Преступления за кремлевской стеной

К МЕРТВЫМ НИКТО НЕ ПОДХОДИТ, ВСЕ БОЯТСЯ

Что случилось в Свердловске в апреле 1979 года?

В Свердловске несколько кладбищ. Но только над одним, Восточным, висит, как меч, народное проклятие…

Нет, здесь, особенно в родительский день, полно посетителей. Люди разбредаются по аллейкам, дорожкам. Плачут, молчат, поминают усопших. Как везде.

Только в сектор № 15 никто не спешит. Тут, как правило, пустынно, царит мрачная тишина. Десятки могил. Многие забыты, плохо ухожены, заросли. Отсюда ничего не выносится (старые венки, сухая и скошенная трава, например, сжигаются, всякие раскопки и земляные работы здесь строго запрещены. Сектор периодически осматривают сотрудники СЭС. Про этот «саркофаг» знают высокие должностные лица Свердловска и области, на плане города, говорят, этот уголок кладбища помечен красным крестом.

Какую же тайну хранит сектор № 15 Восточного кладбища? С раннего утра 4 апреля 1979 года в Чкаловском районе Свердловска (неподалеку от 19-го военного городка, где разместились лаборатории НИИ вакцинных препаратов Министерства обороны СССР) стали твориться непонятные вещи. В службе «Скорой помощи» не умолкали звонки: ни с того ни с сего люди теряли трудоспособность, наступала слабость, резко, под 40°, повышалась температура, появлялись надрывный кашель, рвота… Больных — кого из дома, кого с работы, а иных прямо с улицы — повезли в горбольницу № 24. Вскоре здесь уже не было свободных мест (единственный терапевтический корпус мог принять только 100 человек), пораженных (чем — еще никто не знал) стали направлять в соседнюю, 20-ю больницу…

Рассказывает главный врач 24-й горбольницы Маргарита Ивановна Ильенко:

— Стационара десять лет назад у нас действительно не было, жили и лечили в тесноте. Такой наплыв больных для нас оказался совершенно неожиданным, часть из них мы повезли в «двадцатку». И вдруг оттуда мне звонит главврач Яков Иосифович Клипницер:

— Слушай, Ильенко, у нас тут двое «твоих» умерли…

Я опешила:

— Диагноз?

— Похоже, пневмония…

Через некоторое время — снова звонок. Клипницер:

— Маргарита Ивановна, я в панике: еще трое скончались!

— От чего?

— Токсическая пневмония…

Честное слово, аж пот прошиб. Ведь если болезнь не затянута, если в это время нет других осложнений, «накладок», то летальных исходов от пневмонии практически нет, что, думаю, подготовленному медику хорошо известно. А тут почти мгновенная, тяжелейшая форма! Люди умирали от легочного кровотечения. И тогда меня осенило: господи, да это же какая-то инфекция!..

Но какая?

Вспоминает Роза Хазиевна Газиева, заведующая приемным отделением 24-й больницы:

— Мне, тогда старшему терапевту, выпало дежурить в ту страшную ночь. Людей везли и везли. Их негде было размещать, клали в коридорах. Иные, кто после оказания первой помощи чувствовал себя получше, пытались дойти до дома… Их потом находили на улице — люди теряли сознание. А в корпусе беда: умер мужчина. В критическом положении находилась женщина, я ее в реанимацию, делала искусственное дыхание — рот в рот. Бесполезно, за ночь — четыре трупа. Едва дождалась утра. Испугалась…

В воздухе зашелестело: инфекция, инфекция, инфекция. У Газиевой вообще чуть ноги не отнялись: на руках трое маленьких детей, сама еще молода — жить хочется. Но это чувство пришло чуть позже, а пока голова разрывалась на части: что происходит, почему умирают люди, как остановить беду?

Когда в приемный покой пришла М. И. Ильенко, Газиева была готова плакать. Обход — просто кошмар. В палатах — мертвые и живые вперемежку…

М. И. Ильенко:

— Я поняла, почему персонал оказался в шоке: смотрю на больного — обречен. Но даже за две — три минуты до смерти он глядит на врача спокойно, словно ничего не случилось, хотя все тело больного (откуда-то из-за спины) уже покрывалось характерными трупными пятнами. Еще мгновение — кровь горлом, и конец…

Да, налицо все признаки пневмонии: слабость, тошнота, высокая температура, прерывистое дыхание, отхаркивание, отек легких. Мы стали тут же сортировать больных и пациентов: «здоровых» — в «чистые» палаты, зараженных оставляли на прежнем месте, а трупы — в морг. Но…

К мертвым-то никто не подходит, все боятся. А время идет. И тогда М. И. Ильенко отважилась на вопиющее (с точки зрения педантичных администраторов) нарушение. Правдами и неправдами она собрала сантехников, плотников, разнорабочих и, сунув кому стакан спирта, кому трешку, уговорила прибрать мертвых. Сама, конечно, помогала.

Но дальше — еще страшнее. Мертвых, как велит христианский долг, надо предать земле. Стали вызывать родственников. А те… напрочь отказывались забирать тела своих близких. Либо игнорируют сигналы, либо приедут, выбросят паспорт и с глаз долой. Мол, делайте что хотите. Страх и паника убивают в человеке все лучшее. Так что пришлось Ильенко еще и хоронить своих бывших пациентов на кладбищах.

Спустя два дня — наконец-то! — «наверху» проснулись. Диагноз: сибирская язва! Ситуация круто изменилась. На ноги была поднята вся медицина города. В ликвидации беды, ее последствий участвуют органы СЭС, ветеринарные службы, пожарные, военные, предприятия и организации Свердловска. ЧП стало предметом крупных разбирательств в областных и верхних эшелонах власти. На Урал прибыли высокопоставленные руководители Минздрава СССР, в том числе главный санитарный врач страны П. Н. Бургасов.

Медики 20-й и 24-й больниц получили приказ: всех людей, пораженных сибирской язвой, переместить в городскую клиническую больницу № 40, в инфекционный корпус. Коллективам начать вакцинацию населения и дезинфекцию территории Чкаловского района.

Людей перевезли. Все больные попали под пристальное внимание медперсонала, лучших специалистов области. Но… продолжали умирать.

Инструкция органов СЭС «Порядок вскрытия и захоронения трупов людей, умерших от сибирской язвы» от 12 апреля 1979 года:

«Труп умершего от сибирской язвы обертывают в простыню, смоченную 20-процентным хлорно-известковым молоком или 10-процентным раствором 2/3 основной соли гипохлорита кальция, и затем укладывают в металлический гроб или гроб из плотно сколоченных досок, обитый внутри клеенкой, на слой хлорной извести толщиной 10 см; труп засыпают хлорной известью со всех сторон. Крышку гроба заколачивают гвоздями и больше не открывают.

Если есть возможность, гроб с трупом подвергают кремации (сжиганию). В случае невозможности кремации проводят захоронение на общих кладбищах. Гроб зарывают в могилу не менее 2 метров.

В местностях с высокостоящими подпочвенными водами гроб с трупом устанавливают в плотный, просмоленный изнутри и сверху ящик. Пространство между стенками гроба и ящика заполняют сухой хлорной известью, ящик заколачивают плотной просмоленной крышкой.

В тех случаях, когда труп еще не удален из квартиры, его укладывают в гроб с соблюдением указанных выше правил и приступают к дезинфекции помещения. При этом обработку начинают с гроба, который орошают одним из дезинфицирующих растворов, рекомендованных для обеззараживания помещений.

Перевозка трупов сибиреязвенных больных к месту захоронения разрешается только с соблюдением указанных выше правил».

Далее следуют подписи ознакомившихся с инструкцией.

Дадим слово очевидцу. Заместитель начальника производственного жилищно-коммунального объединения Свердловского облисполкома Евгений Михайлович Колтышев в те дни возглавлял городское управление жилищно-коммунальных предприятий и непосредственно отвечал за проводы умерших в последний путь.

— Тогда у нас действовало шесть кладбищ. Крематорий только строился. Стали думать: где хоронить? Остановились на Восточном кладбище. Почему? Почва там — глина, гроб с трупом как бы попадал в своеобразный «замок», воде не пробиться. Захоронением у нас занималась специально созданная бригада. Умершим делались вне очереди памятники, за погребение с родственников не брали ни копейки. Архивы на этот счет сохранились…

Не только архивы. Андрею Ракову и Сергею Зайчикову тогда было по 30 лет. И даже им, всякого повидавшим за время столь своеобразных «спецработ», меры предосторожности, которые предписывала СЭС, казались подозрительными. В подобных бригадах, сами понимаете, слабонервные не работают. Но однажды, когда крышка гроба с трупом очередной жертвы сибирской язвы вдруг съехала и упала, могильщики кинулись врассыпную, и потом долго не находилось охотников прибить ту крышку гвоздями.

Галина Алексеевна Ляшенко в 1979 году работала заведующей конторой обслуживания (погребальный ритуал) производственного комбината № 1:

— Что особенно врезалось в память? Сама обстановка вокруг вспышки сибирской язвы. Нервная, малопонятная. Страх, недомолвки, паника… И, конечно, огромное горе, трагедии семей. Только мне довелось хоронить не менее полусотни умерших. Это в основном были мужчины среднего возраста…

Несмотря на минимум информации, слухи о ЧП стремительно расползались по Свердловску.

Свидетели тех событий хорошо помнят тот апрель, атмосферу дикого страха среди населения, панику, массу тревожных слухов, вплоть до того, что ЭТО в 19-м военном городке «рвануло» и отраву протащило через Чкаловский район. Люди старались не есть мясо, колбасы, сосиски, избегали выходить из жилищ, задраивали окна и двери, ограничивали контакты друг с другом. В местных газетах публиковались разъяснительные статьи с рекомендациями, как уберечься от сибирской язвы.

Но многие не верили официальной версии. И основания тому были. Так, при поступлении больных в 40-ю горбольницу у них интересовались, имеют ли они какое-либо отношение к 19-му военному городку. Ограниченный круг свердловчан более или менее ведал, что за крепким армейским забором в секретном научном подразделении велись работы, связанные с вакциной. Не оттуда ли пришла загадочная болезнь?

«Нет», — услышали свердловчане. Оказывается, территория области «обоснованно считается эндемичной по сибирской язве». Что это значит? По данным столичных ученых, занимавшихся анализом чрезвычайной ситуации, на Среднем Урале с 1936 по 1968 год в 34 городах и районах было зарегистрировано 159 вспышек сибирской язвы среди животных. Выявлен 371 стационарно неблагополучный пункт, из них в 48 эпидемии повторялись по 2–6 раз.

Еще одна справка. В ней сделан вывод о том, что заболевания людей и животных в Свердловской области свидетельствуют о наличии почвенных очагов сибирской язвы, действующих в ряде случаев более 40–50 лет. Они мозаично охватывают обширную территорию. И возникновению подобных вспышек способствуют неправильное захоронение павших животных, плохое содержание скотомогильников, ведение масштабных земляных работ без согласования с органами ветеринарного и санитарного надзора, резкие подъемы подпочвенных и грунтовых вод…

И — по данным военных ученых — «сибирской язвой заболел скот у гражданина Перевалова из села Аверинского Сысертского района, в конце марта здесь начался массовый падеж животных». Отсюда, мол, источник трагедии.

Но вот загвоздка: из приведенной статистики о распространении сибирской язвы — 159 вспышек — вполне определенно следует, что раньше эта «чума» поражала скот и обходила людей стороной. Почему именно весной 1979 года она обошлась с нами столь избирательно и жестоко? Нет ответа.

Впрочем, вот что говорит главный государственный ветеринарный инспектор по Свердловской области Валентин Петрович Ярославцев (он много лет работает в этой должности, очень квалифицированный специалист):

— Узнав о ЧП и поставленном диагнозе, мы немедленно подняли на ноги своих людей, провели тщательные исследования, сделали сотни анализов почвы, кормов и воздуха. Так что буду краток: источника болезни, вспышки сибирской язвы по линии своей службы мы не нашли…

Вот какой факт обращает на себя внимание. Едва ли не во всех документах, публикациях, справках (в том числе и в выступлениях военных), касающихся печальных событий 1979 года в Свердловске, постоянно мелькают ссылки, цитаты, цифры из статьи профессоров И. С. Безденежных и В. Н. Никифорова «Эпидемиологический анализ заболеваний сибирской язвой в Свердловске», напечатанной в пятом номере «Журнала микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии» за 1980 год. И это едва ли не главный аргумент сторонников официальной версии вспышки.

Но давайте перечитаем статью.

«Спорадическим заболеваниям сибирской язвой людей в одном из районов Свердловска предшествовала вспышка сибирской язвы среди сельскохозяйственных животных в индивидуальных хозяйствах… Заражение животных произошло, вероятно, через корма.

В марте — апреле заметно увеличился убой скота в индивидуальных хозяйствах, и мясо продавалось на окраинах города, в частном порядке. При этом не исключалась возможность продажи частным сектором мяса животных вынужденного убоя…»

Здесь требуется краткий комментарий.

Во-первых, для столь серьезных ученых, делающих далеко идущие выводы (заражение людей сибиреязвенной болезнью произошло через мясо домашнего скота), аргументы типа «вероятно», «не исключалась возможность» вряд ли приемлемы.

Во-вторых, надо совершенно не знать деревенского уклада жизни, психологии крестьянина-собственника по своей натуре, чтобы утверждать, будто в марте — апреле он решится без жалости в массовом порядке пустить под нож свою домашнюю живность. Никогда! В деревне скот забивают с осени, с наступлением первых настоящих холодов, затем — в разгар зимы, но всегда с расчетом: стадо должно воспроизвести себя, не допустить убытка.

Цитируем дальше:

«Распределение больных по датам заболевания с учетом непродолжительности инкубационного периода позволило исключить инфицирование через мясо, поступавшее для питания населения в централизованном порядке. В этом случае следовало бы ожидать вспышки заболеваний.

Из мяса, взятого на исследование в двух семьях, где имелись больные, был выделен возбудитель сибирской язвы. В обоих случаях мясо было куплено у частных лиц на неорганизованных рынках, штаммы возбудителя сибирской язвы, выделенные из мяса, не имели отличий от штаммов, выделенных от больных людей…»

Что же все это доказывает? По мнению И. С. Безденежных и В. Н. Никифорова, то, что инфицированное мясо послужило причиной заражения людей.

Юрий Михайлович Гусев, директор Свердловского завода керамических изделий:

— Этот кошмар для нас начался примерно в конце апреля. Первого мая — еще четыре смерти. Мы на демонстрацию идем и там вдруг узнаем о решении горисполкома: остановить завод! Но потом все-таки «ограничились» цехом грубой керамики, он был закрыт примерно на месяц. Но пострадали и другие подразделения…

Нет-нет, на территории предприятия никто не умер, ни одного трупа. Речь идет о поселке, прилегающем к заводу.

Я знаю, имеется версия: мол, рабочие пострадали из-за мяса, купленного у частников, — причем, дескать, купленного предприятием организованно. Это не так. В канун праздника мы действительно приобрели мясо в совхозе «Кадниковский» Сысертс-кого района. С этим хозяйством у нас давние и хорошие отношения, коллектив помогает совхозу, в частности в уборке урожая. Но заявляю со всей ответственностью: мясо было проверено ветеринарной службой, на нем стояла печать, то есть положительное заключение.

Источник заболевания надо искать в другом месте. И причину тоже. Ибо завод тогда потерял более двух десятков работников. В мирное, заметьте, время…

Конечно, заражение от инфицированного мяса в принципе возможно. Но в деревне, где все на виду, ничего не скроешь. Представим: у кого-то занедужила телка. Должны проявиться признаки поражения сибирской язвой: слабость, цианоз, начинаются кровянистые выделения из кишечника, носа и рта. Что сделает крестьянин? Тут же побежит за ветеринаром, чтобы спасти скотину. И любой мало-мальски подготовленный специалист при данных симптомах страшную болезнь определит. Тем более если в его присутствии телка будет забита: ведь вследствие антикоагулирующего действия сибиреязвенных бацилл кровь таких животных не свертывается, она густая, черно-красного цвета.

Допустим, найдется и такой хозяин, который захочет скрыть заболевание от врачей, соседей и повезет тайком продавать зараженное мясо в город. Но ведь речь идет не о единичном случае, а о массовом падеже скота. Так что и этот аргумент не срабатывает.

Далее специалисты пишут: «…Были зарегистрированы единичные заболевания сибирской язвой среди людей, причем имели место кожные и кишечные формы инфекции. Сибиреязвенная природа заболеваний была подтверждена результатами лабораторного обследования людей и животных».

Непонятно, что значит «единичные заболевания»? Семь десятков смертей (по неполным данным, ведь захоронения не только на Восточном кладбище) — это что?

И почему авторы называют лишь две формы инфекции? Сибирская язва у людей проявляется в трех основных клинических формах: кожной, легочной и кишечной. Кишечная форма возникает в результате употребления в пищу мяса больных животных. При кожной форме местом проникновения возбудителя являются повреждения кожного покрова, главным образом открытых частей тела (лица, шеи, кистей рук, предплечий). Обе они, признаем, весной 1979 года «имели место».

Вот, в частности, мнение Якова Александровича Халемина, директора Свердловского научно-исследовательского кожно-венерологического института:

— Я был в те дни в 40-й больнице. Мне сказали: хотите взглянуть на больных сибирской язвой? Пошли в палаты. У некоторых действительно я заметил на руках карбункулы — очаги поражения кожи характерного черного цвета…

Но почему же Безденежных и Никифоров даже не упомянули про легочную форму инфекции? Может, ее не было? Была, в чем убеждают свидетельства медиков 20-й и 24-й больниц.

Дело, видимо, в том, что при легочной форме заражение происходит аэрогенным путем во время работы с материалами, зараженными спорами сибиреязвенных бацилл. Болезнь протекает по типу тяжелой бронхопневмонии. Не это ли разгадка страшной трагедии 1979 года? Чтобы так заболеть, надо, грубо говоря, что-то в себя вдохнуть, то есть микробы, находящиеся в воздухе в «подвешенном» состоянии!

Из беседы с Фаиной Афанасьевной Абрамовой (в прошлом — доцента кафедры патологической анатомии Свердловского медицинского института):

— В 1979 году я уже была на пенсии, но меня пригласили поработать в 40-й больнице патологоанатомом. Так что печальные апрельские события я помню хорошо.

Однажды в субботу, это было в начале месяца, к нам доставили молодого крепкого мужчину, а в понедельник он уже скончался. Меня попросили посмотреть: дескать, очень сложная и непонятная болезнь…

Ладно. Провели вскрытие. Бросилось в глаза поражение лимфатических узлов и легких. Но, кроме этого, я обратила внимание на геморрагическое воспаление оболочек головного мозга, мы обнаружили так называемую «шапочку кардинала». Что это такое? Я говорю: похоже на сибирскую язву. Но и клиницисты, и инфекционисты, присутствовавшие тут, усомнились: полноте, с сибирской язвой мы давно покончили…

Я спрашиваю: а в городе все чисто, нет ли где-нибудь инфекции? И кто-то тогда признался: дано указание приготовить палаты, ждем больных, что-то, выходит, есть.

Мы решили провести бактериологические исследования, созвонились с отделом особо опасных инфекций облСЭС, отправили труп туда. В микроскопических срезах было полно микробов сибирской язвы! И завертелось…

Выяснилось, что в 20-й больнице — вспышка, несколько смертей от поражения легких. Но диагноз другой: пневмония. Вызывают к заведующему обл-здравотделом Н. С. Бабичу, в Свердловск прилетел из Москвы профессор В. Н. Никифоров. И собравшимся патологоанатомам, судмедэкспертам однозначно объявили: да, это действительно сибирская язва. Мы поверили и принялись за свою адскую работенку.

Всех пораженных людей свозили в 40-ю больницу. По каждому подозрительному случаю в других районах города мы выезжали немедленно. В первые дни в целях безопасности медперсонал глотал антибиотики. Мне пришлось обрабатывать очень много трупов, 42 случая я знаю точно…

Что было потом, когда вспышку победили? Случай-то во всех смыслах уникальный. В высших медицинских кругах (с ведома П. Н. Бургасова) решили по «горячим следам» ЧП подготовить и опубликовать монографию (причем в Свердловске). Запланировали под это дело кандидатскую диссертацию. Занимались ею я и Лев Моисеевич Гринберг, работавший тогда патологоанатомом в тубдиспансере.

Материалы были собраны, мы поехали в Москву, еще две недели работали там, написали. Оставили в том числе и 80–90 цветных слайдов. Морфологическая картина была очень богатой. Но… больше о монографии (диссертации) мы ничего не слышали! Дважды меня приглашали выступить с докладами о ЧП, сибирской язве в Москве (в Боткинской больнице) и в Свердловске, на областном семинаре патологоанатомов. Но оба раза в последний момент я слышала: сообщения отменяются, сибирская язва не относится к числу особо опасных инфекций…

«В память» о тех днях у меня остались именные часы — подарок Свердловского облисполкома — и убеждение, что заражение людей в апреле — мае 1979 года происходило в основном аэрогенным путем.

Татьяна Игоревна Козак, патологоанатом:

— Когда случилась эта беда, специалистов нашего профиля объединили при 40-й больнице. Едва был поставлен диагноз, нам сказали и о том, что заражение сибирской язвой происходит через мясо. Но мои личные наблюдения говорят о другом, многое не укладывается в голове.

Во-первых, среди погибших было много алкоголиков, то есть людей с явно ослабленной иммунной системой.

Во-вторых, я помню двух инженеров — офицеров запаса, проходивших в те дни военные сборы в одной из воинских частей, размещенных в Свердловске. Оба скончались все по той же причине.

В-третьих, умирали люди, совершенно не имевшие отношения к мясу. Путь заражения не пищевой, а воздушно-капельный. Уникальный, случай! Откуда? Не знаю…

По этому поводу до сих пор ходит множество слухов. И отчасти, наверное, потому, что в свидетельствах о смерти вместо слов «сибирская язва» мы ставили шифр 022. А если что-то начинается с нуля, то народ убежден: это секретно…

Что это означает?.. А то и значит, что среди большинства населения, равно как и у отдельных общественных деятелей и специалистов, играющих не последнюю роль в своем деле, бытует стойкое убеждение, что ЧП десятилетней давности свердловчанам «подарил» НИИ вакцинных препаратов Министерства обороны СССР, с давних пор разместившийся в 19-м военном городке, в гуще жилого массива города.

На память приходят маловразумительные, туманные публикации нашей печати десятилетней давности. Зарубежные радиоголоса однозначно и прямо называли ЧП в Свердловске выбросом «бактериологического оружия», наши средства массовой информации неуклюже «оборонялись», железно придерживаясь своей позиции: в Свердловске была сибирская язва, люди заразились через мясо, проведен ряд мер по дезинфекции территории, вакцинации (иммунизации) населения, скота, профилактические работы…

Комментарий Маргариты Ивановны Ильенко:

— Нет, это была не сибирская язва. Я же профессионал, старый и опытный медик. У больных, виденных мной, были поражены легкие, дыхательные пути. Плюс удивительная скоротечность болезни. С чем же мы имели дело? Мне кажется, с каким-то специально выращенным в определенных условиях микробом. И мне очень жаль, что правда об этом утаивалась с самого начала. Многих последствий удалось бы избежать, ошибок, неправильных действий, страха…

Главный врач НИИ охраны материнства и младенчества Тамара Федоровна Киреева:

— Мы получали списки улиц района, откуда нам категорически запрещалось принимать рожениц. Еще от нас забирали в 40-ю больницу сестер-анестезиологов, и по своим врачебным каналам мы знали, что туда поступали больные из «зоны» — в основном с поражением легких…

Что это были за списки? Удивительная закономерность: особенно много пострадавших привозили с улиц Селькоровская (16 человек), Эскадронная, Ляпустина, Полдневая, Военная, Агрономическая (речь идет о 24-й больнице)… Почему? Если посмотреть на карту города, то нетрудно заметить: все эти географические точки находятся… к югу от 19-го военного городка! Особенно из предприятий района не повезло рабочим завода керамических изделий.

Люди вспоминают: ветер в первые дни апреля 1979 года дул преимущественно с севера на юг…

17 февраля этого года в Свердловске произошло, пожалуй, беспрецедентное событие. Коллектив Сектора военной эпидемиологии (СВЭ) — одного из структурных подразделений НИИ микробиологии Министерства обороны СССР, созданного в 1986 году на базе научно-исследовательского института вакцинных препаратов того же ведомства, — распахнул двери своих лабораторий для гражданских лиц. В гости к военным-ученым в 19-й городок были приглашены народный депутат СССР В. И. Шмотьев, первый секретарь Свердловского горкома партии В. Д. Кадочников, представители районных властей, ученые Уральского отделения АН СССР, экологи, журналисты. Состоялись осмотр засекреченного доселе объекта, пресс-конференция. И, конечно же, разговор коснулся событий 1979 года.

Задавался, например, такой вопрос:

— Что представляет собой Сектор военной эпидемиологии, какие задачи он сегодня решает?

— Наш Сектор является научно-исследовательским учреждением Министерства обороны СССР, — ответил начальник СВЭ, кандидат технических наук полковник А. Т. Харечко. — Научная тематика предусматривает решение широкого комплекса вопросов в области противобактериологической защиты. Это разработка средств и методов дезинфекции местности, военной техники, вооружения и различного войскового имущества, средств индивидуальной и коллективной защиты людей от биологических аэрозолей, а также средств быстрого обнаружения вредных веществ в окружающей среде. Проводим также исследования и изучение механизма биоповреждений военной техники, то есть влияния различных природных микроорганизмов на конструкционные материалы этой техники, ибо в природе существуют и технофильные микробы, разрушающие металл, пластмассы…

— Как же расценивать деятельность Сектора в условиях изменившейся в последнее время военнополитической обстановки в мире? Не является ли подобная работа излишней?

— Нет, — возразил Анатолий Трофимович. — Исследования в этой области в западных странах ведутся в широких масштабах, правда, уже и в частных, а не только в государственных лабораториях. И если посмотреть уставы вооруженных сил этих государств, то они по-прежнему предусматривают меры противобактериологической защиты, так что прекращать нам эти работы в одностороннем порядке — неоправданная беспечность…

— Жители Свердловска до сих пор связывают вспышку сибирской язвы весной 1979 года с деятельностью учреждения, расположившегося на территории 19-го военного городка. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Это мнение является глубоко ошибочным. Слухи, которые ходили по городу весной 1979 года о якобы имевшем место взрыве на территории нашего учреждения и выбросе во внешнюю среду возбудителя сибирской язвы, не имели под собой реальной почвы. Прежде всего потому, что мы никогда не имели ничего общего со взрывами. В наших лабораториях просто не было веществ, материалов, процессов, которые бы могли привести к взрыву. Думаю, что эта абсурдная версия получила распространение потому, что большинство людей склонно больше верить в какие-то фантастические вещи, нежели в реальные и естественные объяснения. Сама необычность и трагичность ситуации требовали, видимо, таких же необычных, сенсационных причин. Немаловажную роль сыграли и режим секретности, пресловутые ведомственные интересы.

То, что эта тема вновь поднимается сейчас, как ни печально, скорее всего можно объяснить наличием определенных групп и лиц, которые пытаются добиться признания и популярности, возбуждая у общественности негативное отношение к армии. Это деструктивная политика…

Итак, специалисты Сектора военной эпидемиологии утверждают: выброса возбудителей сибирской язвы с территории 19-го городка отродясь не бывало, какого-либо взрыва — тоже.

Да, слухи среди населения об этом ходили. Но ведь выброс отравы мог произойти и «тихо» — через вентиляцию, например. До 1986 года Сектор, а раньше — НИИ занимался разработкой технологии и производством вакцинных препаратов для защиты войск и населения страны от ряда опасных инфекций. А где вакцина, там и штаммы вирулентных культур возбудителей, которые использовались в лабораториях. В том числе и сибирской язвы.

Настораживает не только это. В первые же дни вспышки медики обратили внимание: среди пострадавших — главным образом мужчины. На пресс-конференции, кстати, сотрудники СВЭ приводили статистику: в ходе ЧП заболели 96 человек. Из них 25 процентов — женщины, 75 процентов — мужчины. Заболел также один ребенок.

Ну, и о чем же все это говорит? В первую очередь о странной избирательности болезни. Она «косила» взрослое, наиболее трудоспособное население, а среди мужчин — возрастные группы от 31 до 40 лет (преимущественно). Чем все это объяснить? Только ли тем, что на керамический завод, скажем, в тот злополучный день привезли для продажи непроверенное мясо? А может, просто вирус, случайно вырвавшийся на волю, был запрограммирован?

Справка:

«Сибиреязвенные бациллы в бульонной культуре в запаянных ампулах сохраняются 40 лет, а споры — 58–65 лет. В сухом состоянии споры сохраняются до 28 лет, в почве — десятилетиями. Они более устойчивы к действию дезинфицирующих веществ. Вегетативные формы при 65 градусах С погибают за 40 минут, при 80 градусах С — за 15 минут, от кипячения — за 1–2 минуты.

Споры же термоустойчивы, выдерживают кипячение на протяжении 15–20 минут. От автоклавирования при 110 градусах они погибают в течение 5—10 минут, разрушаются через два часа от воздействия 1-процентного раствора формалина и 10-процентного раствора едкого натра».

Смотрите. На ликвидацию последствий вспышки были брошены немалые силы. Выше об этом кратко уже говорилось. Но, кроме того, в район Вторчермета были мобилизованы (по-другому, вероятно, и не скажешь) автотранспортные предприятия, служба благоустройства, студенты Свердловского мединститута и т. д., и т. д. В районе 19-го военного городка люди в серо-зеленых защитных костюмах брали пробы грунта. Кое-где, в частности на месте бывших коллективных садов за «керамикой», снимался верхний слой почвы. Отдельные улицы покрывались новым слоем асфальта. Пожарные мыли крыши, тротуары, большие здания и дома…

М. И. Ильенко:

— Когда вокруг все стали поливать спецраствором (который, по идее, должен был убить остатки сибиреязвенных спор), ситуация, по-моему, опять ухудшилась. После этого снова пошли больные, смерти…

В чем дело? Медики предполагают: к моменту массовых работ по дезинфекции территории района аэрозоль (если принять версию об «утечке»), или так называемая «пыль», уже успела осесть, захоронить-ся. А теперь вновь поднялась в воздух. Дальнейшее понятно. Ничего не подозревающие люди глотали смертельную «пыль», та поражала слизистую оболочку-верхних дыхательных путей, легкие. Бронхопневмония — летальный исход…

Комментарий академика АМН СССР П. Н. Бургасова:

Несомненным домыслом С. Парфенова является утверждение о мобилизации автотранспорта, массовом привлечении студентов мединститута, снятии грунта почвы, мобилизации пожарных команд и милиции, асфальтировании улиц и мытье тротуаров. Все это автором приурочено к мерам борьбы с выдуманными им аэрозолями. Доктор М. И. Ильенко, по свидетельству С. Парфенова, видела — «тогда вокруг все стали поливать спецраствором». Каким? Когда и где? Чтобы окончательно разделаться со «столичными» учеными (имеются в виду профессора В. Н. Никифоров и И. С. Безденежных), С. Парфенов пишет, что они совершенно не знают «деревенского уклада жизни, психологии крестьянина», который, по мнению автора, в марте — апреле не пустит «под нож домашнюю живность. Никогда!». Правда, излагая мнение этих ученых о том, что «инфицированное мясо послужило причиной заражения людей», автор пишет: «Действительно, такая возможность не исключена». Но при этом срочно забывает сказанное и приводит разговор с начальником отдела агропромышленного комитета Свердловской области Валентином Петровичем Ярославцевым, который якобы заявил, что после широких исследований «источника болезни, вспышки сибирской язвы по линии своей службы мы не нашли». Должен огорчить Валентина Петровича цитированием некоторых документов по его службе. Комиссия в составе старшего ветврача экспедиции Главветупра МСХ РСФСР Хромченко Н. Г., старшего ветврача ветотдела Кузнецова Н. В., депутата сельского Совета (он же управляющий отделением совхоза «Абрамцево») Кадникова Н. В., директора Свердловской межрайонной ветлаборатории Кажичина Г. И., зав. отделом облветстанции Вознесенского Т. У. составила акт (13 апреля 1979 г. — село Абрамово Сысертского района) о том, что на период с 10 по 13 апреля 1979 года были обследованы хозяйства жителей села и при этом установлено, что в 12 хозяйствах имел место падеж овец, коров, телок от сибирской язвы. Все трупы были сожжены.

Та же комиссия 25 апреля 1979 года составила акт о проведении мероприятий по сибирской язве в с. Абрамово Сысертского района. При этом установили (пункт I): «Заболевание сибирской язвой среди животных с. Абрамово подтверждено экспертизой».

Следователь прокуратуры Орджоникидзевского района г. Свердловска В. Н. Коротаев издал 16 мая 1979 года постановление по уголовному делу № 409806, возбужденному по фактам заболевания отдельных граждан и животных в Чкаловском районе г. Свердловска сибирской язвой. Суть документа следующая: «У гражданки Гориной М. И. (поселок Рудный, Чкаловский район) заболели неизвестной болезнью три из шести овец. Больных овец, без ведома ветнадзора, забили 28 марта, 7 и 8 апреля 1979 года. От забитой овцы 28 марта мясо Горина продала местным жителям, а забитых 7 и 8 апреля — семье дочери.

Эпидемиологическим расследованием этого случая установлено, что сама Горина, два ее зятя и отец одного из них, занимавшиеся убоем овец, заболели кожной формой сибирской язвы, четверо купивших мясо и употребивших его в пищу заболели и погибли от кишечной формы (или сибиреязвенного сепсиса)».

Настаивая на своей неоригинальной версии об аэрозольном поражении жителей Чкаловского района спорами сибирской язвы, автор скрывает, что пострадавшие были не только отсюда: 14 заболевших и умерших не имели к этому району никакого отношения. Странным, не подтверждающим версию автора статьи обстоятельством является благополучие жителей военного городка, примыкающего к военному объекту. Может быть, запрограммированность возбудителя — своих не трогать? Можно, конечно, договориться и до этого. Но для чего? Какие задачи и цель перед собой поставив?

Редакция журнал «Родина» прокомментировала все вышеизложенное следующим образом.

Отстаивая официальную версию, которая утверждает, что заражение людей произошло через инфицированное мясо, купленное у частных лиц, П. Бургасов ссылается на выводы специальной комиссии, работавшей с 10 по 13 апреля 1979 года и установившей случаи падежа скота от сибирской язвы в 12 хозяйствах жителей села Абрамово Сысертского района. При этом обращает на себя внимание такая подробность, отмеченная в акте комиссии: все трупы были сожжены!

Странным обстоятельством, не подтверждающим версию автора статьи, академик называет благополучие жителей самого военного городка, примыкающего к военному объекту. При этом не отказывает себе в удовольствии иронически заметить: «Может быть, запрограммированность возбудителя — своих не трогать?».

Вот уж действительно все это было бы смешно, когда б не так печально! Странным, и даже очень, здесь выглядит другое: заболевшие и умершие люди были и в 19-м городке, и в близлежащем 32-м, о чем Петр Николаевич никак не мог не знать.

Заболевание скота П. Бургасов объясняет добавками в их корм мясо-костной муки, зараженной спорами сибирской язвы. Однако В. Белоус, главный ветврач Свердловска, сказал буквально следующее: «Костная мука вырабатывается на Свердловском мясокомбинате, с нею было все в порядке, и с Бургасо-вым я не согласен». То же самое подтверждает главный государственный ветеринарный инспектор по Свердловской области В. Ярославцев: «В костной муке мы ничего не нашли, Бургасов говорит неверно». Тут же попутно заметим, что костной мукой подкармливают животных не только частники, но и в общественных хозяйствах. И окажись мука зараженной, неминуемо случился бы массовый, повальный падеж скота, чего на самом деле не было.

Чкаловский район Свердловска академик Бургасов образно называет воротами подвоза продуктов из сельской местности. Однако, если взглянуть на карту, станет совершенно очевидным, что везти мясо из того же Сысертского района ко Вторчермету, территории в черте Свердловска, наиболее пострадавшей от эпидемии, крестьянину совсем не с руки: пришлось бы съезжать с прямой дороги, делать изрядный крюк.

Неубедительной представляется и версия о том, будто и на заводе керамических изделий, где заболело и умерло более двух десятков человек, люди пострадали от потребления инфицированного мяса. Муссируется, правда, и другая, параллельная версия: заражение могло произойти и от глины, которую завозят из других регионов страны. Однако экспертиза как мяса, так и глины ничего не выявила. Зато привлекает внимание другое: больше других пострадал трубный комплекс завода, имеющий мощную вентиляционную систему, которая осуществляет забор свежего воздуха со стороны 19-го военного городка. В период эпидемии, когда одно несчастье пошло за другим, с завода уволилось около семисот человек, то есть примерно 30 процентов кадровых рабочих. Для предприятия это был удар не менее ощутимый, чем сама эпидемия…

Совершеннейшим домыслом автора статьи называет П. Бургасов его утверждение о привлечении множества людей и технических средств, с помощью которых велись профилактические работы среди населения, крупномасштабная дезинфекция местности и расположенных на ней объектов. Но ведь это реалии, которые нетрудно подтвердить, справившись о том в соответствующих ведомствах, что мы и сделали. В этих мероприятиях участвовали клинические ординаторы, сандружинники с предприятий, студенты 6-го курса мединститута, пожарники. Мыли тротуары, строения — с крыши донизу. Людям говорили, что проводятся занятия по гражданской обороне населения.

— Уж если заражение пошло через мясо, тогда зачем понадобилась такая «подробная» дезинфекция? — спросили мы у главного санитарного врача области Б. Никонова.

— Ну, вы же понимаете, у людей существуют всякие естественные выделения…

Да, это, конечно же, понятно — про выделения, но. чтоб вот так… выделять… до самой крыши — трудно представить.

Кстати, жители микрорайона Никаноровка не без сарказма подмечают, что купаться бы, наверное, в грязи им и поныне, если б не та эпидемия 79-го, когда весь поселок спешно заасфальтировали.

Подытоживая свои рассуждения о причинах и формах заболевания сибиреязвенной болезнью, П. Бурга-сов разъясняет, что «легочной формы болезни, при которой возбудитель, размножаясь в тканях легких, выделяется во внешнюю среду при кашле с мокротой, не существует. За всю историю изучения сибирской язвы никто не наблюдал случаев заражения человека от больного сибирской язвой».

Нетрудно заметить, что Петр Николаевич, желая окончательно «разоблачить» С. Парфенова, nonpocty приписывает последнему слова, которых тот не говорил. Давайте вспомним:

С. Парфенов: «Болезнь протекает по типу тяжелой бронхопневмонии… Чтобы так заболеть, надо, грубо говоря, что-то в себя вдохнуть, то есть микробы, находящиеся в воздухе в «подвешенном» состоянии!»

Академик П. Бургасов, неприметно подменяя предмет разговора, лукаво забывает собственные же слова, сказанные ранее: «Но в одном автор убежден — имела место легочная патология, возникшая при вдыхании бактериального аэрозоля».

А при чем же тут кашель, какая, простите, мокрота?

Всякое чрезвычайное происшествие, особенно с человеческими жертвами, становится, как правило, предметом разбирательства в правоохранительных органах. Однако, как поведали нам в Чкаловском районном народном суде, ссылаясь на слова одного из следователей, ныне покойного, после семьдесят первого смертельного исхода дела были забраны в местное управление государственной безопасности. И хотя комитетчики всячески отрицали это, рекомендуя искать нужные нам материалы в районной и областной прокуратурах, следов документов мы так и не обнаружили. Зато попутно узнали, что на следственных материалах был проставлен гриф «Секретно».

Еще одна примечательная подробность. Первая беседа с главным государственным ветеринарным инспектором по Свердловской области В. Ярославцевым не состоялась по причине довольно престранной. Валентин Петрович огорченно посетовал: «За мной тоже ведут контроль, и я… несколько не волен. При обсуждении тех событий надо пригласить сотрудника определенного ведомства». На том и разошлись.