Последний мост

Глава 9. Голод прочищает мысли

— И когда ты собирался меня навестить? — Мирфия развалилась в кресле и испытующе смотрела на Химеру.

— Я знаю правила, госпожа, — Варион не спешил признавать вину. — Мы должны появляться не реже, чем каждые пять дней. Меня не было чуть больше трёх.

— Пять дней означает три для примерных Лис, а для остальных — два, — напомнила Гадюка. Счёт у неё был особый. — Чем же ты так занят? Пьёшь?

— Гуляю. Любуюсь красотой осени. Утром вот настоящую химеру видел. Я сам, конечно, не такой здоровый, но куда красивше.

— Ты вообще понимаешь, почему я тебя вызвала? — с каждым словом Мирфия злилась всё больше. — Нет, не на задание. Нам не нравится, как ты себя в последнее время ведёшь. Заказ провалил, в Приюте не появлялся. Я ведь не шутила про караул.

— Не надо, — Химера посерьёзнел. Караульные могли покидать приют лишь по особому разрешению. Так ему Лейну не найти.

— Твоё счастье, что Настоятель согласился ещё потерпеть, — в её болотных глазах читалось ликование. Гадюка упивалась его волнением. — Мы думаем, что с тобой делать. Прямо сейчас для тебя заданий нет, ведь мы ждём чего-то особенного. Докажешь, что ты нам ещё пригодишься?

— Само собой, — Вариону непривычно было ощущать, что в нём сомневаются. — Уберу любого, хоть Его Светлость Содагара.

— Не зарекайся, — Мирфия грозно нахмурилась. — Я всегда в тебя верила, Химера. Проблема в том, что ты сам слишком рано поверил в себя. То, как ты работаешь, смущает. К чему постоянные пляски и заигрывания с целью? Выполняй работу, бери награду и иди гулять по кабакам, как делают другие. Опытные. На ком мы и держимся уже тридцать лет.

Химера промолчал. Он прекрасно знал, как работают другие. Их подход ему казался скучным, лишённым всякого творчества. Гадюка не выносила вольностей, но последняя ночь показала, что Настоятелю нравился подобный стиль. А его мнение значило гораздо больше.

— Просто дайте мне задание, — попросил Варион. — У меня ни летта за душой, я же так ноги протяну, пока вы ждёте подходящий заказ.

— Выкрутишься, — спокойно произнесла Гадюка. — Посмотришь, как тебе жилось бы без нас. Где бы ты был? Очередным подмастерьем сапожника в Застенье или чистил бы доспехи городской страже, вот где! Голод прочищает мысли, так что тебе полезно. Свободен.

Химера всегда уходил от Гадюки с тяжёлым сердцем, но не менее тяжёлым кошелем. В этот раз вместо монет ему достались только угрозы. Свободным Лисом он оставался лишь по воле Настоятеля, сошедшего в заплесневелую тюрьму, словно провидец Далёкой Звезды.

После толчеи в Подворье Приют казался пустым. Здесь никогда не бывало людно — на весь Бассель едва ли наберётся полсотни Лис вместе с караульными и Настоятелем — но раньше Химере было не с чем сравнивать. Мрачные коридоры под обителью Кваранга давили на него. Впервые за шестнадцать лет Варион почувствовал себя чужим в этом месте.

Химера забрёл в просторный зал, где Лисы обычно делились новостями из города, хвалились новой экипировкой и сплетничали. Разговоры о работе здесь не звучали: обитателям приюта было запрещено обсуждать заказы даже с соратниками.

Варион огляделся, но даже среди почти двух десятков знакомых лиц не нашёл того, кто был ему нужен. Зато его сразу обнаружила Таделия.

— Рада, что ты здесь, — округлое лицо Сойки пересекла ухмылка. — Слушай, ты с каждым разом всё хуже выглядишь. Мокрый, грустный…

— Не суди город по его гавани, — припомнил Химера старую поговорку из Трисфолда. — Есть такая штука, как дождь. Если бы ты чаще вылезала наверх, то знала бы, что уже давно осень.

— Да, шутки твои тоже в канаву смыло, — не оценила Таделия. — За меня не волнуйся, в катакомбах ты меня не скоро увидишь. Как раз хотела попрощаться.

— Ты наконец-то поняла, что твоё призвание — это «Багровый Шёлк»? С удовольствием тебя там навещу.

— Ты до него сначала доползи, — Сойка наклонилась и заговорила тише. — Господин отправляет меня в Баланош. Ну очень простая, но почётная работа. Тебе бы понравилось, Химера. Я там заработаю столько, что куплю твой «Шёлк» к Звездоявлению. Жаль, ты у распорядителя не в почёте.

— Разве тебе можно мне об этом рассказывать? — Химера стиснул зубы. Сойке вновь удалось его задеть. — Не боишься, что Коршун услышит?

— Мне бояться нечего, — девушка подмигнула. — До нескорой встречи.

— Стой! — окликнул Варион Сойку, пока та не покинула зал. — Ты не видела Крысолова?

— По любви своей соскучился? Он с картёжниками сидит в северном коридоре.

Химера соглашался с теми, кто обходил северный коридор стороной. В былые годы здесь хоронили важных жрецов и служителей обители, и находиться среди их потрескавшихся каменных гробов было жутко даже привыкшим к катакомбам Лисам. В северный коридор осмеливались ходить те, кто хотел пригубить полугара и сыграть в кости. Настоятель был против игр и выпивки, вот и приходилось прятаться.

Таделия, на удивление, не обманула. Ладаим забился в самый угол тоннеля с парой караульных, азартно метая карты прямо на один из гробов. Они очистили саркофаг от пыли, и теперь он служил им столом. Химера предположил, что покоящийся внутри жрец при жизни не согласился бы на роль четвёртого игрока.

— Вот тебе серый кот! — ликовал караульный по имени Горняк.

— И? — не понял его напарник Полоз. — Ты же ни хрена не выиграл, у меня два жука и черный пёс. Они бьют твоих котов.

— Сам ты пёс! — продолжал Горняк. — Два кота лучше. У меня и змея есть!

— Вы друг друга уравняли, — встрял Ладаим и вытащил из колоды ещё одну карту. — Два жука — это как одна змея, а два кота равны псу. А вот у меня — серый пёс, серый волк и чёрная змея. Я выиграл.

Химера успел выучить основы игры в кости, что всегда была самой популярной в Басселе, но карты оставались для него неизведанной территорией.

— Господа, я вынужден вас прервать и украсть Крысолова, — Варион обозначил себя звучным хлопком.

Ладаим вздохнул так, что по жреческой усыпальнице прошло эхо.

— Видел, какую хрень придумали, Химера? — спросил Полоз. — Кости, говорит, надоели. Да как они могут вообще надоесть?

— Кости — это просто удача, — произнёс Крысолов. Варион его внимания по-прежнему не удостоился. — В Зверинце нужно думать, какие из своих карт выкладывать и нужно ли брать ещё. Можете играть на трёх картах, на пяти, на семи.

— Сам придумал? — Химера встал по ту сторону саркофага от Ладаима. — Думаешь, так чаще будешь выигрывать?

— Зверинец придумали лет сто назад, но в Летаре его никак не могут освоить, — неохотно ответил Крысолов. — Я ещё в Идалле ему научился, только там животные были другие.

— Ты же сам сказал, что тут думать надо, — напомнил Горняк. — В Басселе такое не любят. То ли дело бросить кости.

— Пойдём, Крысолов, дело есть, — Варион буравил товарища взглядом, но тот лишь покачал головой.

Химера громко высказался о матери Ладаима, схватил его за тугой воротник и поволок прочь от недоумевающих игроков. Крысолов опешил от такого напора и брыкаться начал только ближе к месту, где северный коридор сливался с главным.

— Слушай, я отбил вас от наёмников, провёл ночь в тюрьме, убегал от грёбанной химеры через весь город, промок насквозь и получил ушат дерьма на голову от Броспего и Гадюки, — прошипел Варион дрожащему от негодования другу. — Давай хоть ты не будешь на меня срать, хорошо? Обиделся, что я твою безответную любовь вытащил в Мухоловку? Так она сама захотела. Мы с тобой оба одной ногой в помойной яме, давай уже разберёмся со всем вместе!

— Хорошо разобрались, — Ладаим отвёл взгляд. — В этой яме должен быть ты, а не я. Точно не Ним.

— Ты не так говорил, когда я вытащил тебя из той задницы в Яблонях. Повесили бы тебя за долги — не смог бы никого своим картам учить. Ты уже влез в эту лодку, дружище. Обратно её не развернуть.

— Значит, рулевого весла нет. На такой лучше не плавать, — пробурчал Крысолов. — Девки нет в Мухоловке, если что. Не знаю, куда ты дальше собираешься. Можешь хоть всю Сальмену с неводом прочесать. Пока что без меня. Гадюка дала мне заказ. За Жатву управлюсь, потом — посмотрим.

— Что мне говорить Броспего?

— Уже нет разницы. Мы её не найдём, — Ладаим, казалось, вот-вот заплачет. — Разберусь с последним заказом и погуляю напоследок.

— Ты так не говори, — Химера наставил на него указательный палец. — Всегда можно сбежать.

— Сбежать? — переспросил Крысолов. — Куда бежать? Лисы везде. В чистом поле мы не выживем, потому что не умеем ни черта, кроме нашей работы, а в любом городе нас найдут.

Химера стиснул зубы так, что заныла челюсть. Желание рассказать товарищу о встрече с Настоятелем грозило пересилить его волю. Но главный Лис просил не трепаться. Варион не мог его подвести.

— Делай заказ, — произнёс Химера. Смирение Крысолова он перенять не мог. — Я разберусь с Броспего, и всё превратится в нашу очередную байку. Надеюсь, ещё увидимся.

Остаток дня Химера провёл в гостевой комнате Бертольда. Лис разложил свои пожитки на кровати и созерцал их в тишине. Думал он тех крупицах надежды, что ещё теплились в душе. Ладаим прожил в Басселе уже больше, чем в Идалле, но склонность к унынию, присущую тивалийцам, сохранил. Нежные жители страны по ту сторону Жемчужного моря были из тех, кому безобидный кашель навевал мысли о скорой смерти от чумы.

Но сейчас Варион признавал, что паника Ладаима отчасти передалась и ему. Работа сталкивала Химеру с разными противниками. Некоторые заказы получались до неприличия лёгкими, над другими приходилось работать едва ли не целую луну. Всякий раз он выходил победителем, будь то благодаря хитрости или грубой силе. Иногда — везению.

Доселе Химера имел дело с обычными людьми. Богатыми и бедными, умными и глупыми. Ему всегда было понятно, что ими двигало и что они могут противопоставить. Но в заказ на Лейну Броспего вмешался маг. Варион понимал, что не сможет победить его обычным Лисьим путём. Приют был против магии, но без зачарованного колье было не обойтись.

Когда за окном стемнело и дождь начал затихать, в дверь постучали. Варион поспешил открыть, ожидая увидеть Ним, но вместо неё увидел рыжую бороду Вийма. Старший сын Бертольда поздоровался кивком и жестом позвал Химеру за собой.

От гостевой комнаты они отправились в большую прихожую. Отсюда можно было перейти прямо в кладовую «Пёсьей морды» или выйти во двор, но Вийм повёл Химеру другим путём. Они взобрались по крутой лестнице на верхний этаж, где проживали сами хозяева. Вийм приложил короткий палец к бороде и бесшумно, насколько мог, прошёл в одну из дальних комнат.

За дверью ожидал Бертольд. Отец семейства разложил целую горку леттов на узком письменном столе и старательно их пересчитывал при свете единственной свечи. Варион почувствовал самый настоящий голод при виде потёртых медных монет. Такая горка решила бы немалую часть его проблем.

— Заходи, Варион, только тихо, — произнёс Бертольд с видом бывалого заговорщика. — Надеюсь, ты выспался. Нималия сказала, что днём ты убежал по делам. Неужели настолько срочно, что даже дождь не переждать в тепле?

— Срочнее не бывает, — Химера сел на предложенный хозяином стул.

— Надеюсь, у тебя найдётся время и для нас, — Бертольд поднялся и запер комнату на ключ. — Помню, ты очень хотел нам помочь за то, что приютили тебя, всегда помогали и кормили.

Химера кивнул.

— Только прошу тебя, Варион, об этом разговоре никто не должен знать, — продолжил отец Ним. — Ни моя дочь, ни остальные сыновья. Ваши люди тоже знать не должны. Только ты, я и Вийм.

— Мы что, верховного жреца собрались убивать?

— Да кому он нужен, — фыркнул Вийм.

— Я попал в беду, — поведал Бертольд, усевшись обратно за стол. — Не знаю, слышал ты или нет, но пару лет назад Его Светлость запретил охоту в Бассельской земле, отправил гвардейцев и егерей по окрестным деревням. Разрешение осталось только у господина Хамаранта. Дяди герцогини.

— Я думал, король за честную торговлю, — сказал Химера, откинувшись на спинку стула. Та опасно прогнулась.

— Где король и где мы? — Вийм занял место на краю хозяйской кровати и приложился к фляге, что всегда носил на поясе. — Мелкого графа он, может, и приструнил бы, а Содагар у нас — герцог.

— Герцогов у нас два на всю страну, — Бертольд задумчиво крутил монету на стёртой ладони. — В Трисфолде и в Басселе, и отношение к ним особое.

Об этом Химера слышал. Его первый наставник в Приюте любил рассказывать молодым Лисам о хитросплетениях летарской политики. Вальтехал, герцог Трисфолдский, приходился королю дальним родственником, за что его семья и получила право на столичную землю. Линия Содагара восходила к одному из доверенных воевод, что смог присоединить Бассель больше сотни лет назад. Королям Летары с тех пор приходилось на многое закрывать глаза, чтобы удержать неподатливый город.

— От меня что требуется? — уточнил Варион.

— Из-за герцога мы больше не можем охотиться вблизи города, а в землях Стурбе своих людей хватает, — проговорил Бертольд. — Мясники в городе разорились почти все, а Хамарант всё прибрал к рукам, задрал цены. В иной деревне живую корову можно купить дешевле, чем хороший свиной окорок у него. Таверны побогаче ещё могут себе такое позволить, но у нас народ простой ходит. Мне приходится покупать мясо в Боре, есть там пара знакомых охотников, а потом везти его до самого Басселя. Сам знаешь, что там, на тракте, может всякое случиться.

Химера знал. Недавнее знакомство с Серой Пристанью его научило.

— Я езжу в Бор дважды в Луну, — сказал Вийм, покусывая кулак. — Разок меня ограбили, пришлось искать охрану.

— Пошли бы к Лисам, — предложил Варион. — Вы же наши друзья.

— Я и пошёл, — Бертольд закашлялся. — Коршун мне отказал. Сказал, что вы таким не занимаетесь. С наёмниками связываться тоже запретил. Заревновал. Да и не потяну я хороший отряд. Мне повезло, что один человек из Бора — как я считал, друг — вывел меня на ребят, которые были готовы сторожить груз за недорого. Пары человек было как раз достаточно.

— Я привозил ему деньги, он их передавал главарю тех парней, — пояснил Вийм. — Очень скрытный тип — этот главарь. Да и Лисы так не в курсе были. А в последний раз они отказались со мной идти. Говорят, денег наших так и не видели. Прибрал их тот урод, не донёс до них.

— Как ты понимаешь, я не могу открыто просить Лис о помощи, — Бертольд вздохнул. — Могу просить только тебя, как друга нашей семьи. Потому и прошу никому не говорить. Я даже детям ничего не рассказал, а то заклюют, что с борской шайкой связался и деньги потерял. Варион, ты сможешь поехать завтра с Виймом и найти нашего вора?

Химера встал и расправил плечи. «Пёсья морда» была его вторым домом. Местом, где ему ни разу не отказали в еде и ночлеге. Бертольд думал, что просит Лиса о помощи, но на деле сам оказывал ему очередную услугу. Давал возможность снова поверить в себя.

— Он вернёт тебе по пять леттов за каждую украденную монету, — Варион встал и расправил плечи. — Ты допускаешь, что он может и не пережить нашу встречу?

— Я же знаю, кто ты какой, — на стареющем лице Бертольда промелькнул ребяческий задор. — Стал бы я иначе просить Лиса?

Наступил праздник Жатвы. Ладаим любил эти дни, когда в зажатый лесистыми холмами и вязкими болотами Бассель съезжались гости издалека. Каждый находил в празднике Жатвы что-то своё. Крестьяне были рады отметить конец утомительной работы, горожане жаждали вдоволь повеселиться перед холодными Лунами, а купцы из тёплых стран, где и зима скорее напоминала прохладные дни в начале бассельской осени, с радостью продавали диковинки пьяным жителям Летары.

Лисы тоже находили особое очарование в Жатве. Когда несколько вечеров подряд народ высыпал на улицы, устраивая праздник пьянства и непотребства, работать было куда легче. Цели были менее осторожны, а в общей толчее никто лишний раз не обратит внимание на неприметного убийцу.

Ладаим был рад новому заказу в самый разгар праздника, пусть и видел в нём особую иронию. Тивалийцы любили Жатву в Летаре, поэтому многие купцы специально ради этого пересекали Жемчужное море и гнали караваны от побережья Анорского царства через перевалы Астарильских гор до Басселя, Баланоша и Трисфолда. Нередко места на кораблях и обозах торговцев выкупали и другие: наёмники, бродячие путешественники, проповедники. Один из тивалийских служителей Святого Солнца, видимо, и пришёлся не по душе местным жрецам Звезды. Настолько, что пришлось обратиться к Лисам.

Прохлада вечера никак не смущала празднующих, что заполонили улицы в центре города и радостно выкрикивали строки из единственной знакомой им песни — «Медьвежьего угла», гимна Басселя ещё со времён независимости. Ладаим держался в стороне от толпы, пляшущей прямо в лужах, но брызги всё равно долетали до него. Запах выпивки становился всё сильнее по мере того, как Крысолов приближался к площади Звёздных прорицателей — центру празднований.

Завтра сюда съедутся торговцы и прямо с обозов будут предлагать то, чего в иные дни в Басселе не найти. Необычные овощи, что растут в далёкой земле, апельсины с берегов Жемчужного моря, диковинную утварь и ароматное вино. Ладаим всякий раз поддавался искушению и раскошеливался на целую корзину фруктов, что так напоминали ему о детстве.

Сегодня же площадь была в распоряжении поэтов и музыкантов, что наперебой демонстрировали свои таланты и сливались в один общий гул. Ладаим ненадолго задержался в углу, где горожане могли поближе познакомиться с необычными зверями из дальних стран: яркими красно-белыми птицами, гигантскими змеями и пауками, неугомонными обезьянами. Был здесь и худосочный лев, грустно поглядывающий из тесной клетки.

Особо интересным бассельцам казался закуток, где четверо зазывал обещали незабываемое зрелище: опасных чудищ из густых лесов Гаальта. Ладаим позволил себе отвлечься и дал одному из них три летта за вход. Зазывала учтиво поклонился и провёл Лиса в ближайший переулок, полный восторженных горожан.

Здесь, под присмотром стражников с палицами и топорами, было лишь три клетки. В первой, самой маленькой, копошилось с десяток жирных скорпионов без клешней, но с выдающимися зубами. Во обитателе второй — покрытой синеватым мехом летучей мыши — Ладаим узнал кротомского нетопыря. Эти создания размером с коршуна никогда не упускали возможности полакомиться козьей или коровьей кровью, а в голодное время могли присосаться и к человеку. Несколько лет назад такой нетопырь завёлся в Приюте, и выгнать его оказалось непросто.

Горожане с интересом разглядывали скорпидов и нетопыря, но у третьей клетки любопытство улетучивалось, оставляя место лишь животному страху. Дети плакали, женщины вскрикивали, а мужчины отпрыгивали подальше, едва разглядев сидящее там существо. Ладаим почувствовал, как холодная волна бежит по всему телу при виде этого создания. Оно напоминало помесь собаки и изломанного человека с неестественно длинными конечностями, бледной кожей, под которой проступали вены, и отвисшей под собственным весом челюстью с двумя рядами жёлтых зубов. Налитые кровью глаза твари смотрели куда-то в пустоту, не моргая.

— Как вам, уважаемый господин? — поинтересовался зазывала из-за спины Крысолова. — Венец моей коллекции. Таких трудов стоило его поймать.

— Как вам разрешили притащить в город живого плотояда? — дрожащим голосом спросил Ладаим.

— Это же ради зрелища. Он в клетке и на цепи, бояться нечего. Мы его провезли от самого Дегоара досюда, потом поедем на юг, к Анору. Мы знаем, что делаем. Не то, что тот придурок, который хотел химеру привезти.

— Химеру? — переспросил Ладаим. Город с утра бурлил от вестей о нападении крылатой бестии и отвлёкся лишь с началом Жатвы.

— Не давала ему покоя наша слава, — зазывала фыркнул так, что едва не высморкался прямо в лицо Крысолову. — Говорят, поймал в Астарилах, когда химера только отложила яйца и спала без сил, а та и вырвалась, когда отоспалась. Мы-то знаем, каких тварей в клетке не удержишь.

С утробным рыком плотояд бросился на прутья, но цепи с жутким грохотом сдержали его. Зрители с воплями разбежались, и Ладаим решил последовать за ними. Он всё же предпочитал, чтобы такие твари оставались там, где им самое место. Подальше от него.

Крысолов продолжил свой путь по праздничным улицам. Его цель была ближе к набережной Сальмены, где и читал свои речи некий Иштаим. Даже в праздник вседозволенности жрецы Далёкой Звезды не могли допустить, чтобы последователь Святого Солнца проповедовал у стен главного летарского собора.

Набережная стала отхожим местом праздника. Жители города выбирали её закоулки, чтобы справить нужду и предаться утехам с видом на главную реку королевства. Стражники поглядывали на упившихся людей с лёгкой завистью и разгоняли лишь самых буйных.

Ладаим шагал вдоль водной глади, в которой отражались огни набережной. Чуть впереди — у места, где в Сальмену впадает Астара, покачивались у пристани суда. К осени их оставалось всё меньше: слишком сильно падала глубина в некоторых местах, да и погода становилась непредсказуемой.

Бассель пока не обзавёлся церковью Святого Солнца, поэтому для своих проповедей Иштаим расположился в зале постоялого двора «Золото Сальмены». Ладаим представлял бродячих жрецов бедными старцами в обносках, живущих на чистой вере и затхлой воде, но во время Жатвы позволить себе комнату здесь могли только самые богатые путешественники. А Иштаим выкупил «Золото Сальмены» целиком.

Трое тивалийских наёмников бесцеремонно обыскали Ладаима на входе. Гадюка предупреждала о таком, так что Крысолов предусмотрительно оставил оружие у Биальда и Марвы. Без кинжала в ночь Жатвы он чувствовал себя беззащитным, но и выдать свои намерения не мог.

Немолодой проповедник расположился за стойкой трактирщика, словно у алтаря. Одет он был слишком неприметно для человека, способного снять самый дорогой постоялый двор в Басселе: изношенный шерстяной плащ поверх обычной жёлтой туники служителя Солнца. Лишь увесистый рубин на серебряной цепи, что подпрыгивал на его груди в такт каждому слову, выдавал в Иштаиме небедного человека.

Слушателей в «Золоте Сальмены» набралось не так много. Ладаим насчитал семнадцать горожан, решивших узнать поближе таинственное верование и окруживших проповедника. За ними присматривало ещё шесть тивалийцев с узкими саблями на широких поясах.

— Взгляните вокруг! — призывал Иштаим с характерным говором. Многие на родине Ладаима изучали язык Летары и соседних королевств, но всё равно выделялись своим шелестящим тивалийским акцентом. — Зашло Святое Солнце — и кто мы теперь? Только тьма вокруг, только грех! Сколько путников заблудилось без его света, сколько кораблей разбилось о скалы?

— А на кой хрен оно вообще заходит тогда? — раздался разумный вопрос от слушателей. — Если любит всех, так и светило бы.

— Как иначе мы бы его ценили? — спросил Иштаим. — Всю силу Святого Солнца мы можем познать, лишь когда его нет. Когда мы по нему скучаем! Так говорил святой Сальмаш, когда сошёл в осаждённый генконами город Саддалл и спас его! Далёкая Звезда не даст вам того тепла, той силы, того счастья. Те, кто уверовал в Святое Солнце, находит его даже в самое тёмное время!

— Жрец Мадугар говорит иначе, — перебила его высокая пожилая дама. — Солнце ослепляет, из-за него мы не видим праведный путь. Далёкая Звезда ведёт нас даже ночью.

— И какая же из тысячи звёзд, что есть на небе — та самая? — Иштаим поднялся и раскинул руки. — Сегодня я вышел на берег реки и не увидел ни одной звезды. Что же это за божество, которое могут покрыть обычные тучи? Даже в самый хмурый день Святое Солнце не оставляет нас без света и тепла!

— Как вы можете такое говорить в Басселе? — возмутился лысеющий мужчина. — Весь город построен лишь милостью прорицателя Кваранга!

— Бассель построен на костях своих же жителей. Тех, кто отказался перейти к Кварангу! Это называется милостью? Посмотрите на меня и на своих жрецов. Я скромный земной человек, потому что так учит Фарахшатаим, Святое Солнце. Вспомните царя Анорского. Где это видано, чтобы смертный называл себя вместилищем высшей воли? Посмотрите на ваш собор и на ваши дома! Кротость — основа веры. Здесь же я вижу лишь алчность и несправедливость.

Ладаим держался в стороне до самого конца проповеди, когда Иштаим пригласил желающих причаститься к вере в Фарахшатаим остаться и пообщаться лично. Таковых нашлось лишь трое. Крысолов знал, что жрец узнает в нём земляка, пусть он и не был таким же смуглым, как многие тивалийцы. Оно и к лучшему: Лисам выделяться не положено.

— Какая встреча! — воскликнул Иштаим по-тивалийски, едва очередь дошла до Ладаима. — Брат-тивалиец в таких далёких краях! Всегда приятно встретить в чуждом месте кого-то, кто так же любит Святое Солнце. Никак, на праздник приехали?

— Вы знаете, я уже давно здесь, — Крысолов сел на ещё тёплый после предыдущих слушателей стул. — Так давно, что начал забывать свою родину. И учение Святого Солнца тоже.

— Разве можно его забыть, брат? — вопрошал проповедник тихим голосом. — Оно всегда в нас, нужно лишь докопаться до глубин души.

— Думаю, я слишком далеко от Тивалии. Зимой я и вовсе забываю вид Солнца, — Ладаим не лукавил. — Может, вы сможете вернуть меня на правильный путь?

— Конечно, смогу, — Иштаим наклонился через стол и взял Крысолова за руку. — Тивалия — это просто линия на карте. Я не видел её больше года, но не позволяю бредням иноземцев о Далёкой Звезде или Вечном Древе сбить меня с пути. Я научу тебя.

— Светлейший отец, — один из стражников обратился к проповеднику. — Они уже здесь, сегодня пораньше.

— К сожалению, мне пора, брат, — произнёс проповедник. — Приходи на мою следующую беседу, здесь же, завтра. Перед тем, как уснуть, обрати свои молитвы к Святому Солнцу, и оно услышит тебя даже ночью.

Ближайший стражник многозначительно прокашлялся и пригласил Ладаима на выход. Крысолов нарочито неторопливо поднялся, расправил плащ и побрёл к двери. Краем глаза он уловил движение на другом конце зала. Со стороны кухни появилась целая вереница юных девушек и один крепкий парень. Ладаим сразу узнал одну из них: Химера очень любил рассказывать о красавице с сиреневыми кудрями из «Багрового Шёлка». Не так много дам в Басселе могли позволить себе дорогую заморскую краску.

Тивалийский наёмник захлопнул дверь за Лисом, раздался звук запирающегося замка. Ладаим перешёл на другую сторону набережной и заглянул в мерцающие окна на верхнем этаже постоялого двора, где уже появились силуэты наёмных блудниц.

В мыслях Ладаима уже складывался план, но по дороге сквозь празднующий город он, сам того не замечая, задумался о словах Иштаима. Он не забыл о Святом Солнце даже спустя пятнадцать лет в Летаре. Он не отвернулся от Фарахшатаим, даже когда его, беззащитного одиннадцатилетнего юнца, вчетвером тащили в трюм неприметной галеры в порту Идалла. Когда его и дюжину других детей пересадили в тесную клетку в священном городе Аноре, он видел вокруг лишь шесть серебряных лучей Далёкой Звезды, но даже тогда не забыл учение родителей.

Ладаим верил, что это Солнце тогда заставило караван сбиться с пути у берегов Сальмены и вывело их туда, где шли бои меранийских захватчиков и защитников запада Летары. Часть его противилась этому заказу, но другая вопрошала: где был служитель Иштаим и сабли его наёмников, когда работорговцы из Нодемара делали с ним всё, что хотели?

Гадюка неспроста дала этот заказ ему. Он был проверкой того, сможет ли Крысолов убить воплощение прошлого ради тех, кто дал ему будущее. Ладаим был уверен, что сможет. Он мысленно поблагодарил Химеру, что так любил трепаться о «Багровом Шёлке» и его работницах.

«Чего же ты там задумал? — подумал Крысолов о надоевшем товарище. — Только не сдохни. И нас за собой не тащи».