Повесть про чужие глаза

23. Мохито

К девяти часам вечера Юра осознаёт, что добраться до вокзала будет очень нелегко. Виноват мохито — напиток исключительно подлый и коварный. Пьётся как ситро, а рубит как коньяк, или даже жёстче. После трёх бокалов встать уже невозможно, а Маша зачем-то заказала ещё и четвёртый. И отказаться от него сил нет, потому что очень уж вкусный!

Конечно, надо было сматываться сразу после того, как мисс Мэри получила свой выигрыш. Но поблизости, как назло, оказалось вот это кафе, в котором якобы готовят лучший мохито в городе. И Маша сказала, что не отпустит Юру, пока не угостит как следует.

И вот, значит, мохито. Отличный, что и говорить. И подпитая Маша, которая всё удовольствие портит. Она уже никем не притворяется, и по-английски говорить даже не пытается. Совсем расслабилась, стала сама собой — и это ей очень не к лицу. Расплылась в углу дивана, сосёт коктейли, курит табак и несёт чушь. То нахваливает Юру и осыпает его благодарностями; то вдруг принимается его утешать (ей почему-то кажется, что он очень расстроен из-за того, что кастинг не состоялся); то о каких-то своих делах рассказывает (как будто Юре это интересно!). А то вдруг возьмёт и спросит: «Юра, а что ты собираешься делать с деньгами?»

Вопрос, конечно, идиотский. Понятно дело, тратить — а что ещё с деньгами делать? Юра так и отвечает — но Маше этого недостаточно, Маша хочет знать подробности. Юра напрягает мозги, но алкоголь мозгам не товарищ: ничего прикольного придумать не удаётся. И даже ничего банального придумать не удаётся: ноутбук у Юры новый, мобила новая, шмоток полный комплект, ганджубаса не меньше стакана, дрэды уже сделал — куда ещё деньги тратить? Разве что на мохито — и то не потратишь, Маша ведь угощает.

— Ну, это… В Крым поеду на всё лето… Осенью в Киеве нормальную квартиру сниму… Мопед куплю, наверно… — пытается фантазировать Юра.

Маша фыркает:

— Эх, Юра, Юра! Ну, разве можно быть таким унылым? Почему мопед, а не машину?

— Машина это геморой, — уверенно отвечает Юра. — Пробки, менты, автосервис, прочая параша. Ещё и на права сдавать, целая процедура. Не, ну его на фиг. А мопед и без прав можно. И менты на него не ведутся, и пробки ему по фигу. Мопед удобнее машины, однозначно.

— А зимой тоже на мопеде ездить будешь? — упорствует Маша. Но тут у неё звонит телефон, и Юра вздыхает с облегчением. Достал его уже этот допрос.

— Я вас внимательно слушаю, — говорит Маша. — Как «не принял»? Какие претензии? — Александр Георгиевич, это бред. Напомните ему рекламу «Фараона». Там тоже молодёжь, и что? И ничего, по всем каналам гоняют. — Нет, Александр Георгиевич, вы не правы. Если он ТАК себя ставит, стелиться под него просто неприлично. Позаботьтесь о своей репутации, в конце концов. — Чтооо? А вот это он просто сука, извините за выражение. Он же сам его утвердил, фиг ли он теперь жопой крутит? — Ну, урод! Он ещё у вас? — Можно, я сама с ним поговорю? — Ладно, как знаете. Сейчас зайду, лично ему эти две штуки в рожу швырну. — Не нужно? — ВООБЩЕ не нужно? — Ну и отлично, Александр Георгиевич, вы мне тоже больше не нужны. Сосите сами у своего заказчика драгоценного. — Я? Пьяная? Да вы ебанулись, Александр Георгиевич! Это вам курить надо меньше, а я в порядке сейчас. — Даже лучше, чем в порядке! На неделе в Индию улетаю. — Маме я завтра сама позвоню, можете её не беспокоить. — И вам, и вам всего хорошего!

Маша нагибается к Юре через стол, хватает за дрэды и целует в нос:

— Юрочка, родной, как же я тебе благодарна!

— За что?

— За всё! Из-за тебя меня сейчас уволили!

Юра недоумевает ещё сильнее.

— Понимаешь, я по-любому хотела завтра увольняться, но это было неудобно. Меня же мама туда устроила, по знакомству, очень просила. А я всего три месяца проработала, и вдруг увольняюсь! Неудобно, понимаешь. Надо было как-то изъебнуться, чтобы ему эту тему как-то прилично подать, какие-то уважительные причины. А тут вдруг раз! и ничего уже не надо, он меня сам уволил! Юра, ты просто прелесть!

Юра вообще перестаёт что-либо понимать.

— А я тут при чём? — спрашивает он.

— Так из-за тебя же всё! — растолковывает Маша — Из-за твоих двух тысяч! Заказчика жаба задушила столько платить. У нас, между прочим, даже звёздам столько не платят!

Юра хлопает глазами:

— Так он же мне заплатил, вроде бы… Ещё и доволен остался…

— То был не заказчик. То был представитель заказчика. Манагер сраный. Он по ходу съёмок ужрался в сопли и понты колотил. Орал: «Из своего кармана заплачу, из своего кармана заплачу!» А заплатил, по итогу, из кассы, ты ещё в ведомости расписывался — помнишь?

— Ну и что?

Маша отхлёбывает из бокала.

— А то. Заказчик эту ведомость увидел и охуел. Выебал менеджера во все щели и потребовал бабки в кассу вернуть. Менеджер сейчас приехал в нашу контору. Посмотрел ролик, доебался до твоего возраста. Сказал, что такой молодой актёр это палево, какая-то там общественность будет неебически возмущаться, что они как бы заманивают молодёжь в казино. В общем, отдавайте нам назад наши бабки и переснимайте клип.

Юра хмурится и нашаривает свой рюкзак.

— Пошли в контору, — говорит он. — Сейчас верну ему эти бабки, пусть подавится.

Маша хохочет:

— Даже не думай! Я дяде Саше сейчас то же самое предлагала. А он мне сказал: «Не надо, вы и так уже достаточно нашкодили». Короче, прогнулся наш начальничек. Отдал этому гандону две штуки из моей зарплаты, а меня — представь себе! — уволил. Как раз в тот момент…

И тут у Маши опять звонит телефон.

— Алё! Мама? — говорит Маша. — Ну да, четверг. Извини, что не позвонила. — Да, у Черкасова я больше не работаю. — Нет, не поэтому. — А потому что твой Черкасов не мужчина, а половая тряпка. Любое быдло об него ноги вытирает, а я потом крайняя. — Мама, он гонит. Он на съёмках не был, он вообще не в курсе. Там, на самом деле –

И Маша рассказывает маме, что там было на самом деле. А Юра сидит оторопевший: до него наконец дошло, что художник Черкасов ему не приснился, а на самом деле был! Так вот он, значит, какой теперь, знаменитый растаманский художник! Совсем захавал чувака Вавилон, даже дрэдов не оставил!

Вслед за этим Юра вспоминает сегодняшнюю Бодину лекцию, и ему становится совсем противно. По всему выходит, что Бодя был прав: реклама хуже проституции! Вон она Черкасова до чего довела, любой сраный менеджер им теперь командует! Даже не верится, что это тот самый Черкасов!

— Черкасов — это художник? — уточняет он у Маши на всякий случай.

— Был художник, — подтверждает Маша. — Говорят, неплохой. У моей мамы в галерее выставлялся. А ты откуда знаешь?

— Картины видел, — уклончиво отвечает Юра. — А чего это он вдруг рекламой занялся, не знаешь?

— Не знаю. Наверно, деньги понадобились. Хотя, какие там деньги? За этот месяц только один заказ, за прошлый два заказа… Разорение одно, а не бизнес.

Маша закуривает сигарету:

— Ладно, хватит о грустном. Давай ещё выпьем?

— А который час? — спрашивает Юра.

— Полдесятого.

— Тогда не. Больше пить не буду. Надо машину вызывать, на вокзал ехать. Поезд через час. Маша, вызови, пожалуйста, у меня телефон разрядился.

Маша набирает номер. Юра встаёт, чтобы сходить в туалет — очень неловко встаёт, сшибая бокал и ударяясь плечом о стену. Ноги совсем как чужие, да и всё остальное не вполне своё.

Маша глядит на него с участием.

— А давай я тебя провожу? — предлагает она. — И билет заодно помогу купить, и на поезд посажу, а то ты уже совсем никакой.

Юра хочет возразить, но тут же понимает, что возражения здесь неуместны. Он и в самом деле никакой — а на вокзале полно ментов, и пьяный растаман с полным рюкзаком денег для них просто подарок.

— Спасибо! — отвечает он Маше. — Большое спасибо!

И это последнее, что он помнит за сегодняшний вечер.