Последний из рода 2

Глава 22. Сплав магий - страшная сила

— Это что еще за хренотень?! — прокричал я Феодору, но он, впервые на моей памяти, откровенно растерялся и лишь беззвучно открывал рот, словно выброшенный на берег карась.

— Лич! Очень сильный. Магии в него влили по самую макушку, но это лишь начало. Трубите отступление, если не хотите, чтобы он умертвил все ваше войско!

В отличие от Пиролата, рыжая баба-некромант была предельно сосредоточена и уже выпустила целый сонм разномастных сканирующих, ослабляющих, подчиняющих и еще тьма знает каких заклинаний. Они долетели до лича и я готов был поклясться, хоть и не понимаю, как такое возможно, — черепок нахмурился, не понимая, что или кто пытается на него воздействовать. Некромант выругалась. Это явно был не тот эффект, на который она рассчитывала. Понимая, что горнист выпал из реальности, я вырвал из его рук рог и, набрав в легкие побольше воздуха, дважды дунул.

Надо отдать должное командирам минотавров (Актеон, хоть бы ты выжил!). Рогатые не стали корчить из себя мучеников и начали организованно отступать. Я же заметил краем глаза, что вражеские войска, наплевав на сохранение строя, что есть мочи бегут к городским воротам, которые медленно, но верно расходились в стороны. Так что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — все идет именно так, как планировал демон.

И тут свой ход сделал лич. Немертвый колдун не собирался спокойно смотреть, как из его рук утекает сладкая сила живых смертных. Направив жезл в отступающих минотавров, черепок сказал что-то на незнакомом языке.

Не было ни громов ни молний, ни каких-либо других проявлений сокрушительной магии. Минотавры просто стали иссыхать, словно... Словно кто-то отнимал у них жизненную силу. Я видел, как здоровенные, полные жизни рогачи стремительно старели, усыхали и бессильно оседали на землю. Однако это не было атакой на живых. Лич всего лишь взял потребную силу, не собираясь тратить собственные резервы.

Жуткий посох ударил в землю и я ощутил, как ворованная сила тонкими ручейками устремилась к лежащим на земле телам, не делая разницы между минотаврами, фалангитами и лучниками. Несколько секунд ничего не происходило, а затем на поле начали загораться бирюзовые огоньки. Два, четыре, двадцать, сорок. Глаза еще недавно мертвых воинов распахивались, светясь огнем магии Смерти. Трупы оживали и неловко поднимались с земли. И их было до одури много. Все до единого тела обрели нового хозяина, готовые выполнить любой приказ.

— Сделай что-нибудь! Кто тут некромант, ты или я?

Но рыжая словно не слышала меня. Девушка готовила какое-то грандиозное заклинание и я очень надеялся, что они сможет отправить нечисть туда, где ей самое место — на ту сторону.

— Надеюсь, в вашем арсенале есть что-нибудь убойное. Иначе я даром потрачу силу. — она закончила приготовления и выкрикнула активатор на том же языке, что и лич.

Уже устремившаяся было за уцелевшими минотаврами армия мертвых замерла, прикованная к земле. Вокруг каждого ожившего трупа прямо из земли были бирюзовые столбы мертвого света, не давая яростно зарычавшим зомби сдвинуться с места.

— Быстрее! — по побледневшему лицу некроманта катились крупные капли пота. — Я не смогу сдерживать их долго. Лич слишком силен и скоро порвет цепи!

Знакомо ли вам чувство, когда, не сумев преодолеть любопытства, начинаешь изучать новый для себя учебник не с начала, как положено, а с последних страниц, желая сразу же начать с чего-нибудь интересненького? А учитель, заметил такой выверт, ехидно просит применить полученные «знания» на практике. И ты с ужасом понимаешь, что не знаешь, с какой стороны подойти к этому приказу, так как еще не «набил» руку на чем-то более простом?

Нечто подобное сейчас собирался провернуть и я. Потому что именно с «конца» начал изучать заложенные в подаренной Феодором пирамидке заклинания. И даже примерно представлял, как соединить это со своим талантом магии Земли. Но вот именно что «примерно»!

Достав из кармана оставшийся кристалл, я насколько это возможно быстро втянул силу, ощущая, как стремительно истончаются «сети» заклинания некроманта. Начал формировать клетку заклинания, немного изменил структуру, вплетая земляную составляющую... И едва не застонал от отчаяния. Заклинание вышло слишком мощным! Моих сил не хватит на то, чтобы выдать нужный уровень магической силы!

— Феодор! — заорал я, но маг Огня, бегло осмотрев получившееся творение, уже все понял и, насилуя собственный источник, принялся вливать через меня силу в каркас. И тот наконец-то ответил! Края налились такой нешуточной силой, что я на мгновение даже испугался. Но потом отринул сомнения и выставил руки в сторону немертвого воинства:

— ХХХАААААА!!!!

Кожа на ладонях мгновенно лопнула и тягучие капли крови начали падать вниз, испаряясь прямо в полете. Но куда более заметные последствия заклинания стали видимы прямо над армией зомби. Небо стремительно потемнело, незнамо откуда взявшиеся багровые тучи закружились в бешеном хороводе, «выплюнув» первый, но далеко не последний снаряд. Раскаленный добела камень размером с крупный арбуз, оставляя дымный шлейф, упал на землю, разорвав оказавшегося на траектории мертвого фалангита. А затем огненный дождь посыпался словно из рога изобилия.

Женщина-некромант со стоном осела на землю, потеряв сознание. Слишком силен оказался откат. Мой «Метеоритный дождь» выжег все нити сдерживающего плетения. Обретшая свободу мертвая армия попыталась рвануть вперед, но падающие с неба губительные снаряды не дали такой возможности. Повсюду вверх устремлялись столбы пламени, разлеталась земля, оставляя внушительные воронки. Мертвые гибли десятками, разорванные, сожженные, словно куклы в руках злого ребенка.

Посреди безумства огня и земли был лишь один островок спокойствия — лич. Немертвый колдун заключил себя в бирюзовый кристалл, который не давал ему пошевелиться, но надежно защитил от летящей с небес смерти. Но даже сквозь этот барьер я отчетливо почувствовал ярко выраженную мысль-эмоцию. Она обещала мне самую мучительную из всех возможных смертей и жалкое посмертие за то, что я уничтожил его воинство.

Меня взяла злость. Всесокрушающая, неистовая. За все, что сегодня произошло. За павших людей и минотавров, что поверили в меня и погибли от честной стали или подлого колдовства. Чувствуя, что Метеоритный дождь исчерпал только половину из заложенной в него силы, я сделал то, что вряд ли смог бы сделать еще пару часов назад. Направил буйство огня и земли в сторону достигнувших городских ворот отступающих вражеских сил.

Несмотря на грохот падающих снарядов и разваливающегося прямо на глазах вместе с воротами куска крепостной стены, я все же услышал крики умирающих людей. И в данный момент мне нисколько не было их жаль! Они знали, на что шли.

Когда заклинание развеялось, исчерпав остатки сил, я смог сполна оценить учиненный разгром. Городских ворот больше не существовало. Вместо них высилась груда дымящихся каменных обломков, щедро обагренных кровью и кусками сожженной плоти. Последней было столь много, что меня едва не замутило от содеянного. Кажется, под летящей с неба смертью нашли свой конец все, кто выступил под началом демона. Меня начала бить запоздалая дрожь, от полного психического и магического истощения.

Бирюзовый кристалл рассыпался мелким крошевом, явив невредимого лича. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, на кого нежить направит следующий свой удар. Черепок клацнул челюстью, направил в мою сторону посох, на кончике которого появилась поглощающая солнечный свет черная капля, от которой так и веяло убийственной волшбой...

«Ну вот и всё!» Противопоставить мне ему нечего, Феодор сидит на заднице, полностью опустошенный после того, как поделился силой, Анатол и Богомолом вообще даже не шевелятся, баба-некромант, бледная как Смерть, тоже в отключке...

Не знаю, как он решился на подобное. Наверно, сыграло роль мое истощение, отчего удерживающие пленника в клинке узы ослабли... Дух монстра, запертый в клинке, взял контроль над моим телом и я наблюдал за всем происходящим словно со стороны и в замедленной сьемке.

Вот чернильная капля срывается с посоха и стремительно летит мне в грудь, в полете обретая очертания отвратительной гаргульи. Моя рука выхватывает клинок и точным взмахом рассекает чужое заклинание на две неопасные половинки, которые истлевают, не успев коснуться земли.

Я же направляю клинок на опешившего от такого поворота лича и дух голема плоти создает ментальный канал с сознанием мертвого колдуна. Но не пытается на него повлиять — силы слишком неравны. Он просто выуживает в его сознании участок, от которого веет такой лютой ненавистью, по сравнению с которой меркнет желание расправиться со мной. На какое-то мгновение я вижу в чужом воспоминании величественный город и неприступную древнюю крепость на самом высоком холме. Странный зал, чьи края утопают в тени и лишь узкий луч света с куполообразного потолка освещает место, где я стою.

— Ты мертв для своего клана! Запятнавший себя недостойным колдовством и отныне изгнанный. Убирайся!

Слова обращены мне... Нет, не мне, а тому, кто нашел в дальнейшем свой покой на Крите. Мерзкие ублюдки! Они лишили меня всего. В этой жизни или после смерти — вы пожалеете об этом!

Вынырнув из таких ярких и мучительных чужих воспоминаний, я понял, что сижу прямо на земле, сотрясаемый крупной дрожью. А лич, разом забыв обо мне, уверенно направляется к побережью, ведя за собой армию немертвых, что умерли возле городских стен.

Достигнув берега, немертвый колдун принялся колдовать. Мертвые тела с готовностью шагали в воду, сплетаясь в единую конструкцию, теряя свою форму, для того, чтобы стать чем-то более грандиозным.

Когда преобразование кончилось, вместо нескольких десятков мертвых тел на воде покачивался сложенный из костей и плоти корабль. Небольшой, он был даже чем-то красив, если не обращать внимания, на то, из чего он создан.

Лич, словно король, не торопясь взошел на борт и костяной корабль, подчиняясь воле своего создателя, отплыл, направившись на восток. И я очень надеюсь, что некроманты не узнают, кто стал причиной того, что гнев лича обрушился на них. Иначе в моем списке врагов появится целый клан. Я скосил глаза на рыжую, но та все еще валялась в отключке.

— Не знаю, как ты это сделал, но ты только что, без преувеличения, спас весь Крит. Или, по крайней мере, отсрочил его падение. Спасибо!

Феодор, бледный, но уверенно стоящий на ногах, протянул мне руку, помогая подняться.

— Не скажу, что хотел бы повторить подобный подвиг в ближайшее время.

Несмотря на окружающий нас разгром, Пиролат запрокинул голову и расхохотался:

— Как раз хотел предложить тебе нечто подобное.

— Погоди... Ты что, собрался лезть туда? — я махнул рукой в сторону все еще дымящихся завалов на месте городских ворот. — Это очень плохая идея!

— Ничуть не хуже, чем вся эта война. Поверь, демонам тоже пришлось несладко. Сейчас они выжаты точно также, как и мы. Самое время ударить, пока эта мерзость не пришла в себя. У нас очень мало времени. Идем!

Но сперва я хотел прояснить один очень важный для меня вопрос, поэтому побежал в сторону уцелевших минотавров. Выжило их около пяти сотен, то есть половина из тех, кто вышел из Лабиринта, навсегда осталась под стенами этого проклятого города. Я силился рассмотреть в этой толчее однорогую голову, а потом, не выдержав, заорал:

— Актеон!!!

Кто-то из рогатых воинов ткнул лапой, указывая мне направление и я устремился туда. Едва не пробежал мимо, и, если бы не отсутствие рога, вряд ли бы узнал друга.

Складывалось ощущение, что он разом постарел лет на пятьдесят. Актеон словно усох, потеряв в весе килограмм сорок, не меньше. Шерстка на морде поседела и теперь он выглядел гораздо старше собственного отца.

— Живой, чертяка!

Не в силах сдержать эмоций, я обнял его, мельком отметив, что раньше у меня не получалось обхватить его полностью.

— Еще немного и стану муертвый. Отпусти, громила!

Я отступил на шаг, и вгляделся в карие глаза, отмечая, что его лицо испещрила сеточка морщин.

— Выглядишь паршиво.

— На себя посмуотри. Зато теперь все девки мои. У нашего народа предпочитают избранников поопытнее.

Я пригляделся к нему повнимательнее и усмехнулся. Либо он действительно не особо опечалился тому, что в одно мгновение постарел минимум в два раза, либо же умело это скрывал. В любом случае, я был очень рад тому, что однорогий уцелел.

— Как ребята?

— Очень хотят надрать комуу-нибудь задницу. Конечно, то представление, что ты устроил напоследок, немнуого растопило наши сердца, но для полного счастья не хватает какой-нибудь победы. И желательно добытой честной сталью.

Прислушивающиеся к нашему разговору минотавры одобрительно заворчали, некоторые забряцали оружием. Да, пожалуй, для поднятия морального духа им и правда нужно выплеснуть накопившуюся боль и злость. Надеюсь, что в городе еще остались упрямые защитники. А Актеон добавил тихо, так, чтобы услышал только я:

— Но я был бы тебе очень признателен, если нас в этот момент будет прикрывать муагия. Лабиринт потерял сегодня достаточно воинов...

Я согласно кивнул и похлопал друга по плечу. Отец может им гордиться — из однорогого вышел отличный лидер.

— Тогда готовьтесь. Сегодня мы вернем Крит законным владельцам.

Я специально сказал эту фразу погромче, чем заслужил одобрительный рев пары сотен глоток.

Вернувшись обратно, я увидел, что Актеон и Богомол уже очухались, хоть внешне и напоминали двух котов, еще не отошедших от наркоза.

— Вы как?

— Все в порядке, господин! Мы готовы!

Я поморщился. Кажется, этого «господина» мне не удастся вытравить из них ни кнутом, ни пряником. Да и хрен с ним. Этим вопросом я займусь позже. При условии, что это «позже» наступит.

— Готовьтесь. Мы идем в город. Вперед не лезть, смотреть в оба. Прикрываете быков от магических атак. Самодеятельностью не занимаетесь. Видите что-то необычное — орёте и на всякий случай бьете, а там разберемся.

Оба синхронно покивали головами. Я же обернулся к очухавшейся повелительнице смерти как раз в тот момент, чтобы застать ее за поеданием какого-то совершенно неприглядного на вид корешка. Видя, как стремительно к ней возвращается бодрость, я не удержался от вопроса:

— Что за чудодейственное средство?

Чем заработал полный высокомерия взгляд. Барышня явно не привыкла общаться на равных с кем-то не из своего клана. Вместо нее ответил Феодор:

— Корень собачьего вьюнка. И, судя по тому раздраю, что творится у уважаемого некроманта в тонком теле — не первый за последние сутки. Когда все закончится — готов предоставить вам комнату с удобной кроватью.

— Не рановато ли ты взялся делить шкуру неубитого льва, Пиролат? Где лич?

Определенно, манеры этой женщины явно не заслуживают вежливого обращения. Однако Феодора было не пронять банальной грубостью:

— Не далее как час назад он соорудил Костяной корабль и отбыл в восточном направлении.

А вот тут ее проняло. Едва начавший возвращаться на щеки румянец словно корова слизнула:

— Мне нужна лошадь! Срочно!

— Сожалею, но таких у нас нет. Впрочем, вы можете подождать, пока мы убьем льва и начнем делить его шкуру. Подозреваю, что в Кидонии сыщется хотя бы одна кобылка.

— У меня нет времени ждать! Дайте мне аронхорса!

Она махнула рукой в сторону стоящего неподалеку Григора. И я тут же понял, что до дипломатических талантов Пиролата мне очень далеко:

— Слышишь ты, скелетная повелительница! Можешь отправляться хоть на все четыре стороны — но пешком! Твоя наглость начинает мне досаждать! Не хочешь пешком — создай нежить, на которой примчалась сюда. Материала под рукой — завались.

Она хотела вспылить на неподобающее к себе отношение, но подавилась словами, посмотрев на напряженных и мрачных, словно грозовая туча, Приближенных, усмехающегося Пиролата, перебрасывающего в ладонях небольшой, не больше апельсина, огненный шар. Снова посмотрела на меня и пошла на попятную:

— Я прошу меня...простить, за мою грубость. Бессонная ночь, появление лича и магическое истощение лишили меня манер.

Но я не собирался так просто сдавать позиции. Проглотила одну грубость — проглотит и вторую:

— Что-нибудь случится с аронхорсом — найду и убью.

Гордая повелительница смерти, наверное, впервые на своем веку не нашлась, что ответить. Я же обернулся к Феодору:

— Пора поставить точку в этой истории.

Очень тебя прошу, Милан - постарайся сделать так, чтобы эта точка не стала концом именно твоей истории. Она начинает мне очень нравиться. Отличный выйдет эпос.

Против этого предложения Димитра я ничего не имел.