Потусторонний. Книга 4

Глава 25

Я вернулся к себе в комнату. Ну что, дело сделано. Теперь ждём дознавателей из различных комитетов, ибо Настя права: лучше меня нет тут кандидатов для допроса. Волноваться за них не надо. Следов не осталось, вмешательство в контур сигнатуру не засветило, да и создания из эссенций не фонят никак. Почти идеально. Но если вдруг решать всё-таки докопаться, так как Илюшка весьма талантлив, то для этого есть алиби из «Ма-ма-магии». Жаль, что имя девушки мой клон не узнал, ну с другой стороны где-то писали, что такое мужское поведение вполне себе обычное. И без неё свидетели найдутся и камеры нужные.

А если же вдруг всё завертится совсем серьёзно, и меня даже прижмут (это маловероятно, на раз в год и палка — бум-палка)…Тогда придется играть в полную силу и выбираться с боями. Не садиться же мне в тюрьму, пока великое зло не повержено, м?

Вон, если что, доберусь до Первой Церкви в Златоусте. Стану каким-нибудь мятежным игуменом! А вообще от всех этих приключений я проголодался, и потому потопал в столовую. Сегодня хотелось чего-то необычного, и потому я забрёл в европейскую часть, накидал себе жареных сосисок, разных сыров да маслиц в аккуратных пластиковых коробочках. Ну и, конечно же, немного хрустящей французской булки. Уселся в уголке, запивая всё апельсиновым соком (чай опять только в пакетиках!).

Когда моя трапеза подходила к концу, напротив моего стола остановился человек. Я поднял взгляд на него, медленно пережёвывая сосиску. Выпрямился.

— Я был против, — сказал Большеголовый. — Я не с ними.

Я молча дожевал, проглотил и запил из стакана, не отрывая взгляда от лица соперника.

— Прости. Был не прав, — выдавил из себя самый крепкий из команды маркиза. Испужался, бедолага? Ну, твоей крови я, в целом, и не хотел. Живи, приятель.

Я медленно протянул ему руку.

— Моё имя Николай Пашков, — с облегчением пожал её Большеголовый. — Моя семья из Владивостока. Императорские Верфи и речное судоходство. Торговая ветвь. Если тебе что-то понадобится, только скажи. Я очень виноват перед тобой. Перед другими. Я запутался, но теперь вижу куда идти. Прости и спасибо.

— Хорошо, — только и сказал я.

Его, в целом, в моём расстрельном списке не было. Как и Толстого. А вот Тонкий и Носатый ещё не вычеркнуты, и что-то мне подсказывают, оба сейчас очень-очень-очень боятся.

Насколько сильно я узнал уже вечером. Я сидел, расслабленный, в саду у фонтана, любуясь камнями среди клумб, когда с крыльца торопливо сбежал Тонкий. Два забитых чемодана на колёсиках бились о ступени, норовя расколоться на части. Испуганный дворянчик застыл, когда увидел меня, а затем поспешил ещё больше.

Хлипкое колёсико одного из чемоданов не выдержало и на последней ступени отлетело в сторону. Тонкий, не изменившись лицом, поволок его по дорожке. Обломанный штифт торопливо стучал по плитке. И куда же вы, сударь?

Я не смог удержаться. Легко поднялся и поспешил за беглецом. Легко нагнал его, старательно необорачивающегося, и около минуты шёл чуть позади, наслаждаясь ужасом парня и пятном пота на спине.

— Уезжаете, добрый господин? — спросил я его. Он подпрыгнул, разворачиваясь.

— Отойди от меня. Отойди! Я ухожу. Всё. Меня нет. Ухожу, слышишь⁈ Не трогай меня, пожалуйста.

— Какая неожиданная реакция, — удивился я. — Чем я вас обидел?

— Отстань, — почти крикнул он. Люди на нас уже оборачивались. — Отстань, пожалуйста. Всё в прошлом. В прошлом. Я еду домой!

— И ты будешь лапочкой дома? Не будешь обижать маленьких? — поинтересовался я, не отставая от него, но шагая максимально непринуждённо.

— Клянусь. Клянусь честь рода Варламовых! Никогда! — воскликнул он, пытаясь убежать от меня, но чемоданы не бросая.

— Какие громкие слова, — почти промурлыкал я себе под нос. Улыбнулся мимо проходящей девушке, поймал её заинтересованный взгляд и, кивнув на Тонкого, скорчил лицо: ах, эти нервные юноши, что с них взять.

— Ты лишил их дара! Как⁈ — почти прошипел Варламов.

— Не понимаю о чём ты, — сказал я, всем видом показывая, что прекрасно всё понимаю. О, это напугало его ещё больше.

— Ты никогда обо мне не услышишь! — пискнул Варламов.

Когда он пробился через охрану, то несколько раз оборачивался на мосту, словно опасался, будто я проследую за ним и дальше. У самого конца переправы его встретило двое мужчин в чёрных костюмах, которые торопливо забрали чемоданы юноши, а его самого усадили в навороченную «Тверчанку» представительского класса.

Почти невидимая змейка, которую я подкинул в карман беглеца, скользнула на пол, подальше от трясущегося в ужасе Варламова. Наивно полагать, что от меня так просто можно убежать. Хвалю, что мозгов хватило осознать зону риска, однако… Сам виноват. Безнаказанным оставить не имею права. Гоняться за ним и выкуривать из семейного поместья, тоже не хочу.

Отделался бы меньшими проблемами, честно. А так…

Мой голем вырубил водителя машины, когда та неслась над Волгой по встречной полосе моста. «Тверчанка» пробила ограждения и ухнула в пучину вод, почти сразу же отправившись на дно. Бронированные автомобили вообще быстро тонут.

Ну, из всей команды Рошенова незаконченное дело у меня осталось только к последнему. Носатенькому барончику. Который, надо сказать, ночевать не явился. И наутро в группу не пришёл. Я даже посетил его покои ночью, вокруг бардак и раздрай. Но документов на месте нет. Сдаётся мне, паренёк сбежал ещё утром. Зараза. Ладно, придётся потом к нему заявиться. Рано или поздно встретимся. Но не сейчас. Далековато он проживает всё-таки, до него доехать это целая экспедиция. Сейчас у меня нет возможности пропадать на несколько дней только ради того чтобы проучить трусишку. Отложим, но обязательно к этому вернёмся. Потому что, как я сказал выше, безнаказанным оставить не имею право.

Однако даже с таким результатом на душе стало чуточку полегче. Какая-никакая, а победа получилась над местным злом. День прошёл не зря. Правда, мне так и не удалось связаться с игуменом Петром, да и в новостях проскальзывали очень неприятные моментики, однако локально же я оказался на коне и провёл продуктивные выходные.

Ещё и заказ успел местному оружейному мастеру сделать. Он, правда, не мог понять: зачем мне нужно прочный, лёгкий муляж винтовки с хорошей оптикой и с весьма странным прицелом-разъёмом для кольца. Однако за работу взялся.

А утром, когда я пришёл на занятия (почти из-под палки), и приготовился к ещё одному долгому и скучному дню, который надо провести потому что «надо», меня ожидал сюрприз. Где-то через пять минут после начала занятия, в просторную аудиторию, где расположилось несколько групп сразу, вошла рыженькая красавица.

Очень знакомая рыженькая красавица. Василиса моментально отыскала меня взглядом и целеустремлённо поднялась по ступеням к моему ряду. С милым и извиняющимся видом протиснулась мимо учащихся и села рядом со мною.

Лиза приветливо ей улыбнулась.

— Сюрприз, — прошептала мне Вася. Глаза её горели озорством и весельем.

— Что ты тут делаешь⁈ — прошептал я в ответ. Унылый лектор бубнил что-то про степени концентрации, что даже он считал невероятно унылым повествованием.

— Ты же рад⁈

Глупый вопрос. О радости речи не шло. Я вообще был в шоке. Никак не ожидал Васю здесь увидеть. И ведь вчера же встречались днём, кофе пили с сырным пирогом, слушая уличных музыкантов. Ни словом не обмолвилась, хитрюга!

— Да как, Вася⁈

— Редкий дар! — загадочно подмигнула Василиса. — Потом расскажу.

— Какой⁈ — я никогда толком и не спрашивал. Как-то всё из головы вылетало. Может, газами повелевает, ядами. Какая разница, у меня ведь столько дел. Однако вон, здесь сидит.

— Молодые люди, я вам не мешаю? — повысил голос преподаватель. Он определённо обрадовался, что можно отвлечься от унылейшего повествования.

— Совсем нет, — улыбнулся ему я. — Не обращайте на нас внимания.

Лектор опешил, а затем побагровел.

— Как вас зовут, юноша?

— Артемьев. Илья Артемьев. К вашим услугам!

Он только поморщился.

— Прекрасно, Артемьев. Запомню. А имя вашей собеседницы?

— Василиса Фесенко, — мило призналась Вася. Лектор закашлялся, жестом приказал садиться. Клянусь, он испугался не моей фамилии, а Васиной.

— Ты кого-то околдовала, Вася⁈ — снова прошептал я.

— Нет.

— Да как ты здесь оказалась⁈ — ох, как хотелось повысить голос. Не люблю, когда так кота за яйца тянут. Мучается зверушка, и я мучаюсь!

— У меня тут особенная бронь, — загадочно произнесла Василиса, одними губами, но я разобрал. Не поверил, но разобрал. — Секретная служба.

Мои глаза округлились.

— Бронь⁈

Я сообразил, что изумлённо повторять «секретная служба» будет излишним, но Вася всё равно резко посерьёзнела:

— Давай потише, Потом всё расскажу.

Она смотрела на меня совсем без улыбки и тихо-тихо прошептала:

— Илюшенька, учти, что я уже нарушила серьёзный договор, сказав тебе это. Поговорим после. Дай мне побыть прилежной ученицей, хорошо?

Я поднял руки, сдаваясь. Откинулся на спинку жёсткой скамьи. Лиза усердно писала что-то в тетради, загадочно улыбаясь. Вот ей всё было интересно. А я бы сам лектора поучил чему-нибудь. Да нельзя.

Глаза сами отыскали старого вида часы. Минутная стрелка застыла, и никак не хотела двигаться. Я здесь убиваю и себя и время. Надо что-то делать. Двигаться. Но пока предстояло только ждать, скучая меж двух увлечённо пишущих красавиц. Ладно, пустое. Чего ж страдать-то. Я юн, я здоров, передо мною открыты всевозможные горизонты.

Если вычеркнуть, конечно, заговор Мордарда и нехорошие изменения в политическом строю Российской Империи. Однако меня они, пока, не слишком то и касались. Особенно последние.

Г. Санкт-Петербург. Императорской Дворец.

Тронный зал всегда казался Разумовскому слишком большим, слишком помпезным и слишком неправильным. Видимость ради видимости, никакой функциональности. Он снова встал перед ступенями, ведущими к трону, как делал это бесчисленное количество раз. Две белые колонны уходили в высокий потолок справа и столько же слева.

Сложно представить, как часто Александр стоял здесь, приветствуя восседающего на троне друга. Их отношение отличались от других. Разумовскому можно было насмешливо улыбнуться Его Императорскому Величеству. Он мог делать то, чего остальные боялись.

Всегда был избранным. Заслуженно. Они многим друг другу были обязаны. И если бы он не сделал Оксане ребёнка… Или если бы хотя бы честно признался в том тогда ещё…

Если бы у бабушки были яйца, то тогда… Мда…

Сзади послышались торопливые шаги. Эхо гулко расходилось по пустой зале. Александр Разумовский стоял, заложив руки за спину, и ждал.

— Господин… — произнесла сухопарая женщина, молодящаяся, но уже хорошо за пятьдесят.

— Что ты узнал, Бес? Кто ещё предал нас?

Чародей покорно поклонился, хоть и в спину Разумовскому.

— Князь Миловидов-Саянский, ваша светлость. Князь Григоревский. Таврическая губерния целиком. Там активные протесты и Первая Церковь их подогревает.

— Эти понятно. Григоревский, это который с Камчатки?

— Да, господин. Он уже ведёт переговоры с Северными Штатами Америки о взаимовыручке и защите. Уверен, из-за океана пришлют им помощь.

— Ясно. Что ещё?

— Несколько знатных родов Урала тоже требуют тщательного расследования и не признают решение Временного Правительства о реорганизации Первой Церкви, пока оно не будет принято на земском соборе.

Ожидаемо. На Урале всегда народ был набожный. И связей с верхушкой Первой Церкви у них предостаточно, по крови. Рода в тех краях постоянно кого-то из сыновей отдавали в священнослужители. Часть епископов из уральских, предыдущий Патриарх был сыном рода Светловых с Южного Урала. Немудрено, что теперь там их цитадель. Пока там. Скоро он снесёт их всех.

Разумовский никогда не любил святош. Не верил им. Поэтому без зазрения совести сжёг патриарха и его людей, как зачинщиков заговора и цареубийц. Теперь на руках князя и его людей было много крови, и дороги назад не было.

Теперь власть надо брать в свои руки всецело. Подавить недовольных. Объявить себя новым императором. Да, они объявили о созыве Земского собора, и пока представители дворянства не примут решение о новом правящем роде, власти у Разумовского, как будто бы, быть должно не много. Но…

Каждый знал, что армия пойдёт за героем европейских войн. И могущественный род, всегда приближённый к императорскому, имеет больше шансов, чем прочие. Поэтому действовать можно уже сейчас. Уже собирались лояльные власти войска, для того чтобы покарать мятежников.

Но каждый день приходили известия о том, что тот или иной род отказывается признавать власть Временного Правительства. Отказывается соблюдать закон о Церкви. Отказывается от связей с Российской Империей. Новая смута пришла. Благородные бросились за протекцией к соседям. К персам, к чжунго, к американцам…

Ничего. Сложные времена рождают сильных людей. Его стране пора пережить эти времена. Ему много что не нравилось в том, что делало Его Императорское Величество, но Александр Разумовский закрывал на это глаза. Просто жил, просто наслаждался. Верил в друга и его замысел.

Как оказалось — зря верил.

Разумовский скрипнул зубами. Даже после того, как предатель пал от его руки, боль из сердца никуда не делась. Может, даже, сильнее стало ныть.

— Что ещё, Бес? — повысил голос князь и председатель Временного Правительства.

— Наследник… — тяжело вздохнул Бес. — Мои люди докладывают, что в соседней от него комнате, в учебном жилом корпусе, сразу двое учеников лишились дара. Комиссия не нашла доказательств его вины, но… Слухи идут, господин. Я… Если вдруг выяснится, что в нём кровь Романовых, то… Если это кто-нибудь сможет доказать. Тогда… Тогда он объединит всех недовольных под своими знамёнами, господин. Многие же из тех, кто сомневаются, сразу примкнут к нему. Господин, я опасаюсь, что будут большие волнения, если даже слух о наследнике пройдёт…

— Убери его, — бросил князь раздражённо. — Давно пора было с ним покончить.

— Слушаюсь, господин.

— Я почти никому не доверяю, кроме тебя, Бес. Сделай это сам, хорошо? Головою передо мною ответишь.

— Конечно, господин. Благодарю за честь.

Женщина поклонилась и отступила. Когда чародей ушёл, Разумовский снова посмотрел на трон. Поставил ногу на первую ступень, тяжело поднялся, а затем сел на то место, откуда столько лет взирал на подданных человек, его предавший.

— Оксана-оксана, — тихо вздохнул он в тишине тронного зала.

За такое унижение, которое пришлось пережить, князь убил бы друга ещё раз. И ещё раз. Теперь у него друзей не было. Да, есть рода, которые ему должны. Есть семейные кланы, связанные с ним кровью. Но друзей не осталось.

По правде говоря, они ему и не нужны были больше. Жизнь шла к концу, а ничего из того, о чём они с покойным Императором мечтали — не сделано. Сколько времени прошло. Сколько он прождал зря.

Что успеет, то свершит. Зоны вокруг Санкт-Петербурга и Москвы уже закрывались одна за другой. Он бросил элитные части демоноборцев на сопряжения, приказав не считаться с потерями. Те справлялись. Конечно, с потерями, но справлялись.

Князь старался не думать о том, что один имперский демоноборец готовится несколько лет, прежде чем получает право войти в зону. Как-нибудь разберётся он с этой бедой. Вон, существует огромное количество организаций простолюдинов. Они тоже могут убивать демонов. И будут убивать.

А потом на всей планете наступит мир без потустороннего. Да, так и будет.

Александр Разумовский улыбнулся тьме и откинулся на спинку трона.