Принцесса ветра и мести

Глава 23. Шпион

Проворочившись остаток ночи с боку на бок, я так и не смогла уснуть.

Подслушанные в ущелье слова Эллина: «Не заставляй меня, отец, я не стану убийцей» – все еще пугающе отдавались в ушах.

В голове крутилась масса вопросов. Я стояла, облокотившись на перила балкончика открытой купальни, и вглядывалась в звездное небо, будто оно могло подсказать верный путь.

За последний год все перевернулось с ног на голову. Мне с трудом верилось, что совсем недавно я ела попкорн в кинотеатре и прогуливалась по супермаркетам. Сейчас жизнь в мире смертных вспоминалась мне вечным днем сурка, где я, спасаясь, убегала от друидов. Только вот и попадание в мир фейри не принесло облегчения, напротив, только добавило новых страданий. Меня нарекли ахиллесовой пятой Эллина, да и любовь к убийце матери точно меня не красила.

Даже под открытым небом стало тесно, словно все невзгоды разом обрушились на голову, и я, потоптавшись на месте, вернулась в покои. Задержавшись у туалетного столика, на стеклянной поверхности которого все еще валялось письмо отца, я взглянула на себя в зеркало. Коснулась своего удрученного отражения, провела пальцем по темнеющим под глазами синякам и устало опущенным уголкам рта.

«Иди за праведными мыслями и не отступай», – повторила я назидание Маркуса из врученного мне послания.

Мой взгляд вновь метнулся к измятой бумаге с золотым гербом, и я зачитала вслух оставшиеся строки:

…Ты копия своей храброй матери, доченька.

Я ошибся, восприняв тебя как хрупкий цветок. Но я не стану искать оправданий своего союза с Александром, их нет. Мое рвение защитить тебя победило здравый смысл и сострадание к другим. Не знаю, простишь ли ты меня, да и прощала ли когда-то, но знай, тебя всегда ждут дома…

Король Благого Двора.

Отец.

Спокойно дочитать не удалось – на последнем слове я хлюпнула носом и промокнула рукавом сорочки повисшие на ресницах слезы. Моргнув, я все же уронила соленые капли на хранивший тепло отцовского напутствия листик.

Звенящая метель так и не утихла. Через открытую стену трапезной я наблюдала за свирепым танцем снежинок. Так как погода в Неблагом Дворе подчиняется Эллину, не сложно было предположить, что такая же вьюга бушевала и у него на сердце.

Комната пустовала. Кроме меня, из неблагой свиты никто так и не явился на завтрак. Я одиноко отбивала пальцами такт по мраморному столу, а вокруг меня семенили служанки.

Бриэль и Артур отправились в Салихейм разузнать об одном знатном фейце, который, по слухам, пару веков назад виделся с Фабионом, чтобы хоть как-то подготовиться к встрече с могущественным фавном.

Габриэля я не видела со вчерашнего вечера. Из болтовни служанок я узнала, что они с Итоном помогают Арчибальду зачищать восточную границу. Небольшой раскол в защитных заклинаниях барьера опять пропустил на Неблагие земли монстров.

Я оглядела свое платье. Россыпь бриллиантов пестрила на серебряных рукавах, но торчащая из шва ниточка раздражала. Подцепив ее ногтем, я потянула вверх, и тут рядом со мной что-то громыхнуло. Я испуганно вскинула голову и увидела согнувшуюся возле стола Амину.

– Привет, – робко поздоровалась она и, подняв упавшую книгу, заняла ближайший ко мне стул.

Служанки тут же подали ей завтрак и долили мне вина.

Поздороваться в ответ я не успела. Следом за Аминой, как раскатистый гром, появилась Саманта. Она всегда напоминала мне оголенное оружие – статно прекрасное и невероятно смертоносное. Фейка грациозно прошествовала к концу стола и уселась рядом с ледяным троном Эллина.

Мне хватило мимолетного взгляда, чтобы заметить, как дерзкая высокомерность сошла с ее лица, сменившись странной грустью.

– Если Неблагой Король опять назвал тебя моим именем в момент оргазма, знай, я ни при чем.

Острый взгляд Саманты впился в меня, словно брошенные кинжалы. Амина, раздувая щеки, старалась сдержать смешок, а стоявшая рядом со мной горничная звонко выронила ложку. Наверное, в Ледяной Цитадели Саманта была последняя, кто мог спустить дерзость. Сводить старые счеты я не планировала, но от легкого укола все же не удержалась.

– Можешь быть спокойна на этот счет, интимные отношения нас с его высочеством больше не связывают, – спокойно ответила Саманта, словно мой выпад никак ее не задел. Не обращая внимания на еду, она принялась за алеющее в бокале вино.

Все внутри запело от триумфа. Спрятав за салфеткой довольную улыбку, я опустила глаза в тарелку.

– Тогда что тебя тревожит? – Амина схватила апельсин и принялась его чистить.

– А тебя, Ами? – с наигранным любопытством спросила фейка. – Может, поговорим о твоих делах? – Сэм поставила локти на стол и наклонила голову вбок. – Габриэль ведь больше не ночует в твоих покоях?

Амина покраснела и беспомощно покосилась на меня.

– Вот мне интересно: ты родилась стервой или тебя обрекла на это жизнь? – Мой голос был полон ядовитых ноток, а брошенный через стол осуждающий взор приковывал Саманту к стулу.

Внезапно, будто устав от собственной заносчивости, Саманта прикрыла веки и провела рукой по лицу.

– Любовь уничтожает, принцесса. Тебе ли этого не знать.

От непривычно сломленного тона красавицы зазнайки я чуть не прикусила язык вместе с ананасом. Амина же тихо ахнула и отложила апельсин. Саманта залпом осушила бокал, а я застыла с поднесенной ко рту вилкой.

Да, неразделенная любовь ранит сердце. Раны заживают, но на их месте образовываются шрамы, грубые рубцы, которые уже никогда не исчезнут.

– Мы с Габриэлем решили повременить, – нарушила тягостное молчание за столом Амина. Она нервно прокрутила сапфировое кольцо на пальце, я сочувственно накрыла ладонью ее тоненькую руку. – Узнав о грядущей помолвке Бриэль, он изменился. Пусть генерал стойко перенес эту новость и всячески пытался убедить окружающих в своей браваде, но это ложь. – Амина сжалась. Послышались удаляющиеся шаги. Горничные покидали трапезную, чтобы не смущать нас своим присутствием. – Однажды он признался, что верит в легенды о каменных сердцах отвергнутых своей родственной душой. Что иногда чувствует, как что-то умирает в нем, когда Бриэль слишком далеко. Габриэль тонет и не хочет тянуть меня за собой.

У меня похолодели пальцы ног. Искренне сочувствуя генералу, я не сдержала судорожный вздох. В знак поддержки я продолжала поглаживать руку Амины, но тут мое внимание привлекла Саманта, которая громко поставила бокал на стол. Поймав мой полный сострадания взгляд, она заявила:

– Ты убиваешь его. Уже! – По коже пробежал озноб. Я едва совладала с порывом броситься вон из трапезной и безоглядно бежать прочь от самой себя. – Будет ли это клинок в сердце или разрыв магической связи душ, Эллин все равно погибнет.

– Сэм! – предостерегающе шикнула на нее вставшая на мою защиту Амина.

– Что? Пусть осознает цену своего отказа. Эллин боролся за тебя, даже когда узнал твою смертоносную роль в его судьбе, спас твоего брата, рискуя собой, отдал тебе кольцо матери… Если бы ты только знала, как он любил ее! А королева погибла, решив, будто ее единственный сын опорочен властью. – Саманта подскочила со стула, с грохотом опрокинув его на пол. Наклонившись, она возмущенно уперлась руками в стол. – И так ты отплатила ему? Сбежала с Дорианом из-за вздорных рассказов? Думаешь, Эллин убийца? Так ты не лучше, Агнес. Твое рождение уже отняло у него жизнь!

Посуда на столе задрожала. Хрустальный иней пополз по тарелкам от пальцев Саманты, замораживая фрукты и цветы в вазах.

Нас оглушил низкий гул. Мне пришлось вырвать у Амины руку и зажать уши. Дребезжание посуды ушло на второй план, когда стены цитадели охватила вибрация, а на полу вырос толстый слой льда.

Мы с Аминой ошарашенно переглянулись. Я нырнула в источник силы, чтобы остановить вспышку Саманты, но гул нарастал, а она выглядела такой же растерянной, как и мы.

– Что происходит? – требовательно завопила я, стараясь перекричать сотрясающий цитадель рокот.

– Эллин, – испуганно пискнула Саманта и бросилась вон из трапезной, взмахом руки растворив лед на своем пути, чтобы не скользить по замерзшему мрамору.

Без раздумий рванув следом, я вылетела за ней в широкий коридор этажа души. Со стен, разбиваясь, падали картины и канделябры. Служанки удерживали вазы в нишах, придворные повыскакивали из покоев и пугливо озирались по сторонам.

Саманта ринулась вниз по лестнице, а я не отставала ни на шаг. Она словно чувствовала эпицентр силы, охвативший цитадель, и бежала прямиком к нему.

К тронному залу вел полукруглый холл. Спустившись в него, мы словно оказались в ледяной пещере. Амина, скользя, ввалилась за нами. Подол синего платья она держала в руках, стараясь не растянуться на льду.

– Какого черта? – зашипела я, когда с потолка посыпались огромные сосульки. Магия ветра сбила острый лед с траектории, и они угодили в противоположную стену.

– Ныряй в Лимбо! – велела Саманта, указав на заледеневшую дверь, и растворилась в снежном потоке.

Подхватив под руку растерянную Амину, я последовала совету и переместилась в тронный зал. От увиденного захотелось забиться в угол. Вскрикнув, Амина сдавила до онемения мою руку. Мы очутились в когда-то богато обставленной комнате с едва различимым под толстым льдом дорогим убранством.

К нам спиной в центре зала возвышался Эллин, острые концы его короны сияли ослепительным белым светом, а от напряженного тела короля расползалась морозная поступь. Напротив него стоял Габриэль, прижимая к горлу Итона окровавленный клинок. Тот распластался на полу, и генерал давил на его лопатки сапогом, а свободной от оружия рукой тянул за длинные волосы, заставляя военного дипломата безотрывно смотреть на короля.

Окаменевшая Саманта стояла на пару шагов впереди нас. Я не видела ее лица, зато отчетливо слышала волнованное дыхание.

– Ты предал Неблагую Корону! Предал свой двор и своего короля! – Голос Габриэля будто звучал со всех сторон, отражаясь от ледяного настила. Наше появление если и заметили, то не придали ему особого значения. Итон встряхнул головой и попытался раскрыть заплывшие от побоев глаза. – Ты осознанно вступил в сговор с Александром, с врагом его величества, зная, что за измену поплатишься жизнью.

Эллин напоминал грозную статую, а стоило Саманте сделать первый шаг, рявкнул:

– Стой где стоишь, сенешаль!

Звериная жестокость завладела хриплым баритоном. Эллин исчез, сейчас перед нами стоял Неблагой Король, непоколебимый правитель, чей авторитет подорвал его же приближенный.

Габриэль надавил на клинок, кровь заструилась по шее Итона, капая на ботинки короля.

– Сто лет ты служил при Неблагом Дворе, притворялся другом. – Эллин резко опустился на корточки, чтобы заглянуть предателю в глаза. Схватив за подбородок, он с силой сдавил челюсть Итона, и по грязному лицу фейца поползли ледяные трещины, словно король повредил хрупкий фарфор.

Итон что-то возразил, но из-за бульканья крови во рту я ничего не сумела разобрать.

– Завтра на рассвете тебя ждет публичная казнь! – Эллин выпустил бывшего друга и рывком поднялся. – Что же тебе напел Александр, что ты решил поставить на кон собственную жизнь?

Помутневшие глаза Итона на мгновение зацепились за Саманту, и меня озарила догадка. Он не просто вступил в союз с Дикой Охотой, Итон любил ее и надеялся завоевать ее расположение, если получит титул Эллина. Его взгляд оказался настолько красноречив, что и остальные в комнате без труда разгадали молчаливый посыл.

– Глупец, – тихо произнесла Саманта и раздосадованно покачала головой.

– Эллин, а на что пошел бы ты, чтобы быть с любимой? – с трудом прохрипел Итон. Габриэль сильнее надавил ему на спину, но курчавый блондин, сопротивляясь из последних сил, привстал на локтях. – Многое бы отдал, чтобы заполучить ту, без которой вечная жизнь давно перестала иметь смысл?

Саманта вздрогнула. Эллин развернулся полубоком, и я сумела рассмотреть мелькнувшие в его глазах досаду, ярость и какое-то незнакомое выражение, словно король одновременно понимал Итона и осуждал.

– В темницу его! – непреклонно велел он Габриэлю. К ним приблизились дежурившие у стен гвардейцы генерала. – И проследите, чтобы Итона отправили на самый нижний ярус, не хочу лишать друга, – последним словом король будто подавился, – удовольствия побывать в самом зловещем месте Неблагого Двора.

Даже не взглянув на меня, Эллин исчез в свете Лимбо.

Амина тяжело дышала, судорожно хватая ртом воздух. Генерал отнял клинок от горла предателя и отступил. Итон попытался встать, но к нему уже подоспели гвардейцы и надели кандалы, сковывая запястья фейца железом. С бледных и покрытых ссадинами рук Итона заструилась кровь. Двое коренастых гвардейцев в ледяной кольчуге рывком подняли его на ноги и проделали такой же трюк с его лодыжками.

Габриэль, потирая шею сзади, нервно выхаживал вдоль тронного помоста.

Итон украдкой покосился на Саманту. Его волосы сбились в алый колтун, лицо опухло, но страдание, с которым он смотрел на высокомерную фейку, задело болезненный узел у меня внутри.

Самый высокий страж схватил цепи, тянущиеся от кандалов, и дернул на себя, заставляя Итона двигаться. К сопровождающей процессии присоединились еще трое вооруженных до зубов солдат.

– Все готово, генерал. Прикажете уводить? – осведомился тот, что тянул кандалы.

Габриэль развернулся и, приблизившись к предателю в упор, зло прошипел сквозь зубы:

– Я бы умер, Итон! Я и так ходячий труп! И даже выпади мне мнимая возможность избавиться от магии родственных душ, я никогда не предал бы Эллина!

После этих слов Габриэль отшатнулся, словно Итон был мерзкой кучей навоза, и, дав отмашку, позволил страже поволочь пленника к дверям.

Легким пассом генерал обрушил поток воды на заледеневшие двери. Он не только управлял водной стихией, но и умел контролировать ее температуру. Столкнувшись с льдом, магия генерала растопила морозную поступь, наполнив тронный зал шипящим паром.

Центральный страж распахнул массивные створки, и процессия, тянущая в неизвестность обреченного на смерть пленника, скрылась за поворотом коридора.

– Что произошло? – с дрожью в голосе спросила Саманта, когда в зале остался только Габриэль.

– Мы поймали Итона в сокровищнице, он пытался выкрасть наши рунические камни. Сопоставив все доказательства, мы уличили его в измене короне.

«Вот откуда побои», – догадалась я. Фейри не могли лгать, но заставить их говорить правду было необычайно сложно.

– Мне жаль, Сэм, – с сожалением добавил генерал, убирая клинок в серебряные ножны. – Но его вина неоспорима.

В отличие от темниц Дикой Охоты, в подземелье Ледяной Цитадели не разило сыростью и испражнениями, а по стенам не стекала черная жижа. Я плотнее закуталась в накинутую на плечи шубку, поскольку мороз здесь пробирал до самых костей.

Караульные мне не препятствовали. Учтиво поклонившись, они без лишних вопросов пропустили меня в подземелье.

Вниз вела мраморная лестница. Спустившись на нижний ярус, я настороженно огляделась. Темница напоминала высеченную во льдах гробницу с длинной шеренгой камер. Продвигаясь вдоль тоннеля, я на всякий случай окутала себя плотным воздушным коконом. Синий огонь в настенных факелах тускло подсвечивал пространство, делая мою тень несуразно огромной.

После увиденного в тронном зале Амина сопроводила меня в покои. Однако сидеть сложа руки было не в моих правилах, да и зудящая нервозность не позволяла мне бездействовать. Мне было жизненно необходимо выяснить детали сговора Итона с моим отцом. Узнать, как далеко зашел Маркус в стремлении меня защитить.

Сначала я не понимала, почему Неблагой Король назвал нижний ярус темницы зловещим, пока не набрела на единственную камеру с пленником.

Итон был прикован массивными цепями к потолку, а его ноги висели в нескольких футах от пола. Подрагивая, он беспомощно болтался в воздухе, словно тряпичная кукла.

Я зажала рот ладонью, сдерживая возглас ужаса. Горло Итона пленил шипованный ошейник, блокирующий магию фейри. Засохшая кровь покрывала обнаженную грудь и когда-то белоснежные брюки. В мгновение ока надменный аристократ превратился в жалкого заключенного. Белокурая голова свисала вниз, длинные волосы полностью скрывали его распухшее лицо.

Железо в отличие от фейри не причиняло мне вреда, и я, не опасаясь последствий, схватилась за толстые прутья.

– Итон? – тихо позвала я, словно боясь разбудить покоящиеся здесь души пленников.

Босые ноги фейца дернулись, и, протяжно застонав, он приподнял голову.

И снова непрошеный крик острым спазмом сдавил дыхание. На предателе красовалась маска-намордник, которая впивалась колючими крюками ему в щеки и рот, не позволяя говорить.

Расстроенно выдохнув, я слегка отодвинулась от камеры. Очевидно, король постарался, чтобы Итон в последние часы не смог оправдаться, но я не желала сдаваться.

– Ты был доносчиком моего отца? Или тебя заставил сотрудничать с Благим Королем Александр?

Итон отрицательно покачал головой, опровергая мое первое предположение, и тяжелый груз переживаний упал с плеч.

Глубже втянув воздух в легкие, я хотела задать следующий вопрос, но в подземелье проскользнул ненавязчивый запах мяты. Из-за поворота показалась Саманта в тонком атласном платье. Зимняя фейка не чувствовала холода, поэтому налегке брела вдоль замерзшего тоннеля. Длинный шлейф цеплялся за прутья камер, пока она, ровно держа спину, не приблизилась к нам.

– Почему-то я не удивлена, – скрестив руки на груди, обратилась ко мне Сэм. – Искала ответы о причастности к разрушению Араклеона твоего папаши?

Ее колкие слова словно ударили под дых. Источник моей силы взбунтовался, и благая магия вырвалась на свободу. Алые бутоны проросли сквозь лед темницы, усыпая кровавыми лепестками рыхлый снег.

Саманта обвела цветы ленивым взглядом и отвернулась к камере. Совладав с собой, я махнула рукой, и розы превратились в ароматный цветочный дым.

– Вражда не выход, Агнес, – вдруг огорошила меня Сэм, с жалостью наблюдая за висящим на цепях Итоном. – Я смирилась с выбором Эллина и перестала ненавидеть тебя. – От внезапного удивления мои глаза округлились, а рот приоткрылся. – Да, порой я бываю резка в высказываниях, но это не значит, что я бессердечная стерва. Предложить тебе дружбу я не могу, но взаимное уважение подарить способна.

Саманта подняла руку и погладила железный прут. Прекрасное лицо скривилось от боли, но она не отпрянула, будто это помогало ей сосредоточиться. Рукав ее синего платья задрался вверх, и я еще с большим изумлением отметила свежий алый виток у нее на запястье. Когда-то такой же шрам – знак кровавой сделки – опоясывал и мою руку.

Когда Саманта щелкнула пальцами, синий лед покрыл цепи, приковавшие Итона к потолку. Еще один всплеск неблагой силы, и железо с треском раскололось. Итон полетел вниз. Свалившись на пол, он больно ударился спиной о замерзший пол.

Следующий щелчок освободил его от ошейника и жуткой маски. Из его рта хлынула кровь. Он встал на колени, а руками оперся о пол. Магия снова проникала в его тело, которое больше не отравляло железо.

– Что ты творишь? – возмутилась я и ринулась к камере.

Саманта остановила меня, выставив вперед руку.

– Жертвенность во благо невозможна без потерь, Агнес. Иногда они бывают весомыми, а иногда совсем незаметными. – Она провела по своему новому шраму и повернулась к пленнику. – Именем Неблагого Короля тебе дарована свобода, Итон Мэтью.

Он неверяще вскинул голову, и в налившихся кровью глазах заблестели слезы. Итон попытался подняться, но, не удержавшись на ослабленных ногах, снова повалился на ледяной пол.

От происходящего вдоль позвоночника забегали мурашки. Вспорхнувшие вокруг Сэм снежинки, оседая на оголенные участки моей кожи, жалили не хуже ос.

– Я дорого заплатила за твою свободу, Итон. – Саманта отчужденно наблюдала за безуспешными попытками пленника встать. Он собрался подползти к фейке, но она лишь покачала головой. – Эллин согласился тебя помиловать, но отныне ты изгнан из Зимнего Двора. Неблагой армии и гвардейцам Габриэля отдан приказ незамедлительно расправиться с тобой, если ты появишься на наших землях.

Саманта обрушила снежный вихрь на прутья камеры, железо заледенело и от точного удара ногой рассыпалось на мелкие кусочки.

– Сэм, – умоляюще простонал Итон, пока она поправляла юбку.

Блондин все же умудрился подняться и, пошатываясь, направился к образовавшемуся в решетке проходу. Он дрожал и хватался за обледенелые стены, а его изумленный взгляд блуждал по стройному телу Саманты.

– У тебя несколько часов, чтобы навсегда покинуть Неблагой Двор.

Итона била мелкая дрожь, а Саманта все так же непоколебимо взирала на него свысока. Даже мне стало не по себе от ее безразличия. Но, исходя из недавних событий, я задумалась, насколько ее невозмутимость была настоящей.

– Убирайся! – крикнула она, и круговорот снежинок взметнул вверх ее длинные локоны.

– Сэм, прошу! – едва не рыдал пленник. – Я не смогу уйти без тебя.

Сэм разразилась грубым неуместным смехом.

– Ты предал не только короля, Итон. Разве ты этого не понимаешь? – Ее голос резал больнее клинков, а я будто приросла к стене, не смея пошевелиться. – Я спасла тебя лишь потому, что знаю, каково это – безответно любить. Ты сломался под давлением магии родственных душ, сделал неверный выбор, и в этом виновата я. – Сэм ткнула себя пальцем в грудь и отпрянула от прохода, позволяя Итону выскользнуть из камеры. – Я оплатила свой долг перед твоим разбитым сердцем, а теперь пошел вон!

Итон расплакался. Вот так просто, не стесняясь ни меня, ни возлюбленную. Его убивало осознание собственной никчемности, того, что Саманта решила спасти его только из-за чувства вины, а может, имелось что-то еще, чем он не мог поделиться.

Итон в последний раз взглянул на возлюбленную с мрачной мольбой и бросился вверх по лестнице, оставляя на глянцевом полу кровавые следы босых ступней.

Потрясенная происходящим, я отчужденно хлопала глазами.

Одернув рукав, Саманта спрятала виток сделки и, только когда затихли удаляющиеся шаги, позволила себе тяжело осесть на пол. Обхватив себя руками, она принялась раскачиваться. Отчаянный крик вырвался из ее недр, заставив меня двинуться вперед и опуститься рядом с Сэм на колени.

Не зная, как реагировать на внезапное проявление уязвимости вечно непоколебимой фейки, я осторожно погладила ее по волосам.

– Все в мире стремится к равновесию, – слегка успокоившись, заговорила Саманта. Она не отрывала взгляда от своих рук, которыми сжимала подол платья. – Жизнь всегда балансирует на острие ножа. Спасая одну заблудшую душу, ты должен предложить магии другую.

Саманта опустила голову, и алмазная диадема отразила тусклый всполох синего пламени. Внезапно она усмехнулась.

– Ты нужна ему! – До боли закусив губу, я мгновенно сообразила, какой поворот принимает ее монолог. – Я веками безответно любила Эллина и лелеяла надежду на взаимность, а тут появилась ты – врушка-полукровка, которая отняла у меня последние проблески счастья.

Я отдернула руку и уже собиралась встать, не желая выслушивать новую порцию обвинений, но она снова подала голос:

– То, как загорались любовью его глаза рядом с тобой, словно заживо сдирало с меня кожу. После нашей ночи в Салихейме, – от резкой волны ревности, поднявшейся в душе, меня передернуло, – я окончательно убедилась, что между нами все кончено и мне не остается ничего, кроме как принять поражение. – На мгновение я задумалась, как странно мы выглядели: бывшие соперницы сидели на коленях в подземелье и болтали, словно лучшие подружки. – А когда я узнала о твоей причастности к пророчеству, меня обуял гнев. Но не на тебя, а на злой рок, который вновь заставил Эллина страдать. Он пережил то, от чего многие сошли бы с ума, но все же продолжал держаться. – Сэм нещадно теребила платье. Казалось, еще чуть-чуть, и атлас не выдержит ее упорства и разорвется. – Твой побег сломил его.

Кровь отлила от моего лица. Внезапная встреча с тягостной правдой заставила меня схватиться за грудь, растирая занывшее сердце.

– Рядом со мной Эллин мог не бояться осуждения, срывая с себя маску властного правителя. – Голос Саманты дрогнул, и, возвращаясь из далеких воспоминаний, она шумно сглотнула. – Но видеть, как король изводит себя, еще живой перестает дышать полной грудью, превращаясь в собственную тень… – Она крепко зажмурилась, и по бледной щеке скатилась одинокая слезинка, больше напоминающая блестящую льдинку. – Смерть – это не самое страшное, Агнес. Гораздо хуже мучительная безрадостная вечность.

Во мне будто что-то оборвалось. Самообладание проигрывало рвущемуся наружу водовороту чувств. Сэм с темной крапинкой печали во взгляде посмотрела на потолок.

– Чердак Башни Мечтаний. – Я непонимающе вздернула бровь, требуя разъяснений, но они не понадобились. – Отпусти былое, Агнес. Прощение – путь к спасению, – повторила она слова Эрни и исчезла, обдав меня холодным ветром.