Привет рогатому!

32

Кажется, мне вновь снился кошмар. Надо мной стояли отчасти знакомые шесть мужиков с серьезными лицами, и один из них точил нож. И, как не странно, вместо паники во мне встрепенулась логика. Мгновенно просчитала, что один убивает, один отпевает и четверо несут к месту захоронения.

— В принципе, неплохое решение для убийства, — произнесла я, хрипя. — Вот только свидетелей зачем оставлять? — и указала на фигуру справа. Фигура улыбнулась, сверкнув белым рядом зубов, после чего я различила знакомый пятачок и излишнюю мохнатость мордашки.

— Мохнатик, это ты?

— Я, — бес шагнул ближе, и мужики расступились. — Рад видеть Вас в полном здравии, Галочка.

— Значит, не в раю. — Выдала я свой вердикт.

— Не совсем. Вы на Олимпе, в одной из самых красивых резиденций восточного склона.

— Это где?

— В доме моего хозяина.

— А-ха! — оглядываю свое новое одеяние и улыбаюсь. Никогда еще не видела такого нежно персикового цвета у белья. — В гостях или в заточении и под охраной?

— Вас и других жертвенниц из комнат велено не выпускать. — Бес дал знак, и охрана растворилась в воздухе.

— А кормить будут?

— Двери в общую столовую справа, в гардеробную и ванные комнаты слева.

— А двери на выход? — я потянулась за халатиком на спинке кровати.

— В этом крыле резиденции внешние двери заблокированы с тех пор, как жертвенницы заселились.

— А сколько времени прошло? И как тут время течет?

— Как в Дарлогрии. Трое суток с момента заселения и двое с момента блокировки.

— Я спала трое суток?!

— Мы тоже были удивлены. Но надеялись на Ваше пробуждение. А вот для жертвенниц это стало знаком к массовому суициду. Пришлось принять меры.

Предположила самое худшее:

— Из жертвенниц здесь осталась я одна?

— Что Вы, нет! Из жертвенниц на одну спящую стало меньше.

— Умно. Нужно было раньше. А то они все время о смерти, да о смерти… Знаешь, как нервирует?!

— Знаю, — вздохнул бес, — хозяин теперь тоже знает.

Хоромы у Нардо потрясающие. Но, памятуя о том, как они наводят эту красоту, сильно не восхищалась и естественности не просила. Вдруг это нутро какой-то жабы или крысы и сторожит его пара собратьев многолапого Пего.

Первым делом приняла потрясающую ванную, переоделась и плотно позавтракала. Была надежда еще поспать, но я получила документы и копии договоров Дарлогрии, а также описание их традиций. Вся документация велась на синих кусках кожи, чернила на ней блестели и переливались, а скрепляли листы костяные замочки в виде птичьих лап. Стопок было три, и каждая превосходила меня по росту.

— Люциус очень ответственный, — заметила я скептически, когда бес принес четвертую стопку. — Или это мания?

— Это не его маничка, а Короля.

— Ладно, — я устроилась на пушистом ковре и открыла один из документов. Уж если слово дала, необходимо его сдержать. Открыв первый лист, я расстроилась:

— Бес, а юристы Темнейшества прибудут?

— К Вам не велено кого-либо допускать. Его Величество остерегается новых покушений. Вы можете обратиться к Нардо, хозяин знает их законы.

— Ладно. Разберусь сама. — Бес исчез, а я, ругаясь, приступила к работе. Через какое-то довольно продолжительное время на новом витиеватом выражении моя выдержка пала:

— Да тут сам черт ногу сломит!

— Галя, — послышался укоризненный голос Нардо сверху. Помяни черта, называется…

— Да? Черт тебя побери!

— Что ты там делаешь?

— Ни черта!

— Прекрати немедленно, — потребовал Нардо.

— Иди ты к черту на кулички! У меня тут трагедия, а он возмущается. Я договора и основы традиции Дарлогрии просматриваю. А там бюрократических идей как в аду чертей, видимо-невидимо.

Вжик, я оказываюсь в другой комнате перед кроватью, на которой лежит несчастный черт с компрессом на голове, а рядом с ним какое-то шипастое чудище варево готовит.

— Сколько у тебя вариаций ругательств? — спросил Нардо тихо.

— Их у меня до черта! Особенно здесь.

— Что это значит?

— В твоем доме мне всюду черти мерещатся… вот, один на кровати лежит.

— Кто лежит на кровати? — не понял он.

— Черты Вашего лица напоминают мне черта. — Я ласково ему улыбнулась. Никогда не знала, что могу быть такой кровожадной. Но отчего-то вспоминалось и его поведение в лесу, и во дворце Темного Повелителя.

— Галя! Я второй час терплю ужасные головные боли, неужели так трудно воздержаться от ругательств.

— Трудно. — Четно призналась я.

— Галя, заткнись.

— Мог бы сказать: «Помолчи».

— Замолчи!

В дьявольской тишине чудище напоил его своим зеленоватым дымящимся отваром. Сменив компресс многострадальцу, оно с поклоном отошло в мою сторону. Лорд подземных чертогов, как тяжело больной, некоторое время тупо смотрел в потолок, потом поманил пальцами монстра. Тот не двинулся. Поворачиваюсь к шипастому, киваю головой в сторону Нардо.

А он не двигается, а даже наоборот улыбается и мне указывает лапой, как бы говоря: «Иди сама».

— Счаз! Бегу. — Ответила я и сложила руки не груди. Черт опять в полном молчании сделал неизвестный знак. Шипастый монстр остался на месте, и я стою.

Нет, ну реально — меня сюда переместили, мне рот закрыли, и тут еще какие-то знаки выдают — не пойду. А монстр тем временем, указал на Нардо, потом на меня и двумя пальцами на раскрытой кверху лапе второй руки изобразил шагающего человечка.

Может сделать вид, что я не поняла его? — подумала и мило улыбнулась, пожимая плечами. Он посуровел, отчего шипы на спине и плечах начали расти. И в этом воинственном и зловещем виде потянулся ко мне!

И я решила послушаться. Потому что совесть у меня есть. Маленькая, но есть, и за головную боль у чертяки синеглазого мне стыдно.

Тут же приблизилась к Нардо. Сказал молчать, я и молчу, сказал тихо, я тихо и подошла. Стою у кровати. Черт еще какой-то знак рукой наглому монстрюге показал. А затем похлопал место возле себя. Ну что делать, разуваюсь, подтягиваю платье сажусь рядом. К тому моменту, как я добралась до него, двери в спальную были тихо закрыты снаружи. Вот так прикол…

Ладно, стерпим. Терпеть пришлось недолго. Не успела упереться в изголовье спиной возле черта, как оказалась под горячим Нардо:

— Что ты делаешь?

— Спасаю себя.

— От одиночества, что ли?

— Как хочешь, так и называй!

— Еще чего…!

А чего, собственно, я возмущаться хотела? — думаю я, когда его губы самым прекрасным образом завладели моим вниманием. — А просто так, для профилактики, — ответила сама себе. Поцелуй был прекрасен, на такой не ответить невозможно. Только решила расслабиться в руках опытного партнера, как слышу:

— Вот теперь ты больше чертыхаться и дьяволиться не сможешь.

Открываю глаза, а этот бледный подлый умник улыбнулся. И не просто так улыбается — от приятных ощущений, а нагло. Вот теперь все стало на свои места. И обидно до слез — очень, так бы вмазала с радостью! Если бы могла.

Но я все еще прижата сверху, ни рук, ни ног не чувствую и в себя от поцелуя не пришла — пришлось действовать иначе — хитрее:

— А знаешь, такие синеглазые брюнеты, как ты, мне всю жизнь нравились. Можно сказать, что я их люблю.

— Правда? — вот теперь его улыбка мне понравилась больше, но все равно не прощу.

— Ага… — поклипала я глазками. И потянулся гад за поцелуем, а получил укус. Дернулся, выпустил из рук меня. Чем тут же воспользовалась и удалилась на середину комнаты. — В запеченном виде под майонезом с чесноком на завтрак каждое четвертое воскресенье!

— Остроумно.

— Скорее вкусно, сытно и остро. — Бурчание моего желудка поддержало идею каннибализма. Нужно пообедать. — А знаешь, я только что черт-ила черт-е что, сам черт-ежник не узнает ни за что. И кстати, кто не знает, как рисуется черт-а, не начертит черт-ежа!

У него глаза опять кровью стали наливаться, я левое веко дернулось. Быстро перехожу к двери:

— Съело, чертило полосатое?

— А ну вернись! — он молниеносно вскочил с постели. Стало ясно, что сейчас любое промедление — непозволительно!

— Фигушки! Целуешься отвратно!

Выскочив за дверь его спальни, странным образом оказалась в своей комнате среди стопок синих документов.

— Вот че… льд!

Излюбленное ругательство в произнесенном не узнала. Ругнулась еще раз, и комнату огласило звучное: «Чельд!»

— Во чельд полосатый! — вспыхнула я и топнула ножкой.

— Дьякол! Чельдежник! Чельда! Ни чельда! Чельдяка полосатый…

— Синеглазый ирод! — Вздохнула я, — дьякольский чельдяка!

В каменном кабинете напротив огромного круглого окна с самым прекрасным видом на восточный склон Олимпа расположился его владелец. И вот уже более часа вольготно отдыхал. Нардо любил пополнять свои знания чтением. Интересовался многим и читал много всего. Вот и сейчас в минуты, свободные от головной боли, он самообразовывался, листая журнал с картинками. Проглатывал короткие рассказы и внимательно вглядывался в изображения. Периодически, раскрыв предмет из четвертого или пятого мира, он поворачивал страницы на девяносто градусов, чтобы лучше рассмотреть разворот.

— Хозяин? — в кабинете возник бес. — Жертвенницы разбужены и накормлены, как Вы и просили. Вечером будут банные процедуры для них и прогулка.

— К чему прогулка? — черт с сожалением оторвался от чтения. — Я менее всего хочу опять лицезреть беснующихся дев!

— И я Вас в этом поддерживаю. — Согласился бес. — Но разве не на Ваши плечи легла забота об их здоровье?

— Хорошо. Будут им прогулки и процедуры банные. — В это мгновение с этажа жертвенниц долетел шум и ряд странных выражений.

— Они не спят? — спросил черт, поежившись.

— Спят.

— Тогда откуда вопли?

— Это Галочка.

— Какая Гало…? — не понял черт, временно засмотревшийся на иллюстрацию. И тут же вспомнил. — А, ясно. Почему вопит?

— Наверное, от того, что не ела. А может, потому что с договорами Его Величества и Короля Дарлогии сидит. — Потупился бес. — Мне жаль ее от работы отвлекать, я ей не помощник. А Вы помочь можете. Подскажете, об обеде напомните и туфельки вернете. Ей без них холодно, небось.

— Какие туфельки?

— Ее. Остались в спальне вашей. — Бес тут же продемонстрировал два предмета на каблуке.

Кушать расхотелось. Настроение испортили ежеминутные чельдекания и дьяколения — в большинстве договоров я попросту ничего не понимала, а обратиться к синеглазому охломону черногривому гордость не позволила.

Сижу уж час и понимаю, что ни разбитая ваза, ни выбитое окно, ни сломанный стул, ни раскуроченный шкаф мне не помогут. Как ничего в договорах Дарлогрии не понимала до того, так и сейчас не понимаю. Хоть бери и чельдова чельда позови. И на тебе! Объявился красавец в светлых штанах и рубашке, как кимоно, на запах. Хорош собой, как звезда телесериала «Богатые тоже плачут!».

— От чего грустная? — и на горы синих папок смотрит.

— От тебя грустная.

— А недовольна чем? — спрашивает и один из документов в руки берет.

— Твоим поведением недовольна! С ругательствами я горы свернуть могла, а теперь вот — ничего не получается. Кучу времени с ними сижу…

— Так давай ты со мной горы свернешь? — предложил он.

— С тобой я бы и к гоблинам не пошла. Ты договариваться не умеешь.

— Это я бы с тобой к гоблинам идти не решился.

— Это почему еще? — возмутилась я, а потом рукой махнула. — А мне к гоблинам не надо.

— Тебе бы к лешему для начала.

— А он все ждет?

— А он все ждет. — Кивнул Нардо и уселся рядом. — Только не выйдет. Нет у тебя кулона жертвенницы.

— И что с того? Я больше не жертвенница, могу вернуться домой? — тая надежду, спросила я.

— Ты жертвенница без защиты. Тебя никто не увидит и не услышит, случись чего.

— Что же ты, чельд, меня ругательств излюбленных лишил?!

— Хорошо звучит, — усмехнулся он, но пояснил. — Раньше тебя все слышали, а теперь лишь те, кто ближе всех. А так как я ближе всех…

— Чельдей?

— Именно. И от такой близости моя голова раскалывается… — сделал он значительную паузу, — то пришлось…

— Иди ты к дьяколу! Пришлось ему!

— И это тоже хорошо звучит. — Заверил он сердечно и взялся за договор, что в моих руках. — Позволь взглянуть.

Смерила его гневным взглядом и отдала. Не прошло и получаса, как четыре внушительные стопки многократно поредели.

— Вот то что тебе нужно, — черт указал на стопку, едва ли достигающую четверти от одной.

— Зачем же он мне остальное передал?

— Это не он.

— Угу, это Король, мерзавец.

— Предлагаю поесть и приступить к обработке этих документов.

— Поддерживаю Ваше предложение. — Отозвалась я.