Последняя ставка

22

Ивонна сидела на кровати, выставив прекрасный бюст. Капитан собирал чемодан. Из ящика стола он достал автоматический пистолет военно-морского образца и вставил в него обойму.

— Зачем ты его заряжаешь? — спросила Ивонна.

— Пистолеты, как фотокамеры. Бывают моменты, когда нужно срочно нажать на спуск.

— Ты когда-нибудь убивал?

— Да, на войне.

— С корабля по берегу, снарядами?

— Я служил на авианосцах.

— А в упор тебе приходилось убивать? С пистолетом в руке?

— В Корее я был в составе войск ООН.

— Кого ты убил?

— Пятерых китайцев, и получил за это медаль, потому что они ухлопали американского генерала. Такая маленькая, меньше дюйма, ленточка на булавке. Как память о пяти мертвых китайцах.

— И что ты чувствовал?

— При этом?

— Да.

— Всегда себя прекрасно чувствуешь, когда ты жив, а враги мертвы, — он поставил пистолет на предохранитель и, завернув в платок, сунул в боковой карман куртки.

Ивонна печально смотрела на него.

— Я чувствую, мы никогда больше не увидимся.

— Прекрати.

— Но я же чувствую.

Он нежно посмотрел на нее, вспоминая, как в первый их день они гуляли по Грин-Парк, и он держал её руку в своей.

— Ивонна, спой мне «Как хороши, как свежи были розы…»

Ее лицо стало ещё печальнее.

— Значит, ты чувствуешь то же самое: мы никогда больше не увидимся, сказала она.

— Ничего подобного. Клянусь тебе. Но что такое наша жизнь? Ожидание смерти? Это, конечно, печально, но разве из этого не следует, что мы должны ценить каждую подаренную нам минуту?

— Да, милый.

— Тогда спой. Растяни эту минуту. Для того и предназначены песни, и самая немудреная из них важнее величайшей из картин.

Она запела, покачивая роскошным бюстом.

— Прекрасно! — сказал он, когда она закончила петь. — Я бы сказал, что даже прекраснее, чем тогда, в первый раз.

— Когда ты вернешься ко мне?

— Я войду в эту дверь в четырнадцать пятьдесят в следующий понедельник. Всего шесть дней.

— Тебе ничто не угрожает?

— Физически — нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу сказать, что душа моя тяжело пострадает от общения с грешниками. Это всегда вредит, ты же знаешь, — он улыбнулся.

— Поцелуй меня, Колин.

— Одетым? И ты не почувствуешь себя, как Бетси?

— Я не могу чувствовать себя, как Бетси, потому что люблю тебя.

Он поцеловал её. Она обняла его. Когда губы Ивонны оказались возле его уха, она прошептала:

— Чем бы вы там не занимались, присматривай за моим папашей. Будь осторожен, любовь моя! Не доверяй ему!