Последняя битва

Полтора месяца спустя. 6 марта 1979 года. Москва. КБ «Туполев». Кабинет генерального конструктора

— Это возмутительно, — заявил красный от гнева плотный лысеющий мужчина со звездой «Героя Социалистического Труда» на лацкане пиджака. Он раздраженно откинулся на спинку кресла и рывком ослабил узел туго затянутого галстука.

— Мы разрабатываем стратегические бомбардировщики, ракетоносцы, сверхзвуковые самолеты-разведчики. У нас проекты государственной важности. Их реализация значительно повысит обороноспособность нашей страны. А вы нам предлагаете авиамоделированием заняться? Детский сад какой-то, — раздраженно бросил генеральный конструктор.

— Алексей Андреевич, вы не правы, — вкрадчиво начал я. — Вы же сами продемонстрировали нам успехи вашего бюро в создании беспилотников. Чего стоят только ТУ-121, ТУ-130ДП для нанесения ядерных ударов на территории противника.

— Ну продемонстрировал, и что дальше? — рявкнул генеральный конструктор. — Я же не знал, что мне мальчишка начнет указания давать! Да кто ты вообще такой, чтобы говорить мне, герою Социалистического труда, что делать? Сопляк!

— Алексей Андреевич, — Виктор Мишин, секретарь ЦК ВЛКСМ и формальный глава нашей комиссии страдальчески скривился. — Можно с вами переговорить тет-а-тет? Минутку, буквально.

— Ну давай, поговорим, — генеральный конструктор встал и резко отодвинул стул. Ножки противно скрежетнули по паркету. — Но если думаешь, что я буду молчать о хамском поведении этого пацана, ошибаешься.

— Не думаю, Алексей Андреевич, сейчас пообщаемся, и все вопросы разрешим, как всегда, — «комсомолец» аккуратно подхватил руководителя КБ «Туполев» под локоть и нежно потянул к двери. — Идёмте.

Мишин открыл дверь, галантно пропустил генерального конструктора вперед, обернулся на секунду, заговорщицки подмигнул мне и вышел из кабинета.

«Минутка» растянулась на добрых пять. В кабинете повисло тяжелое молчание. Сидевший напротив конструктор «Туполева» Александр, ещё каких-то десять минут назад, приветливо улыбавшийся и охотно показывавший фотографии и чертежи беспилотников, напряженно и неестественно выпрямился, будто кол проглотил, и с каменным лицом изучал стену за моей спиной. Через пару минут парень уткнулся взглядом в паркет под ногами. То ли своего начальника боялся, то ли общаться с «сопляком» не хотел. А я и не навязывался.

Наконец в кабинет вошли раскрасневшийся Мишин и хмурый Туполев. Расселись по местам.

— Насчёт ТУ-121 и 130ДП. После испытания прототипов, было принято решение использовать вместо них баллистические ракеты, — буркнул генеральный конструктор, смотря куда-то в сторону. — Проект закрыли ещё в конце шестидесятых годов. Отец очень расстроился. Столько сил и времени потратили и всё зря. А вы предлагаете нашему КБ, вместо создания истребителей, бомбардировщиков, авиалайнеров, какой-то детской хренью заняться.

— А сверхзвуковой ТУ-123, «Ястреб», разведывательный беспилотник, способный летать на расстояние более трех с половиной тысяч километров и развивать скорость до двух тысяч семисот километров в час тоже детская хрень? — я торжествующе улыбнулся. — Он с шестьдесят четвертого года на вооружении армии. Ещё есть ТУ-143 «Рейс» и ТУ-141 «Стриж», способные снимать телевизионные ролики, делать снимки даже ночью, производить замеры уровня радиации на высоте от шестисот до десяти тысяч метров? Им сегодня равных нет. И вы хотите, чтобы партия и правительство доверили ответственное задание по созданию новых беспилотников не лучшему конструкторскому бюро в Союзе и мире, а каким-то ремесленникам?

— Ладно, — вздохнул Алексей Андреевич Туполев. — Давайте ещё раз, что вы от меня хотите? Поясните, целесообразность разработки проекта «Рой». Зачем нужны малые беспилотники с взрывчаткой при наличии у нашего государства ядерного оружия?

— Запросто, но сначала ответьте на один вопрос, — я улыбнулся. — А потом мы продолжим дискуссию.

— Задавайте свой вопрос, — недовольно поморщился генеральный конструктор.

— Почему наш министр обороны Дмитрий Федорович Устинов по поручению Политбюро и при полном одобрении Генштаба МО ежегодно дает заказы ВПК на производство тысяч танков, другой бронированной техники? Зачем это делать, если у нас есть ракеты с ядерными боеголовками, способные стереть половину земного шара к чертям собачьим? Вы считаете членов Политбюро, министра обороны, Генштаб дураками, не понимающими такой простой вещи?

Мишин укоризненно глянул и осуждающе качнул головой, не одобряя мою резкость.

— Нет, конечно, — оскорблено вскинулся генеральный конструктор. — Это оправдано. Надо охранять наши границы. И потом необходимо быть готовым к любому развитию событий.

— Вооот, — удовлетворенно протянул я. — То есть вы признаете, что танки, реактивные системы залпового огня, артиллерия и разная бронетехника могут понадобиться?

— Могут, — поджал губы Туполев. — Но это всё же не снимает вопроса, почему наше конструкторское бюро должно всё бросить, и заниматься разработкой ваших авиамоделей. Мы, молодой человек, заняты действительно важными вещами. Оборонный щит страны создаем. Сейчас работаем над проектами стратегических ракетоносцев, в том числе с ядерными боеголовками. А вы нам предлагаете заняться созданием каких-то мелких беспилотников.

— И опять мы возвращаемся к тому, с чего начали, — ядерному оружию, — я нарочито огорченно вздохнул. Хорошо, что в последний момент удержался и театрально не закатил глаза. Этого разозленный генеральный конструктор точно не вынес. После такой реакции «сопляка» на слова заслуженного спеца, героя Соцтруда, руководителя знаменитого предприятия, о дальнейшем диалоге и обсуждении проекта можно поставить большой могильный крест.

— Хорошо, — после небольшой паузы продолжил я. — Алексей Андреевич, можно ещё один вопрос?

— Давайте, — недовольно буркнул Туполев.

— Только ответьте подробно и убедительно, — попросил я. — Вы согласны, что в случае массированного обмена ядерного удара победителей не будет?

— Тут сложно, что-то конкретно спрогнозировать, от многих факторов зависит, например, от количества и мощности ядерных зарядов, — нахмурился генеральный конструктор. — Но в принципе, да. При массированном обмене ядерными ударами суммарной мощностью, допустим, в сто мегатонн, климат моментально изменится. Стратосфера будет загрязнена дымом и сажей, солнечный поток сократится в сотни раз. Общая температура на Земле сильно снизится, а в некоторых местах земного шара может упасть на пятьдесят градусов и даже больше. Я уже не говорю о высокой радиации и прочих сюрпризах ядерной войны для человечества. Так что, вполне возможно, при массированном ядерном ударе в лучшем случае выживет лишь малая часть людей. И, победителей, как вы правильно сказали, не будет. Но какое это отношение это имеет к вашим беспилотникам?

— Самое прямое. Сейчас объясню, — пообещал я. — То есть, ядерные ракеты и бомбы, это оружие последнего шанса? Они больше имеют сдерживающее значение, правильно?

— Правильно, — подтвердил Туполев. — Именно так.

— Представьте себе, что заключается, например, какое-то «Хельсинское соглашение» в рамках международных договоренностей, о недопустимости применения ядерного оружия. Или в рамках сокращения ядерных вооружений большая его часть уничтожается, как у нас, так и у наших гипотетических противников. А оставшегося будет недостаточно, чтобы моментально закончить войну. Или враг вторгся в нашу страну. Не будем же мы бить ракетами с ядерными боеголовками по своим территориям, где живут советские граждане. Согласны?

— Согласен, — кивнул Алексей Андреевич.

— Теоретически, может такое быть?

— Теоретически может быть, что угодно, — раздраженно ответил генеральный конструктор. — И что вы этим хотите сказать?

— Только то, что при неядерном конфликте, эти беспилотники будут играть очень важную роль, — я улыбнулся. — И вы, как генеральный конструктор должны были это сразу понять. Представьте себе, противник идёт в наступление, подтягивает бронетехнику, пехоту, артиллерию. И тут появляются беспилотники, по сути управляемые бомбы большой мощности. Влетают в скопления врага, взрывают колонны, орудия, системы реактивного огня, штабы. Сотни трупов, уничтоженные танки, БМП, разбитые пусковые ракетные установки, горящие составы с топливом. Наступление сорвано. А у нас ни одного человека не убито. Жизни советских солдат и офицеров сохранены. Специально для вас, процитирую, слова из программной речи Григория Васильевича Романова: «Люди — наша главная ценность. Жизнь каждого советского человека бесценна». Напомню, Вам, если забыли, это генеральный секретарь КПСС, выбранный партией и народом. Хотите что-то возразить по существу?

— Алексей, — нервно дернулся Мишин. — Зачем же так?

Секретарь ЦК ВЛКСМ, повернувшись ко мне, отчаянно сигналил глазами: «мол, не перегибай палку».

— А что я, что-то неверно сказал? — невинно поинтересовался я. — Или вы со словами Григория Васильевича не согласны?

— Нет, все верно, — моментально сориентировался глава комиссии. — И со словами товарища Романова я полностью согласен. Но можно же было, как-то, эээ, более деликатно это высказать?

— Извините, но я считаю, мы, как комсомольцы должны прямо высказывать своё мнение. Открыто указывать на ошибки даже старших заслуженных товарищей, быть честными и бескомпромиссными, делать своё дело, невзирая на чины и должности. Иначе нам всем как комсомольцам и коммунистам, грош цена. Это моя принципиальная позиция, — твердо ответил я.

«Получи фашист гранату, жонглировать словами и понятиями, манипулировать смыслами, не хуже вас умею, интриганы комсомольские. А учитывая гнилое время Перестройки и беспредела начала девяностых, в котором мне довелось пожить, и опыт немалый приобрел. Послушаем, что ты на это скажешь?», — мысленно ухмыльнулся я.

Быстро проанализировал свою речь. Скромно похвалил себя за выдержанный пафос, грамотно расставленные интонации, порадовался вовремя пришедшей на ум цитате из свежего выступления Романова, отметил растущее мастерство интригана и с интересом ожидал ответа.

«Скоро буду таких деятелей как орешки щелкать. Наивные они всё-таки, техническая интеллигенция» — сделал вывод, наблюдая за оторопевшим от такого наезда оппонентом.

После десятисекундного молчания, удрученный генеральный конструктор кинул быстрый взгляд в мою сторону. Отвел глаза, задумчиво пожевал губами и не найдя что возразить, откашлялся, скрывая растерянность, и ответил:

— Знаете, молодой человек, будем считать, что вы меня убедили. Так как вы себе представляете такие беспилотники? Расскажите. Я кое-что в том техническом задании, которое вы в конверте привезли, прочитал, но хочется от вас конкретику услышать. Предполагаемые размеры, мотор, скорость, мощность взрывчатки, другие характеристики и спектр решаемых задач. А мы с ребятами покумекаем, что со всем этим можно сделать…

Спустя полтора часа я буквально запрыгнул на заднее сиденье «волги», счастливо улыбаясь от переполняющих позитивных эмоций. Такого зубра удалось победить. Переломать изначальное скептическое отношение к «пацану», убедить и заинтересовать. В конце он даже уважительно общаться начал и руку первым для прощания протянул. А ведь Алексей Андреевич Туполев, продолжатель дела своего легендарного отца, очень непрост. Руководит одним из лучших предприятий советского ВПК, ощущает собственную значимость, за руку здоровается с Устиновым, Ахромеевым и членами Политбюро. Но никуда не делся, побузил немного и согласился.

Алла, уже сидевшая на противоположном конце сиденья, бдительно смотрела по сторонам, отслеживая потенциальную опасность. Хлопнула передняя дверь «волги», спереди, рядом с огромным водителем появилась ещё одна слоноподобная плечистая фигура, наполовину заслонившая свет, и в машине сразу стало тесно. Старшина, поерзав, устроился на сиденье и повернулся ко мне:

— Куда едем?

Я глянул на циферблат «Командирских».

— Уже шестнадцать тридцать пять. До шести вечера нас ждут в ЦНИИСК имени Кучеренко.

— Это на Институтской что ли? — пробасил здоровенный Володя. — Туда, куда мы на прошлой неделе ездили?

— Именно, — подтвердил я. — На Институтской, два. Проектировщики звонили. Они разработали каркас для МПС, на основе алюминиевых конструкций. Планируют использовать легкие панели, с элементами канадской технологии сборки домов. Подробности расскажут лично. Такие конструкции должны легко устанавливаться, быстро собираться и разбираться. В них размещается промышленное оборудование относительно компактных размеров. Как раз то, что нужно.

А что такое МПС? — полюбопытствовал старшина.

— Мобильная производственная станция, — гордо ответил я. — Такие предприятия, рассчитанные, максимум, десять рабочих, можно быстро развернуть в любом месте и перерабатывать скоропортящиеся овощи, мясо и другие продукты. Таким образом, потери можно будет свести к минимуму, а прибыль, наоборот, повысить.

— Подожди, — недоуменно наморщила лоб оперативница. — А причем здесь Центральный НИИ строительных конструкций? Они же разные специальные здания проектируют: стадионы, дворцы верфи судостроительные?

— Не только это, — охотно ответил я. — Еще разрабатывают новые строительные материалы и металлоконструкции для различных потребностей. Вот им и была поставлена задача, придумать и спроектировать быстровозводимые мобильные сооружения под небольшие промышленные производства, которые можно быстро собрать-разобрать и переместить в любое необходимое место. И они, судя по вчерашнему вечернему звонку с этим прекрасно, справились. Кстати, вы же с товарищем старшиной меня в приемной у генерального конструктора ожидали?

— Ожидали, — подтвердила Алла. — Секретарша нас кофе с печеньем поила. Очень хорошая женщина, душевная и добрая. Так на Ивана посматривала, что он аж покраснел.

— Ничего я не краснел, — отмахнулся старшина. — Вечно, ты Алка всякую ерунду придумываешь. Не слушай её, Алексей. И вообще, некогда мне на такое реагировать, у меня забот полон рот, жена и двое малышей, ты же знаешь.

— Знаю, — улыбнулся я. — Но давайте не будем отходить от темы. Мишин Туполева из кабинета выводил поговорить. Вы ничего не слышали?

— Так они в коридор разговаривать пошли, — оперативница невинно хлопнула подкрашенными ресницами. — Но кое-что я услышала, когда Мишин его обратно повел. А Ваня наш, как раз из приемной вышел покурить. Думаю, он больше меня разобрал.

— Так точно, — ухмыльнулся старшина. — Они недалеко от меня стояли. Я стоял на полпролета ниже, а они на лестничной клетке разговаривали.

— О чем говорили? — я напрягся в предвкушении. — Докладывай, Ваня.

— Там целый скандал был, — ухмыльнулся старшина. — Они старались разговаривать тихо, но эмоции захлестывали и временами, чуть не орали. Мишин ему сразу предъявил: «Алексей, ну чего ты выгребываешься? Ты хоть знаешь, что это за пацан?!» А лысоватый старался шептать, но местами чуть ли не на крик переходил: «Не знаю, и знать не хочу! Не хватало ещё, чтобы меня, генерального конструктора Туполева всякие молокососы строили». Комсомолец в ответ: «Умерь свой гонор, Алеша! Или тебе его в Политбюро умерят. Кирсанов — очень не простой человек. Он пришел к нам с рекомендательным письмом к Пастухову лично от Романова. Представляешь? Сам генсек собственной рукой написал. Ручкой. Характеристику такую дал, как будто он просто ангел небесный спустившийся на землю, замечательный парень без единого недостатка. И настоятельно попросил Бориса принять Алексея Владимировича Кирсанова в аппарат ЦК, помогать и поддерживать во всех начинаниях». Лысый даже прибалдел немного. Минуту наверно молчал. А потом спросил: «Что, правда?». А Мишин ему: «Конечно, правда. Погоди, ты ещё не все знаешь. Я у Бориса был в кабинете, когда ему Машеров позвонил. И предсовмина туда же. Тоже интересовался, как там Алексей на работе, всё нормально? Порекомендовал обратить на него внимание и попросил, чтобы его назначили в комсомольскую комиссию по контролю реформ. Сказал, это общая просьба его и Романова».

Лысоватый даже потерялся чуток от таких раскладов. Только и вякнул: «Романов и Машеров, лично?», а Мишин подтвердил: «Именно, лично. Потом генсек Пастухову звонил: интересовался, устроили ли Алексея в ЦК ВЛКСМ. Но и это ещё не всё. К Пастухову Ивашутин по поводу Кирсанова приезжал. Председатель КГБ, генерал армии, легендарный разведчик собственной персоной. Борис мне приватно сообщил: Петр Иванович с ним и начальником кадров общался. Дал команду: личное дело Кирсанова засекретить и спрятать так, чтобы доступа никто кроме Пастухова и кадровика не имел. И ещё час с Пастуховым беседовал. О чем не знаю, Борис объяснил: рассказывать не имеет права, подписку давал». У лысоватого истерика чуть не началась. Он даже взвизгнул: «Да кто такой, этот Кирсанов, черт его подери?!». А комсомолец ржет. В наших кругах, говорит, даже шутка ходит, что «Кирсанов — сын Романова, племянник Машерова и внук Ивашутина». Потом помолчал и добавил: «Я тебе рассказал, чтобы ты понял — с ним конфликтовать, себе дороже. А вообще попробуй нормально поговорить с Кирсановым, послушай, что он предлагает. Твой тезка, хоть и любимчик вождей, парень очень толковый. Если что предлагает, значит дельное. И пашет в нашей комиссии как вол, рано утром приезжает, и до глубокой ночи работает. По всей стране неделями без выходных мотается». А лысоватый ему так досадливо отвечает: «Да понял я уже. Спасибо, что предупредил». Вот на этом они беседу закончили и пошли обратно.

— А когда уже к приемную входили, Мишин его прихватил за локоток, ещё раз посоветовал выслушать тебя и не обострять, — ухмыльнулась Алла. — Он буквально к уху Туполева приник и шептал, но у меня слух как у кошки.

— Так значит, сын Романова, племянник Машерова и внук Ивашутина? — мои губы сами собой расползлись в безумной широкой ухмылке. — А что, мне эта версия нравится. Будем её всячески поддерживать для пользы дела. Ладно, потом посмеемся, а сейчас поехали в ЦНИИСК. В шесть они уже работать заканчивают, а мне с ними хотя бы минут сорок пообщаться надо.