Призраки чужого небосвода

Тот которого не было

Аномальные явления всегда ошеломляют. Но это исходит не от них самих. Ошеломленной от встречи с неведомым оказывается наша психика. С ней и имеем дело, знакомясь со свидетельствами очевидцев невероятного. Интересно наблюдать, как люди потом приспосабливают свое душевное состояние к вторгшейся в него сумятице. Неустойчивость психики оборачивается жизненной силой человека, способного уживаться даже с непонятными вещами. А может быть, именно в среде чудесного он и мог бы полноценно существовать? Иначе откуда такая тяга к неведо­мому, такая к нему приспособляемость?

Отталкиваясь от этих рассуждений, перейдем к их иллюстрации. Тем более, что для этого трудно найти лучший материал, чем лежащая передо мной фотография. Она послужит основой следующего сюжета.

Голова побаливала, но терпеть было можно. Александр Карпен­ко, молодой журналист городской газеты, заставил себя разлепить глаза и подумал, что надо сразу встать и умыться − тогда станет легче. С этим он решительно поднялся с постели и, споткнувшись о валяющиеся на полу туфли, босиком прошлепал в ванную.

После умывания головная боль не прекратилась, но как бы отошла на второй план. Теперь на нее можно было не обращать внимания. Однако, выбросив туфли в прихожую и подняв упавшие со стула брюки, Александр понял, что не мешает еще полчасика полежать. Борясь с муторным настроением, он снова улегся в постель и принялся вспоминать события минувшего вечера.

Вчера он был в своей школе на встрече выпускников. Пришли многие − те, с кем Александр продолжал видеться, и те, кого начал уже забывать. Свидание удалось, все поддались приятной меланхолии, хотя по уже обретенной журналистской привычке Александр не мог не подметить, что иных его соучеников привлекла на встречу не столь­ко старая школьная дружба, сколько желание похвастаться достигну­тыми в жизни успехами.

Впрочем, слишком откровенно это проявилось только в Мишке Лисовском, дослужившемся до старшего лейтенанта КГБ, да, пожалуй, в пошедшем по торговой части Кольке Мосалеве − когда тот вытащил из кармана неуместно толстую пачку денег. Остальные оказались ничего − даже Леня Репринцев, защитивший кандидатскую диссерта­цию, даже всегда имевший важный вид второй Николай − Баранов, таинственно не говоривший, где он работает.

Баранов с подобающей случаю степенностью выступал на торжественном собрании, от имени выпускников благодарил школу. Нынешние старшеклассники дали концерт − послабее, чем когда-то это дела ли они. Жаль, что не было с ними Леши Чумаченко, который играл на рояле. Да и забыли они свои песни − после выпуска прошло восемь лет.

Как водится, все клялись быть верными школьной дружбе, не забывать друг друга.Что в тот же вечер и подтвердила возобновленная на стене в туалете давнишняя надпись: «Мосол − дурак».

Теперь, расслабленно перебирая в памяти события минувшего вечера,Александр не мог избавиться от ощущения, что что-то щемя­щее было в этой встрече. Грустное − само собой, но несла она на себе отпечаток еще и тревожной тоски. Только сейчас, на кровати, он сообразил, что из всех выпускников они на школьном вечере оказались самыми старшими. Ребят, окончивших учебу после них, пришло множество, из их класса − уже не все, а выпускников предшествующих лет не было, пожалуй, совсем. Значит, их класс отдалился от школы на ту предельнуюд истанцию времени, когда кончается ее влияние и ослабевают юношеские привязанности.

Их вчерашние излияния в дружбе− не звучали ли они в последний раз?

После концерта, вспомнил Александр, они устроились на партах в своем выпускном классе.Деньги Мосла пришлись кстати − на них купили вина, колбасы и почему-то целую сумку хлеба. Выпили таясь, хотя все понимали, что и сама выпивка, и необходимость понарошку скрывать ее от школьной администрации входят в ритуал встречи. После этого одни направились в зал танцевать, а человек шесть − как оказалось, сплошь холостяки − остались допивать. Поскольку Алек­сандр по застенчивости не решился вместе с Барановым со сцены приветствовать школу, он теперь не мог рассчитывать в зале на рено­ме журналиста и остался тоже. Минут через 15 к нему с озабоченным видом подошел Мишка Лисовский − Мент, как его успели прозвать за службу в органах.

Он даже не подошел, а отозвал Александра в сторону, чтобы с подчеркнутой доверительностью прошептать на ухо:

− Ты некоего Игнатьева знаешь?

− Какого Игнатьева? Какого-нибудь, может, и знаю.

Мишка с досадой потряс толстыми щеками:

− Того, который уверяет, что все годы учился с нами.

− Еще чего. Кто это выдумал?

− Вот и я не помню, а уж у меня память прекрасная, − не упустил случая похвалить себя Мишка.

− Может, когда-то в младших классах...

− Нет, я сейчас смотрел нашу фотографию во втором классе, что Принцев припер, − нет там никакого Игнатьева.

Мент, похоже, уже начал расследование и собирался вести его дальше.

− Я сейчас приведу этого мужика, и ты посмотришь, − предупредил он, поворачиваясь к двери и заговорщицки кивая сидящим на крышках парт собутыльникам.

Те, видимо, были в курсе, но не разделяли тревог Мента по поводу незнакомца.

− На дело пошел, − прокомментировал уход ретивого сыщика патлатый Серега Коваль из параллельного класса и позвал Александ­ра: − Иди сюда. Тут еще много.

Выпив полстакана крепленого вина, Александр едва успел отку­сить от развалистого бутерброда, как в дверях снова появилась сосре­доточенная физиономия Мента. Не входя, он пропустил вперед своего спутника, и все увидели бледного, изящного молодого человека со светлыми волосами и тонкими, приятными чертами лица.

− Здравствуй! − с порога обратился он к Александру, порывисто двинувшись прямо к нему и на ходу упрекнув остальных: − Что ж вы меня бросили? Я там ищу вас, а вы здесь спрятались.

Пожимая протянутую незнакомцем руку, Александр заметил, что все находящиеся в классе смущенно переглядываются между собой, и только знающий свое дело Серега отреагировал незамедлительно:

− А вот мы тебе сейчас нальем!

Незнакомец не ломаясь выпил из протянутого ему липкого стака­на, хотя его интеллигентный вид не предполагал такой простоты в манерах.

− Что ж вы меня оставили? − повторил он и добавил, глядя на Александра: − А ты, Саня, даже не подошел.

Александр в замешательстве улыбнулся и, чтобы не вступать в неловкое объяснение с незнакомым человеком, неопределенно спро­сил:

− Ты-то как живешь?

− Как все, − сделал небрежный жест неизвестный. − Отслужил в армии, потом окончил институт. А теперь... Пока на пенсии − после болезни. Так получилось...

− Много получаешь? − поинтересовался Мосол − он об этом спра­шивал всех.

− Мало, − засмеялся странный гость. − Но мне много и не надо.

Возникла пауза, и Александр заметил, что она огорчила незнакомца. Тот заговорил о школьных годах, о какой-то совместной, всем классом, поездке на теплоходе. Словом, попытался обратиться к вос­поминаниям, но для остальных эта сентиментальная часть встречи осталась позади, и разговор не получил поддержки. Только Мент проявил интерес к монологу незнакомца и бурно запротестовал, когда тот упомянул о его пропаже на теплоходе, повлекшей всеобщие пере­полох и поиски.

Но Мент был не прав. Он действительно тогда заснул за какими-то ящиками на корме, и оказалось, все остальные это хорошо и с удоволь­ствием помнят. Разговор мог опять вернуться к воспоминаниям, но подвыпивший Серега с присущей ему бесцеремонностью брякнул:

− Слушай, а ты кто? Мы тебя не знаем.

Незнакомец смешался. Даже в свете горевших только у доски люминесцентных ламп стало заметно, как он покраснел.

− Что вы, ребята? Шутите или в самом деле не узнаете меня? − прозвучал его растерянный голос.

Все опять смущенно переглянулись, а Мент решительно взял на себя прояснение дела:

− Ты извини нас, дружище, но мы тебя действительно не помним. И не только те, что здесь, − я и других наших спрашивал: все говорят, ты с нами не учился.

Некоторая обходительность в Мишкином обращении и ощущение неловкости у остальных объяснялись, наверное, тем, что незнакомец всем своим обликом внушал уважительное доверие. Нельзя было заподозрить его в нечестных намерениях, даже − в неискренности. Поэтому в Александре шевельнулся протест к происходящему. Он усилился, когда в ответ на Мишкину тираду гость произнес еле слыш­но:

− Неужели я так изменился?

Не в своей тарелке чувствовали себя и остальные ребята. Отсюда − то облегчение, с которым компания встретила предложение Мента послать за Репринцевым и посмотреть его фотографию.

− Он там с Зинкой танцует, − заорал вслед отряженному на поиски Мослу пьяненький Серега. И довольно заржал.

Александр приметил, что Мент все время испытующе смотрит на незнакомца, но тот только сказал:

− А что, есть фото? − и вместе с остальными стал нетерпеливо поглядывать на дверь.

− У меня дома тоже есть такая фотография. Я ее помню, − чуть позже пояснил он.

Пока длилось ожидание. Александр задумался над тем, откуда незнакомец знает об их состоявшейся перед выпускным экзаменом поездке на теплоходе. Тем более − такие подробности, как поиски заснувшего Мишки. Ему, конечно, мог обо всем рассказать кто-нибудь из ребят, но для чего это было нужно? Для розыгрыша? Такая мистификация представлялась слишком мудреной. Непонятны были ее це­ли. Зачем загадочному юноше втираться в доверие, ребят, избрав для этого столь несуразный и заведомо обреченный на провал способ? Что-то в этой истории было не так.

Мосол между тем пропал. «С концами», − как сказал Серега, полезший под парту за свалившимся туда стаканом. Чтобы не терять времени, Мент опять завел разговор о школьных годах. И Александр совсем сбился с толку, слушая рассказы незнакомца о больших и мелких событиях их ученической жизни. О том, например, как долговязый Ноздрин в седьмом классе стащил из учительской классный журнал. Год спустя он перевелся в другую школу. О Захарьянце, поджегшем у себя в парте горку пороха. Их мифический соученик легко называл имена и прозвища однокашников, преподавателей − даже тех, которые не так долго пробыли в их классе. Он знал об их школьной жизни буквально все.

Было заметно, что Интеллигент, как, назвав его раз, стал затем всё время именовать, Серега, тяготился устроенным ему допросом. Но разговор продолжал и только иногда с надеждой повторял:

− Ну, теперь-то вы вспомнили?

Его рассказы, попутные замечания были так точны, что иногда по ним Александр вспоминал эпизоды, которые сам успел забыть. Не могло больше быть и речи о том, что незнакомец почерпнул свои сведения у кого-то другого, − особенно убеждали в этом приводимые им случайные детали. Чтобы выучить все это с чужих слов, потребова­лись бы месяцы и годы. Но, опять же, кому и для чего это было нужно?

Тем временем Мосол и заинтригованный им до состояния исступ­ленной серьезности Репринцев объявились, наконец. Развернув упа­кованную в газету фотографию, они водрузили ее на стоящую поближе к свету парту, и вся компания перебралась туда.

− Ну? − с нетерпением разоблачителя обратился к незнакомцу Мишка. − Где же здесь ты?

Остальные после общего разговора с симпатией и сочувствием смотрели на Интеллигента. Наверное, им, как и Александру, в этот момент очень хотелось, чтобы он каким-то немыслимым образом подтвердил свою правоту. А незнакомец смотрел на фотографию, смотрел долго и ничего не говорил.

Наконец, он поднял глаза и произнес потрясенно:

−Это не та фотография. На ней все не так.

−Как это не та! − воскликнул Мент и ткнул в фото пальцем. − Вот я.

Показали себя и остальные. Последовав их примеру, Александр отыскал свое изображение на снимке, и, упершись в него пальцем с непонятной самому себе надеждой спросил: − Где же ты?

Незнакомец опять склонился над уличающей его фотографией и вдруг поставил свой палец рядом с пальцем Александра.

− Вот здесь. Я должен был стоять здесь, − твердо произнес он. − Как раз между Саней и Утюгом, − он сдвинул палец на лысую голову сидевшего в центре директора школы.

Все недовольно зашумели, а Репринцев пренебрежительно фыр­кнул.

− Правда, ребята, − отчаянно воскликнул Интеллигент. − На моей фотографии я здесь стою. Только... − он на мгновение замялся, потом добавил неуверенно: − Только на том фото все по-другому − одежда другая и комната не та. И еще нескольких человек я здесь не знаю. Первый раз вижу.

− Может, ты в другой школе учился, только похожей на нашу? − предположил после раздумья Мосол. На что незнакомцу не пришлось даже отвечать, поскольку Мент бросил:

− Да пошел ты! − и хотел еще что-то добавить, но запнулся об отсутствие мыслей. Откровенная растерянность отразилась на его одутловатом лице, сделала его обиженным − с таким видом Мишка когда-то получал двойки.

А Александр в этот момент испытывал легкое и ускользающее чувство раздвоенности. Может, он «поплыл» от выпитого вина, но ему начинало казаться, что в его воспоминаниях о школьных годах, кроме знакомых лиц, начинает присутствовать еще кто-то. Этот кто-то тоже участвовал в их поездках на Черное море, о которых упоминал Интеллигент, и сидел рядом, на соседней парте, которая только в памяти представлялась пустой. Все это, конечно, было чертовщиной, не под­тверждалось ни одним конкретным воспоминанием, но ощущение такое пришло, и уже невозможно было от него избавиться.

Устав от непонятного, Серега предложил лучше выпить и, обняв Интеллигента за плечи, хлебосольно повел его к покинутым бутылкам. Мосол поддержал компромиссное решение. Вслед за ними и осталь­ные заняли свои прежние места на крышках парт, оставив Репринцева одного заворачивать свою фотографию. Посыпались советы то ли подошедшему, то ли все время бывшему здесь Леньке Звягинцеву, как лучше английским ключом сковырнуть пробку.

Александр хорошо помнил, что потом компания шумно отправи­лась в еще более шумный зал. После танцев вышли на освещенную вечерними фонарями улицу. Было прохладно. Покурив, надумали за­кончить вечер в ресторане. Идею поддержали Ленька, Мент, Колька− Мосол. Репринцев откололся. Зато увязался Серега. Интеллигент по­шел со всеми. Он исчез позже, когда после ресторана с бутылками в руках все собрались двигаться в гости к Мослу... Нет, не к Мослу, а к какому-то его приятелю. Впрочем, тут Александр сам покинул обще­ство, и правильно сделал, а то бы сегодня не поднялся.

Судя по тому, что события вечера вспоминались легко, набрался он не очень. Только с Интеллигентом все оставалось неясно. Откуда этот человек взялся? Кто он такой? Лежа сейчас на постели и глядя на близкий мохнатый узор ковра на стене, Александр пытался разобрать­ся в странном происшествии. Но то, что осталось непонятым в хмель­ном веселье встречи, теперь представлялось еще более загадочным.

Вспомнились худое, тонко очерченное лицо незнакомца, его ак­куратные жесты, нотки обиды в голосе. Неужели это был аферист? Почувствовав досаду на вялость своего соображения, Александр ре­шил вспоминать дальше.

Выйдя из ресторана, они стояли на краю тротуара, а Мосол все время выбегал на мостовую, пытаясь остановить такси. Александр собрался потихоньку ретироваться, но его руки кто-то мягко коснулся. Это был Интеллигент. Он заговорил тихо, так, что остальные не слы­шали:

− Мы ведь долго сидели на одной парте, так что ты меня забыть не мог.

Александр промолчал. Тогда Интеллигент с укоризной добавил:

− А мы с Алексеем Чумаченко недавно о тебе вспоминали − по­мнишь, как втроем ездили в Сочи? Сразу после выпускных экзаменов.

Александра словно ударила немыслимая, чудовищная ложь, про­изнесенная только что.

− Чумак семь лет назад погиб в Афганистане − сразу после школы, − со злостью воскликнул он, и...

В руках у Интеллигента была фотография.

− Я специально взял, чтобы передать тебе, − так же тихо произнес он. − Леша просил, потому что сам не мог прийти.

На небольшом снимке в тогдашних своих джинсовых брюках на фоне сочинского морского вокзала стоял он, Александр, а по обе стороны от него улыбались коренастый, загорелый Лешка Чумак и Интеллигент.

С растерянностью и страхом Александр отвел взгляд от фотокар­точки. На сетчатке глаз остались и поплыли хвостатые следы ярких уличных фонарей. Голова пошла кругом.

− Снимок-то возьми, − сказал Интеллигент. − Хотя ты все равно ничего не помнишь.

Наверное, прошло какое-то время. Ребят рядом не было. Кажется, они побежали к остановившейся в стороне машине и на ней уехали.

− Ладно, − сказал Интеллигент. − Сегодня уже бесполезно, но, может быть, ты потом вспомнишь.

Он уходил по пустой улице, то попадая в свет фонарей, то исчезая в темных провалах между ними. Александр сделал несколько шагов следом. Нерешительно остановился. Опять все поплыло перед глаза­ми. Выпито все-таки было немало. А еще предстояло добираться домой. И он свернул в знакомый проход, чтобы по нему короткой дорогой выйти на свою улицу.

Вспоминать больше было нечего. Вторично за это утро умывшись, Александр подосадовал, что ни он, ни кто-либо из ребят не спросил, где живет странный незнакомец. Тайна осталась тайной. Немного было надежд на то, что завеса над ней когда-нибудь приоткроется. Разве что загадочный человек объявится снова или Мент что-нибудь разузнает о нем через свою «контору».

Но ни с Ментом, ни с остальными школьными товарищами Алек­сандр больше не встречался. Неурядицы в стране разрушили былые традиции. Повсеместно вышли из моды и встречи выпускников. По­следним напоминанием о школьных годах осталась у Александра смятая сочинская фотография, которую он обнаружил в кармане ви­севших на стуле брюк. Трое на снимке терпеливо улыбались ему, словно ждали, что он что-то вспомнит.

Но память молчала.