Последняя битва

7 марта. 1979 года. Москва

— Приехали, — пробасил Володя. — Королёва, 9. Заезжать во двор?

— Секунду, — попросил майор и поднес рацию к губам. — Енот, я Волк, доложите обстановку. Прием.

— Волк, Енот на связи. Обстановка нормальная, всё чисто, — прогудела рация.

— Поехали, можно, — разрешил Сергей Иванович, опуская рацию.

Володя крутнул руль, поворачивая машину. Через минуту черная «волга» мягко остановилась у подъезда восьмиэтажки. Впереди примостилась к тротуару белая «шестерка» с бойцами сопровождения. Старший увидел нас и сделал короткое движение ладонью «мол, все в порядке, можете идти». Сидевшая на скамеечке неподалеку Алла продолжала задумчиво смотреть куда-то вдаль, не обращая на нас никакого внимания.

Водитель двинул рукоять коробки передач, ставя её в нейтральное положение, дернул ручной тормоз, немного подождал и выключил зажигание.

Клацнули открываемые двери. Сергей Иванович, сидевший рядом с шофером, и старшина выбрались наружу и остановились по бокам «волги», ожидая меня. Володя остался в машине, на всякий случай, достав «стечкин» из кобуры. Хорошо, что руку опустил, и случайные прохожие увидеть ствол, в проеме между двумя сиденьями, не могли.

— Володя, ты что-то перебарщиваешь, — иронично заметил я, подхватывая лежащую рядом черную кожаную папку. — Как будто тонну золота или главу государства охраняешь, и ожидаешь нападения. Ну кто меня здесь будет ждать?

— У меня приказ, Алексей, — бесстрастно ответил водитель. — Со вчерашнего дня и до тех пор, пока не посадим тебя в самолет — полный режим боевой готовности.

Я вздохнул и вылез. Сразу обратил внимание, что куртка старшины и пальто майора расстегнуты. Первым в подъезд двинулся старшина, за его широкой спиной — я, замыкал шествие Сергей Иванович. Володя и бойцы группы прикрытия остались в машинах.

Я хотел повернуть к лифту, но майор взял меня за плечо и твердой рукой направил вслед за старшиной к лестнице. Пришлось шагать вверх.

Нужная мне дверь квартиры ничем не отличалась от других подобных. Такой же чуть потертый дерматин, как и у соседей, круглый выпуклый глазок и стандартная «г»-образная ручка с замком. Не скажешь, что тут живет человек, ставший легендарным ещё при жизни.

Я поколебался секунду, и вдавил палец в круглую кнопку звонка. Пронзительное «дзи-и-и-нь» заверещало на весь подъезд. Через пару секунд раздались шаги. Глазок звонка на мгновение посветлел, потом снова потемнел. Заскрежетал, открываясь, замок и дверь распахнулась.

— Слушаю вас, товарищи, — невысокий старик лет семидесяти в коричневом джемпере без рукавов, надетом поверх светло-серой рубашки, скользнул внимательным взглядом по нашим лицам и остановился на Сергее Ивановиче, проигнорировав меня. Я подсознательно ощутил какую-то неправильность. Что-то было странное в его лице. Но сомнений в том, что это Судоплатов собственной персоной не было никаких.

— Павел Анатольевич, что же вы так двери открываете, не спросив, кто и с какой целью? — посетовал я. — Это непростительно для такого опытного человека как вы.

— Зачем мне спрашивать? — криво усмехнулся старик. — Я и так вижу, что товарищи из Комитета пожаловали. Насмотрелся на таких за свою жизнь. Мне собираться?

— Павел Анатольевич, вам никуда собираться не нужно, — твердо ответил я. — Товарищи действительно из Комитета. К вам они никаких претензий не имеют. И если бы не я, сейчас бы тут не стояли. Просто мне нужно с вами поговорить, а они меня охраняют.

— Охраняют, — повторил дед и прищурился. — Что же вы за птица, юноша, что вас эти, гм, товарищи из Комитета охраняют?

— Меня зовут Алексей Кирсанов, я из аппарата ЦК ВЛКСМ. Вхожу в комитет по контролю реформ, которые сейчас проводит наш генеральный секретарь Григорий Васильевич Романов. Докладываю ему лично, как они продвигаются, выполняю отдельные поручения генерального секретаря и председателя Кабинета Министров товарища Машерова Петра Мироновича в рамках поставленных перед комиссией задач. Я ответил на ваш вопрос, Павел Анатольевич?

— Да как сказать? — ухмыльнулся старик, продолжая меня внимательно рассматривать. — На один — да, ответил. Да так, что у меня сразу куча других возникла.

— Так давайте, всё выясним в спокойной обстановке, — предложил я. — Попьем у вас чай, заодно и поговорим.

— Чай у меня заслужить надо, — саркастически хмыкнул дед. — А я вас, юноша, совершенно не знаю. И слова ваши ни в чем не убеждают, уж простите.

— Павел Анатольевич, так вы нас пропустите? Или будем так и стоять разговаривать на пороге? — я мягко усилил нажим.

— А если не пропущу, то что? Арестуете старика?

— Дался вам этот арест, — с досадой бросил я. — Никто вас и пальцем не тронет. Слово даю. Просто разговор со мной, прежде всего, в ваших интересах. Так что, мы можем пройти?

— Только ты один, — заявил старик. — Остальные пусть за дверью подождут или у подъезда. От них не убудет.

— Хорошо, — согласился я.

— Нет, — решительно вмешался Сергей Иванович. — Так дело не пойдет. Я должен быть с ним.

— На нет и суда нет, — старик взялся за ручку двери. — Всего доброго, товарищи.

— Я готов говорить. Если Павел Анатольевич не хочет пускать к себе ребят, пусть так и будет, — я твердо глянул на Сергея Ивановича.

— Нет, — еще раз твердо ответил майор и попридержал рукой дверь. — Павел Анатольевич, у меня жесткие инструкции. Нарушать их я не имею права. Вы думаете, у Алексея такая охрана, просто так? Подробности я изложить не могу, не имею права, но дело очень серьезное. Вы же сами воевали, служили, выполняли задания партии и правительства. Должны понимать, что такое приказ.

— Хорошо, — вздохнул старик — Но для начала покажите ваши удостоверения. Хочу видеть, с кем имею дело.

— Как скажете, Павел Анатольевич, — повеселел я.

Мы предъявили деду свои удостоверения. Я — комсомольский билет и удостоверение сотрудника аппарата ЦК, Сергей Иванович — «корочку» Комитета. Я наблюдал за хозяином. Левый глаз деда двигался, бегая по строчкам документов, правый оставался неподвижным. И тут меня осенило.

«Его же били на допросах, так что ослеп на один глаз. Так вот что мне странным показалось! Теперь понятно. Хорошо, что не убили. Наверно, потому, что Судоплатов умалишенным прикинулся. Поэтому и жив остался».

Старик тем временем, внимательно изучил документы, немного помедлил, кивнул и посторонился:

— Проходите…

Сергей Иванович остался в коридоре. Меня дед пригласил в гостиную. Предложил усесться за стол.

— Так чаю вам налить, юноша?

— Давайте сразу перейдем к делу, — предложил я. — Чтобы не отнимать у вас время.

— Ну давайте, — старик слегка усмехнулся. — Я вас слушаю, товарищ Кирсанов.

— Прежде всего, — я вжикнул молнией на папке и извлек тонкую стопку листов. — Вот ознакомьтесь, пожалуйста.

— Что это? — полюбопытствовал старик, принимая листы.

— Первая бумага — постановление ЦК КПСС о вашей полной реабилитации в связи с открывшимся обстоятельствами. К ней, приложено письмо Генеральной прокуратуры СССР с этим решением и приведенными доказательствами вашей невиновности.

Пришлось в архиве раскопать письмо Рыбкиной, Абеля и ещё почти сорока старых чекистов с приведенными доказательствами вашей невиновности. Тогда же, в шестьдесят шестом году Генеральная прокуратура и КГБ провели проверку по изложенным фактам, и вынесли вердикт «невиновен» и отправили письмо ЦК. Принимается решение вас освободить. Но Брежнев не дал этого сделать. И сейчас, чтобы справедливость восторжествовала, мне потребовалось убедить товарищей Романова и Машерова найти все необходимые бумаги в архивах и дать им ход.

Вторая бумага — постановление товарища Романова, на основании письма Генеральной Прокуратуры, об отмене приговора Военной Коллегии Верховного Суда СССР, вынесенного двенадцатого сентября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года и возвращения вам государственных наград и воинского звания — генерал-лейтенант.

— Неужели? — внезапно голос Судоплатова охрип и прервался, рука, держащая бумаги задрожала.

Старик пошатнулся, ухватился ладонью за спинку стула.

— Павел Анатольевич, вам плохо? — я вскочил и метнулся к нему.

— Всё нормально, — выдохнул легендарный разведчик с моей помощью медленно опускаясь на стул. — Дождался. Наконец-то дождался…

Он шумно выдохнул, приходя в себя. Минуту помолчал и поднял глаза:

— Я в такие бескорыстные подарки судьбы верить давно разучился. И что мне за это потребуется сделать? Душу продать?

— Ничего, — заверил я. — У меня есть к вам предложение, и я очень надеюсь, что вы его примете. Но эти постановления в любом случае, останутся в силе, вне зависимости от вашего ответа. Просто потому, что так будет правильно. Вы сделали для нашей Родины очень много, а пострадали незаслуженно.

— А как там Леонид Ильич Брежнев, не нервничал? — усмехнулся Судоплатов. — Насколько я знаю, именно он был категорически против моего оправдания.

— Леонид Ильич Брежнев на почетной пенсии, — ухмыльнулся в ответ я. — Сейчас помешать вашей реабилитации, оправданию и возвращению наград не может. Он вас боялся и рассматривал как врага ещё с пятидесятых годов. А всё потому, что считал вас ближайшим соратником Берии, и, зная ваши таланты, опасался за свою безопасность. Вы, в свою очередь, были в курсе об участии Брежнева в группе генералов, арестовывавших Берию. И он знал, что вы знали. Вы сказали об этом паре человек, буквально. И ему донесли.

— А вы очень информированный молодой человек, — во взгляде Судоплатова что-то неуловимо изменилось. — Кто донёс, не подскажете?

— Извините, нет, — твердо ответил я. — Пусть тени прошлого остаются там, где им и место — в истории. Одно скажу, того человека шантажировали судьбой близкого родственника. Да и в живых его уже нет.

— Понятно, — задумчиво протянул Судоплатов, явно что-то прикидывая для себя. — И что вы хотите мне предложить?

— На базе Пятого управления КГБ СССР создается Особый отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности и коррупцией. Я хочу, чтобы вы его возглавили.

— Юноша, мне уже семьдесят один год, — грустно улыбнулся легендарный разведчик. — Я уже глубокий старик. И со здоровьем огромные проблемы. Три инфаркта перенес, ослеп на один глаз, инвалид второй группы.

— Знаю, Павел Анатольевич, всё знаю, — вздохнул я. — И об инфарктах, и об инвалидности. Но вы же не сдались. Продолжаете участвовать в ветеранском движении, до сегодняшнего дня активно боролись за свою реабилитацию. Да и книги пишите. Так что, энергия и желание что-то сделать у вас остались.

— Остались, — подтвердил Судоплатов. Было видно, что мои слова старику приятны.

— Книги писать сын помогает. Без него ничего бы не было. Ветеранским движением я занимаюсь по мере сил и возможностей. А они, увы, сейчас не велики.

— Понимаю, Павел Анатольевич. Но всё-таки настаиваю на своем предложении. Нам нужно, чтобы отдел действовал как часы и эффективно выполнял свою работу в масштабах всей страны. С этим может справиться только такой человек как вы, привыкший эффективно выполнять самые невероятные задачи. И потом, я же не прошу вас работать долго. Года-двух вам вполне хватит, чтобы наладить работу, собрать профессиональный коллектив, способный эффективно выполнять самые сложные задачи, невзирая на лица и чины. А потом можете спокойно идти на пенсию, с чувством выполненного долга и нянчить внуков.

— Молодой человек, а вам не кажется, что вы всё-таки обратились не по адресу? Я всё-таки больше диверсант, специалист по партизанской войне и исполнитель приговоров. С ворами и расхитителями никогда не боролся.

— Вы, прежде всего, специалист для которого не существует слово «невозможно», — парировал я. — И нет невыполнимых задач. Это самое главное. А отсутствие опыта в этом виде деятельности компенсирует ваш заместитель. На эту должность мы планируем пригласить Владимира Павловича Арапова — генерал-майора милиции. Криминальному миру и операм он известен как «Черный полковник». В семьдесят первом году не сработался с новым начальством и ушёл на преподавательскую деятельность. Он ещё относительно не стар, и после вашего ухода на почетную пенсию, станет начальником отдела.

— Это что ещё за Арапов такой? — поинтересовался Судоплатов. — И почему, «Черный полковник»?

— Один из самых известных и легендарных сыщиков МУРа, — улыбнулся я. — «Черным полковником» его прозвали за бескомпромиссность, неподкупность и непримиримость к преступникам. Он был главой штаба по делу «Мосгаза», убийцы и маньяка — Ионесяна, раскрыл и уничтожил банду Митина, которую в народе звали «Черная кошка», за короткое время нашел и арестовал налетчиков забравших драгоценности у актрисы Яблочкиной. Вы «Эру Милосердия» братьев Вайнеров читали?

— Читал, конечно, — подтвердил старик. — Я люблю такую литературу.

— Так вот Шарапов и Жеглов — это собирательный образ Арапова. Вайнеры описали именно «Черного Полковника», под впечатлением ликвидации банды Митина. Даже фамилию похожую подобрали Шарапов — Арапов. Аркадий Вайнер работал следователем у «Черного Полковника» и многое видел собственными глазами. В этом году, кстати, фильм по мотивам «Эры Милосердия» должен выйти «Место встречи изменить нельзя» с Конкиным и Высоцким в главных ролях. Снимает Станислав Говорухин. Если книга понравилась, обязательно посмотрите.

— Хорошо, — кивнул старик. — Посмотрю. Однако, вы отклонились от темы. От меня чего хотите, на должности начальника отдела?

— Чтобы вы построили такую эффективную структуру, при упоминании которой все коррупционеры и ворье, гадили в штаны от страха. Подобрали коллектив единомышленников, создали механизм, который будет чистить эту раковую опухоль, разъедающую страну изнутри. Вы же сами видите, как живут торгаши, ворюги в хлебных министерствах и прикрывающие их партийные чиновники. По сути, формируется прослойка предателей, способных в любую минуту ударить в спину и стать движущей силой буржуазного переворота.

— А потом, когда прихвачу за задницы пару высоких начальников, меня опять на нары отправят? — горько усмехнулся легендарный разведчик. — Так я второго путешествия в тюрьму не выдержу. Сразу концы отдам.

— Павел Анатольевич, никто вас никуда не отправит, обещаю, — с жаром ответил я. — Страна меняется. Чтобы провести реформы и вычистить общество от паразитов, нужны именно такие как вы — бескомпромиссные, решительные, способные выполнять самые тяжелые задачи. Я понимаю, вы много раз подвергали риску свою жизнь, работали не на страх, а на совесть, а потом вас же и загнали в тюрьму по надуманному обвинению. Такого больше не повторится. Прошу вас, послужите Родине в последний раз, так как служили ей всю жизнь.

— Хорошо. Допустим, я согласился. И как вы видите начальный этап работы?

— Очень просто. Сначала собираем информацию, готовим доказательную базу по самым резонансным преступлениям в торговле и производственным махинациям. Затем проводим парочку показательных акций в Москве. Для этого выберем крупных торгашей или цеховиков, использующих заводы или фабрики для своих нелегальных «производств» и которых прикрывают высокие партийные начальники. Организовываем жесткое задержание главарей и подручных на камеры. Для большого резонанса широко освещаем дело по телевидению и в прессе.

Потом сделаем красивую передачу о вас и новом подразделении, с освещением героического пути руководителя и его выраженной готовности бескомпромиссно бороться с хищениями, коррупцией, торговыми махинациями и другими подобными преступлениями. Оформим всё с многозначительными намеками на очень жесткую борьбу на грани законности, а может кое-где и за гранью. Пусть торгаши, цеховики, прочее жулье и их партийные покровители наложат в штаны, красочно представляя, кто и как будет с ними «бороться». А дальше задержания и показательные процессы с самыми суровыми сроками и расстрелами за хищения, торговые махинации. Это же касается и тех партийных и милицейских чинов, прикрывающих преступников.

— А что? Может сработать, — улыбнулся Судоплатов. — Во всяком случае жуликов припугнём, заставим бояться и как следствие, уменьшим размеры хищений и воровства. Это правильный подход.

— Так вы согласны? — уточнил я.

— Да, — решительно ответил легендарный разведчик. — Год-два я ещё смогу поработать.