Последний еврей Багдада

Глава XLVIII. Шани

— У ворот собирается толпа! Я еле проскочил.

Ворвавшийся в храм инженер Азибо прерывисто дышал и выглядел крайне напуганным.

— Чего им надо? — спросил Фансани.

— Один крестьянин поднял бучу. Говорит, на рассвете пошел проверять садки. Лазил там по камышам как раз, когда мы подплыли. Он видел все. В том числе и как тащили девушку. Теперь толпа кричит, что мы и есть та самая секта, что убивает египтян.

По массивным тесаным бревнам ворот ударили чем-то тяжелым. Они качнулись, заскрипели, но выдержали напор. Через стену во двор полетели камни.

— Может выйти и поговорить с ними? — предложил Фансани.

— Они не станут слушать, — возразил один из жрецов, — их можно убедить, лишь пустив внутрь. Но это невозможно. Это святая земля. К тому же, что будет, если, и правда, найдут эту девку?

— Она ведь даже не египтянка. Зачем ее бы стали похищать?! — раздраженно возразил управляющий Эгиби.

— И как ты докажешь им, что она не из наших? — отозвался все тот же жрец.

— Просто выдадим ее толпе. Пусть убедятся, что мы не сделали с ней ничего плохого, — не сдавался Фансани.

— Она вся в ссадинах и кровоподтеках. Ее, наверное, избивали, — сказал Азибо, — к тому же мы даже не знаем, очнулась ли она.

— Вот объясни мне землекоп, зачем вы вообще ее сюда притащили?! — раздраженно воскликнул бывший раб.

— О чем ты, достопочтенный Фансани, как же мы не могли ее оставить там! Она была такой беззащитной, ей грозила опасность, — произнес, как бы оправдываясь, инженер, — мы ведь за прочными стенами и крепкими воротами. Нам нечего бояться.

Последняя его фраза, впрочем, прозвучала не как утверждение, а скорее как вопрос.

— Их там за воротам сейчас около сотни. Но я видел, как люди продолжали подходить, — произнес Азибо. — Надо протрубить в храмовые трубы. Пусть наши тоже собираются. Они-то точно не поверят в сказки о нашей причастности ко всем этим ужасным похищениям и убийствам.

Землекоп по очереди смотрел на каждого из жрецов.

— Это ведь не может быть правдой, — тихо произнес он и вдруг изменился в лице.

Теперь вместо просто испуга в его глазах был дикий страх, вызванный внезапным озарением. Он сделал осторожный шаг назад по направлению к открытой двери за его спиной.

— Зачем, по-твоему, мы так стремились добраться до Амамат? — спросил Фансани.

Управляющий произносил слова тихо, но довольно быстро, как бы стараясь убедить в чем-то собеседника, прежде чем тот примет окончательное решение, после которого изменить что-либо в его судьбе уже будет невозможно.

— Из архивов Эгиби я узнал о том, что больше двухсот лет назад Амамат вывез из земли наших предков коварнейший царь Камбиз — старший сын Кира Великого. Того самого, который поработил наше государство и надругался над нашими богами. Мы навели справки и узнали место, где прячут божество.

Фансани, говоря это, медленно приближался к собеседнику. Остальные жрецы продолжали стоять на месте и безразлично взирали на происходящее.

— Все так, — вновь попятился назад Азибо, — и все это я слышал много раз. Зачем же ты снова повторяешь мне это?

— Ты, землекоп, видимо, не до конца понимаешь, зачем нам было так важно добраться до Амамат.

— Мы собирались отпустить его, дать ему свободу, восстановить нарушенное равновесие. Без Амамат невозможно судить людей, а значит, праведники не смогут попасть в страну вечно зеленого тростника.

— Подумай еще раз, инженер, — с напором произнес Фансани. Его голос теперь звучал не только вкрадчиво, но и настойчиво, — Амамат пожирает сердца, а значит и души грешников. Праведникам и без него даровано посмертное блаженство. Ну же, неужели ты до сих пор не понял?

Землекоп прищурил до этого расширенные от ужаса глаза.

— Теперь ясно. Вы не собирались отпускать его. И не стали бы убивать. Если Амамат у вас, то это незачем делать. Достаточно всего лишь надежно изолировать божество, и души грешников будут жить вечно — также, как и души праведников. Ваши души будут жить вечно. Вы грешники и вы хотите стереть разницу между добром и злом, так как покарать зло будет некому. Без Амамат они не понесут наказания. Но это ведь подло и несправедливо!

Фансани стремительным броском приблизился к инженеру и толкнул его в грудь. Азибо споткнулся о порожек и кубарем полетел под колоннаду. Жрецы, невозмутимо наблюдавшие до этого за этим странным диалогом, обступили упавшего.

— Переходи к нам. Добро и зло стоят друг друга. Ты совершил страшную ошибку, когда упустил возможность поймать Амамат, но еще не поздно все исправить. Он должен быть по-прежнему там, в подземельях замка. Лучше тебя их никто не знает. Мы отправимся туда снова и разыщем бога.

Управляющий Эгиби сверху вниз смотрел на соотечественника, но тот лишь из стороны в сторону качал головой.

— Жаль, — наконец произнес Фансани и кивнул жрецам.

Прежде чем руки священников сомкнулись на его горле, инженер успел издать истошный вопль. Его услышали снаружи, и толпа взревела. Удары по деревянным воротам возобновились с удвоенной силой, затрещал массивный засов.

Управляющий Эгиби смотрел на землекопа до тех пор, пока тот не перестал биться в конвульсиях. Затем он поглядел на солнце: день предстоял жаркий. На лбу Фансани выступили капельки пота. Настоятель храма отступил в прохладную в тень.

— Так трубить или нет? — обратился к нему старший жрец, отряхивая пыль с одежды.

— Труби! И раздай всем оружие. Пусть идут к воротам и готовятся к схватке. Тело спрячьте. А я пока разберусь с девчонкой. Оставлять ее в живых нельзя.

В тот момент, когда снаружи взревела толпа, Агния пришла в себя. Она лежала на боку на подстилке из соломы. При попытке пошевелиться сухие стебли больно оцарапали ссадины на бедрах. Плечи, ладони, лодыжки, колени были ободраны во многих местах, а руки связаны веревкой. Девушка попыталась ослабить ее хватку, но безуспешно. Ноги были свободны, и она попробовала подняться. Правую ступню пронзила тупая боль. Агния не удержала равновесие и вновь упала, на этот раз на спину.

Слезы прыснули из глаз. Она готова была зарыдать и непременно сделала бы это, но от стены отделилась какая-то тень. Девушка прикусила губу и испуганно заскулила. Извиваясь всем телом, отталкиваясь здоровой ногой, гречанка поползла прочь, но почти сразу уперлась в стену.

— Не бойся, — произнес девичий голос, и прохладные узкие ладони легли на ее голову.

Слова эти были сказаны по-вавилонски, но с легким африканским акцентом. Так говорили обычно ливийцы, эфиопы и египтяне, родившиеся здесь, вдали от своей родины.

— Кто ты?

Агния по-прежнему испуганно вжимала голову в плечи. Ладони стали гладить ее.

— Я — Шани. Меня схватили на улице и теперь держат здесь… Не знаю даже сколько. Без солнца не посчитать.

Гречанка сквозь пелену все еще застилавших глаза слез попыталась рассмотреть сокамерницу. Та в свою очередь обвила ее своими тонкими руками и развязала стягивающие запястья узлы.

— Где мы, и кто тебя похитил? — спросила Агния.

— Они такие же египтяне, как и я. Это та секта, о которой люди рассказывали чудовищные вещи. До тебя здесь был парень. Его держали прикованным к стене, а затем увели.

Девушка показала рукой на лежащие неподалеку кандалы и затараторила так, как будто хотела выговориться за все то время, что пребывала здесь в одиночестве:

— А недавно я слышала страшные вопли — там, за дверью. Кого-то везли по коридору. По звуку было похоже, что это тележка. Колеса поскрипывали. А голос был такой…

Шани замешкалась, подбирая нужное слово.

— …идущий как бы изнутри. Загробный. Он долго еще потом был слышен сильно приглушенный стенами. И стук. Глухой, как по дереву. То затихнет, то снова. Я не могла заснуть. А потом он прекратился.

Агния почти не слушала девушку. Рукой она аккуратно массировала ступню. Что с ней произошло? Как она оказалась здесь? Девушка совершенно не помнила этого. Сознание блокировало какие-то ужасные воспоминания. Она была с Кайсом на острове. Была луна, и были черепахи, нераспустившаяся роза… Затем ее везли куда-то. Она также очнулась на полу и слышала голос Кайса. Он говорил ужасные вещи, он обещал разыскать и доставить в замок ее отца и его людей. Но разве это возможно?! Затем ее вели по какому-то коридору. Над головой вспыхнули звезды, но это было жуткое место…

— Ты любишь театр?

Стены многократно отразили и усилили низкий до хрипоты голос царского посланника. Ферзан полулежал на застеленном ковром возвышении в самом центре двора. Сначала девушка даже не заметила его. Все ее внимание было приковано к висевшему человеку, который уже не подавал признаков жизни.

— Все греки любят театр. Мне тоже нравилось посещать эти ваши представления. Твои соотечественники такие мастера их устраивать. Раньше я думал, что именно они были первыми, кто придумал так строить, что зрители даже на самых дальних рядах слышат все звуки. А потом впервые оказался здесь. Этот дворец был возведен 250 лет назад для жены одного из самых влиятельных и славных вавилонских царей. Говорят, она скучала по изысканной природе своей родины, и потому со всех концов мира сюда свозили экзотические растения, птиц и животных. Но сначала, как рассказывают, было построено вот это место. То есть не оно пристройка ко дворцу, а наоборот. Это — «Двор признаний». Настоящий театр — не чета вашим. Здесь столетиями разыгрываются подлинные, а не фальшивые трагедии. Что ваши три актера?! На эту сцену их выводили десятками, а побывали здесь — тысячи! И каждый играл так, как будто делал это последний раз в жизни. Для большинства, кстати, так оно и было.

Агния молчала. Сердце ее бешено колотилось.

— Тебе тоже уготована роль, — продолжил царский посланник, — хочешь того или нет, но играть придется искренне. Ты получила хорошее образование и уверен, сможешь до конца оценить всю красоту моего замысла. Начало, полагаю, тебе понравилось. Меня и самого оно привело в восторг: пылкий юноша, воин и мечтатель из древнего знатного рода ариев влюбляется в красивую юную гречанку. Она отвечает ему взаимностью и даже представить себе не может, что ее возлюбленный выполняет чье-то задание.

— Это не правда, — тихо выговорила Агния.

Ферзан пожал плечами, поднялся с ложа, взял в руки кружку и сделал несколько глотков.

— Вспомни сама, — продолжил всадник, — он ведь расспрашивал тебя о прошлом. О том, откуда ты. Кто были твои предки. С кем ты дружила. Аккуратно пытался узнать как можно больше о тебе и одновременно о твоем родителе, стремился даже познакомиться с ним. Да впрочем, о чем я говорю! Ты сама только что все слышала. Твой любовник сейчас идет по следу твоего отца. Он обещал привести его и обещание выполнит. Он ведь хорош, как агент. И как любовник, ведь тоже?

Ферзан обвел Агнию с ног до головы похотливым взглядом.

— Представление подходит к концу. Но от тебя все еще зависит, закончится оно как мрачнейшая из трагедий, или мы сможем все свести к веселенькой комедии.

Говоря это, царский посланник сделал несколько шагов по направлению к жаровне, на которой лежали орудия пыток. Агния быстро оглянулась назад. Дверь, в которую ее втолкнули, оставалась открытой. За ней — коридор. По левую его сторону — камеры, а справа — проход, в котором она, пока шла, успела разглядеть отсвет ночного неба. Что там — путь к свободе или еще один такой же каменный мешок?

— Хочешь, я расскажу, что случиться, если ты будешь упрямиться?

Девушка молчала, но было ясно, что от нее и не ждут ответа. Всадник, по-прежнему стоявший к ней спиной, театрально сложил руки на груди и задрал подбородок вверх. Вероятно, он воображал, как сейчас чьи-то пальцы коснутся струн, зазвучит флейта, а он начнет подобно корифею[97] декламировать текст.

Агния, едва дыша, сбросила сандалии, подошла к жаровне, обеими руками взяла лежащий на углях длинный, похожий на заостренный вертел, штырь и замахнулась. Еще секунда и увесистый прут обрушился бы на затылок мерзавца. Но когда раскаленная сталь рассекала воздух, Ферзан особым чутьем, присущим многим хорошим воинам, ощутил это едва уловимое движение воздуха позади себя и совершил стремительный бросок в сторону. Орудие пыток со звоном ударилось о каменный пол, и во все стороны полетели искры.

Ферзан, так скоропостижно возвращенный обратно на землю с Парнаса, где он уже мысленно парил Аполлоном в обществе сладострастной Талии и чувственной Мельпомены, на какое-то время пришел в замешательство. Агния воспользовалась этим и стремглав пустилась бежать. За дверью свернула направо. Там действительно был проход, а затем — открытое пространство. Нет, это еще не свобода, это еще один похожий на прежний, только чуть меньший по размерам двор. В него выходят двери. Одна, вторая… Выбирать некогда. Любое промедление чревато тем, что ее настигнут. Опять коридор, поворот, еще один. Вокруг — страшная темень, только вдалеке мерцает свет факела. Добраться до него. Иначе совсем непонятно, куда бежать и что под ногами.

Сзади раздались голоса. Погоня. Агния добежала до факела и схватила его. Свернула еще раз направо, затем налево и уперлась в решетку.

— Она где-то здесь! — приглушенные крики приближались. — Обходите слева!

Деваться некуда. Тупик. Она пропала.

Девушка посветила вокруг. Вниз под довольно крутым уклоном уходил узкий лаз. Ткнула туда факелом — гладкий спуск, а что дальше — не разглядеть.

Решение принимать надо быстро. Вспомнила, что видела похожие стоки, правда, только снаружи — в башнях, что окружают город. Их используют для сброса в реку и каналы отходов. Доносящийся снизу затхлый запах нечистот лишь подтверждал эту версию, а значит, это мог быть путь к спасению.

— Вот она! Сюда!

Кричали поблизости. Девушка швырнула в лаз факел. Шипя и разбрасывая огненные брызги, он скрылся из виду. Либо труба была длиннее, чем предполагала гречанка, либо, что более вероятно, где-то недалеко она обрывалась вертикально вниз.

Топот ног приближался. Агния набрала в легкие воздух и нырнула следом. Локтями и пятками она пыталась затормозить падение, но поверхность была не только гладкой, но и скользкой. Очень быстро девушка почувствовала, что окончательно потеряла опору. От полета перехватило дыхание. Вместо падения в воду, она почти плашмя рухнула в колючее сено. Сухая трава лишь немного смягчила удар.

Факел при падении не потух. Он пылал в полутора шагах от нее. Пламя бодро пожирало сухую подстилку. Огненное кольцо разрасталось. Агния вскочила. За ее спиной была кирпичная стена, которая, уходя в стороны, образовывала нечто похожее на огромных размеров овальный колодец. Сверху доносились приглушенные окрики. Противоположной стены не было видно. В той стороне, где она должна была находиться, все тонуло во мраке. Огонь разгорался. Свет отвоевывал у тьмы все большее пространство. Внезапно пламя осветило нечто приземистое и одновременно массивное. Гречанка застыла от ужаса. Перед ней стояло чудовище: огромная, заостренная плоская голова на покрытой чешуей массивной шее; маленькие, расположенные по бокам от конического рогового нароста глаза; раздувающиеся ноздри над огромной пастью с рядом острых желтых зубов, промеж которых подрагивало раздвоенное жало. Вся нижняя часть морды была окрашена красным. Густая кровь капала на плиты. У лап ящера лежало истерзанное тело. Мощные, загнутые как у птицы когти рвали мертвую плоть, оставляя на ней глубокие раны.

Учащенное дыхание дракона вдруг стихло. Он оторвался от добычи и с любопытством взглянул на нежданного гостя. Гипнотизирующие кружки зрачков горели ядовито-зеленым цветом. Поколебавшись немного, чудище приняло решение: переступило через мертвую жертву и сделало шаг по направлению к еще живой. Звук, который оно издало, полностью парализовал Агнию. Сначала он был похож на змеиное шипение, а затем перерос в глухой, вибрирующий рык. Девушка поняла, что не может шевельнуться: голые ступни пригвоздило к полу, руки налились тяжестью, по позвоночнику пробежала дрожь.

Монстр медленно двинулся к ней. Его мощный, блестящий сталью торс изгибался в такт движению четырех конечностей. Хвост с тонким шипом на конце нервно подрагивал. Агния заставила себя отвести взгляд. Неторопливо, стараясь не делать резких движений, она шагнула в сторону потрескивавшей в пламени пожирающего ее огня травы. Факел лежал в центре уже довольно большого горящего кольца. Девушка двинулась по кругу, перемещаясь так, чтобы барьер из пламени оказалась между ней и крадущимся чудищем. Выбрав момент, она подобрала полы туники, бросилась к факелу и схватила его. Угольки от горящих мелких веток обожгли ступни. Ткань задымилась сразу в нескольких местах.

Жара мушрушу не боялся, но и в самое пекло не лез. Уверенный в конечном успехе, он, не спуская глаз со своей жертвы, продолжал, как ни в чем не бывало, следовать за ней по огненному периметру. Агния выставила руку с факелом перед собой и пыталась осмыслить, сколько еще может продолжаться этот жуткий хоровод, и что произойдет, когда пламя ослабнет и перестанет быть непреодолимой преградой для монстра? Каждый из них уже прошел свою половину круга. Теперь за спиной Агнии было огромное темное пространство, а за драконом — стена. Ноги начали предательски дрожать. Гречанка оглянулась. Непроглядная темень страшила. Но то, что находилось здесь, прямо перед ней, вселяло ужас.

Она развернулась и бросилась прочь. Тени метались в окружавшей ее пустоте, в ушах шумело, дороги почти не было видно. Сделав очередной прыжок, она ударилась лодыжкой обо что-то громоздкое, не удержалась, полетела вперед и растянулась на холодных плитах. Факел — единственное ее оружие — отлетел далеко вперед. Силуэт приближающегося чудовища был отчетливо виден на фоне пылающей травы. Девушка попыталась подняться, но не смогла. Резкая боль пронзила ушибленную ногу. Оставалось только ползти. Рука что-то нащупала. Это были полуразложившиеся человеческие останки. Агния подняла взгляд вверх и замерла. В той стороне, куда она ползла, буквально в десятке шагов стояли огромных размеров распахнутые клетки, к которым снаружи кандалами были прикованы изуродованные человеческие тела. Загремели цепи. Казалось, один из мертвецов предпринял попытку вырваться. Из темноты рядом с ним показались три огромные, омерзительные морды…

— Что с тобой?! Это же я Шани! Здесь больше никого нет.

Девушка сжимала дрожащую Агнию в объятиях.

— Как я сюда попала? — стуча зубами, проговорила гречанка.

— Тебя принесли в чем-то похожем на сети и бросили здесь.

— Давно?

— Пару часов назад.

— Кольцо! Его нет.

Агния схватилась за палец.

— Его и не было. Я бы заметила. Оно тебе дорого?

Ответить дочь Элая не успела. Скрипнул засов. Внутрь упала полоска света. Шани шарахнулась в дальний угол. Мельком гречанка успела разглядеть ее черты: скуластое, изможденное голодом личико, взъерошенные спутанные волосы, острые зубки. Примерно одного возраста с ней, она походила на попавшего в капкан лисенка.

Вошел Фансани. Масляная лампа в руках у него горела неровно и сильно коптила. Он поставил ее прямо на пол, разбросав в сторону пучки соломы. Присесть было некуда, поэтому бывший раб остался стоять. Смотрел он надменно.

— Как тебя звать и кто ты?

Напомаженная черная бородка подрагивала в такт словам.

— Сам сначала представься, — дерзко ответила Агния.

Она прислонилась спиной к стене, поджала ноги и попыталась, насколько это было возможно, прикрыть их теми лохмотьями, в которые превратилась ее туника.

— Ты в храме египетского бога Осириса, в пределах его стен меня зовут по-другому, не так, как снаружи, но ни одно из моих имен, ничего тебе не скажет. Сейчас все, что тебе надо знать — это то, что мы оказались в крайне затруднительном положении. Нас осаждают. Мы окружены бунтующими молодчиками. У меня чрезвычайно много забот помимо того, чтобы вести тут с тобой беседы. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я выделил еще немного времени на общение с тобой, отвечай немедленно. Иначе я просто сверну тебе шею и вернусь к более важным, не терпящим отлагательств делам.

— Меня зовут Агния. Я гречанка, дочь аптекаря Элая из Тарса.

Египтянин почесал подбородок и шею. Он помнил этого дерзкого грека, который так нагло требовал от него сведения о секте.

— Как ты очутилась в подземелье дворца?

— Меня арестовали, — произнесла девушка.

— За что?

— Я этого не знаю.

— Тебе лучше говорить правду.

— Это и есть правда.

— Там, где тебя подобрали, должен был содержаться в заточении зверь — божественный Амамат, пожиратель сердец и душ человеческих. Ты ведь видела его? Не могла не видеть.

— Он напугал меня… Они напугали.

При одном только воспоминании о чудовище Агнию вновь бросило в дрожь, а зубы стали выбивать мелкую дробь.

— Кто они? — спросил Фансани.

— Д-д-д-раконы, т-т-там в подземелье.

Девушка смотрела на Фансани снизу вверх. Он же бросил чесать шею и начал нервно теребить свою бородку, отчего кончики его пальцев тут же стали черными.

— Почему ты говоришь о нем во множественном числе?

— Потому что их было много. Пять, семь, может быть десять.

— Ты лжешь. Амамат один. Ты все напутала. Может быть, ты была пьяна, и у тебя двоилось и троилось в глазах!?

— Я их видела совсем рядом. Это были мушрушу.

— Мушрушу? — удивленно спросил Фансани и на мгновение задумался. — Те, что на воротах Иштар? Чушь! Этого не может быть.

В голосе его появились нотки сомнения. Снаружи донесся далекий, приглушенный стенами протяжный трубный вой.

— Опиши мне их.

— Вытянутое, покрытое чешуей тело, длинные морды с жалом, хвосты с шипами и толстые лапы с птичьими и львиными когтями.

— Жало? Как у змеи? Глупая девка! — воскликнул египтянин. — Ты когда-нибудь видела крокодила? Кожа Амамат действительно похожа на чешую, но это от того, что в верхней части она крокодилья. И лапы — когти на них — не птичьи. У него не может быть жала. Ты понимаешь это? Не может!

Шани испуганно прислушивалась к этому странному диалогу. Глаза египтянина яростно блестели. Агния поняла, что он находится в состоянии крайнего нервного перевозбуждения. Еще мгновение и он либо сам упадет замертво, либо набросится на нее.

— Или не напутала… Ты видела Амамат и вступила с ним в сговор! А теперь пытаешься ввести меня в заблуждение. Я вытрясу из тебя правду.

Фансани схватил Агнию за горло. Его измазанные мазутом пальцы скользили по нежной коже. Девушка задыхалась. Еще немного и она потеряет сознание.

— Убью, — просипел египтянин сквозь скрежет зубов.

Слезы вновь хлынули из глаз. На этот раз они струйками текли по щекам, шее и, смешиваясь с маслянистой жидкостью, оставляли на них грязные бороздки. Красный туман стал застилать взор. Руками Агния шарила по полу, но вокруг были лишь бесполезные сейчас пучки соломы. Вдруг она нащупала что-то теплое и шершавое. Это была глиняная масляная лампа.

Слишком маленькая и легкая, чтобы воспользоваться ей как оружием. Если даже со всей силой ударить душившего в висок, это уже не спасет ее. Последние остатки кислорода покидали мозг, голова начала кружиться, а затем погружаться в мутно-белый туман.

Гречанка схватила лампу и из последних сил попыталась ударить Фансани. Тот отшатнулся от выросшего вдруг языка пламени, разжал одну руку и ударил ей по глиняному сосуду. Светильник разлетелся вдребезги. Вспыхнуло разлившееся масло.

Агния успела сделать вдох, видимо, последний в ее жизни: руки противника тут же вновь сомкнулись на горле. Теперь египтянин душил ее с удвоенной яростью. Вдруг она увидела пучок горящей соломы в сжатой тонкой ручонке Шани. Девочка ткнула им прямо в свирепое, нависшее над ней лицо.

Обильно пропитанная краской на основе мазута борода злодея тут же воспламенилась. Волосы трещали и скручивались в причудливые завитки. Хватка налетчика ослабла, а затем и исчезла вовсе. Египтянин истошно заорал и стал кататься по полу, пытаясь руками сбить пламя. Вспыхнули волосы на голове, стала дымиться одежда. Пожар быстро распространялся по устланному соломой полу.

Камера стала заполняться дымом. Агния закашляла. Шани схватила ее, помогла подняться. Правая нога по-прежнему почти не слушалась, но девушка старалась не обращать внимания на боль. Вместе они доковыляли до дверного проема. Фансани кричал и звал на помощь. Когда девушки оказались снаружи, сокамерница Агнии, ни секунды не колеблясь, захлопнула дверь.

Откуда-то сверху доносились глухие удары. Это толпа ломала храмовые ворота. Вырвавшиеся на свободу узницы взобрались по ступеням и тут же зажмурились от ослепившего их солнечного света. На ощупь вдоль стены они стали продвигаться вперед. Агния чуть сильнее оперлась на больную ногу: теперь она уже могла передвигаться самостоятельно.

От Шани она жестом потребовала не спешить и держаться за ней. Чувство самосохранения покинуло гречанку. От охватившей ее злости сводило челюсти. Казалось, что она, как озверевшая самка, готова броситься на любого, кто встанет у нее на пути.

Глаза постепенно привыкли к дневному свету. Под колоннадой была навалена груда оружия — частью заржавевшее, все покрытое пылью — видимо, его в спешке достали из каких-то запасников, а защитников храма набралось явно меньше, чем планировал тот, кто создавал этот арсенал. Все они столпились у ворот: десятка полтора тщедушного вида храмовников, сутулых жрецов, больше привыкших держать в руках свитки с заклинаниями, чем копья.

Агния выхватила из груды железа короткий меч. На лязг обернулась пара жрецов. Испуг в их глазах тут же сменился выражением злости. Один из них прокричал что-то на непонятном гречанке языке и двинулся в сторону девушек.

— Нам конец, — прошептала Шани, — он говорит, что разрежет нам животы и развесит внутренности на стенах.

Юная египтянка стояла позади, положив ладони на плечи Агнии. Сквозь ткань гречанка ощущала, как они дрожат.

К первому храмовнику присоединились и остальные. Они шагали в такт работающему тарану. Один удар по массивным воротам — один осторожный шаг. Еще один удар — еще один шаг.

Агния сжала рукоятку меча обеими руками и выставила оружие прямо перед собой. Она переводила взгляд с одного приближающегося врага на другого. На губах ее заиграл оскал, как у тигрицы показывающей клыки.

— Бежим, — Шани потянула ее за плечи.

— Ты беги и прячься. Я их задержу, — бросила ей Агния, — долго эти ворота не продержатся.

Египтянка медлила. Расстояние между ними и противниками сократилось до пары шагов, но девушка продолжала стоять на месте. И тут случилось то, что предсказывала отважная девушка. Вслед за очередным ударом тарана по двери раздался хруст бревенчатого засова. Массивная задвижка треснула ровно посередине. Еще один замах, удар и она переломилась надвое.

Огромные створы распахнулись, и сотни человек, вооруженных ножами, дубинами, цепами, молотами устремились внутрь. Исход этой стычки был предрешен: слишком неравны были силы. Сопротивление храмовников было быстро подавлено. Их сбивали с ног и били со всех сторон. Больше всего повезло тем, кому сразу попадали по голове. Они теряли сознание. Другие еще долго корчились в муках.

— Бей узкоглазых! — орал напиравший сзади прыщавый и безносый юнец. Он усиленно расталкивал локтями соседей, стремясь пробраться как можно ближе к избиваемым. Тут его взгляд упал на стоявших в стороне девушек. Агния по-прежнему сжимая обеими руками меч.

Когда с египтянами возле ворот было покончено, толпа рассыпалась по храмовой территории в поисках тех, кто мог укрываться в подсобных помещениях и в самом святилище. Безносый направился прямиком к девушкам. В руках у него была увесистая дубина. Шани и Агния отступили под колоннаду. Юнец разбежался, подпрыгнул и, не успев еще приземлиться, ударил по мечу. Со звоном он отлетел в сторону. Нападавший замахнулся еще раз. Агния зажмурила глаза и прикрыла руками голову.

Прошла одна секунда, вторая, третья. Она открыла глаза. Ноги юнца болтались в воздухе. Казалось, что, подпрыгнув, он по какой-то невероятной причине так и не смог вновь опуститься на землю. Невероятной причиной оказался высокий и широкоплечий крестьянин лет сорока. Одной рукой он схватил прыщавого за загривок, а другой легонько стукнул его по животу. Дубина тут же упала на пол.

— Ты что совсем ослеп!? Они же не из этих! — селянин говорил спокойно и размеренно.

— И что? — пропищал юнец, — если бить, то всех.

— Погоди-ка, так это не тебя утром тащили в сетях? — обратился здоровяк к Агнии, — волосы те же.

Гречанка лишь повела плечами.

— Пойдемте, я выведу вас отсюда, — крестьянин поставил безносого на землю и едва заметным, но ощутимым тычком оттолкнул его в сторону, — скоро они совсем лишатся рассудка от вида разорванной плоти, и сила будет на стороне таких, как он.

Мужчина приобнял трясущуюся гречанку и мягко потянул ее к воротам. Шани семенила рядом. Агния шла, глядя под ноги. Все происходило как в тумане. Она видела пропитанный кровью песок, переступала через искромсанные тела. Из-за ужасного зловония пришлось зажимать нос. Один из избитых пошевелился. Он был еще жив. Крестьянин, не выпуская Агнию из объятий, ногой наступил ему на горло. Несчастный захрипел.

— Не смотри на него, не смотри, — прошептал крестьянин, — он уже свое отмучился.

За воротами мужчина снял с себя хитон и, накрыв грубой тканью ее плечи, указал дорогу.

— Вот туда беги, в обход. И ты с ней, — обратился он к Шани, — к своим не ходи. Сейчас они храм разграбят, деньги, что найдут, поделят и в Миср двинутся. А вы лучше через поле и к мосту. А по нему уже в город. Поняли меня?

Агния затрясла головой, а крестьянин легонько хлопнул ее по спине своей широченной ладонью.

Когда девушки добралась до края поля, гречанка обернулась. Их спаситель вдумчиво, не торопясь, отдирал от ворот блестевшие на солнце медные вставки. Над самим храмом поднимались клубы черного дыма.