— Здравствуйте, Леонид Ильич, — министр МВД крепко, но аккуратно пожал протянутую руку генсека.
— Здравствуй, гм, Николай Анисимович. Приехал, хм, навестить старого товарища? — голос генсека звучал глухо и невнятно. Да и выглядел Брежнев не очень. Одрябшее и отекшее лицо, по-бульдожьи обвисшие брыли, даже заросли седых мохнатых бровей печально опустились, нависнув над морщинистыми веками и красными воспаленными глазами.
— Я по делу, Леонид Ильич. Есть важный разговор, но сначала разрешите, здесь всё проверят на предмет подслушивающих устройств.
— Недавно же проверяли, — удивился Брежнев. — Ребята из технического отдела приезжали.
— А мы ещё раз проверим, на всякий случай, — Щелоков был непреклонен. — С вашего разрешения, конечно. Я привез с собой технического специалиста.
— Что, такой, гхм, важный разговор? — слабо улыбнулся Леонид Ильич. — Нас не слушают. Ты же знаешь, это запрещено.
— Очень важный, — подтвердил министр. — А запрещено или нет, лучше проверить. Вы сами потом поймёте, почему.
— Сколько это времени займет?
— Не больше десяти-пятнадцати минут, — заверил Щелоков.
— Зови своего специалиста, — махнул рукой Брежнев. — Пусть проверяет. А мы пока на кухню пройдем, чайком побалуемся.
— Как скажете, Леонид Ильич.
Через пятнадцать минут Щелоков и Брежнев вернулись в кабинет.
— Ну что, нашел прослушку? — добродушно усмехнулся Брежнев.
— Так точно, генеральный секретарь, нашел, — серьезно ответил невысокий человек в черном костюме и протянул руку, показывая. На ладони лежало круглое устройство, напоминавшее большую пуговицу.
— Так что, Сергей, выходит нас с самого начала слушали? — напрягся Щелоков.
— Навряд ли, — тонко улыбнулся технарь. — Я знаю эту модель. Настроена на работу в автономном режиме. Включается по звуку голоса. Сигнал слабый. Он сделан таким специально, чтобы труднее было засечь. Передача данных осуществляется на записывающее устройство, тоже автономное, находящееся в районе ста метров, максимум. Это если на открытой местности. В нашем случае, оно должно быть запрятано где-то в комнатах. Обычно в таких, куда никто не заходит. А потом раз в недельку-две, сотрудник приходит и забирает миниатюрную кассету с записями. Есть у вас такая комната, Леонид Ильич? Которую почти никто не посещает, и где легко запрятать компактный магнитофон с кассетой?
— Даже не знаю, гхм, — Брежнев задумался, помолчал, а потом встрепенулся, — Есть такая. Котельная в подвале.
— Можно её осмотреть? — спросил специалист.
— Конечно, гм, — кивнул генсек. — Сейчас, домработницу попрошу, она проводит…
Спустя десять минут торжествующий специалист технического отдела положил перед генеральным секретарем, устройство, похожее на сильно уменьшенный плеер, с антенной и проводками.
— Вот, — победно усмехнулся технарь. — Оно было в трубах спрятано. С обратной стороны прикрепили.
— Сергей, кассету оставь нам, а сам иди, посиди с моим водителем, радио послушай, — распорядился Щелоков. — Кстати, здесь телефон отключать от сети не надо, как у меня на даче?
— Конечно, лучше бы отключить, — согласился Сергей. — В отличие от вас, у товарища Брежнева выделенная линия с шифрованным сигналом, защищенным от прослушивания. Использовать микрофон, как подслушивающее устройство в данном случае затруднительно. Да и об готовых технологиях такого плана я информации не нашел. Но лучше перестраховаться. Какие секретные разработки использует пятый спецотдел и отдел «С», курирующий правительственную связь, я не знаю. Поэтому рекомендую, как минимум, перенести телефон в другую комнату.
— А как же мне, гм, Семену звонить? — поинтересовался Брежнев.
— Леонид Ильич, не вижу никаких проблем, уберем из кабинета, пока я вас буду с доказательствами знакомить, а потом я его на место принесу. Или лучше из гостиной позвоним. Она как раз к вашему кабинету примыкает. Попросим Марию Андреевну, чтобы посидела у телефона. Пусть побудет временно секретаршей, поотвечает на звонки, а вы ей потом за это премию выпишите.
— Ладно, хм, — генсек по старчески, закряхтел, меняя позу, — Уговорил. Забирайте телефон.
— Сергей отключай аппарат. Оставишь его в соседней комнате, где-нибудь на полке, и позови домработницу — Марию Андреевну минут через пять зайти. Она на кухне должна быть. Пусть чаем тебя напоит и к нам подойдет, а ты в машину иди.
— Слушаюсь, товарищ министр.
Когда технарь вышел, напряженно о чем-то думающий Брежнев поднял глаза на Щелокова.
— Так что, получается, Юрка меня прослушивал?
— Получается, да.
— Гхм, сволочь, — ругнулся Брежнев. — Ещё со времен Никитки, комитетчикам запрещено лезть со своей, гм, харей в калашный ряд. А Андропов решил на законы наплевать. Всемогущим себя почувствовал. Придётся, наверно, ставить вопрос на Политбюро, и отправлять Юрия Владимировича на почётную пенсию.
— Скорее, под трибунал, Леонид Ильич, — заметил Щелоков.
— Да, гхм? — насторожился Брежнев. — Что, много чего натворил?
— Ещё, как много, — печально подтвердил министр. — Боюсь, придется к высшей мере приговаривать. Если он, конечно, до этого доживёт.
— Это ещё почему? — насупил лохматые брови генсек.
— Я сейчас всё объясню, Леонид Ильич, — пообещал Щелоков, — Но сперва скажите, как вы себя чувствуете?
— Что, хм, плохо выгляжу? — печально усмехнулся Леонид Ильич. — Или Юрка такого наворотил, что сердце прихватить может?
— Может, — признал министр. — Наворотил он, действительно, много чего. Но и вы сейчас очень уставшим выглядите. Как будто не выспались.
— А как тут выспишься, — вздохнул Брежнев. — Эти, гм, таблетки чертовы. Не лечат, а калечат. Что спал, что не спал. Будто, хм, проваливаешься в черную бездонную пропасть. Даже просыпаюсь уставшим.
— Это вы, кстати, правильно заметили, Леонид Ильич. Действительно, калечат. И у меня есть, что по этому поводу сказать. Но потом.
— Да? А что имеется какая-то, ммм, информация? — на мгновение генсек преобразился, выпав из полусонного состояния. Взгляд из-под лохматых кустистых бровей стал бритвенно острым, лицо напряглось, морщины разгладились. Сквозь облик старого, больного и немощного Брежнева проглянул прежний Леонид Ильич, энергичный, собранный и преуспевший в аппаратных интригах.
— Имеется, — подтвердил Щелоков. — Но об этом немного позже. Сначала ответьте всё-таки на мой вопрос. Как сердце, Леонид Ильич? Не беспокоит?
— Хм, беспокоит, — признался Брежнев. — Но в последнее время, не так сильно как раньше.
— Понятно, — Щелоков на секунду задумался, и продолжил. — Леонид Ильич, я должен вам сообщить очень важную информацию.
— Ну так, хм, сообщай, — разрешил генсек.
— Только не волнуйтесь, пожалуйста, выслушайте меня спокойно и до конца.
— Когда ты, гм, гм, так говоришь, я уже волнуюсь, — недовольно пробурчал Брежнев, медленно опускаясь на кресло. — Что там у тебя?
— Сначала попросите срочно приехать на дачу, Семена Кузьмича Цвигуна. Пусть тоже ознакомится с представленными мной документами.
— А почему не Цинева? — хитро прищурился Брежнев. — Ты же вроде с ним в хороших отношениях?
— В хороших, — признал Щелоков. — Но в данном случае, лучше разговаривать именно с Цвигуном. Я в процессе рассказа, поясню, почему.
— Хм, — Брежнев окинул оценивающим взглядом своего старого друга и на несколько секунд замер, размышляя.
— Хорошо, Николай Анисимович, давай рассказывай, что там у тебя.
— Я вижу у вас хорошая аппаратура, — Щелоков указал взглядом на полку-подставку с угольным квадратом телевизора и прямоугольником видеомагнитофона «Джи Ви Си». — Можно ею воспользоваться?
— Можно, — разрешил генсек и лукаво прищурился. — Надеюсь, хм, гм, ты мне не ничего плохого показывать не собираешься?
— Это вы сами решите, — не поддержал веселье Щелоков. — Хорошего там мало. Речь идёт о покушении на вас и государственном перевороте. На видеокассетах показания задержанных. Собраны интересные документы, я вам их тоже продемонстрирую.
Брежнев шумно выдохнул и сгорбился. Перед министром МВД снова сидел больной и усталый старик.
— Твои люди доказательства собрали? — тихо спросил генсек.
Скрипучий голос Ильича звучал невнятно и только привыкший общаться с первым лицом государства министр смог разобрать слова.
— Нет, — Щелоков отвел взгляд. Ему было неприятно признаваться, но соврать он не мог.
— Ивашутин все материалы подготовил. Он не хотел напрашиваться на встречу с вами, поскольку понимал, что это вызовет подозрение заговорщиков. Поэтому попросил меня привезти вам доказательства. Мы с вами знаем друг друга с войны, часто общаемся, и моя поездка на дачу вопросов не вызовет.
— Понятно. Начальник ГРУ, значит, постарался, — глухо выдавил Брежнев — Ну, гм, хорошо.
Генсек достал из внутреннего кармана футляр, вынул очки и водрузил на переносицу.
— Доставай свои доказательства. Я гляну хм, и сразу же позвоню Цвигуну.
Николай Анисимович послушно щелкнул замками портфеля…
Через пару часов, Брежнев устало откинулся на спинку кресла. За время ознакомления с документами и видеоматериалами и обсуждения деталей предстоящей операции генсек окончательно пришёл в себя. Только красное лицо и сердито поджатые губы выдавали его состояние.
— Мда, гм, а ведь мы это всё проморгали, Коля, — в скрипучем старческом голосе Брежнева слышались явственные нотки злости. — Можно сказать, обосрались по полной. Боролись с писателишкой Солженициным, учёным Сахаровым. Гинзбурга, Орлова и Ланду арестовывали, Григоренко[3] выгоняли, а заговор в самом сердце, у себя в Кремле проморгали. Как же так, Коля, а?
Брежнев злобно стукнул кулаком по столу. Наполовину опорожненный графин с водой и стаканы подпрыгнули и жалобно звякнули.
— А вот так, Леонид Ильич, — вздохнул министр. — Те, кто по долгу службы должны ловить предателей, ими и оказались. Андропова поставили во главе КГБ, чтобы защищать страну, а он задумал её разрушить.
— Так получается и есть, — голос Брежнева дрогнул. — Не оправдал Юрий Владимирович нашего доверия. Сволочью оказался.
— Оказался, — согласился министр.
Помолчали, задумавшись каждый о своем.
— А Ивашутин, хм, молодец, — вдруг сказал Брежнев. В карих глазах генсека мелькнул, знакомый Щелокову ещё с войны задорный огонёк.
— Большое дело, хм, сделал. Надо бы его поощрить. Героя дать и орден Ленина вручить.
Разберемся, Леонид Ильич, — пообещал Щелоков. — И наградим, и поощрим, и премию выпишем. Награда от героя не уйдёт. Но сначала надо с этой ситуацией разобраться.
— Гхм, согласен, — прошамкал Брежнев. — Что делать, думаешь?
— У нас с Петром Ивановичем разработан план. Всё уже проработано до мельчайших деталей. Просто доверьтесь и поддержите меня.
— В общих чертах, гм, ваш план можешь изложить?
— Могу, но, буквально в двух словах, на подробности времени нет.
— Гм, — Брежнев недовольно покряхтел, устраиваясь на кресле поудобнее, подпер ладонью щеку и выжидательно глянул на Николая Анисимовича. — Ну давай, рассказывай.
Министр лаконично, в нескольких предложениях изложил суть. Леонид Ильич задумался, похмыкал, осмысливая полученную информацию, и, приняв решение, махнул рукой.
— Действуйте, можешь считать, гхм, мою поддержку вы получили.
— Спасибо, Леонид Ильич, мы оправдаем ваше доверие, — клятвенно пообещал Щелоков.
Скрипнула дверь. В кабинет заглянула домработница.
— Леонид Ильич, приехал Семен Ильич Цвигун. В прихожей ждёт. Можете его принять?
— Пусть, гм, зайдет, — разрешил Брежнев.
Через минуту дверь тихо приоткрылась. В кабинет заглянул лысеющий полный мужчина.
— Леонид Ильич, можно?
— Заходи, Семен Кузьмич, — разрешил Брежнев.
Цвигун решительно шагнул вперед, аккуратно прикрыв за собою дверь. Вблизи он поражал своими габаритами ещё больше. Просто человек-гора. Брежнев был среднего роста, и имел проблемы с лишним весом. Но на фоне огромной круглой фигуры первого заместителя председателя КГБ, генсек казался худощавым мальчишкой.
Брежнев сердечно обнялся с Цвигуном, душевно расцеловав смущенного Семена Кузьмича в обе щеки, что вызвало секундную улыбку Щелокова, которую он сразу же погасил, приняв серьезный вид. Первый зам. Андропова и Николай Анисимович обменялись рукопожатиями, после чего генсек взмахом руки пригласил всех присаживаться.
— Слушаю, вас Леонид Ильич, — лицо Цвигуна стало сосредоточенным.
— Семен Кузьмич, гхм, Николай Анисимович тебе все расскажет, — начал Брежнев. — Речь идёт о моем смещении и государственном перевороте, но сначала полистай документы. Времени у нас, хм, в обрез. Но ты обязательно бумаги посмотри. Это, гм, поможет осознать всю, хм, серьезность ситуации.
Генсек подвинул к нему толстую бумажную пачку.
— Хорошо, Леонид Ильич.
Цвигун решительно подвинул к себе документы. Глянул на обложку папки.
— Тут только пометка ГРУ и штамп «Совершенно Секретно» и ничего больше. Кто так документы оформляет? — нахмурился Цвигун.
— Никто, — согласился Щелоков. — Ты, Семен Кузьмич, не на оформление смотри, а на содержание. Расследование проводилось группой оперативников Ивашутина в обстановке абсолютной секретности, по его личному указанию. Материалы официально не оформлялись и через структуры Главного Разведывательного управления Министерства Обороны не проходили. Когда ознакомишься, сам поймешь, почему.
— Ладно, — первый заместитель председателя КГБ, открыл папку, поворошил груды бумаг соединенных скрепками. Взял листы с допросом Калугина, вчитался, перелистывая страницы. Брови Цвигуна изумленно приподнялись, глаза расширились, на лицо медленно наползла багровая краснота.
— Калугин же вроде погиб при задержании? — удивился он, перелистывая допрос.
— Как видишь, не погиб, — улыбнулся Щелоков. — Его в парке захватили у замаскированного контейнера с материалами для передачи американцам. Это факт. А гибель — инсценировка, организованная в рамках проводимой ГРУ операции. Чтобы остальных предателей не вспугнуть раньше времени.
— Допустим. Но почему не уведомили Следственный отдел и Генпрокуратуру? — хрипло поинтересовался Цвигун. — Это дело в их компетенции.
— А вы дальше почитайте, что Калугин рассказывает о составе заговорщиков, и сами всё поймете, — любезно предложил Щелоков.
— Ладно, — сквозь зубы прошипел Цвигун и погрузился в чтение.
Спустя пять минут он отодвинул документы и заявил:
— Это пока бездоказательно. Я сам такие бумажки тоннами печатать могу. Всё нужно тщательно проверить. Цена ошибки слишком велика.
— Вот здесь всё зафиксировано, — Щелоков решительно придвинул три видеокассеты — Можем любую на выбор посмотреть, чтобы вы убедились.
— Допрос Калугина поставьте, — бесцветным голосом попросил Цвигун.
— Хорошо, — кивнул министр, подхватил кассету с надписью «Калугин» и вставил её в приемник видеомагнитофона. Кассета плавно погрузилась вовнутрь. Аппаратура заиграла огоньками, серая рябь сменилась черным квадратом.
Щелоков щелкнул пультом ДУ, и на экране появился Калугин. Цвигун молча слушал его допрос, сверяясь с протоколом. Через десять минут Семен Кузьмич расстроено махнул рукой.
— Всё, у меня пока вопросов нет. Выключайте.
Министр нажал на кнопку, и на экране снова замельтешили серые точки.
— И что, я должен сделать? — спросил Цвигун. — Арестовать Андропова и других фигурантов?
— Поучаствовать в нашей оперативной комбинации, — улыбнулся Щелоков. — Сейчас сюда едет Чазов. Я с ним буду работать. Ваша задача — поддержать меня. А после того, как мы разберемся с Андроповым, взять управление в свои руки.
Опять заглянула Мария Андреевна.
— Охрана звонила. Приехал Евгений Иванович Чазов. Говорит, таблетки вам привёз от бессонницы.
— Пусть заходит, — разрешил Брежнев, повернулся к Щелокову и усмехнулся:
— Всё как ты, гм, и говорил.
— Вот и отлично, — ухмыльнулся Николай Анисимович. — Значит, всё идёт по плану. Леонид Ильич, рядом с вами постоянно находится Владимир Тимофеевич Медведев. Как считаете, ему можно доверять?
Брежнев задумчиво почесал щеку.
— Можно, — наконец ответил он. — Вова давно рядом, уже, хм, почти член семьи. Он не предаст.
— Тогда пусть здесь тоже поприсутствует. Лишние глаза и руки нам не помешают.
— Скажи Марии Андреевне, пусть попросит Медведева зайти. Он где-то рядом должен быть.
— Хорошо, — кивнул министр.
Открыл дверь и вышел.
Через десять секунд Щелоков вернулся.
— Сейчас придёт.
Первым в кабинете появился Чазов. Оценил состав присутствующих, поздоровался со всеми и спросил у генсека:
— Леонид Ильич, если вы заняты, не буду мешать. Я, собственно, только таблетки передать заехал. Вы же жаловались, что спите тяжело, вот я вам нашу последнюю разработку захватил. Это тот же нембутал, но более новый вариант. Он должен вам помочь. И кошмары прекратятся, и спать крепче будете.
Тихо зашел огромный Медведев, пожал руки Цвигуну и Щелокову и деликатно замер, дожидаясь пока генсек закончит с Чазовым.
— Давайте ваше лекарство, — протянул ладонь Брежнев.
Главный «кремлевский врач» вытащил из кармана пластинку таблеток, и передал генсеку.
— Замечательно, — усмехнулся Щелоков. — А вы ведь Евгений Иванович, что самое удивительное, правду сказали. После приема этой отравы, Леонид Ильич точно никаких кошмаров видеть не будет и уснёт очень крепко. Только забыли уточнить, что вечным сном.
— Не понял вас, Николай Анисимович, — Чазов вздрогнул, побледнел и инстинктивно сделал шаг назад. — О чем вы?
— Я говорю о том, Евгений Иванович, что эти таблетки не обычные. В них добавлены вещества, вызывающие резкий скачок давления. С учетом того, что Леонид Ильич еще в Молдавии перенес инфаркт, а потом пару сердечных приступов, прием хоть одной из них, его убьет. Вы это знаете и рассчитываете на такой результат.
— Что вы такое говорите? — пробормотал Чазов, — Как вы смеете…
— У вас даже руки трясутся, — перебил его министр. — Сейчас мы вас заключим под стражу, а потом заедем на Петровку. Зафиксируем вещественное доказательство, снимем показатели свидетелей. В присутствии Семена Кузьмича проведем экспертизу. Можем её продублировать в других лабораториях, например, Минздрава. И если мои слова подтвердятся, а я и вы знаем, что они подтвердятся, пойдёте вы под суд, гражданин Чазов. И отвертеться вам не удастся. На вас уже соучастники дали показания.
— Какие соучастники? — проблеял врач. Его щека предательски дернулась, руки задрожали ещё сильнее.
— На следствии расскажут, — злорадно ухмыльнулся Щелоков. — Жаль, это знание вам не пригодится. Учитывая статью обвинения, радовать мир своим существованием вы будете недолго. Это один вариант. Но есть и другой.
— Какой? — Чазов резким взмахом вытер блестящий от пота лоб.
— Вы сейчас пишете чистосердечное признание, а потом звоните своему товарищу Андропову, и говорите, что Леонид Ильич умер, можно приезжать, забирать дипломат из сейфа. И тогда никакого суда не будет. Уйдете на покой уважаемым человеком. Выбор за вами.
— Я не могу, — Чазов затрясся. — Вы не знаете этого человека. Меня убьют.
— Можете, — жестко припечатал Щелоков. — Поймите, с Вами или без вас песня Андропова спета. Он — предатель и государственный изменник. Все члены Политбюро уже ознакомились с необходимыми доказательствами. Андропов уже ничего не сможет сделать, решение об его отставке и заключении под стражу, дело ближайших часов. А вы ещё можете избежать суда и расстрельного приговора. Если, конечно, будете делать, что вам говорят.
— Леонид Ильич, — Чазов умоляюще глянул на Брежнева. — Это правда?
— Абсолютная, гхм, — сурово подтвердил генсек. — Делай, что тебе говорят, Женя. Юра перешел все границы, его дни в должности председателя КГБ сочтены. Он будет смещён и отправлен под трибунал.
Чазов глубоко вздохнул и закрыл глаза.
— Хорошо, — выдохнул он. — Я позвоню Андропову.
— Отлично, — одобрил Щелоков и повернулся к Медведеву и Цвигуну. — Теперь сюда нужно пригласить майора Липатова. Он, насколько помню, должен в сторожке у ворот сидеть. И пусть сигареты с собой возьмет. Владимир Тимофеевич позови его, скажешь, Леонид Ильич попросил.
— Коршун, я орел, как слышно? — ожила рация в руке Сергея Ивановича.
— Орёл, я коршун, слышу тебя хорошо, — сразу ответил капитан. В белом маскхалате, на фоне, вырытого ночью окопа-схрона, прикрытого бревнами и толстым слоем снега, накиданного сверху, наш командир был почти невидимым со стороны дороги.
— Коршун, я орёл, клиенты проехали. Через десять минут будут у вас. Готовьтесь встречать.
— Коршун, вас понял, — сообщил командир, отпустил и снова нажал кнопку вызова.
— Беркут, ястреб, я коршун. Всё слышали? Полная боевая готовность.
— Коршун. Я — Беркут. Все слышал. Есть, полная боевая готовность.
— Коршун, Ястреб на связи. Слышал. Есть, полная боевая готовность.
Капитан повернулся ко мне. В его глазах я увидел мелькнувшую тень беспокойства.
— Алексей, там твои видения тебе ничего не подсказывают, случайно?
— Ничего, — честно ответил я.
— Понятно, — вздохнул он. — Жаль. Ну ничего, недолго уже осталось. Через несколько минут всё решится.
Капитан зачем-то тронул лежащий рядом «калашников», взял висевший на груди бинокль с антибликовыми стеклами, лег грудью на утрамбованную землю окопа, и уставился на дорогу.
— Всё будет хорошо, Сергей Иванович, — подбодрил старик, стоящий справа. Фигура Березина в маскхалате казалась ещё больше. Седой смершевец с суровым лицом и белой щетиной, напоминал Одина. Жаль бороду сбрил. Тогда бы вообще выглядел вылитым скандинавским божеством войны.
— Вот увидите, мы победим, в Великую Отечественную сдюжили, сейчас тоже выиграем. Одолеем супостатов. По-другому и быть не может, — убеждённо добавил Иван Дмитриевич.