Преступления за кремлевской стеной

ТЮРЬМА И СУМА

Есть страны, в которых к власти ведет богатство. В таких случаях редко встречаются финансовые злоупотребления. Политики богаты изначально, их интересует власть и все. Есть страны, в которых к власти ведет, если не нищета в полном смысле этого слова, то что-то подобное. Власть ассоциируется с «красивой жизнью». А «красивая жизнь» требует денег. На этом пути и встречаются служебные злоупотребления, в том числе и финансовые.

Обыватель не может точно сказать, где кончается легальное предпринимательство и начинается мошенничество. На самом деле он просто не желает этого знать. И это, вероятно, величайшее достижение преступности на государственном уровне. Л. Никитский писал о том, что «в сентябре 1996 г. агентство «Интерфакс» передало сообщение о задержании на 30 суток в порядке, предусмотренном указом президента о борьбе с организованной преступностью, руководителя компании «S. 1. Realty» Александра Вульфова, который является близким другом Ильюшенко и будет допрошен по его делу. В доказательство этих связей «Интерфакс» сообщил о том, что в сейфе Вульфова у него в офисе найден заграничный паспорт экс-и. о. генпрокурора. Скорость появления и подробности сообщения «Интерфакса» не оставляет сомнений в источнике его «утечки» — это следственная группа по «делу Ильюшенко».

Вульфов и Ильюшенко впервые познакомились в 1990 году, когда Ильюшенко, только что приглашенный на работу в Москву из Красноярска, был еще рядовым клерком одного из отделов Генпрокуратуры РФ и проживал в кооперативной квартире в подмосковном Солнцеве. Став вскоре исполняющим обязанности (видно, так ему на роду написано) председателя ЖСК, Ильюшенко принял в кооператив кооператора-строителя Александра Вульфова, которому была выделена спорная квартира. Затем по решению суда Вульфова чуть не выселили, и он откупился от настоящего очередника другой квартирой на юго-западе столицы. Однако дружба между Ильюшенко и Вуль-фовым не только сохранилась, но и окрепла.

Со временем и, возможно, не без помощи своего нового друга Вульфов занялся торговлей недвижимостью и создал фирму «S. 1. Realty», входящую сегодня в пятерку самых крупных риэлтеров Москвы. У этой фирмы были и иные интересы — в частности, она активно участвовала в не успевшем полностью сформироваться и развалившемся в связи со смертью Владимира Рачука холдинге по спасению банка «Чара» (сообщение газеты «Коммерсант» о проведении «S. 1. Realty» аудита «Чары» неточно — у этой фирмы нет и лицензии на аудит). По сведениям со стороны, в последнее время в результате колебаний на рынке недвижимости «S. 1. Realty» сильно «просела» и задолжала крупную сумму «Уренгойбанку», за которым стоит целый куст влиятельного нефтяного лобби Сам Вульфов в беседе со мной не подтвердил долгов «Уренгою», но признал, что его фирма имеет долги перед двумя другими банками, назвать которые он не захотел.

Спустя трое суток после задержания Вульфов был освобожден под подписку о невыезде, при этом ему предъявлено типовое обвинение в хранении пистолета: по версии следствия дробового, а по версии защиты газового, но на который так или иначе у владельца имелось разрешение. Принимая во внимание, что влиятельным кредиторам он нужен «живым», факт освобождения Вульфова, вопреки очевидным оперативным интересам Генпрокуратуры, выглядит уже не столь удивительным. Но если такая закулисная помощь и была оказана, то даже не она сыграла тут решающую роль. Главное же заключается в том, что задержание Вульфова было произведено исключительно наспех, как попало и непрофессионально.

В постановлении о задержании на 30 суток фигурировал имевший место летом этого года эпизод, когда некие лица в помещении «S. 1. Realty» совершили между собой мошенническую сделку. Двое из них были задержаны, однако ничего против Вульфова, кроме самого факта знакомства с ним, они не показали, факт его причастности к этой сделке никак не доказывается. Исходя из этого, Москворецкая межрегиональная прокуратура, куда обратился адвокат Вульфова (и Ильюшенко) Александр Аснис, не усмотрев здесь никаких признаков организованной преступности, согласилась лишь с обычным задержанием на 3 суток, по истечении которых Вульфов был освобожден под подписку о невыезде.

Руководитель следственной группы по «делу Ильюшенко» в ранге помощника генпрокурора РФ Николай Емельянов при личной встрече, достаточно рассказал о самом «дело Ильюшенко», связанном с получением взяток от бывшего главы компании «Балкар-Трейдинг» Петра Янчева, и назвал Ильюшенко фактическим соруководителем этой фирмы. По словам Емельянова, факты конкретных протекционистских действий в пользу «Балкар-Трейдинга» со стороны бывшего и. о. генпрокурора доказаны показаниями должностных лиц правительства, министерств и ведомств, а также московской мэрии. Следствие располагает также данными о том, что Ильюшенко был не только в курсе всех деталей продажи «Балкар-Трейдингом» по заниженной цене двух джипов своим родственникам в Красноярске, но и сам выбирал машины, устраивал их перевозку авиа-транспортом, звонил в Красноярскую администрацию с просьбой принять и доставить джипы.

По словам Емельянова, эпизод дачи Янчевым взяток Ильюшенко (и не только в виде двух джипов) можно считать полностью расследованным, и передача дела в суд затягивается только лишь из-за необходимости исследовать все детали преступной деятельности самого Янчева в рамках операций «Балкар-Трейдинга». При встрече с корреспондентом «МН» Емельянов выглядел и говорил очень уверенно, однако этот разговор имел место еще до того, как Александр Вульфов уже в восьмом часу вечера был освобожден из-под стражи.

По данным Генпрокуратуры, Вульфов в период содержания его друга в «Лефортово» оплачивал также услуги адвоката Ильюшенко. Со своей стороны, общий защитник Ильюшенко и Вульфова Александр Аснис подтвердил, что ему известно о финансовой по-мощи, которую Вульфов оказывает жене Ильюшенко Татьяне, но из каких денег она оплачивает его услуги, он не интересовался. Однако, как бы там ни было, с арестом Вульфова следственная бригада по «делу Ильюшенко», вероятно, связывала не только получение от него показаний против бывшего и. о. генпрокурора, но и лишение семьи Ильюшенко финансовой помощи. Этого сделать не удалось.

Судя по допросам и непротокольным беседам, которые велись с Вульфовым в течение трех суток содержания под стражей, его собеседников более всего интересовали связи с Ильюшенко, прямого отношения к уже развалившемуся «делу Вульфова» не имеющие. Однако к аресту оказался не готов не только сам Вульфов — иначе он потрудился бы перепрятать паспорта и счета Ильюшенко из офиса, — но совершенно неподготовленным отказалось и следствие. Именно топорность так называемой оперативной комбинации позволяет предположить, что инцидент с Вульфовым стал следствием активности Ильюшенко в СМИ.

Вышедший на свободу Александр Вульфов, как и жена Ильюшенко Татьяна, с которыми корреспонденту «МН» удалось встретиться, не отрицают очевидного — а именно того, что Вульфовым через «S. 1. Realty» оплачен найденный при обыске счет за мебель на имя жены и. о. генпрокурора. Впрочем, по их словам, долг четы Ильюшенко Вульфовым даже больше и достигает 50–60 тыс. долларов, но ведь дача взаймы между друзьями не образует состава преступления, не так ли? Это объяснение может показаться нам не слишком убедительным, как и объяснения Вульфова относительно обнаруженного неиспользованного загранпаспорта с его фотографией, но на чужое имя. Но это лишь с точки зрения здравого смысла, а с точки зрения презумпции невиновности попытки опровергнуть объяснения Вульфова также вряд ли оказались бы убедительными для суда.

Поскольку слово «коррупция» не фигурирует в действующем Уголовном кодексе, мы можем позволить себе выразить мнение, что из ставших известными деталей «дела Ильюшенко» вырисовывается впечатляющая картина общей коррумпированности власти и правоохранительных органов. Но, в отличие от Николая Емельянова, от употребления более конкретного слова «взятка» мы бы до судебного приговора все же воздержались. Современная коррупция — дело тонкое, непосредственно «на лапу» на таком уровне никто, разумеется, не берет, доказывать «общий протекционизм» в суде будет затруднительно.

И дело здесь не в прорехах действующего УК и даже не. — в непрофессионализме оперативных служб, сполна явленных в инциденте с Вульфовым. Проблема в том, что коррупция пронизывает весь организм власти, включая и сами правоохранительные органы на всех уровнях; поэтому выхватывание из этой уходящей во тьму паутины отдельного звена в виде того или иного должностного лица, той или иной коммерческой структуры мгновенно производит сотрясение во всей системе, которая сразу же бросает все силы на восстановление нарушенного баланса. Если бы Алексей Ильюшенко был связан только с Петром Янчевым, если бы задержание Александра Вульфова вторгалось только в сферу интересов Ильюшенко, то и Николай Емельянов мог бы оказаться более удачлив».

Ольге Богдановой удалось встретиться с женой Ильюшенко — Татьяной Владимировной.

Жена бывшего и. о. генпрокурора России, находящегося под следствием, не дает интервью. Для кого-то он преступник, казнокрад, и поделом, мол, ему. Кто-то считает его если не «невинной жертвой показательных процессов», то жертвой предательства, «подставленным».

Для Татьяны Владимировны он — самый близкий человек, с которым произошло несчастье.

Они родились в Красноярске. В 1979 году свой шанс познакомиться упустили: Алексей окончил юридический факультет Красноярского госунивер-ситета, а Татьяна в тот же год поступила. Но через пять лет жизнь все же свела их. Алексея после службы в армии распределили в прокуратуру Ленинского района. Татьяна попала на практику туда же. Познакомились в январе, в марте начали ветре-чаться, в мае подали заявление в загс. Через год родился сын — в честь деда назвали Николаем.

Алексей уже тогда вел достаточно громкие дела, пропадая на службе с утра до ночи. Когда сыну исполнилось полтора года, Татьяна тоже вышла на работу. Была квартира, машина, хорошая дача… Рядом — близкие и друзья. В 1989 году Алексею предложили работу в Москве. Татьяне очень не хотелось бросать все и ехать в суматошную столицу. И в течение года муж жил в московском общежитии, а она брала дни за свой счет и летала на свидания. Потом дали квартиру в Переделкино, и семья Ильюшенко, распродав красноярское имущество, переселилась.

И началось восхождение. Честолюбивый, бескомпромиссный Ильюшенко работал на износ и, как всякий уважающий себя мужчина, стремился к высотам. Тем более что в крепости своего тыла был уверен: жена не упрекала в вечном отсутствии, нехватке внимания.

— Мы за эти годы в отпуске вместе были один раз, в Сочи. Но, по-моему, у настоящего мужчины иначе быть не может. Знаете, как говорят: за мужем как за каменной стеной. У меня всегда было это чувство… До тех пор, пока все это не случилось.

— Как вы отнеслись к его назначению и. о. Генерального прокурора?

— Меня просто поставили перед фактом. Если бы я могла влиять на Алексея в принятии важных решений, я бы сделала все, чтобы он не «ходил во власть». Но он все решает сам, и, насколько я понимаю, предложение исходило от человека, которому он не мог отказать.

— Деньги и власть сильно меняют людей, и не в лучшую сторону…

— Не для всех это верно. Муж, по-моему, нисколько не изменился. И потом, никаких астрономических изменений в нашем материальном положении не произошло, хотя многие — с подачи журналистов — уверены в обратном. Мы оба много работали, я — юристом в коммерческих структурах. В те времена, когда средняя зарплата была 120 рублей, я получала 800. Поэтому не было внезапно свалившегося богатства. А власть… Лично я присутствовала всего на нескольких встречах «в верхах», только тогда, когда это было положено по протоколу.

— Женская интуиция не подсказывала вам, что все может закончиться так печально?

— Я знала, что этот пост не пожизненный. Зная трудный характер мужа, была готова к тому, что могут снять. Понимаете, он очень требователен к людям, но и к себе — тоже. Достаточно строг. Я знала, что есть какие-то конфликты. Но когда пришли с арестом, с обыском… Просто шок испытала, не могла поверить, что все это происходит с нами. Можете себе представить: понятые — соседи по дому. Опись имущества. Доходило до идиотизма: считали, сколько стоят наши унитазы, плитка… Осматривали дверные ручки — не открутил ли их Ильюшенко в Генпрокуратуре. Забрали телевизор, видеомагнитофон. Проверили биографии чуть ли не с детского сада. Подсчитывали наши доходы и сверяли со стоимостью вещей. На это, говорят, не заработали, откуда деньги? Но мы и в Москву не нищие приехали, и много работали всю жизнь. Теперь я декларирую доходы — чуть ли не насильно декларацию впихиваю, хотя у меня одно место работы, могла бы не нервничать. Но просто боюсь… Тем более для меня очевидно, что дело сфабриковано, что мужа просто подставили, когда он стал неугоден.

— Как вы считаете, чем закончится дело?

— Если будет объективный суд, его оправдают. Но я боюсь, что устроят показательную порку. Некоторые участвующие в деле люди открытым текстом говорят, что лягут костьми, но не выпустят его. Советуют подыскать нового мужа… Мера пресечения о многом говорит: у нас, наверное, только убийц могут под подписку о невыезде освобождать. Но я верю, что все кончится благополучно. Понимаете, мой муж никогда в жизни не сделал бы ничего, что нанесло бы ущерб стране.

— А что будет, когда все закончится, — вернетесь в Красноярск, на родину?

— Нет, все же здесь — дом, работа, школа… Как-то будем жить. Поначалу я растерялась. Мне раньше говорили, что меня от демократии лечить надо. Я и сейчас альтернативы не вижу, но хочется законности и уверенности в будущем.

— Что за это время было для вас страшнее всего?

— Не знаю. Первый момент, когда словно гора на плечи рухнула. Не понимала, что делать, куда бежать. Долго боялась даже в подъезд выйти, смотреть людям в глаза.

А потом я почувствовала, что друзья — рядом. Причем появились и новые, поддержавшие в самый сложный момент. Конечно, многие из тех, кого мы считали близкими знакомыми, испарились в одночасье — это естественно.

Очень трудно было родителям, Алешина мама долго болела…

Я очень переживала, как перенесет это сын. Десятилетнему ребенку трудно объяснить. Но Коля все понял и как-то сразу повзрослел, что ли. Видел, как тяжело мне, и стал просто маленьким мужичком.

Очень трудно было читать газеты, тем более большая часть написанного — неправда. Я, оказывается, обладала правом первой подписи в фирме Петра Янчева, жила в Швейцарии… Семейный криминальный бизнес, в общем. А я работала юристом в банке, правда, устроилась действительно по знакомству — а как иначе? И в Швейцарию только собиралась, слава богу. не успела. Мне предложили интересную работу с хорошей зарплатой. Отказаться было бы глупо. Но ничего противозаконного в жизни не делали ни я, ни Алексей.

— Вы так уверены в муже?

— Конечно. Ни секунды никогда в нем не сомневалась.

— Что сейчас зависит от вас?

— Все. Я знаю, что муж все выдержит, не сломается. И мне приходится быть сильной, не расслабляться. Работаю, вожу сына в школу, на музыку, в секцию. В общем, стараюсь дать ему все, что возможно. Дважды в месяц собираю передачи в тюрьму.

— А свидания?

— Несколько раз были. Но Алексей запрещает мне ездить в Лефортово. Он считает, что очень унизительно общаться через стекло в присутствии надзирателей. И боится за меня, за сына.

— Когда вы виделись в последний раз?

— Осенью.

— Как вам удается переживать это?

— Я вообще фаталистка, считаю, что выпавшие на долю испытания нужно переносить: суждено, никуда не денешься. А в последнее время живу, как Скарлетт О’Хара, по принципу: «Я подумаю об этом завтра». Бегу, бегу…

В каждой области жизни существуют свои правила игры. Вступающие в круг обязаны безоговорочно принять их. Идешь во власть — будь готов к публичной славе и почти неизбежному последующему позору. Не зарекайся от сумы и тюрьмы. Те, кто вчера просил поддержать и давал указания, сегодня обвинят в чем угодно и в лучшем случае равнодушно отвернутся. Для того чтобы посадить за решетку любого чиновника, достаточно пару месяцев прослушивать его телефонные разговоры. И у нас никого не сажают без команды свыше. Где короли, где пешки?.. Такие вот игры.

Мужчины безропотно и даже с удовольствием играют в них, расплачиваясь потом свободой, здоровьем, жизнью.

Но, может быть, им стоит иногда прислушаться к своим женщинам? Ведь именно им достается «горькое похмелье».

В то время как причиной традиционной преступности служат врожденные или приобретенные пороки, то экономическая преступность имеет иные корни.

Главный директор Совета по предупреждению преступности при Департаменте юстиции Швеции Бу Свенсон написал книгу, рассчитанную «на лиц, желающих получить информацию о тех явлениях, которые принято относить к экономической преступности, о вреде, причиняемом обществу такой преступностью, и о возможных средствах ее предупреждения». Бу Свенсон утверждает: «Экономическая преступность возникла с древних времен. Экономическое развитие привело к принятию обширного законодательства.

В обществе с абсолютно свободной игрой рыночных сил существует опасность, что слабые в экономическом и социальном отношении группы граждан попадут в тяжелое положение. Эту ситуацию пытаются исправить при помощи принятия обширного законодательства, которое должно регулировать экономические отношения в обществе.

Поэтому помощь этим группам должна комбинироваться с уплатой налогов и иных взносов так, чтобы сохранился общественно-экономический баланс.

Под черными деньгами понимают деньги, которые находятся в «черном секторе», или в скрытой экономике. Может возникнуть вопрос и о деньгах, полученных преступным путем, например в результате ограбления банка. Может также возникнуть вопрос и о иной преступной добыче, например от торговли наркотиками или содержания публичных домов.

Грабитель банка или торговец наркотиками может предположить, что ему будут задавать трудные вопросы, если он, например, пожелает купить и юридически оформить недвижимость. Или он вознамерится вложить свои «черные деньги» в ресторанное дело либо в другое коммерческое предприятие.

Понятие «экономическая преступность» не имеет четких уголовно-правовых границ, и существуют разные точки зрения по поводу содержания этого понятия.

В понятие экономической преступности включают целый ряд явлений разного рода. К экономической преступности должна относится прежде всего преступность, имеющая в качестве прямого мотива экономическую выгоду. Кроме того, экономическая преступность должна носить длящийся характер, осуществляться систематически и в рамках легальной хозяйственной деятельности, на основе которой возникают преступные деяния.

Экономические преступления чаще всего рассматривают как квалифицированные в том смысле, что такие преступления имеют большой размах, затрагивают большие общественные ценности или наносят ущерб группам людей.

Как правило, эти преступления трудно обнаружить и за них трудно привлекать к ответственности. Примерами экономической преступности являются обман налоговых властей, валютные махинации, мошенничество и преступления должников.

Если исходить из позиции, что случай делает вора, применительно к экономической преступности, то изначальным пунктом тут служит то условие, что каждое преступление уникально и порождается рядом обстоятельств, взаимодействующих между собой зачастую в определенных условиях. Для валютных преступлений решающее значение имеют, например, большие и зачастую повторяющиеся изменения на международном валютном рынке. Но валютный рынок невозможно регулировать простым указанием на заинтересованность предотвратить валютные преступления в отдельно взятой стране.

Вообще-то попытка регулировать техническое и экономическое развитие таит в себе опасность роста преступности по той простой причине, что таким образом запрещается значительно более деяний, чем раньше. И с этой точки зрения современная преступность не отличается в принципе от традиционной. Когда в 60-е годы были отменены старые правовые нормы о применении телесных наказаний к собственным детям, то совершенно очевидно, что тем самым возросло число преступлений, связанных с насилием, поскольку некоторые родители продолжали, несмотря на запрет, применять к своим детям телесные наказания. Можно сказать, что традиционная преступность затрагивает отношения, которые нетрудно понять, — ведь легче объяснить, почему не надо бить детей, чем почему нельзя обмануть государственный банк.

В публичных дискуссиях часто утверждают, что «черные» деньги можно сделать белыми. Можно услышать немало рассказов о том, как «черные» деньги делались «белыми». Важно добиться, чтобы в обществе «черных» денег вообще не стало».