Позаботься о дочери

19

19

Мой голос переходит в протяжный стон.

Мои бедра бесконтрольно дрожат, колени подгибаются, по телу бегут молнии, рассыпаясь на тысячи ярких искр, когда оргазм пронзает меня.

Электрический шар напряжения в моем центре взрывается.

Дыхание застревает в горле. Вместо слов вырывается лишь хрип.

— Я чувствую, охренеть, я чувствую, как ты кончаешь, — грубый рев. — О, черт! Я так сам… в боксеры… Рита… — задыхается Митя.

Прижимает к себе крепче, потому что оргазм лишает меня сил и возможности стоять на ногах.

Я не противлюсь тому, что он меня так обнимает, и не отстраняюсь. Мне нужно успокоить дыхание, вновь почувствовать свое тело, которое сейчас парит в невесомости.

Его пальцы все еще скользят во мне, теперь нежно и медленно.

А его бедра продолжают свой дикий танец. С грубым рычанием Митя толкается в последний раз в мои ягодицы. Я чувствую, как он переживает свой оргазм. Я позволяю ему это. В конце концов, это справедливо. После того, что он сделал со мной…

Это самое чувственное и эротичное, что со мной случалось.

Он шумно вздыхает и прижимает свою мокрую щеку к моему плечу. Такой интимный жест. Почему-то мне кажется это очень личным. Даже несмотря на то, что мы делали только что.

Вытаскивает из меня пальцы и перестает двигать бедрами.

Тогда-то реальность и начинает просачиваться в мой затуманенный похотью разум. Ощущаю на коже прохладу от легкого ветерка. Замечаю, что дождь перешел в легкую морось. Тишину нарушает лишь наше сбивчивое дыхание. И мое сердцебиение, отдающиеся гулом в ушах.

Я начинаю осознавать, что мы только что сделали. И как это все усложнит. Фактически мы вроде как и не занимались сексом, но это очень похоже на то. Это почти то же самое!

И мы сделали это на улице!

О боже! Нас мог кто-то увидеть! Нас все еще могут застукать так! Наполовину обнаженными и сплетенными.

Я впустила его! И он подарил мне лучший оргазм в моей жизни!

Белый шум дождя почти стих. Поэтому мне очень хорошо слышно, как со стороны ворот раздается глубокое рычание мотора.

Кто-то возвращается на ферму! Стоя с этой стороны домика, мы легко попадем в их поле зрения, освещаемые фарами.

Митя тоже слышит. Он замирает. Его тело превращается в неподвижную сталь. Он убирает руку с моей талии, вторую с шеи, и я молниеносно отшатываюсь от него.

Поворачиваюсь к нему, когда он облизывает пальцы. Его глаза полуприкрыты. На лице чистое наслаждение.

— Ты охренительная, — вынимает пальцы изо рта. Какого черта он делает? Как будто его не ждет сейчас казнь! Или это он так растягивает удовольствие на последние секунды своей жизни?

Если в машине мой брат, я просто не успею вмешаться! Не успею объяснить, что Митя не принуждал меня! А со стороны с его рукой на моей шее это могло быть очень похоже на это!

И я не смогу переубедить брата, что могу делать со своим телом все, что хочу! Эти их дурацкие пацанские правила! Кодекс, который он сами придумали и чтут! Сестра друга под запретом и все такое! Что за привычки властных альфа?

Мое сердце теперь опять пускается в бешеный пляс. Но не только оттого, что нас поймали. Скорее потому, что внезапно на место дождю пришла реальность. Мы потерялись в этом моменте, забыв, что мир не вертится вокруг нас. Он гораздо больше.

Его банда с их сложными и непонятными мне правилами, мой брат, отношение Мити к сексу, моя жизнь там, далеко отсюда, мои планы на будущее, мои страхи, и самое главное — маленькая девочка в центре этого запутанного клубка. Она важнее всего.

— Никогда больше так не делай! — прошипев, делаю еще один шаг от Мити. Как раз в тот момент, когда из машины выходит темная фигура.

Я думаю о том, чтобы сбежать в домик, но мои ноги все еще слабые после оргазма. Да и бросать Митю на растерзание почему-то не хочется.

Когда фигура приближается, я узнаю в ней Оскара, его главаря, я и вовсе застываю на месте.

Конечно, он не стал игнорировать нас. Стоящих здесь под дождем в темноте. В одних трусах!

Хорошо, что стало еще темнее, и на моих горящих от стыда щеках не увидать румянца.

Прищурившись, окидывает взглядом Митю. Меня.

— Все нормально, Рита? — его внимательные, умные глаза изучают меня.

О-о! Мне нужно ответить. И лучше сделать это непринужденным, расслабленным и совершенно будничным голосом. Особенно если Оскар успел увидеть хватку Мити на моем горле. А если все же увидел, его выдержке можно позавидовать.

Хотя я слышала от Саши, что когда дело касается Жени, он бешеный ревнивец и вся его выдержка летит к черту.

Ой. Кажется, я отвлеклась. Мне нужно что-то сказать.

Оскар ждет. Его внимание полностью сосредоточено на мне.

— Да, все хорошо, — проглатывая нервозность, улыбаюсь. — Мы просто наслаждались теплым летним дождем. Как в детстве! — я добавляю смех в конце, но выходит суховато и принужденно.

— Аа… так вот что вы делали!

— Ага! А ты разве не бегал босиком под дождем в детстве? — невинно моргаю.

— Нет! — сухо и коротко.

Оскар смотрит на меня слишком пристально, и я начинаю чувствовать себя как провинившаяся школьница.

— Да. Просто немного повспоминали... побегали! — подает голос Митя.

— Ладно… бегуны. Смотрите, чтобы ваши забеги Костя не увидел.

Мои глаза расширяются от ужаса. Он все видел? Или, по крайней мере, понял! Конечно! Он же не дурак! Все-таки их лидер!

Тихий писк доносится из радионяни, которую Митя положил под стул на мои свернутые брюки. Я использую это, чтобы сбежать из этой сцены.

Пробурчав что-то невнятное про Анюту, бросаюсь к двери. Митя как-нибудь сам разрулит с Оскаром. Тем более, кажется, он не планирует нас выдавать.

Ух! Пронесло!

Хотя какое там пронесло! Что мы натворили?! Как теперь в глаза друг другу смотреть? Ну… Митя-то наверняка будет еще больше нагло смотреть. И раздевать глазами…

— Сейчас, маленькая! — кричу Ане и несусь на второй этаж, по пути срывая мокрую майку и насквозь промокшие трусики (с двух сторон и по двум причинам).

Хватаю из комода первые попавшиеся трусики и майку с кровати. Это майка моего бывшего. Я ее стащила, когда уходила от него. Но это был не сентиментальный порыв. Просто она очень удобная. Майка баскетболиста, как я ее называю. Она длинная и свободная, с большими проймами. Самое то на жару. Последние жаркие ночи я сплю в ней. Гораздо удобнее, чем всякие пеньюары и ночнушки с их завязочками и бантиками.

Бегом спускаюсь к Ане. Малышка уже разрывается требовательным криком.

Осматриваю ее, пытаясь понять, что ее беспокоит.

Ей нужно поменять подгузник. По вечерам и ночам по негласному правилу очередь Мити делать это, но возня с малышкой хоть как-то успокоит мои нервы и отвлечет меня от того, что только что произошло.

К тому же я не могу позволить страдать ей. Даже несколько секунд, пока Митя не зайдет в домик.

Она похитила мое сердце. Полностью. За такой короткий срок я привязалась к ней безумно. В этом я могу себе признаться. Даже не представляю, как уезжать, когда найду работу? Как оставить ее? Не увидеть ее первый зубик, первый шаг…

И я хотела бы увидеть лицо Мити, когда его дочь впервые скажет осознанное «папа»!

Когда я заканчиваю переодевать ее, целуя животик и тиская, хлопает входная дверь.

О нет! А я уже понадеялась, что успею положить Анюту в кроватку и сбежать наверх.

— Рита! — глубокий с измученными нотками голос Мити зовет меня.

Только от одного его голоса у меня мурашки по коже. И сердце бьется быстрее. Так же, как от его прикосновений и поцелуев.

Я не поднимаю голову. Не могу смотреть на него, пока во мне бушует так много эмоций.

Сначала мне нужно задавить их, притупить.

Смотрю исключительно на Аню, пока несу ее обратно в кроватку с пеленального столика. Поглаживаю ее по животику.

Его жар касается моей спины, когда он встает слишком близко ко мне. В воздухе ощутимо витает запах секса. Дурманящий терпкий запах его спермы, испачкавшей и пропитавшей насквозь его боксеры.

Надеюсь, запах дождя на улице перебивал его, и Оскар ничего не почувствовал.

От этого мужского аромата голова начинает кружиться, а внизу живота снова расцветает тепло.

Нет! Нет! Только не снова!

Протискиваюсь мимо него, желая просто исчезнуть в своей комнате.

— Подожди, Рит! — Митя тянется к моей руке, но я отдергиваю свою.

Невольно поднимаю на него взгляд. Его зеленоватые глаза сейчас цвета бури. В них плещется беспокойство. Длинные светлые пряди зачесаны назад. Наверное, оттого, что он, нервничая, проводил по ним пальцами.

Эти пальцы!

Ну как? Как теперь противостоять этому очевидному притяжению между нами?

Оно обрело реальную, осязаемую форму. Этот вечер все изменил.

Мы даже не занимались сексом, а я уже пропадаю. Влюбляюсь в него так сильно.

Мне нельзя, чтобы это чувство проросло глубоко во мне. Это разорвет мне сердце, когда я уйду. Или когда он наиграется.

Оставить Анюту — уже очень тяжело и разорвет меня. А оставить мужчину, которого я полюблю, добьет то, что от меня останется.

— Нет! — поднимаю ладони кверху. — Не прикасайся ко мне. Больше никогда. Если хочешь, чтобы я осталась, — многозначительно кошусь на кроватку.

Разворачиваюсь и убегаю. Не дойдя до комнаты, останавливаюсь на узкой деревянной лестнице и прислоняюсь к стене. Потираю губы, пытаясь стереть его прикосновения. Его поцелуй. Поцелуй, который все же привел к большему.

Если Митя сделает еще попытку, я не смогу сопротивляться ему. Это невозможно.

Невыносимо страшно поддаться.

И невыносимо больно уйти.