этой.
— Значит, Элиз сейчас в руках Кельца, — сказал он, — ее надо спасти.
— Отлично, получается, мы вызволим не только пропавшую старинную реликвию, но пропавшую молоденькую принцессу. Согласны?
— Согласен. Говорите, где найти бельгийца.
— Где его найти, я не имею ни малейшего представления. Но я знаю, где лежат все сведения о его контактах с кем бы то ни было на территории моей страны.
— За ним следили, — понимающе кивнул репортер.
— Как и за любым международным наблюдателем. Не мы, конечно, а смежные, скажем так, ведомства. Но они делились всеми данными в том числе и с нами. В электронном виде. Все, что нам нужно — это проникнуть в мой рабочий кабинет и получить доступ к моему компьютеру.
— Вы в своем уме!? — Дэвид едва не подавился частью рыбьего хребта. — Здание, наверняка, взято под охрану.
— Мало того, там уже с комфортом разместились американские военные.
— И как же мы туда попадем?
— Для этого вы мне и нужны. Внутрь мы проникнем по поземным коммуникациям. Обнаружить их за то время, что американцы хозяйничают здесь, они не могли, а значит, путь свободен. Но до нужной нам двери придется пройти мимо поста охраны. Тут-то нам и пригодится ваше журналистское удостоверение. Я буду изображать вашего помощника, и у меня будет иракский паспорт на чужое имя. Как видите, все просто. Внутри здания никто не станет тщательно перепроверять документы. Самый строгий контроль всегда на входе.
— Одно только «но» — как вы справедливо подметили, с некоторых пор я тоже в розыске.
— Сразу видно, что вы ничего не понимаете в межведомственных бюрократических процедурах. Во дворец на воде вас везли парни из военной полиции. Они же и занимаются вашим поиском. Информировать армейские части никто не станет. Вы же не таскаете под рубахой пояс шахида. В чем они вас обвиняют?
— В убийстве четырех местных жителей.
— Как говорит современная молодежь — вау! — съязвил Хасан, — когда успели-то? И после этого вы еще продолжаете слепо верить обвинениям в мой адрес?
— На меня хотят повесить все преступления Кельца. Долго рассказывать.
— И это еще одна причина поскорее найти этого проворного негодяя. Ну что, я вас убедил?
— Последний вопрос: откуда вы знаете, где именно будет располагаться пост охраны?
— Он будет располагаться ровно в том месте, где стояли и мои люди. Никому в голову не придет что-то менять в уже отлаженной структуре обеспечения безопасности здания. Подходим, показываем мельком бумаги, проникаем в кабинет, вынимаем нужную информацию из компьютера и исчезаем. Не забывайте, на кону жизнь девушки.
Он опытный и опасный человек — пронеслось в голове у Дэвида. Понимает ведь, что Элиз сейчас для него важнее, чем все реликвии Древнего Вавилона, и бьет именно в эту точку.
— Если я пойму, что вы заняты чем-то иным помимо розыска информации о бельгийце, то тут же подниму тревогу, — твердо заявил журналист.
— Значит, договорились.
— Отправляемся немедленно, — репортер отложил тарелку и стал стряхивать пыль со штанин.
— Да, видать, Абдулла стукнул вас сильнее, чем я думал. И как мы объясним наше появление в штабе военной разведки ночью? Отправимся на рассвете, а доберемся до места ранним утром, когда в здании будет полно народу.
— Так это ты меня ударил? — Дэвид повернулся к боевику, который подавал ему тарелку с едой, — в следующий раз не делай так. Кадык вырву.
Журналист и сам не ожидал от себя подобной грубости. В последнее время в нем происходили какие-то странные, не до конца еще им осознанные перемены.
Если громила и понимал по-английски, то не подал виду.
Спать репортера уложили на протертом во многих местах матрасе, от которого несло полынью и чуланом. Дэвид почему-то сразу вспомнил выражение «пахнет мышами». Какой именно запах исходит от этих безобидных грызунов, он понятия не имел, но решил почему-то, что это он и есть.
Люди Хасана ложиться не стали. Они замерли в сидячих позах в обнимку с автоматами и едва слышно засопели. Сам бывший глава военной разведки устроился прямо на земле и тоже вскоре уснул.
Дэвид достал из кармана записку Элиз. Упакованная Забровски в пластиковый пакет, она, также как и заламинированная пресс-карта, благополучно перенесла заплыв. Девушка явно волновалась, когда выводила эти строки. Он вновь перечитал текст. Как странно: она раньше никогда не рассказывала ему о том, что впервые увидела его в гостиничном баре. Он действительно заходил туда, но всего лишь однажды — в первый же день своего пребывания в Багдаде. Это было днем, когда большинство журналистов сидели на очередной пресс-конференции, устроенной министром информации и культуры. Ему с самого начала подобные мероприятия казались невыносимо скучными, и он решил осмотреться в отеле, куда только что въехал. В баре было немноголюдно. Сколько же всего посетителей он заметил: двое мужчин за столиком в углу, еще один возле стойки, плюс сам бармен… Дэвид готов был поклясться, что никого больше рядом не было. Заказывать он ничего не стал и вышел буквально через минуту. Элиз не могла его там видеть!
Догадка пронзила сознание репортера. Надо обязательно побывать в этом баре еще раз. Девушка специально написала о нем, чтобы привлечь его внимание. Ключ к тексту ее записки находится где-то там.