Повесть про чужие глаза

>24. Внезапно

Глухая ночь. Рыбальский мост. Рюкзак на месте, деньги на месте, дрэды на месте. Всё в порядке, вроде бы.

«Куда это я иду? — думает Юра. — А! Я иду в Африку!»

Африка здесь рядом, в десяти минутах. Юра без труда находит знакомый дом, поднимается в знакомую квартиру, открывает знакомую дверь. А там на кухне знакомые все лица: Славджа, Бодя, Лесик и Черкасов.

— Ну, вот и Юрген появился… — говорит Славджа. — Странно было бы… если бы не появился…

И надевает тёмные очки — огромные, на пол-лица. Хотя в кухне не то что бы очень светло.

— Айри, ман! — говорит Бодя. — Ты уже в курсе, что твои глаза размножаются?

— Это… как? — недоумевает Юра.

— А вот так, — Бодя указывает на свои глаза. — У меня теперь глаза такие же, как у тебя. И я вижу то же самое, что и ты.

Глаза у Боди — ну, так и есть. Один карий, другой зелёный.

— И у меня то же самое, — говорит Черкасов. — И я уже пять тысяч выиграл.

— А у меня ещё нет, — жалуется Лесик. — Юрген, ман, посмотри мне в глаза, пожалуйста.

Юра смотрит — а что ещё остаётся делать? У Лесика глаза карие, вообще без красноты — наверно, не курил сегодня. Только левый чуть-чуть с другим оттенком, сероватый, что ли — да нет, зеленоватый… или уже совсем зелёный? О Джа! Один карий, другой зелёный!

Лесик смотрится в зеркало и удовлетворённо улыбается:

— Ну, вот, теперь и у меня! Можно грабить казино! Ну, я это… сбегаю проверю?

— Проверь, проверь… — бормочет Славджа, скорее сам себе, чем Лесику. Какой-то он непозитивный сегодня, аж непривычно…

— Славджа, а тебе? — спрашивает Юра.

Славджа мотает головой.

— Не надо, ман. Мои глаза видели Джа… как я могу их на что-то менять?

Лесик, уже почти ушедший, останавливается в дверях.

— Ты? видел? Джа? — ехидно спрашивает он. — Но он же невидимый, как его можно видеть?

— Джа это свет… — отвечает Славджа. — Первый свет… созданный в первый день… когда Джа сказал: Да будет свет!… и стал светом… который во тьме светит. И этот свет видят растения… а животные и люди не видят… потому что на четвёртый день Джа создал Солнце… и оно затмило этот свет… а людей и животных он создал потом… и они уже видят только Солнце. А я вот вошёл во тьму… и увидел там первый свет… И это был Джа.

— Это не тогда ли было, когда ты в шкафу сидел? — уточняет Черкасов.

Славджа кивает:

— Да, сразу после нашей первой ёлочки… У всех тогда врубы уникальные были… и у тебя тоже…

— Ещё бы! — усмехается Черкасов. — На своём врубе я потом женился.

— Как это? — не понимает Юра.

— Меня тогда на живопись пробило. Видел на шкафу девушку с крыльями? Это я тогда её написал, после первой ёлочки. А через две недели её реально встретил — такую же точно, только без крыльев. Теперь она моя жена, вот такие врубы иногда бывают.

— А я в это время сидел внутри… в полной темноте… долго-долго… — вспоминает Славджа. — Постепенно воздух начал видеть… всякие атомы-молекулы… они изнутри тихонько светятся… как будто свет в себя вобрали… и не выпускают. Я им говорю: «Атомы-молекулы, кончайте уже свет зажимать… выпустите хотя бы на минуточку…" А они мне как бы отвечают: «Сам кончай зажимать! Сам первый выпусти… тогда и мы выпустим!» Я тогда смотрю… а у меня из-под кожи… такой же свет пробивается… и из одежды, и отовсюду. Я одежду скинул… и свой свет отпустил… и молекулы отпустили… и одежда, и стены… он отовсюду как попёр!… вообще ничего не видно стало… никаких цветов, никаких линий… только свет, и всё. Я тогда запаниковал… куда всё делось?… ослеп я, что ли?… А Джа мне говорит: «Не бойся, это Я!» И я перестал бояться… и в этом свете растворился… и времени не стало, и тела не стало… один свет…

— Что же ты об этом никому не рассказал? — удивляется Черкасов.

— А некому было рассказывать… все были на своей волне. Ты весь вечер со своей девушкой беседовал… неудобно было отвлекать… а Бодя флэшку искал… далась ему срочно эта флэшка…

— Прости меня, Славджа, — говорит Бодя. — Флэшка была чисто для отмаза. Я, на самом деле, в шкаф хотел запрятаться. Измена лютая накатила, как будто мы в прямом эфире — ну, по всей квартире камеры, и нас снимают, как мы шизуем. Полез я в шкаф — а там ты сидишь. Голый. И на меня смотришь. Ну, что, мне было делать? Сказать: «Подвинься, я тоже тут сяду?» Да и места бы нам не хватило. А ты смотришь так, как будто спрашиваешь: «А чего тебе, Бодя, надо?» Ну, я и ляпнул первое попавшее.

— Загрузил ты меня тогда своей флэшкой… — жалуется Славджа. — Целый час её искали.

— Но мы же её нашли! — напоминает Бодя. — И как нас от этого вскрыло — реально же вскрыло, да?

— Орали полчаса, остановиться не могли, — смеётся Черкасов. — Я вам показываю картину, говорю: «Пипл, это Кайя!» — а вы только: «Гы-гы-гы!» Я аж обиделся тогда.

— Черик, нас тогда порвало в клочья! — еле сдерживая смех, говорит Бодя. — Она знаешь где была? На вешалке висела! Под полотенцем!!!

Старые африканцы взрываются дружным хохотом, заражая Лесика и Юру. «А ведь ещё не курили, — думает Юра. — Что же будет, когда покурим?»

Африка уже не кажется ему бомжатником, и Славджа не вызывает дурных мыслей — должно быть, чужие глаза наконец попустились. Поняли, что Африка это Африка, Славджа это Славджа, и придираться к ним бесполезно. Хорошо, что они есть, и больше ничего не надо. Вот, разве что, покурить… но и это сейчас не обязательно.