Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II

Глава 21 "Сундучок с секретом"

— Ай!

Это Валентина случайно села на пресс-папье. Пришлось пересесть ближе к краю дивана, на лишние пятнадцать сантиметров ближе к графу После сна и обнаруженной на двери зарубки от серебряного ножа, она чувствовала себя неловко, точно заглянула в чужую спальню через замочную скважину К счастью, сон был коротким. И в основном про Дору, а граф, по всей видимости, боялся ее посвящения в иные подробности его личной жизни. И, возможно, испугался, что она расскажет ему о последних днях Брины, проведенных ею в заточении. А сама Валентина боялась сейчас всего. Даже этого сундучка. И потому спросила тихо:

— Что там?

— Нательные кресты, — просто ответил граф и отошел к окну. — Открывай!

— Ноу меня уже есть один…

Для верности и самоуспокоения она даже потеребила крестик и, когда граф не обернулся, щелкнула замком. Крышка откинулась, как на пружинке: сундучок оказался доверху набитым серебряными крестиками. Валентина взяла пригоршню

— ей попались простые, с рельефом, даже украшенные каменьями — все они переплелись цепочками и боязливо жались друг к другу.

— Это ваша коллекция? — спросила она, чтобы привлечь внимание хозяина замка, который продолжал стоять к ней спиной.

— Можно и так сказать.

Валентина усмехнулась. Спокойствие постепенно возвращалось в покрытое мурашками тело, а по дороге в кабинет сердце все еще рвалось из груди. Правда, и сейчас Валентина чувствовала отголоски шока, вызванного сознанием того, что она каким-то чудесным — вернее страшным — образом вступила в связь с призраком. Днем она все еще надеялась, что всего-навсего слишком впечатлилась рассказом Дору, вот потому воспаленный мозг и выдал во сне такую больную фантазию. Теперь же все становилось куда опаснее — и между тем, рядом с графом, Валентина неожиданно почувствовала себя в безопасности. Он знает, что делать с призраками, и не даст ее в обиду Она верила ему. А как иначе — она же невеста его единственного, чудом спасенного, сына..

— Странная коллекция, — заговорила она, устав от молчания.

И из боязни, что граф снова примется расспрашивать ее про сон. Она до сих пор ощущала его руки вокруг своей— да, это ведь не было чужое тело — груди, когда он оттаскивал ее и от служанки, и от сына. Каким же сильным он был при жизни! Может, недавно граф и без всякой там вампирской силы вытолкал из сугроба ее бедный Ситроен…

— Принимая в расчет, что Распятие в сочетании с серебром — лучшая защита от вампира, в чем я успела убедиться на собственной шкуре, — лепетала она без всякой поддержки со стороны принимающей стороны, — мне хочется узнать, каким образом вы собирали вещи, к которым не можете прикоснуться?

Граф продолжал молчать Тогда Валентина сдалась и тоже замолчала Но как только закрыла сундучок, хозяин резко обернулся

— Я прикасался не к крестам, а к их хозяйкам

Валентина снова непроизвольно схватилась за принесенный Серджиу крест, и увидела, как сразу перекосилось лицо вампира

— Он отсюда, да? — решила она уточнить на всякий случай, хотя и не понимала даже приблизительно, что это за случай может быть

— Да И это коллекция не крестов, а женщин, — отчеканил граф каждое слово ледяным голосом — Я помню каждую Помню даже движение, которым она снимала с шеи свой крест, чтобы положить в этот сундук…

Валентина непроизвольно сглотнула — и с трудом проглотила ком страха, слишком большим он вырос за то время, пока граф медленно произносил свою последнюю фразу

— К другим? — закончила Валентина за графа и вздрогнула, испугавшись собственной наглости — Сама? — добавила она уже совсем тихо ненужный никому вопрос

1раф кивнул и наконец присел Пусть и не в кресло, а всего лишь на широкий подоконник, но все же стал чуть ниже ростом, и Валентине не нужно было больше задирать голову — и так шея уже ныла вовсю

— Я всегда предпочитал добровольные жертвы Силой я взял только одну женщину Силой денег, — добавил он тут же и на мгновение опустил взгляд в пол

— И как видишь, она мне до сих пор не отпускает этот грех

— Мне кажется, она вас любила, — проговорила Валентина и замерла, до боли стиснув лопатки — Простите, я не должна была этого говорить Не имела права

Граф впился в нее взглядом, и она зажмурилась, но через мгновение снова смотрела в его бледное пугающее лицо Каким же маленьким в тот момент показался Валентине кабинет — до вампира всего шаг, как и ему до нее

— Ты сказала другое, — произнес граф медленно Почти шепотом Но им и не требовалось кричать Даже огонь в камине и тот притих — Ты сказала, что Брина ненавидела меня

— Если бы она вас ненавидела, то убила бы! — выкрикнула Валентина и сумела выдохнуть Грудь освободилась Точно эти слова еще секунду назад бились в ребра, грозя все их переломать — Я в этом уверена

Но голос не выражал никакой уверенности, он почти сошел на нет

— Глупая смертная девушка… — граф медленно расстегнул на пиджаке пуговицы и в свой черед расправил плечи — Брина просто вовремя сообразила, что убив сына, сможет еще немного помучить меня живого… Она меня ненавидела, поверь мне… Кстати..

Граф подтянул ноги и даже немного подался вперед, и хотя между ними по- прежнему оставался стол и еще несколько шагов, Валентина инстинктивно откинулась на спинку дивана Но разве лишние пять сантиметров рядом с вампиром что-то решали… Сердце снова заколотилось, как заведенное Спокойствие бесследно растворилось в нагретом камином и страхом воздухе.

— … сама-то ты знаешь, что такое ненависть?

— Да, — Валентина снова выпрямилась. Еще сильнее, чем прежде. Точно балерина. — Еще четверть часа назад я ненавидела себя за то, что до сих пор ношу подарок мужчины, который вышвырнул меня из своей жизни, как только я перестала быть ему удобной, не заботясь о том, что у меня есть душа. Я ненавижу себя за то, что валялась у него в ногах, чтобы он взял меня обратно, но он не взял. Я ненавижу себя за то, что мать легко скинула меня отцу и свалила к очередному кавалеру. Но больше всего я ненавижу себя за то, что позволила отцу умереть.

Она говорила и не могла остановиться.

— Нужен был донор, но он не позволил врачам сделать генетический анализ. Не хотел знать, настоящий он мне отец или нет. Предпочел оставить меня в этом мире одну, только бы не мучиться сознанием того, что бросил своего родного ребенка. Я ненавижу себя за то, что никому не нужна.

— Кроме Дору? — проговорил граф, и Валентина почувствовала, как у нее похолодело все тело. — Спасибо за откровенность, милое дитя. Сегодня ночь откровений. Все вдруг начали говорить мне правду. Скажи ее и ты…

Сердце больше не билось. Точно не билось. Если граф узнает правду, он ее убьет. Дору объяснил это слишком доходчиво.

— Скажи, зачем закрыла сундук?

Валентина смотрела вампиру прямо в глаза, и ей казалось, что только его взгляд и удерживал ее от обморока. Граф знает правду, всю?

— Прежде, чем Серджиу заколотил ставни, я выкинула кулон в окно… — прошептала она в отчаянии и стиснула губы.

Уж лучше говорить про кулон, чем про роль невесты его сына. А, может, он ничего не знает? Дору же давал ей время до конца этой ночи…

— А теперь сними и этот крест, чтобы положить его на место.

— Зачем? — губы начали дрожать, но слез пока еще не было. — Вы же сами велели надеть…

— Чтобы ты не сбилась со счета. Я хочу, чтобы ты пересчитала крестики и сказала мне, скольких женщин убила любовь к вампиру.

— Что?

— В этом сундуке, — повторил граф медленно, — лежат нательные кресты женщин, которых я убил. Которые сами хотели, чтобы я их убил.

— Вы не знаете, сколько их? Вы же сами только что сказали, что… — пролепетала Валентина, чувствуя себя, как после сна, с ног до головы в липком поту.

— Нет, у меня прекрасная память! — выкрикнул вампир и добавил уже тише: — Я хочу, чтобы ты знала их число. И каждая из них, поверь, мечтала стать для меня единственной.

— Что вы хотите мне этим сказать?

Правду Пожалуйста, скажите уже правду — что вам известно? Валентина была на все сто уверена, что именно этот вопрос вампир читал сейчас в ее глазах, расширенных от ужаса и огромных слезинок, застрявших между дрожащими ресницами

— Да то, что ты такая же, как все! — выкрикнул граф и стиснул перед собой руки. — И смысла ненавидеть себя за нелюбовь других нет никакого… Считай!

Граф отошел от подоконника и рухнул в кресло

— За этим я и позвал тебя..

На последних звуках он зарылся лицом в гору изодранной бумаги, в которой Валентина узнала свои рисунки.

— А если я не успею сосчитать все до рассвета…

Вопросительная интонация в ее речи отсутствовала Валентина и так знала, что не сосчитает крестики Собьется из страха

— Ничего страшного, — и это сказал вампир! — До полудня успеешь Полдень — это зыбкая грань, соединяющая два мира Я хочу, чтобы ты снова отдала свое тело Брине, чтобы я…

Он замолчал, а потом три раза ударился лбом о стол.

— Что., вы? — едва слышно переспросила Валентина

Граф медленно поднял голову с груды рваной бумаги

— А этого тебе лучше не знать… Не бледней Ты ничего не почувствуешь… Это будешь не ты!

Валентина и не заметила, как оказалась на ногах — по-прежнему держа в руках раскрытый сундук.

— Это была я! — закричала она в отчаянии — Я все чувствовала: боль, страх..

Она хотела сказать — перед вами, но осеклась, потому что вампир начал медленно подниматься из кресла.

— Все, все? — граф выпрямился. — Так ты, получается, не все мне рассказала? Ты знаешь, что я сотворил с Бриной после того, как она сказала, что ненавидит меня?

Вампир обошел стол, но дальше идти не смог — из-за распятий.

— Не знаю… Но Дору сказал, — голос Валентины снова взвился на несколько октав, сделавшись до безобразия писклявым, — что вы ее заперли на три дня в башне, чтобы она успокоилась, а потом нашли ее с перерезанными венами.

Граф молчал. Ждал. И Валентина добавила едва различимым шепотом:

— Еще он сказал, что она не хотела становиться вампиром… Я знаю, что Дору не должен был мне все это рассказывать…

Но граф пропустил мимо ушей ее извинения.

— Да, она не хотела… — произнес он, растягивая каждый звук. — Да, она предпочла смерть вечному позору… Я попросил Иву вернуть ей нож, чтобы она смогла свести счеты с жизнью… Когда Брина сказала, что ненавидит меня, я избил ее до полусмерти.

Валентина хотела отступить, но ноги будто вросли в пол. Граф сейчас удерживал ее таким же странным образом, как раньше делал это его сын. Самостоятельно уйти не получится, только если вампир сам пожелает ее отпустить. Но он еще не выговорился:

— Я понимал, что прощения мне не будет, и смирился с потерей жены. Три дня ее труп приводили в порядок, чтобы сын не увидел синяков. Я успел закрыть ее простыней, когда Дору вбежал в ванную комнату…

— Зачем вы мне все это рассказываете? — у Валентины затряслись коленки. — Ведь ваш сын узнает от меня все то, что вы так тщательно скрывали от него все эти годы…

— Он ничего от тебя не узнает — голос графа опустился на целую октаву

— Вы сотрете мне память, да? — спрашивала Валентина с надеждой, не в силах больше выносить откровений семейной хроники семьи Заполье.

— Нет, Валентина. Дору просто-напросто больше с тобой не встретится.

— Вы вернете мне ключи от машины, да? — в голосе ее прозвучала неприкрытая надежда. — Дору сказал, что вы спрятали их на кладбище…

— Да, спрятал. Ты сама их там найдешь. На кладбище…

Он говорил все медленнее и медленнее, но руку к ней протянул довольно быстро, позабыв про распятия. Однако Валентина оказалась проворнее. Она перевернула сундук — половина крестов упала к ногам вампира, а другая полетела ему в лицо. Сундук грохнулся на пол, и Валентина, подобрав подол макси-платья, ринулась в коридор, но не побежала ни в башню, ни к парадной лестнице. Она вспомнила про винтовую, по которой недавно по приказу Дору вел ее горбун.

Сейчас лестница была пуста и темна, но Валентина будто научилась видеть во сне. Страх, горящий в глазах, освещал для нее все крутые ступеньки. Там будет поворот, а за ним… Должен быть вход в церковь Да, она рядом со склепом, но войти туда граф не сможет А потом? Что делать потом, она подумает потом..