Потусторонний. Книга 4

Глава 17

Клянусь, общественные туалеты это последнее место, где хочется оказаться человеку. Даже если эта уборная предназначена для особ голубых кровей, испражняющихся, как всем известно, исключительно персидскими духами, или же вовсе не посещающих подобные заведения. Ага.

Однако, без них никак нельзя. Есть, конечно, легенды о людях, отучившихся много лет, но ни разу не сходивших в школьный/университетский туалет, но сказки на то и сказки.

Ладно, пустое. Это всё преамбула. Я несколько дней каждую перемену старательно ходил в это прекрасное место, где тщательно мыл руки и поглядывал на входную дверь, в надежде расставить все танки по ангарам. Однако, увы, приманку хищник не дёргал. Кружил неподалёку и только. Может, стоит его подзадорить? Хотя, ёжкина ж ты кошка, куда уже дальше-то? Честно, эти благородные господа кушать не должны были из-за желания покарать дерзкого юнца.

Юнец же создавал все условия для этого! Но они чего-то медлили.

Но сегодня, бинго, уже открывая дверь, я понял, что время пришло. Мажоры, следившие за мною последние дни, наконец-то решили действовать. Заждался, честно. Рошенов со свитой ведь всю неделю, что мне приходилось отбывать на унылых занятиях (о них надо сказать отдельно, и я это сделаю), неподалёку были. Осторожничали. Да, всегда где-то рядом крутились, словно изучая мой график туалетных посещений, но не использовали это прекрасное место для воплощения сокровенных желаний отомстить дерзкому сироте. Взгляды у них волчьи были, злые, и уже без насмешливости совсем. Языки тоже не распускали, что прекрасно. Значит, уже созрели до финала. Значит, готовились и ненавидели меня. Ненависть это хорошо. Ненависть я люблю. Она меня питает.

Дразнить их было легко. Большая часть мажорчиков училась в другой группе, и вместе они собирались только на переменах или же в столовом корпусе. Классическая подростковая стая. Я старательно маячил перед ней. И домаячился, угу.

Кстати, всего у первого курса было пять групп(и так вышло, что Лиза училась в четвёртой, я в третьей, а мои фанаты во второй). В третьей, кстати, из свиты Рошенова был Носатый. Фамилию его я ещё не запомнил, но знал, что он какой-то мелкий барончик из северных земель финляндского княжества. Большой друг северных оленей и трески. Он непозволительно много вопросов задавал преподавателям, и те всегда охотно на них отвечали, невзирая на откровенную тупость вопрошающего. Я же старательно сдерживался, чтобы не поправлять теоретиков с точки зрения практика. Хотя очень хотелось. Потому как иногда они несли откровенную чушь, вообще не связанную с реальностью.

Однако вернёмся к туалету.

Я торжествовал. Ловушка удалась. Ребята хотели мне отомстить, я хотел повеселиться и закрыть историю с заговорщиками. Потому что только честная драка один против всех способна вычеркнуть лишнее противостояние из дел насущных, хе-хе. Да, я этот завёл. Но, значит, мне его и закрывать, м?

Туалет мною был выбран не случайно. Ибо весь кампус был увешан камерами, а за его пределами ко мне тут же прилипал кто-то из церковных охранников. Единственное место, где юноши могут проучить другого юношу это уборная. Тут системы наблюдения не ставят, слава всему хорошему.

На то и был мой коварный расчёт, хе-хе.

Первым зашёл жидкоусый носитель бакенбард. Молча прошествовал мимо кабинок, открывая их пинком ноги. Мы пересеклись взглядами в зеркале, и я аккуратно продолжил мыть руки. Вторым был Носатый. Этот откровенно боялся, однако пытался справиться с этим напускной бравадой.

— О, полукровка, —фыркнул он, старательно изобразив удивление. Я подмигнул ему, медленно взял бумажное полотенце. Жидкоусый тем временем убедился, что в кабинках никого нет, и в туалете я один. Встал между мною и окном. Видимо предполагая, что я попытаюсь удрать таким забавным способом. Пришлось скорчить неодобрительную рожицу. Низко меня ставите.

Третьим явился Большеголовый. Не знаю чинов и званий, так что оперирую лишь внешними данными, простите. Парень мне незнаком, и вёл себя сдержано. Так, осталось ещё чуть-чуть. О, вот и они!

Следующими явились Толстый и Тонкий, причём Толстый встал у двери и закрыл её, едва к нам присоединился маркиз собственно персоной. Теперь все в сборе. Тонкий едва сдерживался от распирающей его жажды драки. Руки потирал, костяшками нервно щёлкал. Вот этот опасен. С ним надо осторожнее, может выкинуть пару неожиданных колен. Я старался не выпускать его из виду. Заряжен паренёк. Скорее всего, именно он и будет качать на драку. Ладно. Что ещё? Носатого можно вычёркивать, этот побежит, как только запахнет жареным. Жидкоусый… Ну, тоже неприятный человечек, не стоит от него отворачиваться. Про уровень угрозы Большеголового у меня пока чёткого понимания пока не было. Самый отстранённый тип из всей компании, и сбрасывать со счетов его не стоит. Он может оказаться как бесполезным участником сего благородного сообщества, так и ударной силой. Не считывается парень сразу, молодец, верная стратегия.

Ну, собственно, остался только Толстый. Этот, определённо, не боец и стоит на стрёме, так что, в целом, против меня всего четверо. Ну, как-то маловато будет. Ранги силы у всех «новичок», ну кроме маркиза. Да и мой белобрысый воздыхатель лишь ученик, куда ему со мною тягаться.

— Вообще-то этот туалет для мальчиков, — заметил я, тщательно вытирая руки и с насмешкой глядя на шайку юнцов. — Для девочек чуть дальше. Выйдите, пока вас никто не заметил.

Маркиз Рошенов встал напротив меня, окинул взором товарищей.

— Слишком много шума от сына подзаборной собаки, — тихо произнёс он. — Слишком мало воспитания. Понимаю, безродный, что в той помойке, где ты вывалился из утробы мамки, никто и не слышал про манеры. Поэтому придётся тебя им поучить.

— Кто будет учить? — вежливо поинтересовался я. — Вернее, давайте поставим вопрос иначе: кто первый попробует?

— Главное, что ты должен знать, безродный грязнокровный пёс, что манеры, — маркиз картинно поправил галстук, — Лицо.

Он повёл плечами, разминаясь, и широко улыбнулся, ошибочно полагая, что сделал это «обаятельно».

— Мужчины! — закончил он, наконец.

Усиленный магией кулак метнулся ко мне, но это было даже смешно. Я легко уклонился от удара, ткнул ладонью в солнечное сплетение оппоненту, и Рошенов покинул заварушку, грохнувшись на кафель и задыхаясь. Слева с визгом напал Тонкий, его удар я легко отбил локтем, а затем правой рукой дал ему такой подзатыльник, что благородный врезался лицом в зеркало, которое с хрустом пустило трещины. Отражения изумлённых одарённых стали осыпаться, а Тонкий распластался на кафеле и застыл. Готов.

Заорал Жидкоусый, и я обернулся к нему, встречая последнего из теоретически опасных мажорчиков. В этом-то и скрывалась моя ошибка. Потому что едва я отвлёкся, как у меня за спиной оказался Большеголовый. Занятый отражением атаки Жидкоусого, я не успел толком среагировать, а затем мне за шиворот запихнули что-то мерзкое и липкое. Большеголовый запулил его как мяч в баскетболе!

Чёрт. Сложно было не узнать артефакт нуль-магии. Сила из меня моментально ушла, а заряженный удар Жидкоусого сразу же сбил с ног. Я отлетел к стене, врезался в сушилку, расколов её. А это, между прочим, больно. Фух, чудом не упал. Вот только слева меня сразу атаковал Носатый, тоже с применением силы. Я не успел и здесь среагировать, ещё не оправившись от шока вызванного потерей дара. Мои ребра хрустнули один раз от удара его ноги, а второй раз о расколовшуюся раковину. Больно, да.

Так, получается не подмастерье против пачки новичков, а простолюдин против пачки одарённых. Чёртова нуль-магия! Как её сюда пронесли⁈ Артефакты запрещены на территории кампуса, и охрана на воротах следит за этим.

Ладно, плевать. Сейчас не до поиска виноватых. Надо вытряхнуть чёртовую липучку! Однако я никак не успевал это сделать. Каждый миг на счету, а сгусток застрял где-то между лопаток, а ударом о стену его ещё и размазало по мне.

Носатый не дал мне и секунды на передышку, снова атаковав. Ну, тут я успел и без использования силы. Слил его удар мимо себя, уклонившись, а затем подался навстречу «сокурснику», схватил того за плечо, скользнул в сторону и со всей дури обрушил голову мажора на столешницу с раковинами. Бумхр. Паутина побежала по фаянсу. Носатый сполз на пол. Минус один.

Я повернулся к Жидкоусому, который с криком ринулся на меня, и снова заряженный. Контур одарённого сверкал красным. Я не дурак такое парировать, Грайбай всегда говорил — тяжелое пропускай, тяжелому помогай. Не стой на пути тяжелого, и дай ему свободу. За миг до удара я скользнул в сторону, и владелец бакенбард с воплем досады вогнал свою ногу в стену, где успешно застрял. Я пнул его в колено, услышав хруст и взвизг парня. У уха что-то прогудело, и я на рефлексе уклонился от кулака Большеголового.

Так, этот работал мастерски. Думаю, Грайбай бы оценил такого бойца. Мажорчик был собранный, внимательный, без лишних животных гримас, и явно способный помахать кулаками. Силы он вливал немного, понимая, что её лучше контролировать, а не пускать в ход бездумно. Плохие примеры использования сейчас выплёвывали в раковину зубы или выли, болтаясь на сломанной ноге в стене.

Конечно, сила даёт мощь, скорость, реакцию. Меня всего этого попытались лишить, но вот опыт отнять такие игрушки не в состоянии. Так что мы некоторое время топтались друг напротив друга, прежде чем я поймал Большеголового на ошибке. Моя нога совсем не по благородному врезалась ему в пах, и драка моему оппоненту сразу стала неинтересна. Двойка в челюсть и нос отправила мажора на отдых. Я снова попытался дотянуться до артефакта между лопаток, но рубашка прилипла к телу. Через воротник тоже не успел залезть: очнулся Тонкий. В кисти окровавленного мажора блеснул нож. Я сдёрнул с себя пиджак, поймал руку одарённого в захват. Он выдернул её, напитав движение энергией, отшатнулся по инерции, и я прыгнул навстречу, проведя прямой в челюсть, и вложив в удар всю мощь юного тела.

Под костяшками кулака приятно хрустнуло. Тонкий бревном грохнулся на кафель, и тут в меня врезался унитаз. Белый фаянс разбился вдребезги, рассекая осколками одежду. Я зашипел от боли, а затем получил в голову удар крышкой.

Всё швырялось телекинезом: пришедший в себя маркиз даром времени не терял. Пока я пытался сориентироваться после расколотой о мою черепушку крышки, мне прилетело ещё несколько сантехнических приборов, выдранных из распахнутых кабинок.

В итоге я оказался на полу, залитый кровью, и почти ничего не соображающий. Руки и ноги не слушались, да я даже языком шевелить не мог.

— Получил, безродный? — донёсся голос откуда-то из другого мира, наполненного ватой и киселем,

— Никита, стой. Стой! — закричал кто-то.

Я смотрел на кровавую пелену, чувствуя, как немеют губы. Попытался ухватиться скользкими от крови пальцами за что-нибудь. Чья-то нога встала сверху, ломая тонкие кости на левой руке. Гнида ты какая.

— Мы так не договаривались, Никита! — выли сзади. Что за Никита⁈ Кто орёт?

Сквозь пелену я увидел, как Толстый сграбастал возвышающегося надо мною товарища.

— Как ты со мною разговариваешь, жирдяй⁈ — прорычал маркиз. — Ты забыл кто я⁈

— Нельзя так! Ты убьёшь его!

— Пошёл вон!

Я услышал шум возни над собой. Толстый пыхтел, маркиз почти рычал. Пыхтение сменилось скулежом, и рядом кто-то упал. Кажется, дружба не победила.

— На кого ты поднял руку, жирдяй⁈ — прошипел совсем рядом Никита Рошенов. И тут я встал. Из последних сил, на набитых поролоном ногах. Вложил всё, что у меня осталось, в последний удар. Снизу вверх, с зажатым в кулаке куском неострого кафеля. Бац! Челюсть Рошенова клацнула, а маркиз безмолвно грохнулся на пол. Следом медленно опустился и я, привалившись спиной к расколотой и измазанной кровью столешнице. Мир кружился вокруг, мигал. Звуки то булькали, то исчезали. Я попытался снова забраться под рубашку, чтобы вытащить оттуда поганый артефакт. Но не смог, боль в рёбрах пробилась даже через ватные ощущения, да и рука почти не слушалась.

— Я сейчас… Я сейчас… — прохрипел Толстый. — Я позову…

Он заскользил на крови, плюхнулся на живот, а затем на четвереньках выбежал в коридор, где и заголосил на весь этаж:

— Лекаря! Лекаря! Срочно!

Я отёр кровь с лица. Раны от осколков унитаза жглись. Нехорошо получилось. Где там у меня лечащее что-нибудь? Плевать на тайну кармана. Тут бы не загнуться.

Однако на полпути кисти к пространственному карману силы меня окончательно покинули. Вместе с сознанием.

Когда я очнулся, то первым делом понял, что отомщу. Страшно отомщу. Очень страшно. Вторым поступком стала попытка пошевелить пальцами рук. Отлично, всё прошло без боли. Значит я либо мёртв, либо лекарь уже приходил и смог справиться с последствиями моей не слишком удачной афере.

В Академии целители должны быть прямо матёрые, ибо вон какие чудесные люди здесь учатся. Маркизы да бароны. Ведь если что случится (а оно случится теперь уж точно), высокопоставленные родители будут задавать много вопросов, как же так вышло, что их любимое чадо так пострадало в обители знаний, а не на европейских фронтах.

Хотя, все были молодыми, все всё понимают. Но, тем не менее, руководство дёрнут крепко. Руководство тоже не первый день живёт, и молодых дураков за это время навидалось. Так что, уверен, врачеватели здесь умудрённые. Иначе никак.

— Илья Александрович, как ваше самочувствие? — спросил знакомый женский голос. Хм. Настенька?

Я открыл глаза. Моя распорядительница стояла у койки с планшетом в руках. Карие глаза смотрели с сочувствием, но всё ещё холодом.

— Вы так нас перепугали, Илья Александрович. Как вы себя чувствуете, скажите, пожалуйста?

Вместо ответа я поднял большие пальцы обеих рук. Ничего не болит, можно приступать к коварной мести. Попытался сесть.

— Не спешите, молодой человек, — мне на плечо опустилась сильная рука человека слева от кровати. О, целитель. Грандмастер! Ну, я же говорил.

Кстати, надо отметить, как же хорошо обладать силой. Я даже улыбнулся от удовольствия. Нуль-магию надо запретить! Когда у меня появится власть, отыщу всё и сожгу. Ну или закрою под замок и стану пользоваться сам, хе-хе.

Распорядительница тем временем вышла из палаты, и уже через несколько секунд вернулась обратно. В компании с двумя возрастными дядьками в строгих костюмах.

Один белый, другой серый. Оба мужчины вид имели строгий и суровый.

— Илья Александрович, рад, что вы пришли в себя. Моё имя Алексей Зайцев, я сотрудник службы безопасности кампуса, — представился гость в белом костюме. — А это господин Вениамин Волчок, он наблюдатель со стороны этического комитета. У нас к вам есть несколько вопросиков. Вы позволите?

Владелец серого костюма коротко кивнул. Смотрел он участливо, прямо добрый дядюшка.

— Прежде всего, Илья, хочу принести вам глубочайшие извинения, — заявил Вениамин. — Недопустимейшый проступок, череда грубейших нарушений. Я не оставлю это просто так, чудовищнейшая ситуация. Чрезвычайнейшая.

— О чём вы? — спросил я с недоумением.

— О вашем небольшом конфликтике, Илья Александрович, — вежливо уточнил Зайцев.

— Конфликтике? Конфликтище! — возмутился Волчок. — Преступление жесточайшее! Таким монстрищам место в Самарканде.

— Я не понимаю, — улыбнулся я. Распорядительница нахмурила свои изящные брови, глазки её потемнели ещё больше.

­— У нас есть все сигнатурки, Илья Александрович. Мы сняли всё отзвуки и следы. Мы знаем, кто участвовал и как. Нам нужна лишь самая маленькая деталька, — Зайцев показал указательным и большим пальцем, насколько маленькая.

— Расскажите честно, что случилось в этом побоище, Илья, и мы отправим этих подонков туда, где им самое место! В глубочайшую шахту. Никто им не поможет, клянусь. Этическая комиссия так этого не оставит! — запальчиво сказал Волчок.

— Просто пара словечек и всё. Илья Александрович, расскажите, что случилось в том туалетике.

— Я не помню, — честно улыбнулся я.

— Ваше Могущество? — Зайцев тут же перевёл взгляд на целителя. Грандмастер развёл руками, но глаза хитро блеснули:

— Такое возможно. Чудо, что мне вообще удалось собрать его.

— Илья, это глупо. Скажите правду, — вмешалась распорядительница. Хороша, чертовка. Кое-что про неё мне удалось узнать. И вообще про распорядительниц кампуса. На должность эту брали только молодых девочек, которые проходили цепь суровых отборов. Устав у них здесь был похлеще воинского. При этом все распорядительницы обязательно отбирались среди неодарённых. Не знаю, почему и для чего.

— Я правда ничего не помню.

— Илья, умоляю. Вы остановите этих малолетних чудовищ на старте. Представьте сколько жизней они поломают! Глупейшая ошибка будет придерживаться ваших приютских правил. Это иной мир, он жесток!

— Да, Илья Александрович, вы совершаете ошибочку, — покачал головой Зайцев.

— Простите. Я правда ничего не помню. И голова очень сильно болит, — сокрушённо вздохнул я.

Зайцев и Волчок переглянулись.

— Очень жаль, — почти синхронно проговорили они.

— Без вашего голоса мы бессильны. Поправляйтесь, Илья.

Они ушли, распорядительница Настя смотрела на меня с поджатыми губами. Хороша в гневе, ничего не скажешь. Энергия прёт.

— Это было глупо.

— Простите.

Она тоже вышла из палаты, чуть ли не хлопнув дверью напоследок. Понимаю ваше негодование, но…

Мстить я буду сам.