Потусторонний. Книга 4

Глава 5

Первые следы Первой Церкви обнаружились сразу после съезда с псковской трассы. Фары выдернули из темноты поворот на Шабаны, навигатор подсказал что «туда вам надо», с характерной интонацией, и метров через триста после поворота дорогу преградил храм на колёсах, кресты и проблесковый маячок светились золотом. Слева и справа от броневика несли вахту вооружённые бойцы Церкви.

Один из бойцов стоял посередине дороги и поднял руку, требуя остановиться. Затем медленно подошёл к машине, направив луч фонаря прямо мне в лицо. Я машинально приглушил восприимчивость зрения, едва не погасив источник щелчком пальцев. Ох, как хотелось наказать за такое обращение. Но мы же, вроде бы, налаживаем отношения с Первой Церковью, м? Значит: дверь с ноги не вышибаем и дар против рядовых сотрудников не применяем. Пока что.

Так что я безмятежно встретил режущий глаза свет и чуть снисходительно улыбнулся удивлению постового. Ну да, это тебе, братец, не простолюдинов пугать. Церковник внимательно оглядел салон, на миг задержался на моём амулете, и с пониманием улыбнулся.

— Дорога перекрыта, ваше благородие. От имени Первой Церкви приношу вам свои извинения и рекомендую избирать другие маршруты, —сказал он. — Счастливой доро…

— Я направляюсь в зону Р-22–57 по просьбе его высокопреподобия игумена Петра, — мягко перебил его я. — У меня нет других маршрутов, увы.

Сканер за забралом постового чуть вспыхнул, видимо выводя данные на экран бойцу. Пауза длилась совсем недолго. Удобно, когда на любой чих документы не требуют (тем более что я их и не вожу с собой). А так: считали лицо, поискали в базе и разобрались на месте. Лет через десять такие приблуды будут у всех.

Интересно, им выводит информацию, что у меня нет не только прав на вождение, но и документов на машину? Я широко улыбнулся этой мысли. Надеюсь, что не выводит.

— Господин Артемьев, прошу прощения. Проезжайте, вас ожидают.

Церковник махнул рукой и двое солдат оттащили раскинутую на дороге ленту с шипами. Я медленно прокатился мобильного храма, провожаемый взглядами постовых. Большая часть из церковников были с имплантами, зловеще светящимися в ночи.

Проехав заставу, я медленно покатился по неосвещённой грунтовке, включив дальний свет. Больше, до самого Кожино, никто на дороге не попался. Вообще. Будто бы в мире ничего не осталось кроме ночи, меня и кустов вдоль дороги.

Пока впереди не показалось мерцающее зарево огней. Кажется, приехали. Я сверился с навигатором. Ну да, точно, на месте.

Кожино сложно было назвать поселением. Скорее хутор: справа от дороги за высоким забором пара богатых трёхэтажных домов, да и всё. Свет в окнах горел, и оно понятно: местным жителям сейчас было совсем не до сна. Потому что вся дорога была заставлена автомобилями Церкви. Кроме простых патрульных машин тут даже три бронированного вида грузовика нашлись, а ещё тарахтели два автобуса с завешенными окнами. Повсюду мельтешили люди, ночную мглу резали прожектора. Они к войне готовятся что ли? Я недооцениваю то, что сейчас произойдёт? Вроде бы просто пообщаться должен был, а людей сюда нагнали, чтобы армию вторжения остановить.

Слева вырос палаточный лагерь, который уже обнесли забором из колючей проволоки. Ничего себе манёвры. Судя по карте это ведь даже не главный вход в ресурсную зону. Тот чуть дальше по дороге был. Крохотный, но с горем пополам оборудованный: с пунктом приёма товара да небольшим заведением для того чтобы время скоротать за чашкой чая из пакетика и телевизором. Полагаю ни то ни другое сейчас не работали. Зона пусть и ресурсная, но бедная. Не то, что у Посадниково. Вот там жизнь кипит даже ночью.

Впрочем, здесь она тоже вовсю так бурлит. Излишне, я бы сказал.

Мою машину перехватил ещё один постовой, деловито уточнил цель прибытия. Всё вокруг происходило собрано, без страха или каких-нибудь нервов. Люди просто делали свою работу. Всерьёз и без какого-либо разгильдяйства. Любо-дорого посмотреть.

Я с искренним интересом наблюдал за отточенными действиями такого большого количества людей. Вот ведь выучены! Постовой тем временем справился по рации, что со мною делать, а затем указал жезлом налево. В лагерь.

На обочине в том направлении тотчас вспыхнули фары и один из бело-голубых автомобилей, перекрывающий дорогу, мигнул золотом проблескового маячка и отъехал в сторону. Я осторожно протиснулся мимо него на небольшую поляну, за которой начиналось поле, обращённое церковниками в большой лагерь. Метров через десять меня снова остановили, но тут уже показали, что надо выходить из машины. Я медленно выбрался в гудящую человеческой суетой ночь. Пахло выхлопными газами, а не свежестью псковской глубинки. Молотили генераторы, выкрикивались команды.

— Вы тут чего устроили, святое воинство? — не удержался я от комментария.

— Не могу знать, ваше благородие, — инок чёрной ветви был в закрытом шлеме. За забралом чуть светился зелёный огонёк. — Прошу, господин! Вас ожидают.

Он указал мне дорогу.

Лагерь разбили прямо у серой зоны. Ограждение солдаты Церкви колотили прямо по границе, оставив совсем небольшой проход. Где-то рычали бензопилы, трещало дерево, стучали молотки. В хмари сопряжения, за пределами церковного бивака, виднелись фигуры дозорных. Точно к войне готовятся… Куда я лезу вообще? С каждым мигом всё меньше и меньше мне нравилась идея быть сейчас здесь, а не в кровати с Лизой.

Игумен Пётр нашёлся в небольшом полевом шатре, почти примыкающем к зоне. Когда я, обалдевший от суеты и её масштабов, вошёл внутрь, он по-отечески раскинул руки и пошёл ко мне навстречу.

— Господин Артемьев, ну наконец-то! Я всё думал, пойдёте ли вы до конца!

Я пожал протянутую руку, отметив жесткий и изучающий взгляд священнослужителя.

— Что происходит, Ваше Высокоблагородие? Я думал это просто беседа. Я узнаю то, что вам надо, вы узнаете, что надо мне. Между нами воцаряется доверие, и дальше мы вместе сражаемся с полчищами порождений серого мира. Ну, или что-то ещё в этом духе. А сейчас… Вы готовите вторжение к демонам?

— О, если бы можно было сохранить душу, ступив на проклятую сторону, то Первая Церковь давно бы была там. Увы, мой друг. Увы.

— Тогда что вообще тут происходит?

— Воины Иисуса должны быть готовы к любым трудностям днём и ночью, — заучено выдал игумен. Он даже приосанился, продолжая: — Должны стойко и беспрекословно переносить невзгоды священной борьбы. Должны в любое время дня и ночи исполнять священный долг перед Его Императорским Величеством и Человечеством. Должны с честью сражаться с любыми проявлениями потустороннего. Воин Иисуса есть часть общего воинства, и каждый боец должен уметь взаимодействовать как с противником, так и с соратником в любых условиях. Воин Иисуса…

Так, сейчас мне весь устав зачитают? Надо немедленно остановить игумена.

— Учения под шумок проводите, да? — прервал его я.

— Да, — коротко согласился он. Сверился с часами. — Как говорится: тяжело в учении, легко в сопряжении. Мы можем уже выдвигаться, Илья. Как раз дойдём до места.

— Мне б зарегистрироваться, — потянулся я к телефону, но Пётр остановил меня успокаивающим жестом.

— Зона зарезервирована для операции Первой Церковью, — как ребёнку объяснил игумен. — Не волнуйтесь, Илья Александрович. Всё под контролем. Мы входим, вы говорите. Мои люди обеспечивают прикрытие на случай возможных эксцессов. Всё просто и буднично с нашей стороны. Если, разумеется, не учитывать такой уникальный опыт с вашей персоной, Илья. Поверьте, вашу историю уже вносят в летописи Церкви. Но следующую страницу будут писать завтра.

Последнюю фразу он проговорил почти с угрозой. Я даже повернулся к нему, но лицо игумена ничего не выражало. Но точно не показалось.

— Мы же на одной стороне, да? — осторожно уточнил я.

— Надеюсь, — без улыбки ответил Пётр. — В худшем случае это были лишь учения.

У меня были комментарии на счёт целесообразности таких маневров, но, будем честны — игумен сжигал не мои ресурсы. Если они так тренируются, то Иисус им судья. Меня скорее тревожила шумиха вокруг моих предстоящих «дебатов» с бездушным. Не вспугнули бы они моего оппонента.

Хотя может лучше бы вспугнули, а? Очень неловко стало. Одно дело, когда ты сам решаешь проблему и волен в выборе средств, другое, когда ты становишься чужой пешкой. Да, пока ты идёшь к вершине, тебе придётся быть чьей-то фигуркой, но когда ты там уже был, опускаться до роли инструмента неприятно.

— Идёмте, Илья…

Мы вышли из-под навеса и почти сразу же оказались в серой зоне. Под ногами мягко пружинил мох. Я плавно двигался за ковыляющим впереди игуменом, который помогал себе посохом. Его тиара сменила цвет на оттенки серого. Шагов через десять мы вышли к трём фигурам, застывшим среди тёмных деревьев.

Уже подходя к ним, я почувствовал их силу. Паладины Церкви… Да, игумен всерьёз подошёл к работе, раз даже этих пригнал. Это ведь не просто служители, это сильные одарённые, посвятившие всю свою жизнь лишь искусству сражения. Высокие, бронированные бойцы с огромными двуручными боевыми крестами. Все трое были в белых плащах, а страшного вида оружие покоилось за спинами, отчего казалось, что каждый из паладинов решил прогуляться на личную Голгофу.

Лица воинов были открыты, чисты и безмятежны. Никаких бород! На головы накинуты тканевые капюшоны, с мощных шей свисают кресты-обереги. У того, кто стоял по центру, священных амулетов на груди было под десять штук разного размера. Вместо левого глаза у бойца зияла уродливо зажившая рана, и повязку он демонстративно не носил, но даже с таким косметическим вмешательством воин выглядел благородно.

Все трое поприветствовали игумена почтительными кивками.

— Ваше Высокопреподобие, мы готовы, — мелодично произнёс одноглазый. Лет сорок ему, а голос как у юноши. В хоре поёт?

— Святейшие братья, — поклонился им игумен. — Пусть вера направит ваши клинки, и да славится имя Его!

— Аминь, — хором прогудели воины.

Я смотрел на паладинов с показным восхищением, испытывая фантомные боли. Передо мною стояли самые злейшие мои враги из старого доброго будущего. Элита Первой Церкви. Самые обученные, самые стойкие, самые преданные делу воины. Ох, как с ними было сложно. Сколько крови попили их вылазки!

— Как видите, Илья, вы в надёжных руках, — заметил мою реакцию довольный собой Пётр. — Смею заверить, здесь собраны лучшие демоноборцы нескольких уездов. Я вас не обманывал.

— Ваше Высокопреподобие, — решил уточнить я. — Вы же понимаете, что бездушные не должны видеть вот всех этих плясок вокруг⁈ Диалога ведь никак не выйдет в этом случае. Особенно если я буду стоять вместе с паладинами.

— Илья, не беспокойтесь, никто из Первой Церкви не выдаст себя, если вам не будет угрожать опасность, — поспешил вмешаться игумен. — Я всё учёл. Лагерь разбит специально за пределами всей существующей для добычи ресурса инфраструктуры. Отсюда до портала хранителя чуть дольше идти, но так будет надёжнее с точки зрения маскировки. Несколько звеньев паладинов уже на территории и, поверьте: мы будем проходить мимо их секретов, и вы никого не увидите. Вы можете доверять нам. Я даю своё слово. Рассчитываю и на вашу открытость.

Я хмыкнул. Доверять? Ох, что-то я ввязался в историю, конечно. Но, с другой стороны, если бы сунулся сюда без оповещения… То уже был бы вне закона, как пить дать. А я только Василису вернул в лоно гражданского общества, так сказать. Негоже самому из него в тот же момент выпасть. Так что всё что ни делается, всё к лучшему.

— Нам сюда, — игумен по-своему расценил моё молчание. И мы зашагали в серый лес.

Мир вокруг потускнел, прожекторы за нашими спинами ещё пробивали хмарь сопряжения, но с каждым шагом становилось всё темнее и темнее. Когда, наконец, последние лучи света сдались, то игумен коротким жестом создал над головой искрящуюся сферу. Она бесшумно поплыла вместе с нами холодной дикой звездой.

Интересно, а какой у игумена ранг? Я искоса посмотрел на бородатого священника. Ну, скорее мастер. Вряд ли выше, хотя не удивлюсь, если и грандмастер. За себя постоять сможет. Вон, идёт же в зоне и без свиты, если не считать бесшумных паладинов, хищными тенями двигающихся спереди, слева и справа от нас. Такой подход к исполнению обязанностей у игумена достоин уважения. Куда проще на рискованные операции отправлять кого-то званием пониже. Мол, справится — отлично, а нет, ну на то воля всего хорошего.

Сверху снова падали серые хлопья. Лес молчал, а из-за искрящейся звезды казалось, будто за стволами деревьев кто-то постоянно мелькает, но быстро прячется, стоит сконцентрировать на нём взгляд. Я размышлял о предстоящей беседе, пытаясь заранее подбить свою легенду, на случай если Мордард скажет лишнее, и способное сильно взбудоражить церковников.

Вопросов от игумена потом точно будет много. И самый тяжёлый для меня будет: «Артемьев, вы кто вообще?». Можно психануть, и рассказать всё как есть, да кто в это поверит? Хотя… Мудрые люди уверяют, что правду говорить легко и приятно. Есть шанс убедиться на практике. Ну и посмеяться, если что.

От размышлений меня отвлёк голос игумена:

— Всё, дальше вы сами, Илья, — тихо сказал он. Пётр остановился, и под его ногой хрустнула ветка. Я посмотрел на него, едва сдерживая осуждение во взгляде. Вон, честь и хвала паладинам, ни звука не издали, пока мы шли сквозь еловую чащу. Ступали по мху мягко-мягко, словно чувствовали все возможные преграды. Я же поначалу похрустел сучьями, конечно, но быстро исправился, влив немного сил в зрение и рефлексы. Ты же, Петя, мастер, чего шум поднимаешь?

— В двух сотнях метрах начинается перелесок. Он за нами. Также вас прикроет звено Зоркого.

— Зоркий, это который одноглазый? — не удержался я.

— Да, Илья. Захотите посмеяться над этим, напомните после дела. Он с радостью посмеётся вместе с вами. Он вообще весёлый, — холодно сообщил игумен.

Будто щенка в лужу носом ткнули. Но, что правда то правда: один на один с таким я сейчас не выстою. Его всю жизнь учили убивать демонов, и не в учебных поединках, а в сопряжениях. Такие и в сибриевые зоны ходят без страха. Одноглазый паладин совершенно точно: человек крайне серьёзный.

Однако прозвище очень ироничное. И раз Зоркий за него не убивает, то, значит, и чувство юмора у него есть. Слишком хорош, чертяка.

— Теперь снова к делу, Илья. Сразу за перелеском будет портал с хранителем. Прошу вас, будьте осторожны. При любой опасности просто отступайте. Вас прикроют. Не лезьте на рожон, прошу. Я слишком заинтригован для того, чтобы вас терять в этой зоне.

— Постараюсь не разочаровать, — буркнул я и зашагал вперёд.

Когда я продрался через молодой ельник, то увидел метрах в ста от него чёрный зев портала. У выхода на земле, скрестив ноги по-персидски, сидел чёрный шестирукий циклоп. В верхней левой руке была зажата дубина. В правой нижней упирался лезвием в грязь изогнутый зазубренный клинок. Средние руки были скрещены на груди. Шива, блин. Не помню таких хранителей в своей практике. Явно вручную создан и авторская работа. Изо лба монстра торчал сверкающий рог, и страж портала заворожённо смотрел на его свет. Меня он не видел, полностью поглощённый созерцанием.

Я остановился на границе. Осторожно просканировал окрестности, но не почувствовал никого из прикрытия. Только игумена, оказавшегося совсем рядом. Пётр тоже решил послушать… Ну, он сюда за этим и шёл.

А паладины хорошо скрылись. Зря я волновался.

Через какое-то время циклоп вздрогнул, нервно завозился. Поднялся на ноги. Метра четыре туша, не меньше! Здоровяк обернулся к порталу, отступил на несколько шагов. Чёрное зеркало зарябило, заволновалось, и из него вышла стройная женщина с горящими глазами. В левой руке у неё был треугольный щит с намалёванной клыкастой пастью. Обнажённый меч красотка держала в правой руке.

И меч тоже светился.

Лицо демоницы было злое-презлое, зато фигурка отличная. Грудь полностью обнажена и совершенной формы. Короткая кожаная юбка ничего не защищала, но что-то мне подсказывало: женщине защита такого рода и не нужна. А ещё ей очень шли рожки, пробивающиеся из-под пышной серой шевелюры.

В небо устремился чёрный сноп света. Вошедшая в наш мир обитательница потустороннего огляделась, сразу заметив меня. Облизнулась плотоядно и с намёком.

А затем в портал вошёл, пригибаясь Мордард. Тощий, нескладный, с длинными-длинными руками. Росту в нём было метра три точно. Любят они всё большое, демоны эти, хе-хе.

Голову Князя Падали венчали рога, очень похожие на бараньи, Худую фигуру скрывал драный балахон, будто бы передо мною стоял не один из владык потустороннего мира, а нищий бродяга.

Но, как я помню, Мордарду всегда было наплевать на такие мелочи как внешний вид.

Последним, лязгая металлом, в наш мир ввалился пузатый рыцарь. Очень пузатый, и он скорее вкатился в него, а не вошёл. Короткие ножки казались чудовищно мелкими. Глухой шлем с решетчатым забралом дымился. Маленькие ручки сжимали острые длинные ножи.

Нормальная такая свита у Князя.

Все горели чёрным светом, и столбы его пронизывали серое небо. Все смотрели на меня.

— Душеед… — прохрипел Мордард. — Ты пришёл…

Я улыбнулся. Да, так меня тоже звали. И это придётся объяснять игумену.

Если всё закончится хорошо.