Позаботься о дочери

30

30

Пообнимавшись еще на мелководье с полчаса, мы начинаем вылезать из воды. В этот момент из-за поворота слышится рев мотора. И музыка.

Кто-то едет!

А мы уже вылезли из озера. Обратно забегать в воду и прятаться там смысла нет.

Вода стекает с меня ручьями. Я быстро подбегаю к пледу и хватаю смятый сарафан, лежащий на нем. Еле успеваю прикрыться им спереди, как рядом с нашей машиной тормозит грязная старая шестерка. Окна нараспашку. Блатные куплеты разрывают тишину и идиллию природы.

— Петька, — недовольно рычит Митя. — Какого черта он тут забыл?

Он знает парней. Не так уж плохо. Хотя нет… судя по его тону — ничего хорошего.

Митя встает передо мной, чтобы меня не было видно, когда из машины вываливаются трое.

— Митяй! Ты? — усмехается недобро полный парень.

— Проваливай отсюда, жирдяй. Место занято.

— А это кто? Одна из твоих шлюшек? — наклоняется набок, глядя на меня.

— Еще раз назовешь ее так, и ты труп.

У меня мурашки по коже от холода в голосе Мити. Он поменялся за считаные секунды.

— О, посмотрите! У кого это голос прорезался! А в детстве ты не был таким храбрым, — ядовито выплевывает толстяк.

— Петро, уложи его, как тогда в детстве, когда он бежал за своей мамашей-шлюхой. А мы пока займемся его дыркой, — подначивают нежданные гости.

Кулаки Мити сжимаются, а мышцы на спине напрягаются.

— За языком следите, уроды, если не хотите, чтобы Уличные Короли вам их отрезали.

Он говорит это на полном серьезе. Жесткость в его тоне лично у меня не оставляет сомнений в том, что угроза может быть с легкостью исполнена.

И я вспоминаю, что он — не просто улыбчивый и обаятельный парень. Он член банды. И еще неизвестно, что они творили? Митя. Мой брат. Оскар…

О боже!

— Все еще прячешься за спиной своего главаря? — насмехается этот мерзкий Петька. — Он так и вытирает тебе слюни, как в детстве?

— Ну все, — Митя делает шаг в их сторону. — Я убью тебя.

Я с лихорадочно бьющимся сердцем хватаю его за локоть, второй рукой придерживая смятый сарафан на груди.

— Не надо, — шиплю ему в плечо. — Не поддавайся на провокацию.

Но татуированный бицепс перед моим лицом только больше напрягается. Мышцы под влажной кожей дергаются. Перекатываются. Венка на руке вздувается. Как тогда, когда он бил мешок в гараже со всей силы.

— Митя! У тебя маленькая дочь. Не надо! — со свистом шепчу ему.

На него действует, как ведро ледяной воды, упоминание об Ане. Он оборачивается и бросает на меня короткий взгляд, кивает согласно. Но не двигается с места.

Внутри него идет борьба.

— Поедем отсюда. Мы уже достаточно здесь побыли, — мягко говорю, хотя внутри меня всю трясет. Не только от страха из-за этих никчемных одноклеточных. Но от того, как Митя поменялся. Эту его сторону я не видела. Его взгляд стал жестким. Голос другой.

Я беспечно забыла, что он из банды. И все воспоминания детства начали холодным водопадом обрушиваться на меня. Я наклоняюсь и подцепляю плед. Прижимаю его к груди вместе с сарафаном. Завожу ткань себе за спину.

— Возьми корзину и пойдем! Митя! — тяну его за руку. Мое горло сжимается от страха. Но в то же время, я чувствую себя рядом с Митей в безопасности. Верю в его силу и храбрость. Но не хочу, чтобы он ввязывался в драку с тремя. — Я оденусь в машине. Я просто хочу уйти отсюда! — умоляю.

— Хорошо, — сухо соглашается. Окидывает ледяным взглядом того, кто, по всей видимости, его давний враг с самого детства. Петька.

Митя ведет меня к машине, закрывая своим телом.

Но один из парней делает резкий выпад в его сторону, и Митя незамедлительно реагирует. Делая шаг в сторону от меня, готовясь блокировать удар. В это время самый длинный из них, метнувшись ко мне, хватает меня за грудь и, заломив руку, удерживает впереди себя.

— Уезжай, нытик. А бабу мы оставим себе. У тебя их полно. Одной больше, одной меньше, — мерзкий смех мне на ухо.

Митя поворачивается к нам.

Его лицо — маска ненависти. Шея краснеет. Кулаки плотно сжаты.

— Зря ты это сделал, Федун, — говорит он ровным, безэмоциональным голосом. Напоминает мне таким суровым спокойствием Оскара.

И это так контрастирует с той бурей, что сейчас плещется в его глазах.

Я инстинктивно извиваюсь, пытаясь сбросить холодные руки с себя.

Но ничего не выходит...

Митя смотрит как будто сквозь меня чуть выше моего плеча. Все его внимание приковано к удерживающему меня придурку.

Его рука подрагивает в нетерпении наброситься на него.

Я верю, что Митя справится с ним, хоть тот и выше. Но я на его пути.

У меня давно не было приступов паники. И я не позволю сейчас случиться этому.

Паники оттого, что я опять в такой же ситуации, когда мне держат против моей воли, как живой щит.

Но я уже не маленькая девочка. И не позволю так с собой обращаться.

Я буду бороться!

От адреналина страх начинает вытесняться бравадой.

А этот урод еще и рукой своей шарить удумал.

Ох, как же меня достали все эти недомужики, лапающие женщин! Во мне закипает такая злость!

Вспоминая удивленное и скорчившееся от боли лицо главврача, когда я врезала ему по яйцам, я резко выкидываю правую ногу вперед и со всей силы лягаю ею назад, попадая к сожалению лишь в колено. Мой рост не позволяет меня ударить в его слабое место.

Но удар выводит его из равновесия. Он отпускает руку с моей груди и пошатывается. В следующую секунду Митя наносит ему хук, или как там он называется, в челюсть. Пока я поднимаю с травы упавший плед и снова прижимаю его к груди, слышу позади себя хруст кости и вой.

Оборачиваюсь и вижу, что Митя скрутил руку противнику и придавил того коленом к земле.

Двое других не рискуют к нам подойти после нашего молниеносного тандема.

Митя переводит взгляд на меня. Черты его лица сразу же смягчаются. Он бегло осматривает мое тело.

— Ты сломал мне руку, придурок, — жалобный вой с земли.

— Поверь, скоро это будет наименьшей из твоих проблем, — бормочет Митя.

Окидывает жестким взглядом притихших недругов. У одного из них течет из носа багровая струйка крови. Пока меня хватали, я не заметила, как Митя врезал ему.

Вижу, что он оценивает обстановку!

Лишь бы в раш не вошел!

Еще раз осматривает поляну.

Потом встряхивается. Отпускает поверженного.

Заставляет себя успокоиться.

— Пойдем, — тихо говорит мне, удерживая под локоть.

Его рука подрагивает, когда он открывает передо мной дверь.

Усаживает меня на пассажирское.

— Предупреждал же, не нарывайся, жирдяй, — зло бросает, снова используя детское прозвище. — Тебе не понравится то, что я с тобой сделаю, — жестко отрезает и садится в машину.

Мы едем в полной тишине. Я напяливаю на себя платье, пока мы проезжаем густые заросли синих и фиолетовых люпинов. Их красота уже не завораживает.

— Рит… не обращай на них внимание.

— Просто отвези меня домой, — сухо отвечаю, отворачиваясь к окну.

Меня знобит, хотя в машине жарко. Холод пробирает до костей и не отпускает меня всю дорогу.

— Ты… ты для меня не… не слушай их, — настороженно говорит Митя.

— Все нормально, — обрываю его.

Я знаю, что я не одна из его шлюх. Не это меня тревожит.

А то, как беспечно я упала в него. Открылась.

Как же все запуталось в моем разуме и сердце из-за Мити.

Подавление стресса, вызванного сильными эмоциями последние недели, может вылиться во что-то нехорошее, я чувствую. Знаю свое тело.

Сегодняшний день может стать последней каплей. И все это вырвется настоящим цунами.

Но я уже не маленькая девочка, чтобы биться в истерике.

Я смогу.

Смогу и дальше подавлять это. Я справлюсь.

Как я испугалась, что Митя ввяжется в какие-то разборки!

Меня триггерит от насилия.

Не могу я. Не могу.

Когда я спросила Митю на днях, чем именно занимаются Короли, он пожался и ответил, что в данный момент у них идет серьезная реорганизация бизнеса.

Умело завуалировал.

И больше ничего не добавил.

Можно подумать, стало все ясно!

А брат на такой же вопрос и вовсе сказал, что они не обсуждают дела с женщинами. И я не должна ни о чем волноваться.

И откуда в нем это? Что за мужской шовинизм! Вот бы нашлась какая-нибудь девушка, которая поставила бы моего старшего брата на место! Вернее, на колени! Чтобы его так скрутило! Ух!

А мне… мне нужно держать голову холодной.

И не забывать свой план.

Дождаться ответа от работодателя и уехать.