Уже через десять минут я сожалел, что проявил расточительство и поддался страсти к эффектам: пакистанец, продавец бензина, не соглашался доверять мне канистру и требовал за неё пятёрку. Я предлагал трёшку. На большее не имел права: десять долларов минус восемь за бензин и канистру только и оставляло мне шанс на проезд в тоннеле.
— Слушай, — хитрил я, — не торгуйся, как жид! Ты же — слава небесам — мусульманин!
Мерзавец антисемитом не оказался.
— Все под Богом равны! — объявил он мне и показал на Него тощей рукой. — Пять — и ни центом меньше!
Я потребовал менеджера.
— Мистер Бхутто дома, — ответил пакистанец.
— Мистер Бхутто — мой приятель, — попробовал я.
— Тогда я ему позвоню, — сказал он. — Поговори!
— Так поздно? — возмутился я. — Я же интеллигент!
— Поговорю я, — согласился он и позвонил.
Разговаривал долго. По-пакистански. Поглядывал на меня и, видимо, описывал, но мистер Бхутто отказывался меня признать.
Пакистанец спросил меня — какая у меня машина. Я ответил, что у меня их три: «Додж», «Бьюик» и ещё одна, третья. Какая, спросил пакистанец. Я бесился и не мог вспомнить ещё какую-нибудь марку. Ответил обобщённо: Японская.
Потом он с Мистером Бхутто опять стал о чём-то говорить. Продавец размахивал короткими руками, ронял трубку, перехватывал её на лету и вздымал глаза к Главному менеджеру. То ли благодарил Его, то ли извинялся за оплошность. Наконец, спросил моё имя.
— Джавахарлал! — объявил я.
Он перевёл информацию на другой конец провода. Потом снова повернулся ко мне и спросил фамилию.
— Неру! Джавахарлал Неру!
Мистер Бхутто велел ему описать меня подробней. Облегчая продавцу задачу, я стал медленно поворачиваться вокруг оси. В голове у меня не было ни единой мысли. Не было уже и в душе никакого отчаяния. Была только — всюду — усталость.
Пакистанец опустил трубку и доложил, что Мистер Бхутто передал мне привет, но меньше, чем за пятёрку канистру не отдаёт.