Право на счастье

Глава 27 Все флаги на марше

Грэйс стояла в холле и смотрела на старинные часы, привезенные из дома после смерти родителей. Обидно и горько, что они так быстро отмеряли секунды ее жизни. Не замечая, что в дверях за ней наблюдает дочь, Грэйс медленно провела по деревянному корпусу кончиками пальцев. От Кейси не ускользнуло меланхолическое настроение матери.

— Мама, с тобой все в порядке?

Встрепенувшись, Грэйс быстро ответила:

— Ну конечно! Я просто смотрю, который час.

— Ты не слишком рано собралась? До отлета целых два часа.

— Мне надо успеть заскочить в магазин купить что-нибудь в дорогу.

— Ты действительно не хочешь, чтобы я проводила тебя до аэропорта? Я могу и не следовать советам врача.

— Не говори глупостей. Долгие проводы — лишние слезы. Я предпочитаю уезжать одна.

— Мама, ты действительно хорошо себя чувствуешь?

— Конечно, хорошо.

— Ну, я бы не сказала. Выглядишь ты не очень. Почему бы не позвонить тете Бланш и не сказать, что ты не можешь приехать? У меня странное чувство, что ты не должна этого делать.

Грэйс взглянула в тревожные глаза дочери и чуть было не рассказала ей всю правду о том, в какую запутанную историю втянула она себя и ее тоже. «Скажи Кейси все!» — кричал внутренний голос, но, увы, Грэйс не могла.

— Кейси, — начала она и замолчала, — Кейси, не забудь взять заказ в магазине Гелсона. Я приеду домой в среду поздно вечером. Мне так жаль, что я взвалила на тебя все хлопоты по организации ужина в День Благодарения.

Кейси поняла, что мать беспокоится о чем-то другом, и уже хотела спросить, о чем именно, но передумала. Не время.

— Завтра и послезавтра я проведу в Чикаго, а в воскресенье полечу в Сент-Луис. Конференция продлится всего три дня. Не могу понять, зачем организовывать подобные мероприятия в разгар сезона.

Кейси положила руки маме на плечи и обняла ее.

— Знаешь, мама, раз ты все равно не изменишь своего решения и не останешься, то лучше иди. Наверное, будут пробки, а Рудольфу незачем получать лишние штрафы.

— Это точно. Терпеть не могу улаживать подобные дела. Пока, моя сладкая. Если тебе что-то понадобится, звони Еве… или Пич.

И она быстро ушла.

— Ева, зайди ко мне, когда закончишь с этой дамой, — бросила Грэйс, приехав в салон, и побежала к себе. Оказавшись в кабинете, она заперлась и принялась пихать в недорогую дорожную сумку приготовленные заранее парик, накладки и прочее. В дверь постучали.

Грэйс открыла и попросила Еву сесть.

— Ева, ты знаешь, я тебе доверяю, но это не значит, что доверяю всем остальным работникам. Вот ключ от кабинета и от ящика письменного стола. Если со мной что-нибудь случится, проследи за тем, чтобы Кейси взяла маленькую коричневую кожаную коробочку.

— Господи, да что с тобой такое? Ты ведь не на тот свет отправляешься, а всего лишь в Чикаго.

— Никто не живет вечно, и я не исключение.

— Ладно, ладно. С чего ты вдруг решила поехать на эту конференцию? Во-первых, она не такая уж представительная, а во-вторых, насколько я тебя знаю, ты терпеть не можешь подобные мероприятия.

— Ты права. Но иначе я никогда не соберусь навестить сестру да еще заставить дядюшку Сэма заплатить хоть частично за это путешествие.

Двумя часами позже реактивный лайнер взмыл в небо. В первом ряду первого класса сидела Грэйс. Она всегда хорошо переносила путешествие воздухом, но это не было похоже на остальные. Грэйс нервничала. Сможет ли она выполнить все, как задумала? Все ли убийцы испытывают чувство оторванности от действительности, будто они играют в какую-то игру?

Грэйс попыталась не думать о возможной неудаче. Здесь как в горах: чтобы подняться на вершину и не упасть, нельзя смотреть вниз. Грэйс достаточно ясно видела перспективу, чтобы строить ненужные иллюзии относительно предстоящего дела: если она засыплется, и ее собственная жизнь, и жизнь ее дочери будут загублены; если все пройдет гладко, к ее ночным кошмарам прибавится еще один.

Стюардесса принесла двойной мартини со льдом. Потягивая крепкий напиток и глядя в иллюминатор на проплывающие внизу облака, Грэйс спрашивала себя, сможет ли она заманить Джерри в ловушку и как он будет умирать: легко или мучаясь.

В какой-то момент она решила прийти к нему и рассказать, в чем дело, заключив с ним договор о молчании, но тут же отбросила эту мысль. Если он остался таким же бессердечным, каким был в молодости, то ему нельзя доверять. Он может все рассказать Кейси. Быть может, он сделает это с удовольствием, понимая, что теперь правда снимает с него все обязательства по отношению к ней и ребенку. И если так, то Грэйс просто не сможет оставить Джерри безнаказанным. Все равно придется его убить.

Итак, сейчас ее связывает с Джерри только дочь. Едва ли Кейси догадается об истинной драме. Молодой здоровой женщине смерть от инфаркта человека куда старше ее не покажется чем-то невероятным.

Грэйс опустила руку в сумочку, нащупав заветный пакет со смертью. Пальцы нежно поглаживали упаковку с ампулами. Если все пройдет так же гладко, как их приобретение, то бояться нечего. Она взяла с Рудольфа слово: в случае, если его спросят, он скажет, что вечером во вторник она поехала по магазинам одна. Как раз в это время и была совершена покупка лекарства.

Финли, ее сосед-приятель, подпольный торговец кокой, снабжал наркотиками некоторых ее знакомых. Ровно в восемь он появился в назначенном месте. Грэйс от случая к случаю направляла к нему жаждущих острых ощущений, но сама ни разу ничего у него не покупала. Когда-то она попробовала уколоться, но ощущение было такое мерзкое, что первая попытка оказалась последней. Грэйс посылала знакомых к Финли, поскольку у него была репутация продавца качественного товара и он никогда не продавал наркотики детям. Однажды даже предложил Грэйс деньги за посредничество, но она отказалась. С ее точки зрения, если пресыщенные удовольствиями люди решили добровольно разрушить свой организм, превратиться в рухлядь и довести себя до полубезумия, это их дело — дело взрослых сознательных людей. Но зарабатывать на этом она не намерена.

Финли постучал в дверь черного хода. Рудольф на всякий случай ждал в фойе. Грэйс договорилась, что в случае опасности она позвонит. Сама же опустила руку в пакет, где лежал пистолет, и сжала его рукоять. Доверять кому-то, кто связан с наркотиками, она не могла.

Финли словно сошел с экрана боевика: таким изображают торговца наркотиками в фильмах. Небольшого роста, юркий, с бегающими глазами, постоянно хлопающий себя по карманам, словно что-то потерял. На лице постоянная трехдневная щетина.

— Привет, Грэйс. Нужно чего?

— Финли, у меня есть одна клиентка… Она говорит, что дигиталис дает больше кайфа, чем кока, лучше цепляет. Это правда?

— Да навряд… никогда не слышал. Может быть. Хочешь купить?

— Да. Она хорошо заплатит. Сколько?

— Завтра скажу. В это время.

— Так завтра у тебя они будут?

— Надеюсь.

— Я заплачу наличными.

— Можно и в кредит.

— Нет, Финли. Я плачу за все наличными.

— Ну, тогда, две… Этого хватит.

— Две? Сотни? Тысячи?

По лицу Финли пробежала тень. Торговец боролся с жадностью, но уважение к соседке победило. Растянув улыбку, он сказал:

— Сотни…

— Мне нужна мощная доза и немного «красненького»[2], ладно?

— Ладно.

Финли повернулся и вышел прежде, чем она успела добавить хоть слово.

На следующий день в назначенное время Финли появился у ее дверей с маленькой коробочкой в руках:

— Здесь только на сотню.

Достав из кармана левой рукой сотенную купюру, Грэйс правую протянула к коробке:

— Спасибо, Финли.

«Надеюсь, этого хватит», — подумала Грэйс.

— Возьми немного «снежку»[3].

— Нет, спасибо. Я пришлю к тебе кого-нибудь, кому это понадобится. Ты все еще практикуешь среди голливудских?..

— Что-то стало слишком жарко, — сказал Финли, и глаза его забегали еще сильнее. — Скажи Руди, если чего-нибудь понадобится.

И снова исчез так быстро, что, если бы не коробочка в руках, Грэйс решила бы, что все ей только приснилось.

Сейчас, на борту самолета, потягивая мартини и сжимая рукой смертельный груз, Грэйс задумалась над тем, насколько странно устроена человеческая память. Ничто в жизни не происходит случайно. Когда-то, десять лет назад, она была на вечеринке в гостях у Эверарда Аллисона. Гостям предложили сочинить рассказ о самом надежном убийстве. Она помнила, что Аллисон предложил убийство путем сильнейшей стимуляции сердца. Такое убийство не может вызвать никаких подозрений, особенно если жертва подступила к опасному возрастному порогу. Забавно, что Грэйс это запомнила, как запомнила и название лекарства, которое упомянул Эверард.

Грэйс целиком доверяла этому врачу. Именно он привел ее в чувство после аварии. И если он сказал, что дигиталис сработает, значит, так оно и будет.

Ее прибытие в Чикаго ознаменовалось сильнейшей снежной бурей. Она уже позабыла, какими бывают зимы на востоке. Долгая утомительная поездка на такси в район, где жила сестра, показалась Грэйс нескончаемой. Тем не менее скользкое месиво под ногами и пронизывающий ветер, несущий мокрый снег, помогли Грэйс отключиться от мыслей о предстоящем.

Бланш была искренне рада сестре:

— Грэйс, ты прекрасно выглядишь! Господи, да ты вся дрожишь от холода!

— Это точно, Бланш! — подтвердила Грэйс, ставя чемодан; другой она оставила в камере хранения аэропорта. — Я уже давно отвыкла от такой погоды. Как ты только ее переносишь?

— Я уже привыкла. Мне даже кажется, что я скучала по холоду в солнечной Калифорнии. Снимай пальто и присаживайся у батареи. Это самое теплое место в доме.

Грэйс осмотрелась вокруг. Квартира Бланш состояла из спальни, маленькой, но уютной, крохотной кухни и душа. Бедные сестры, как мало хорошего видели они в жизни…

Бланш налила в чашки чай и поставила второй стул поближе к батарее. Грэйс обхватила дымящуюся чашку холодными дрожащими пальцами и посмотрела на сестру. Бланш для ее лет выглядела прекрасно. Волосы оставались такими же густыми, каштановыми, едва посеребренными сединой. На лице появились морщинки, но их было немного, а глаза все так же сверкали из-под толстых очков, которые она носила с детства. Грэйс вспомнила, как много лет назад Бланш цитировала Дороти Паркер:

Под очками прячешь глазки,

От мужчин не видишь ласки.

Подумать только, как этот глупый ехидный куплетик исковеркал жизнь сестры.

Позже, когда сестры пообедали и помыли посуду, Бланш принесла бутылку шерри и разлила по стаканам. Она пила, закатывая глаза и облизывая губы.

— Вот это — одно из удовольствий, которое я могу позволить себе благодаря твоим чекам. Каждый вечер после ужина я балую себя маленьким стаканчиком шерри.

Грэйс смутилась. Ей стало стыдно за то, что при всей своей обеспеченности не может ни в чем найти того удовольствия, которое Бланш находит в стаканчике вина.

— Бланш, бросай это все и переезжай жить к нам с Кейси. Мы будем тебе рады.

— Спасибо, но я правда не хочу. Прости меня, но это так. Всю свою жизнь я делала вещи, которые на самом деле делать не хотела. И вот в день похорон Элли я решила, что остаток жизни проживу для себя.

— Но, Бланш, у меня так много всего! Позволь мне поделиться с тобой тем, что имею: домом, деньгами, слугами, солнцем, наконец. Представь себе, ни одного промозглого вечера у батареи. Мы могли бы путешествовать…

— Нет, сестричка. Все это твоя жизнь, мой мир — здесь. У меня много подруг, большинство из них вдовы. По вечерам мы играем в бридж. Мы, конечно, не можем вести бурную ночную жизнь, но зато у нас есть телевизор, а у меня еще и немного шерри.

— Бланш, как получилось, что ты не была замужем?

Сестра долго не отвечала, и Грэйс начала волноваться, что была слишком бестактна, но тут Бланш ответила:

— Да, это вопрос вопросов. Не знаю, есть ли у меня на него ответ. Думаю, что мы с Элли все ждали прихода принца, но или он не нашел нас, или его попросту не существует. А потом мы перестали мечтать… Мы были нужны друг другу, и этого было довольно. Мы всегда жили душа в душу, не то что другие сестры. Я даже не припомню, дрались ли мы в детстве. Элли всегда была такой доброй, такой выдержанной, настоящая леди. Мы были счастливы вместе.

— Но разве ты никогда не думала… о сексе?

И снова Бланш медлила с ответом.

— Да, думала, но думала и о той беде, в которую секс вовлек тебя, моя младшая сестричка.

— То, что я попала в переплет, не означает, что это грозило и вам.

— Я имею в виду не это, — процедила сквозь зубы Бланш.

— Тогда я не понимаю тебя.

Бланш подняла голову и взглянула Грэйс прямо в глаза:

— Мы с Элли жили в одной комнате, спали в одной постели в течение тридцати лет. Мы любили друг друга и заботились друг о друге. Я знаю ее тело так же хорошо, как она мое.

Грэйс вздрогнула и уставилась на сестру. Такое признание ошеломило ее.

— Ты меня удивляешь… Никогда бы не подумала.

— Не подумала о чем? О том, что мы любили друг друга? Элли всю жизнь нуждалась во мне. Она была так ранима и так боялась жизни. Вначале я просто принимала ее полную зависимость от меня, а потом стала осознавать, что и сама столь же сильно нуждаюсь в ней. Мы никогда не осуждали друг друга… в этом смысле. Я никогда не смотрела на других женщин, и она — тоже. То, что мы делали, казалось нам вполне естественным проявлением любви, только и всего.

— Вероятно, ее болезнь легла на тебя тяжелым грузом.

— Да, но жизнь не стоит на месте. Каждый из нас когда-нибудь умрет. Одного я желала, чтобы страдала она поменьше. — Бланш вдруг замолчала. — Давай лучше спать. Уже десять, а они отключают отопление до шести утра.

Кутаясь в электрическое одеяло на кушетке возле кровати сестры, Грэйс думала над тем, как бы опечалились родители, узнай они правду о трех своих дочерях. Нет, Грэйс правильно сделала, не став отягощать их своими проблемами.

Проснувшись в шесть утра, Грэйс увидела сестру сидящей у открытой духовки, потягивающей кофе и читающей газету.

— Иди сюда, — с улыбкой предложила она Грэйс, — скоро включат отопление. Кофе хочешь?

— Конечно, только черный. — И, поеживаясь, добавила: — Бланш, мне надо сегодня уезжать.

— Так скоро?

— Я буду очень благодарна, если ты не станешь никому рассказывать, что я уехала от тебя сегодня.

— Это никого не должно касаться.

— Я имею в виду Кейси. Ей особенно не надо рассказывать. Или если кто-нибудь позвонит с работы. Скажи им, что я… вышла. Сегодня вечером я тебе позвоню. Договорились?

В десять утра Грэйс поцеловала Бланш и вернулась в аэропорт. Надо было приехать в Сент-Луис к полудню в понедельник на открытие. Времени оставалось немного.

В аэропорту она обменяла в камере хранения свой чемодан на тот, что оставила, когда прилетела, и направилась в комнату для дам. Там оказалось слишком много народу, тогда она пошла в другой туалет, но и там было слишком много людей для осуществления ее плана. Увидев дверь с надписью «Только для обслуживающего персонала», Грэйс решила зайти туда. На этот раз ей повезло. В помещении даже оказалась кабинка с зеркалом и стулом, где можно было переодеться. Заперев за собой дверь, Грэйс достала из чемодана мужской костюм, смыла косметику и приклеила густые брови и усы. Надев на голову парик, Грэйс аккуратно развернула потрепанную шляпу, которую купила в магазине «Секонд-хэнд». Грэйс не удержалась от улыбки: забавное зрелище! Она попробовала снять шляпу, и парик тоже пришел в движение. Пришлось закрепить парик на голове с помощью резинки. Завершив работу, Грэйс попробовала пройтись «мужской» походкой. Надо было поторапливаться. Скоро ее рейс.

Через полчаса под именем Малькольма Дженсена она уже поднималась на борт авиалайнера, готового отнести ее к цели. Всего через сорок пять минут она ступила на землю того города, в который много лет назад поклялась себе не возвращаться никогда в жизни. Кто бы мог подумать, что она вернется на место преступления другого, чтобы совершить свое?

Грэйс попросила таксиста отвезти ее в отель рядом с университетом. Зарегистрировавшись под тем же именем — Малькольма Дженсена из Де-Мойна, — она оплатила комнату авансом, сообщив, что, возможно, уедет рано утром.

Оставшись в одиночестве, она позвонила Джерри Кейси. Второй раз за последние сорок восемь часов. На этот раз она не стала менять голоса. Кейси взял трубку после второго гудка.

— Профессор Кейси? Это доктор Дэвис. Я недавно приехала. Поселилась в комнате 320 в университетской гостинице.

— Замечательно. Надеюсь, путешествие было приятным, несмотря на погоду. Вы предпочитаете встретиться со мной у себя или придете к нам на обед? Мы с женой с удовольствием вас примем.

— Спасибо. Я бы предпочла принять вас у себя, если не возражаете. У меня назначена встреча с еще одним кандидатом на должность. Вы не возражаете, если мы встретимся в девять?

В голосе его прозвучало разочарование.

— О, во время нашей прошлой беседы вы ничего не говорили о возможности принять на работу еще кого-нибудь. Мне показалось, что я единственный претендент. Я имею в виду, из нашего университета.

Грэйс постаралась говорить как можно дружелюбнее:

— Простите, если я вас разочаровала, но вакансии случаются не столь часто, так что конкурса не избежать. Наши гранты, как вам известно, весьма престижны, оказывают серьезную финансовую поддержку…

Грэйс пригодилось все, что дочка рассказывала о своей профессии. Фонд Мастерсона считался одним из самых престижных, и выпускники высших учебных заведений Америки, специализирующиеся на американской литературе, считали большой честью стать участниками его программ.

— Понимаю, должен сказать, что по вашему настоянию я никому не упомянул о нашем разговоре.

— Прекрасно. Значит, договорились. В девять. Комната 320.

Грэйс повесила трубку. Руки у нее дрожали. Пока все идет как надо. Грэйс достала из сумки шелковое сиреневое платье и повесила на плечики. Коричневый свитер, галстук и кожаное мужское кепи она спрятала в ящик под раковиной. Сняв парик и шляпу и раздевшись, она прошептала:

— Прощайте, мистер Малькольм Дженсен.

Около часа Грэйс практиковалась в том, как незаметно вынуть из-под матраса ампулы и шприц для внутривенного вливания. Почувствовав уверенность, она несколько раз попробовала воткнуть иглу себе в бедро. Она была настолько возбуждена, что почти не чувствовала боли.

В семь часов Грэйс приняла душ. Осторожно наклеила на виски тоненькие пластинки лейкопластыря и потянула их вверх, пока у глаз не пропали морщинки. Остальное поможет скрыть грим. Закрепив концы пластинок на макушке, Грэйс проделала ту же процедуру с пластырем возле ушей, подтянув кожу подбородка. Довольная полученным результатом, она стала гримироваться. Таким образом оказались сброшены еще несколько лет. Когда с макияжем было покончено, Грэйс надела парик. Теперь она была почти такой, как в юности. Цвет парика был подобран точно в тон волос, какие у нее были в восемнадцать лет. Обидно, что никто, кроме пресловутого профессора Кейси, не увидит юную красавицу Дэвис! Искусство возвращать молодость кинозвездам оказалось более чем кстати.

Грэйс включила телевизор. Шла вечерняя программа новостей. Она сама удивлялась своему спокойствию. Нырнув в струящееся шелковое платье, прекрасно подчеркивающее тонкую талию, Грэйс встала в туфли на высоком каблуке, зрительно удлинявшие ноги и делающие фигуру еще стройнее. Взглянув на руки, она пожалела о том, что из-за необходимости перевоплощаться в мужчину пришлось отказаться от длинных ногтей.

Незадолго до девяти, Грэйс растворила содержание трех красных капсул в небольшом количестве теплой воды, наполнив затем стакан кубиками льда. В другой стакан она плеснула виски. Надо соблюдать осторожность, чтобы не перепутать стаканы.

Ровно в девять в дверь постучали. Вдохнув в легкие побольше воздуха, Грэйс пошла открывать. Все. Обратного пути нет.

На пороге стоял обескураженный Джерри Кейси.

— О, простите, вы случайно не доктор Дэвис?

Грэйс изобразила приветливую улыбку и пригласила его войти:

— Да, это я. Прошу вас, доктор Кейси. Благодарю за пунктуальность.

Она так хорошо вошла в роль, что тревога пропала сама собой. «Вот что называют сладостью мщенья», — подумала она.

— Я никак не ожидал, что вы так молоды и… так красивы, — произнес он, снимая пальто.

— Оставьте это, доктор Кейси. Убеждена, вы не относитесь к категории людей, которые считают, что умная женщина наверняка должна быть дурнушкой.

— Нет, напротив… Я даже заметил, что наиболее талантливые из моих студенток и внешне представляют из себя нечто особенное.

— Садитесь, пожалуйста. Вы не откажетесь со мной выпить? Я всегда вожу с собой фляжку доброго скотча. И поскольку вы мой последний сегодняшний собеседник, я подумала, что можно немного расслабиться.

Кейси принял у нее стакан и сел к маленькому столику у окна. Беседа протекала вполне непринужденно, хотя Грэйс и нервничала из-за того, что он пьет слишком медленно. Допив свою порцию, она предложила ему еще, но он отказался:

— Благодарю вас, хватит. Я не большой любитель выпить.

Очень скоро Грэйс поняла, что Джерри имеет на нее виды. Да, люди редко меняются. Пора было пойти ему навстречу и перевести разговор в более интимное русло.

— Как относится к вашим частым поездкам жена, доктор Кейси? Она ничего не имеет против? Знаете ли, наш фонд организует конференции в разных городах страны. Оплату всех расходов мы берем на себя, но только для членов правления, не для их половин.

— Она будет только рада пореже видеть меня дома. А вы замужем, доктор Дэвис?

Грэйс засмеялась, глядя на него сквозь стекло бокала, стараясь вести себя как можно сексуальнее.

— Нет, я, как видите, делаю карьеру. Мне нравится свобода, и я не хочу потерять ее, вступив в брак. Нам так мало отпущено… А вокруг столько мужчин.

Он поднял стакан и похотливо улыбнулся, восприняв ее слова как приглашение к действию.

— Выпьем за свободу, — предложил он.

— Пьем до дна, — ответила она засмеявшись глубоким, чувственным смешком. «Старый дурак думает, что он пробивает себе дорогу в члены правления. Неужели Джерри все еще считает, что его петушок способен кое-что ему добыть?»

Прошло совсем немного времени, и он предложил пересесть на кушетку, где, как он считал, будет удобнее вести дальнейшую беседу. Грэйс было не по себе, но, начав дело, надо доводить его до конца. Оставалось надеяться на то, что он уснет быстрее, чем сможет приступить к более серьезным действиям.

Джерри обнял ее, и Грэйс попыталась вызвать в памяти воспоминания о моментах упоения с ним, но нет, вновь перед мысленным взором всплыло изнасилование.

— Давайте еще выпьем, — предложила она, наливая в стаканы виски.

Грэйс залпом проглотила свою порцию, надеясь, что алкоголь сгладит ее отвращение и страх. Она попыталась на время забыть о том, что человек, который сейчас прикасается к ней, смертельный враг. Но когда Джерри дотронулся до ее груди, она невольно вздрогнула, вспомнив холодные снежные вечера в его машине.

— Ты замерзла, — хрипло прошептал он, — дай я тебя согрею.

Грэйс попыталась расслабиться и притвориться, что разделяет его удовольствие. Когда же начнет действовать секонал? Неужели Финли продал ей фальшивку?

Он расстегнул «молнию» на спине платья и снял бюстгальтер. Еще секунда, и его рот жадно хватал обнаженные соски. Господи, дай через это пройти…

— Пойдем, пойдем ляжем… там ты согреешься, — прохрипел он.

— Хорошо, я только запру дверь.

Оба разделись. Он торопливо, она медленно. Нагая, Грэйс забралась под одеяло. Лаская ее живот, он спросил:

— Что это за длинный шрам?

Пальцы его нащупали восьмидюймовый рубец, начинавшийся под левой грудью и заканчивающийся на правом бедре. «Ну что же, — решила Грэйс, — хочешь правду, так получи ее. Может, это остудит твой пыл».

— Меня изнасиловали, когда мне было девятнадцать. Это только один из шрамов, что оставили они на моем теле.

— В самом деле?

Его пальцы заскользили вниз.

— Сколько их было?

— Ты имеешь в виду гангстеров? Всего пять, но мне показалось, что их не меньше ста.

— Как это было? — спросил он, задыхаясь и лихорадочно шаря по ее телу.

Эта скотина возбуждается от рассказа о ее муках! Ненависть взяла верх над отвращением, и она позволила ему делать все, что он захочет. Зато это совокупление будет последним в его жизни. Об этом она позаботится. Грэйс старалась думать только о том, что она должна делать. Наконец, испустив долгий вздох, он скатился с нее. Как только она могла считать его великим любовником?

— Господи, я вне себя, — сказал он.

— Закрой глаза и отдохни, — ответила Грэйс и сквозь зубы добавила: — Ты был великолепен. Отдохни немного, и мы начнем по новой.

Убедившись, что Джерри крепко спит, она встала и унесла стаканы в ванную. Прикрыв за собой дверь, сняла парик и подтяжки с лица. Затем приняла душ, смыв всю косметику и следы своей жертвы. Вытеревшись насухо, она снова облачилась в мужской костюм, белую рубашку, коричневый свитер и галстук; прикрепила седой парик, наклеила усы и бороду, серыми тенями пририсовала синяки под глазами и впалые щеки. Водрузила на голову кожаное кепи, а на глаза очки без оправы. Затем, вывернув пальто наизнанку так, чтобы скрыть в его фалдах пакет со своими вещами, Грэйс отложила все в сторону, вымыла и вытерла стаканы и, надев перчатки, тщательно протерла каждую вещь, которых могли коснуться она или ее гость.

Когда комната, по ее мнению, была чиста, Грэйс наполнила шприц дигиталисом. Она решилась включить свет у кровати, на которой спал доктор Кейси, но тот даже не пошевелился. Сон его был глубок и крепок. Секонал оказал действие. Сегодня Джерри проиграл. Но это уже не имело значения. Грэйс все сделала для того, чтобы выглядеть такой, какой была в молодости. В глубине души она надеялась, что он ее вспомнит. Но нет, он забыл о ее существовании. Забыл напрочь. Ей пришлось испить и эту горькую чашу. А даже если бы он узнал ее, он не смог бы сообщить ничего такого, что заставило бы Грэйс изменить свое решение.

Сняв с иглы колпачок, Грэйс нащупала артерию возле самого виска и, проследив ее путь кончиками пальцев, нашла точку на волосистой части головы, где при вскрытии след от иглы вряд ли смог бы обнаружить даже эксперт. Дрожащей рукой она вонзила иглу. Слава Богу, удалось попасть с первой попытки. Грэйс медленно нажала на поршень, вводя лекарство. Во время всей процедуры Джерри Кейси даже не шевельнулся. Оставалось надеяться, что дигиталис окажется столь же эффективным, как и секонал. Перед уходом она еще раз проверила комнату, убедилась, что ничего не забыла.

«Ах ты, ублюдок! Ты ведь считал, что не имеешь ни одного врага».

Ей удалось покинуть отель незамеченной и незамеченной пройти до автобусной остановки. Там поймала такси, доставившее ее на вокзал, где она села в чикагский экспресс. После двух дней скуки Грэйс села в самолет до Лос-Анджелеса. Она сама удивилась тому, как спокойно все прошло и как хорошо себя чувствует. Где же те трубы и флаги, должные ознаменовать это величайшее из событий?

Погода и воскресные пробки задержали ее в пути. Так что Грэйс попала домой довольно поздно. Жаль, ведь сегодня День Благодарения!

Кейси ждала ее дома.

— Мама, я так рада, что ты вернулась! — воскликнула Кейси, едва Грэйс ступила на порог, и крепко обняла ее.

— Вот так прием! Меня не было всего несколько дней.

— У меня замечательные новости! Джерри позвонил мне сегодня. Он попросил жену о разводе, и она согласна. Мы, видимо, успеем пожениться до рождения малыша. Ты можешь в это поверить?