Прочь из моей головы

ГЛАВА 4. Запах шафрана

В поисках новых впечатлений я много путешествовала, да и квартиры меняла чаще среднестатистического обывателя, но пробуждение внутри магического пространства Хорхе отличалось от всего испытанного прежде двумя вещами.

Во-первых, ощущением полной безопасности.

Во-вторых, острым чувством нереальности, словно мы так и остались во сне.

В положенное время Салли, как всегда, завела свою пластинку и выгнала меня из нагретой постели. Пришлось выполнить обычную программу; к счастью, тело болело меньше, чем вчера. В купальню я влезала осторожно – боялась поскользнуться на лесенке, но ступени оказались шершавыми и надёжным; плавать мне понравилось гораздо больше, чем торчать в душе, хотя бы потому что Йен в кои-то веки комментировал мои действия, а не фигуру. А когда пришло время выбираться из воды, то обнаружилось, что вчерашняя одежда лежит на кровати – выглаженная и чистая.

«Я уже упоминал галантность божественного уровня? Так вот, это она».

– Значит, бывают и такие чары… Удобно, – пробормотала я, ныряя в водолазку. – Йен, а ты так можешь?

«Не видел бы тебя буквально насквозь, дорогая моя – оскорбился бы. Это простейшие приёмы, и они…»

– Вот и замечательно. Значит, впредь будем экономить на химчистке – должна же быть от тебя хоть какая-то польза.

«О, ты готова доверить мне своё бельё? Польщён. А что насчёт тела?»

Я споткнулась на ровном месте. Вот же… Впрочем, сама ведь знала, что перешутить его не получится, но зачем-то опять дала повод для поддёвок.

«Завтрак?» – напомнила Салли.

Умница. Единственный нормальный человек в этой комнате.

На звон колокольчика Хорхе явился через четверть часа – неудивительно, ведь вряд ли он ждал меня под дверью. Идти пришлось недолго, и в итоге мы оказались в самой обычной комнате с панорамными окнами и видом на внутренний двор. Только солнце почему-то стояло в зените, хотя на часах было только семь… или у меня мобильный сбился?

– Иллюзия, – с улыбкой пояснил Хорхе. – На самом деле стена глухая. Солнце – мой враг, но враг прелестный – я по нему скучаю. Прошу, присаживайтесь.

Он отодвинул для меня стул, предложил вышитую салфетку – честное слово, как в дорогом ресторане. Но когда я взглянула на тарелку, то едва не закашлялась от смеха.

– Что-то не так, госпожа Мажен? – он рефлекторно поправил воротник, похоже, чувствуя себя неловко. – Опять шутки Йена? Признаться, сейчас я его не слышу, и мне придётся снова просить вашей крови, чтобы присоединиться к беседе…

– Может быть, но позже, – уклончиво согласилась я. – Нет, дело не в нём, просто я не ожидала увидеть бургер. Ну, просто фастфуд и ваш, э-э, имидж…

Взгляд у Хорхе стал ощутимо прохладнее.

– Почему бы нет? В моё время бургер стал бы королевской пищей. Мягкий сдобный хлеб, говяжья котлета, экзотический томат и драгоценные специи – чего ещё надо? Да, кстати, хотите сырного соуса? – и он протянул мне оранжевую бутылочку.

«О, дорогая, будь милосерднее – неужели ты не видишь, что он пытается быть современным? Наверное, читал полночи статьи о том, чем угостить молодую девушку и не сойти за ретрограда… Кстати, расскажем ему про суши или пожалеем?»

Понадобилось всё самообладание, чтобы сохранить лицо и вежливо ответить:

– Спасибо. Это как раз то, чего мне не хватало.

Первые минут десять мы молчали. Я украдкой рассматривала Хорхе, подмечая детали, которые вчера ускользнули от внимания. Например, что волосы у него хотя и тёмные, но на солнце – пусть и искусственном – отливают золотинкой, а ещё он, похоже, использует гель для укладки; что рост у него даже не средний, как показалось с испугу, а откровенно мелкий – ниже меня больше чем на полголовы. Оттенок кожи был тёплым – этакий выцветший южный загар, глаза – светло-карие, на свету желтоватые даже… Мне не померещилось – он действительно носил жилетку поверх рубашки а-ля бутлегер из гангстерского фильма, только со шнуровкой по бокам, как у корсета, а ещё – незаметно облизывал губы от соуса, часто задумывался о чём-то и замирал с вилкой в воздухе, и у него были очень длинные ресницы.

«Красивый».

Услышать такое от Салли было настолько необычно, что я поперхнулась глотком кофе. Мне в голову не приходило разглядывать его под таким углом, хотя… Если бы он устроился преподавателем в университет, то все студентки пали бы к его ногам, да и в «Норе» у него наверняка бы завелись поклонницы, которые приходили бы только ради симпатичного баристы. Хорхе выглядел очень молодо – пожалуй даже, моим ровесником, – и как-то… виктимно?

Мне померещился вздох Йена.

«Опасное заблуждение, сладкая. В Запретном Саду слабые цветы быстро вытаптывают. Если что-то с виду беззащитное – значит, оно может себе это позволить».

– Вас что-то беспокоит? – окликнул меня Хорхе. – Вы перестали есть.

– А? – очнулась я и покосилась в тарелку. От бургера оставалась примерно треть, и я не была уверена, что она в меня влезет. – Нет, просто задумалась…

– Я не настаиваю на ответе, – улыбнулся он вежливо. Между полуразомкнутых губ было видно клыки – и сверху, и снизу, пусть и маленькие. – Но если хотите о чём-то спросить – не стесняйтесь, я уже закончил и с удовольствием поддержу беседу.

«Ещё один вежливый способ вытянуть информацию – обрати внимание, дорогая, – заметил Йен беззлобно. – Впрочем, с ним можно быть откровенной».

Честно говоря, спрашивать ничего я не планировала, просто не признаваться же в том, что моя внутренняя маньячка вдруг запала на него. Поэтому пришлось ляпнуть первое, что пришло в голову:

– Почему нельзя просто создать Йену тело? Он же наколдовал себе буквально из воздуха цилиндр с плащом.

– Хороший вопрос, – вздохнул Хорхе и изящно подпёр кулаком челюсть – хоть сейчас на чёрно-белую фотографию и в музей. – Почему бы вам не поинтересоваться у него самого?

– Ну… может, я уже спрашивала и хочу сравнить ответы, – улыбнулась я, невольно копируя интонации Йена.

«О, моя девочка учится основам светской беседы? Браво!»

– Причина очевидна, – пожал он плечами. – Связь между душой и телом разорвана не до конца, значит, в искусственном теле в любой момент может начаться отторжение. И, как водится, этот момент почти наверняка будет крайне неудобным.

«Не совсем верно, – живо откликнулся Йен. – До определённого порога отторжение можно подавить, хотя не каждый способен на такое».

– К тому же искусственные тела-куклы обладают весьма скромным потенциалом, это, скажем так, неудобный инструмент. Способность творить чары – свойство души, а не материи, однако материя выступает в роли проводника: правильное тело – усилитель, а неправильное – препятствие на пути чар. Даже самый сильный чародей станет слабее неофита, если поместить его сознание в куклу, – продолжил Хорхе задумчиво, не отводя от меня неуютно пристального взгляда. – То же касается и обычных людей. К примеру, я мог бы передать вам силу, Урсула, но вы… точнее, Йен внутри вас сумеет воспользоваться лишь крохотной её частью, а остальное вскоре развеется – так вода исчезает из открытого сосуда, оставленного на солнце.

«Почти верно, – судя по голосу, признавать правду ему не хотелось. – Сила, переданная через жертвоприношение, сохраняется чуть дольше, но тело человека – даже лантерна – не приспособлено для чар, это всё равно что вышивать в рукавицах иглой весом в два килограмма. За счёт опыта я бы смог, пожалуй, справиться со средним чародеем, но не с Флёр. И, боюсь, не с Крокосмией, если он хотя бы вполовину талантлив, как его мать».

– Ага… – пробормотала я. – Интересно. То есть как временный выход – сойдёт.

Некоторое время Хорхе молча наблюдал за мной, а затем добавил:

– Есть и третья причина, которую мне не хотелось бы упоминать из суеверного страха. Обычно потерянные души, если их не приютил медиум, сохраняют свою… целостность не больше года. Вы встретились с Йеном не раньше двадцати пяти лет назад, и, возможно, его душа уже была… повреждена. – Было видно, что каждое следующее слово даётся ему всё тяжелее. – Я не знаю, как Йен продержался предыдущие двадцать пять лет и чего это ему стоило. Вы – лантерн, Урсула, само ваше присутствие исцеляет потерянные души и связывает их с миром живых, но, боюсь, оставшись без опоры, даже… даже Йен не сумеет вечно сохранять свой разум в ясности.

Отчего-то в горле у меня пересохло. Я сглотнула и отодвинула тарелку с хлебными корками и пятнами сырного соуса.

Йен молчал. Значит, это правда?

– Ну что же, зато мы теперь определились с ближайшими целями, – нервно улыбнулась я и попыталась подлить себе кофе, но едва не расколотила чашку. – Простите, руки что-то как ватные… В общем, нам надо как можно скорее найти настоящее тело Йена, раз уж его душа по-прежнему связана с ним, и как-то соединить их снова. Только и всего.

Хорхе бесстрастно посмотрел мне прямо в глаза.

– Как только в Саду это поймут – на вас начнётся охота, Урсула… – И тут вдалеке послышался раскатистый трезвон. – А вот и гости. Позднее, чем я ожидал. Побудьте пока здесь, я разберусь, – добавил он и встал из-за стола.

Дверь глухо щёлкнула замком и медленно растворилась в стене. Я осталась совершенно одна в замкнутом пространстве – в буквальном смысле без выхода. М-да, интересно, что это за «гости» заявились в такое время…

«Если ты действительно изнемогаешь от желания узнать это, я могу научить тебя плохому, – посулил Йен соблазнительным голосом. – Но решать надо быстро. Хорхе не любит подолгу разговаривать с посторонними».

А мы, значит, уже свои? Ладно, предположим, я согласна. И что надо сделать?

«Просто довериться мне. Сделай рокировку с Салли, а я тебя проведу».

Значит, рокировка… Наверное, можно попробовать – два раза вышло уже, точнее даже, два с половиной, если считать тот, в торговом центре. Салли, ты же сможешь последить за моим телом так, чтобы никто ничего не заподозрил?

«Я могу!»

Прикрыв глаза, я сосредоточилась на ощущении-воспоминании, как мы в последний раз менялись местами – лёгкость, беззвучный звон в голове и странно успокоительная ненадёжность. Спинка стула впивалась в позвоночник сильней, сильней… Я слегка покачнулась в полутрансе туда-обратно, а потом амплитуда вдруг резко увеличилась, меня мотнуло из стороны в сторону – и вышвырнуло из тела. Обзор развернулся веером на триста шестьдесят градусов, Салли слетела со стула, но не упала, а мягко кувырнулась через голову и каким-то чудом успела его подхватить. Видеть стеклянно-равнодушное выражение в собственных глазах было жутковато.

Наверное, стоило попросить её быть с моим телом поосторожнее, да? Впрочем, что может грозить нам в обычной комнате…

…комнате, да.

Сейчас я отчётливо видела переходы – множество путей, разбегающихся во все стороны: в стенах, в полу, даже на потолке. Ради меня хозяин, похоже, придал этому месту подобие реальности, но суть осталось прежней – изменчивой и нестабильной, и именно благодаря зыбкости, неопределённости, оно становилось идеальной отправной точкой для путешествия куда угодно.

Внезапно меня прошило таким резким ощущение чужого вмешательства, что я едва не поменялась с Салли обратно.

«Тсс, – насмешливо шепнул Йен, обволакивая меня и словно просачиваясь вглубь; сейчас он выглядел и чувствовался как светящаяся паутина ярко-алого цвета с дурманным сладким запахом. – Тсс, успокойся, солнце моё… Так хорошо. А теперь просто следуй за мной и старайся запоминать ощущения».

На секунду промелькнула мысль, что нехорошо, наверное, отдаляться от собственного тела, но затем словно включился невидимый пылесос – и нас буквально втащило в один из переходов. Я понимала, конечно, что это Йен тянет меня, но легче от этого не стало; душный страх, как тогда, в каверне, сдавил со всех сторон, трансформировался в какофонию – визг железа, шершавый пыльный шорох, надрывный плач, комариный писк, еле слышный скрип крошащегося пенопласта…

«Я сказал – успокойся».

Окрик Йена был ошеломляющим, как поцелуй в темноте. Мы рванули куда-то ещё быстрее, и впереди забрезжил свет, но главное – страх отступил.

Спасибо.

«Всегда рад помочь, моя сладкая», – с немного обидной насмешкой ответил он, но возмутиться я не успела, потому что мы вдруг выскочили на ту самую лестничную площадку, где вчера встретились с Хорхе. И он тоже был там, расслабленный, с расстёгнутыми пуговицами на вороте и полупустой чашкой в руке, а напротив стояли двое – черноглазая женщина с крупными локонами цвета меди и плечистый брюнет с квадратной челюстью и сросшимися на переносице бровями.

«Смотри внимательнее», – мягко укорил меня Йен, и я с запозданием разглядела сквозь перегородки ещё троих этажом ниже – мужчину в сером, с низко надвинутым капюшоном, и двух совершенно седых девочек-подростков с кукольными каре. Это что, засада, что ли?

«Подкрепление. На случай несговорчивости – а Хорхе очень несговорчив».

– Что для вас утро, то для меня вечер. Потому повторю снова: нет, я не замечал ничего необычного, и если на этом всё, то закончим разговор. Уже поздно, и я хочу спать.

Рыжая скрестила руки на груди.

– Мне казалось, что садовники не нуждаются ни в сне, ни в пище. Если бы я плохо знала вас, то подумала бы, что вы пытаетесь избавиться от меня.

Хорхе вздохнул, печально рассматривая содержимое своей чашки.

– Вы плохо меня знаете, и я действительно пытаюсь избавиться от вас, Николетт. Пока вежливо. Давайте расстанемся на этом и не будем портить друг другу хороший день.

Женщина переглянулась со своим спутником и, дождавшись кивка, шагнула вперёд; вокруг неё появилось белесоватое облако, от которого мне стало не по себе.

– Тогда спрошу прямо. Лойероз обращался к вам за помощью?

Лицо у Хорхе приняло отстранённое и печальное выражение; он замешкался на секунду, но затем посмотрел на собеседницу в упор, и глаза у него слабо вспыхнули бледным золотом.

– В последний раз я видел Йена пятьдесят лет назад, и, к сожалению, тогда он не попросил меня о помощи, а мне не хватило мудрости понять, что он нуждается в союзниках. Не искушайте меня, Николетт. Просто уходите.

Она стиснула кулаки, и белесоватое мельтешение вокруг неё стало интенсивнее.

– Этот ублюдок появился в прямом эфире. Он угрожал всем нам. И я должна поверить, что он решился на это в одиночку? Мы прочёсывали то место несколько часов! Он появился из ниоткуда и исчез в никуда! В городе, где по странному совпадению живёт его единственный союзник и учитель! Я не верю!

Ага… Значит, Йен не просто так подбивал меня переехать в столицу? Так и знала.

«В мегаполисе легче затеряться, – откликнулся он охотно. – Но в то время я не собирался обращаться к Хорхе или как-либо использовать тебя».

Я хотела возразить… но передумала, потому что вспомнила, что после института меня в принципе сложновато было приспособить для чего-то полезного – после затяжной депрессии я не вылезала от психоаналитиков. Да и не только тогда; если задуматься, большая часть моей жизни была довольно… никчёмной.

«Это неправда».

Тем временем рыжая начала повторяться. Хорхе вежливо дослушал её, а затем прохладно заметил:

– Что ж, насколько я могу понять из вашей истерики – Датура действительно потеряли тело Йена, и сейчас вы очень напуганы. Но в чём вы обвиняете меня?

– Вы помогли ему, – выпалила, как выплюнула она. – Больше некому. Один бы он не смог вернуться. У него был сообщник. И это вы. И сейчас вы прячете его у себя.

Уголок губ у Хорхе дёрнулся.

– Хотите устроить у меня обыск?

Глаза у неё вспыхнули иссиня-фиолетовым – в буквальном смысле, как фонари.

– Да! Если понадобится, мы приведём за собой достаточно силы, и…

– Я не против, – вдруг улыбнулся Хорхе, и даже вне тела, с притуплёнными ощущениями я оцепенела от ужаса. – Обыскивайте. Я могу даже открыть свой разум. Но при одном условии: Датура заключат со мной нерушимый договор, и если вы не найдёте Йена, я заберу девять жизней из каждых десяти в вашей семье. Если вы так уверены в своих обвинениях – вперёд.

Николетт со свистом втянула в себя воздух… и резко развернулась.

– Мы уходим. Но не надейтесь, что это конец.

Хорхе невозмутимо пригубил кофе из чашки.

– Разумеется. Даже смерть не обязательно означает конец, а переговоры – это, с вашего позволения, пинг-понг. Кстати, мячик на моей стороне.

Каблуки Николетт грохотали по лестнице так, что я всерьёз засомневалась, выдержат ли ступени. Ну что, теперь хотя бы понятно, откуда у Йена это потрясающее умение выбесить собеседника парой фраз.

«Что ты, милая. В этой области я – гениальный самоучка».

Когда шаги внизу почти затихли, Хорхе поставил чашку прямо на воздух и резко провёл пальцами по своему рукаву, точно песок стряхивая. Раздался странный звук, словно спичка чиркнула по коробку, но вместо искр в разные стороны разлетелись пёстрые перья, крутанулись в невидимых потоках воздуха – и закружились по площадке, одеваясь полупрозрачными птичьими силуэтами.

– Проводить и проследить, – приказал он коротко. И – развернулся к двери.

Почему-то я ужасно перепугалась, что Хорхе сейчас застанет Салли одну – и шарахнулась в сторону, пытаясь нащупать обратный путь. Йен глухо ругнулся, нас перекрутило между собой, мысли смешались на мгновение – тёплое «как же он блефует» ведь точно было не моё – и паника меня захлестнула. Я метнулась куда-то по наитию, как бабочка на свет…

…и чуть не врезалась лицом в пол.

Похоже, вернуться в своё тело мне удалось. Осталось разобраться, почему оно было вспотевшим, тяжело дышало и вообще лежало на полу.

«Было скучно, – откликнулась Салли как-то слишком быстро. – Отжималась. Отжиматься полезно».

Полностью согласна, но только не после утреннего купания, потому что тогда придётся купаться ещё раз… Йен?

«Как ни удивительно, здесь. Но в следующий раз, будь так добра, предупреждай, что собралась возвращаться».

– О, ну разумеется, – с трудом поднялась я и плюхнулась на стул. Бургер после физических нагрузок просился назад. – Так и сделаю. Быстренько перестану паниковать, расскажу тебе о планах на будущее и запаникую снова.

«Вот и умница», – издевательски серьёзно откликнулся он.

Когда Хорхе вернулся, дыхание я с горем пополам выровняла, но выглядела, полагаю, странно, поэтому он с ходу спросил:

– Вы следили за разговором, Урсула?

Сердце у меня дёрнулось и будто между рёбер застряло:

– А вы заметили, да?

– Нет. Потерянную душу сложно разглядеть, тем более я невеликий мастер в этом, – с улыбкой покачал он головой, занимая место за столом. – И ещё сложнее – отличить одну от другой, а тем более – что-то сделать с ними. Что не означает, впрочем, что таких мастеров нет, поэтому соблюдайте осторожность… Однако я рад, что пересказывать содержание разговора не понадобится. Что Йен думает по этому поводу?

«Датура – идиоты. А ещё похоже, что Крокосмия не делится с ними информацией, и об Урсуле они ничего не знают».

Я послушно озвучила это – и запоздало сообразила, что та рыжая девица, Николетт, и впрямь считала, что Йен вернул своё тело. Более того, что он сделал это уже давно. Выходит, что фронт борьбы против самого страшного и ужасного чародея всех времён и народов не такой уж монолитный, каким был полвека назад?

Слишком хорошо, чтоб быть правдой.

– Да, я тоже заметил, – Хорхе задумчиво постучал пальцем по столу. – До меня доходили слухи, что не все садовники в восторге от методов, которые используют Датура, но чтобы всё зашло настолько далеко… Значит, раскол действительно глубже, чем мне казалось. Тогда время играет против нас: когда каждый следит за каждым, невозможно долго скрывать информацию, и скоро обязательно всплывут и слухи о необычном лантерне, и визит самой Николетт из клана Датура в мою скромную обитель. Нужно действовать сейчас.

Первым моим порывом было спрятаться под стол и не вылезать оттуда примерно до лета – и в то же время понимала, что это совершенно бесполезно. Если раньше, до откровенной беседы с Хорхе, ещё оставалась иллюзия, что можно где-нибудь залечь на дно и переждать опасность, то теперь становилось понятно, что рано или поздно за мной придут. Точнее, за нами; ещё точнее, за Йеном внутри моей головы.

Чудо, что никто не наткнулся на нас раньше.

Кстати, об этом типе в оранжевой куртке…. Как там его, Эло Крокосмия?

– Насчёт пропавшего тела, – произнесла я неуверенно, сглотнув. – Не думайте, что мне нравится играть в детектива или там в экстрасенса, но если Йена в очередной раз украли и перепрятали пару месяцев назад, а душу его вообще полвека как потеряли, то зачем какому-то садовнику преследовать лантернов? Нет, ещё вчера мне казалось это логичным: этот Крокосмия наткнулся на меня в «Норе», потом увидел прямую трансляцию с Йеном, сопоставил одно с другим – и вот уже город стоит на ушах. Но теперь мне кажется, что логичнее было истолковать обращение с экрана, как это сделали Датура, и связать с исчезновением тела ранее: вроде как он вернулся и готов мстить, о чём и заявляет на весь мир.

Хорхе опустил взгляд.

– И тем не менее, Эло Крокосмия искал вас вплоть до вчерашнего вечера. Именно вас, медиума, потенциальный приют для потерянной души. Значит…

– Значит, он точно знает, что тело Йен не вернул.

Повисло тягостное молчание.

«О, Великий Хранитель… Вы же не хотите сказать, что моё тело сейчас в распоряжении маньяка, помешанного на мести? Меня сейчас стошнит».

– Тебя не может стошнить, – возразила я хрипло. – Ты вообще бесплотный… А вот меня может.

Это была наполовину шутка, однако уже через секунду передо мной оказался бокал, от которого пахло свежей мятой и лимонными корками. Хорхе передал напиток, но садиться на своё место не стал – растерянно прислонился к столешнице и замер; находиться рядом с ним было отчего-то холодно и откровенно неуютно.

– Мне приходило в голову нечто подобное, – произнёс он наконец. – Когда Крокосмия только стал садовником, он предлагал забрать тело у Датура и поместить в безопасное место. Но, разумеется, никто его не слушал. Во-первых, за полвека ни один чародей и на шаг не приблизился к разгадке бессмертия, и интерес к тайнам Йена утих. Во-вторых, все знали, что Крокосмия одержим своей вендеттой. Однако нельзя говорить с уверенностью, что он действительно заполучил тело. Это могли быть и Розы, и Лесное Братство, и Сад Камней – есть много могущественных фракций, и часть из них предпочитает держаться в тени, даже если не сбрасывать со счетов садовников, каждый из которых – грозная сила сам по себе…

Хорхе говорил сбивчиво, почти речитативом, словно убеждал сам себя; вряд ли он услышал реплику Йена, но, похоже, успел подумать о чём-то похожем, и ему стало дурно, даже хуже, пожалуй, чем мне.

«Есть ещё кое-что, о чём я умолчал, солнце. Дело в том, что два месяца назад я ощутил боль».

То есть как? Не мою, что ли?

«Нет. На короткое время я почувствовал боль так, словно находился в собственном теле…»

– Чего? – вслух ответила я по инерции. – И что это значит вообще?

Йен не ответил, а Хорхе одарил меня таким взглядом, что мятно-лимонная бурда в бокале едва не смёрзлась куском льда.

– Урсула, давайте договоримся: или вы озвучиваете реплики моего ученика целиком, или мне придётся снова вкусить вашей крови, чтобы слышать мысленный диалог и, да простит меня Великий Хранитель, не чувствовать себя таким идиотом.

Прокус на губе почти зажил, осталась только солоноватая корочка, но сейчас он горячо запульсировал, точно откликаясь на слова. Нет, вряд ли, конечно, вампиризм передавался через царапины, как бешенство, но, во-первых, мне совершенно не хотелось устраивать в своей и без того переполненной голове рабочую конференцию, а во-вторых, было подозрение, что едва ощутимым укусом Хорхе на сей раз не ограничится.

В воспитательных целях.

Новость о фантомной боли он, впрочем, воспринял спокойно.

– Прямо сейчас у меня есть не меньше трёх десятков объяснений – значит, не верно ни одно, скорее всего. А вы что скажете, Урсула? – неожиданно спросил Хорхе.

Я честно задумалась.

– Ну, в чарах я не разбираюсь, как вы понимаете… Во-первых, что бы похитители ни сделали с телом Йена тогда – это была случайность, которую они не смогли повторить. Или они вообще не поняли, что сделали, или у них ресурсов потом не хватило на другую попытку, – уточнила я. – Во-вторых, мне кажется, что они подключили медиума.

– Что?

– Ну, там может быть замешан лантерн или даже, скорее, маяк, – пояснила я, немного смутившись от пристального внимания. Когда на меня смотрели вот так, не отрываясь, всегда казалось, что я несу чушь. – Йен ведь говорил, что чародеи не очень хорошо умеют контролировать потерянные души…

«Совсем не умеют, за редчайшим исключением», – занудно поправил он.

– Вернее сказать, не умеют вовсе, а исключения можно пересчитать по пальцам одной руки, – в унисон с ним произнёс Хорхе, только вслух. – Да, в таком ключе логично подумать о вмешательстве медиума. Но вот столкнуться с лантерном или маяком, достаточно овладевшим своими талантами и притом не выжившим из ума – невероятная удача… Простите, Урсула, – смутился он искренне.

От этого стало неловко втройне, и я замотала головой:

– Ничего-ничего, мне вообще не обидно, в конце концов я сама полжизни считала себя чокнутой. И до сих пор не могу до конца поверить, что это не так, – добавила я честно. – Давайте вот к чему лучше вернёмся. С глобальными планами мы вроде определились, но что делать прямо сейчас?

Хорхе вдруг улыбнулся и погладил меня по голове, быстро и растерянно.

– Прямо сейчас мне надо поспать. Я не стану выходить куда-либо днём без крайней нужды. Во-первых, это привлечёт ненужное внимание; во-вторых, солнце действительно может меня убить. Поэтому мы поговорим ещё немного и расстанемся до вечера. Идёт?

Его рука до сих пор была в моих волосах, прохладная и сухая; от рубашки исходил горьковато-сладкий запах, немного похожий на миндаль. Сердце у меня рванулось куда-то к горлу, а лицу стало жарко.

«Вот только не вздумай влюбляться. Во-первых, вспомни о разнице в возрасте. Во-вторых, он отвратительный любовник – медлительный, слишком нежный и без фантазии».

Прямо даже интересно, откуда ты знаешь… Хотя нет, не интересно, вообще не интересно. Забудь.

– А Йен говорит про вас гадости, – наябедничала я, и Хорхе вдруг снисходительно фыркнул. – Только насчёт планов… У меня будет просьба. Можно?

– Не вижу причин отказывать столь скромной и честной деве, – ответил он серьёзно и сместил руку, поглаживая меня под подбородком.

«Вот только не говори, что я тебя не предупреждал. И помни, что деться мне от тебя некуда. Ты же не можешь быть настолько жестока, что заставишь меня возлечь с собственным учителем? Урсула?»

Йен. Могу я хоть раз в жизни спокойно принять комплименты без твоего бесценного вмешательства?

– Дело в моей семье, – вслух ответила я. – Крокосмия уже добрался до Тони и… и я рассказывала, что он сделал с ним. У меня не так много близких людей, правда. Вы можете… можете их защитить как-нибудь?

Хорхе убрал руку и вернулся на своё место за столом.

– Действительно, достойная во всех отношениях дева, – пошутил он необидно и на некоторое время замер, разглядывая меня. – Я уже думал об этом, Урсула. Если Крокосмия допрашивал вашего друга, это лишь вопрос времени, когда он доберётся и до других близких вам людей. А ведь за ним следит много глаз – Розы, Датура, садовники, и это лишь те, кто участвует в гонке, не скрывая своих намерений… Конечно, я постараюсь опередить их. Кого бы вы хотели спрятать?

Я сглотнула и рефлекторно отвела взгляд.

В самом начале, когда сложно было ещё оценить размах открывшейся на нас охоты, то казалось, что моя семья в безопасности. Достаточно скрыться на пару месяцев, переждать интенсивную стадию, а потом всё наладится – ну, как осенняя простуда проходит сама собой, надо только запастись чаем, лимонами и подождать. Но сейчас всё изменилось. Можно было бы положиться на удачу, в конце концов, случалось, что посетители забывали в «Норе» кошельки, телефоны и кредитные карты, а потом находили их ровно на том же месте… Но я рисковала не деньгами и даже не своей жизнью. Один звонок от тёти Гэб на телефон Тони – и под ударом окажется вся моя семья.

…проматывая это в голове, я ждала, что Йен скажет: «Всё обойдётся». Или: «Тебе не о чём волноваться».

Но он молчал.

– Четыре человека, – ответила я наконец. В горле першило. – Во-первых, тётя Гэб… то есть Гэбриэлла Мажен, это сестра моего отца. Она старше меня лет на пять, мы с ней иногда выбираемся куда-нибудь отдохнуть, и у неё был телефон «Норы». Она может позвонить туда или прийти, если я пропаду надолго. Потом… потом мама с папой, Руни и Герард Мажен, точнее, раньше они были Мажен, но когда мамин магазин пошёл в гору, они поменяли фамилию на её девичью, как на вывеске – Белланова. Мы редко видимся, но как раз на воскресенье договорились с отцом встретиться…

«На субботу».

– То есть на субботу, ты права, Салли, – поправилась я. И замолчала, не решаясь назвать последнее имя, потому что Йену этот человек не нравился никогда. – И… и, в общем, Дино Висконти. Мы встречались, потом расстались, до сих пор дружим, и квартиру я снимаю сейчас на его имя.

Я ёрзала на стуле, взгляд у меня бегал, и в целом ситуация выглядела совершенно по-идиотски, но, к счастью, Хорхе действительно повёл себя как джентльмен и не стал спрашивать ничего лишнего.

– Хорошо, я понял, – кивнул он. – Думаю, у нас есть ещё запас времени. После заката мы навестим ваших близких, а до тех пор постарайтесь отдохнуть и запастись силами, Урсула. Я оставлю открытыми несколько дверей; используйте эти помещения свободно. До вечера, – и он поднялся.

Зачем-то я вскочила тоже.

– Да, до вечера! И спасибо за всё, правда.

Хорхе качнул головой, точно говоря: «Не стоит» – и вышел из комнаты. На пороге он задержался, точно ждал, что я скажу что-то ещё, но, так и не услышав, исчез. И, когда мы остались одни, на периферии сознания появилась отчётливо не моя мысль:

«Тихих снов».

– Йен? – переспросила я вслух.

«Это он, – охотно сдала его Салли. И добавила: – Грустит».

«Ничего подобного, это называется сентиментальность, моя дорогая психопатка, – неубедительно возмутился чародей. – И замечу, что Хорхе прав – вечер будет насыщенным и длинным, стоит к нему подготовиться».

Забавно, но двери, которые упоминал Хорхе, я заметила только через час, когда в подробностях изучила иллюзорный пейзаж за ненастоящим окном, зачем-то перетащила в другую часть комнаты стол и стулья и сделала растяжку, поддавшись на уговоры Салли. Единственное, что оправдывает мою беспрецедентную внимательность – они и на двери-то похожи не были, просто воздух начинал дрожать и колебаться, стоило присмотреться повнимательней или подойти поближе.

Первый проход вёл то ли в сумрачный сад, то ли в библиотеку. Там приятно пахло, да и лестницы, увитые плющом, так и манили прогуляться, но круглые совиные глаза, вспыхивающие то там, то здесь, горели слишком крипово. Вторая дверь возвращала меня в спальню и смежные с ней помещения с удобствами. Третья открывалась в какой-то выставочный зал или запасник музея; там было много странных вещей под стеклянными колпаками, и, честно говоря, я как-то не горела желанием бродить в доме чародея среди хрупких экспонатов – разобью что-нибудь случайно, а оно меня сожрёт или проклянёт… А вот за четвёртой дверью оказался ночной луг, окутанный кисловатым запахом незнакомых цветов. Ветер колыхал бескрайнее море травы, а чуть вдали виднелся подсвеченный каменный круг, и когда Йен его увидел, то прямо загорелся.

«Уступи мне своё тело, солнце, – попросил он вкрадчиво, но настойчиво – меня изнутри точно жаром обдало. – Часа на два, я обещаю, что не сотворю с ним ничего постыдного или неприятного. Напротив, ты останешься полностью удовлетворённой».

Я подошла поближе и рассмотрела каменную платформу. Выглядела она безопасно… в конце концов, Хорхе ведь не стал бы оставлять мне ничего потенциально вредного, так ведь?

– Не знаю даже, – протянула я и мыском ботинка потрогала светящийся камень. Ничего не произошло. – Слушай, а ты не пытался, ну, я не знаю… Нормально со мной разговаривать? Без пошлых шуточек? Ты ведь…

«…не такой на самом деле», – хотела я сказать, но благоразумно проглотила окончание. Йен, впрочем, только хмыкнул.

«Ещё месяц назад, милая, ты делала вид, что меня вообще не существует, а реагировала только тогда, когда я говорил что-нибудь совершенно возмутительное на твой взгляд. И тебе идёт румянец», – добавил он совершенно спокойно.

Лицо у меня, подозреваю, стало пунцовым.

– Ладно, – выдохнула я, прижимая ладони к щекам. – Договорились, меняемся на два часа. Но ты не делаешь ничего странного! И потом рассказываешь мне ещё чего-нибудь про медиумов, ладно?

«Я весь в твоём распоряжении», – мурлыкнул он, и по спине мурашки пробежали.

Позёр.

Совершить рокировку в этот раз было ещё проще – словно шагнуть назад, но не всем телом, а только сознанием. Возник в какой-то момент страх, что Йен опять изменит облик, но ничего такого не произошло – естественно, сил у него на такие фокусы не хватало. И обещание он сдержал – повёл себя вполне нормально, только потянулся на пробу и крутанулся на мыске, как балерина, а потом забрался на платформу, в самый центр, и уселся там, замысловато подогнув ноги под себя.

– У тебя гибкое тело, – заметил Йен, прикрыв глаза. Голос неуловимо изменился; слышать его со стороны было немного неловко, словно реплики озвучивала какая-то другая женщина, актриса или певичка из ночного кабаре. – Никогда не обращал на это внимание, но ты одними тренировками добилась того, чего многие чародеи не могут достигнуть даже с помощью магии.

Ну, за тренировки надо сказать спасибо Салли…

– Я потом её поблагодарю, – усмехнулся он моими губами. Сейчас, со стороны, рот выглядел почти пунцовым – нет, правда, у меня внешность намного скромнее, это точно из-за Йена. – Уже даже придумал, как именно, надо только добраться до мастерских Датура… Впрочем, позже.

Он набрал в грудь воздух – и тихо запел.

Мне захотелось заткнуть уши, честно.

Честное слово, его спасало только то, что пел он действительно тихо, потому что никакой безупречный чародейский слух не мог компенсировать полное отсутствие голоса.

«Расслабься, – мысленно посоветовал Йен, не отвлекаясь. – В чарах главное – намерение, поэтому сойдёт. И ты слишком строга к своему голосу, просто мало кто может сравниться с моим великолепием».

С самомнением, дорогой. Правильно говорить – «с самомнением».

Он сбился, расхохотался, и я пообещала себе больше его не отвлекать – видеть со стороны своё тело таким было… неловко. Сперва и впрямь ничего не происходило, Йен просто сидел и пел – не так плохо, как мне показалось с самого начала, кстати; потом камни начали светиться сильнее, сильнее, наконец сияние стало невыносимым – и начало перетекать в его тело, то есть в моё, конечно.

И это было приятно.

Из-за свечения и песни через какое-то время я словно впала в транс. Больше всего моё состояние напоминало сон наяву, когда всё понимаешь, воспринимаешь, но двигаться не можешь – да и не хочется. Салли тоже была где-то поблизости; иногда она виделась мне стальной паутиной, иногда – тёмным расплывчатым пятном, изредка проскальзывал образ седой женщины с молодым лицом, наверное, потому, что сегодня я вспоминала морг. Потом пение прекратилось, и свет понемногу угас; постепенно ощущение реальности возвращалось, но полностью я очнулась лишь тогда, когда увидела, как Йен задумчиво облизывает пальцы и влажными подушечками водит по губам.

Меня как разрядом прошило: что он делает? Что себе позволяет в чужом теле?

– Урсула?.. – растерянно откликнулся Йен, оборачиваясь, и я с запозданием осознала, что никакого злого умысла в этом не было.

Он просто размышлял, ушёл в себя настолько, что машинально вернулся к старым привычкам и жестам – не для того чтобы меня подразнить, а случайно.

– Извини, – улыбнулся он мягко, и моё-чужое-неузнаваемое лицо показалось со стороны почти красивым. – Да, встряли мы… Меняемся обратно?

Возвращение получилось естественным – точно маятник дошёл до высшей точки и под собственной тяжестью качнулся назад. Тело ощущалось лёгким; ничего не болело – ни заживающие царапины, ни перенапряжённые мышцы, ни даже синяк на бедре, который я заработала давно уже, в «Норе», когда налетела на столик. И только кончики пальцев слегка покалывало, словно там собиралось электричество… кожа, ещё влажная там, где он неосознанно провёл языком.

– Я не слышала, о чём ты задумался, – зачем-то сказала я.

«Мне тоже слышны не все твои мысли, – ответил Йен так же рассеянно. – Что вполне естественно. Всё-таки мы – не единое существо, хотя и разделяем между собой многое. Но, поверь, ничего интересного ты не упустила – я просто вспоминал прошлое».

Не хочет говорить – ну и ладно. Нам и без того хватает неловких моментов…

– Эта твоя медитация помогла?

Он будто бы немного повеселел.

«О, да. И больше, чем я рассчитывал. Конечно, через несколько дней чары рассеются, но до тех пор недругов будет ждать неприятный сюрприз. И не один».

Слабый свет, исходящий от каменного круга, постепенно угасал. Пространство заволакивало темнотой, как туманом, казалось даже, что клочья её оседают на одежде. Мне стало не по себе, и я пошла к призрачной двери, пока видела ещё хоть что-то. Наверное, надо немного поработать с блогом, пока время есть, или исследовать другие пути, которые Хорхе оставил открытыми…

«Ты же вроде бы хотела задать вопрос о медиумах?»

Честно говоря, я уже сама не помнила, чего хотела спросить – и собиралась ли вообще это делать или просто ляпнула наобум, чтобы тему сменить. Тем более Йен уже говорил, что чародеи не очень-то разбираются в том, как функционируют лантерны и маяки…

«А ты попробуй – и посмотрим, смогу ли я утолить твоё любопытство», – искушающим тоном предложил он.

– Окей, уговорил, – улыбнулась я невольно. – Тогда глупый вопрос номер один: а что будет, если в обычного человека запихнуть две души?

Йена это, кажется, изрядно развеселило.

«Похоже, ты сейчас изобрела то самое неотразимое оружие медиумов, которого все так боятся».

– Э-э… То есть человек умрёт? – сообразила я, выныривая из сумрачного сада обратно в столовую, где мы завтракали. – Ла-адно. Значит, от идеи подселить тебя в голову Хорхе придётся отказаться. А жаль – у вас был бы мальчишник, у нас – девичник, всё прилично.

Смеялся он так, что я вся будто наполнилась невидимыми летучими пузырьками, как газировка, которую хорошенько потрясли.

«Ну уж нет, наедине с этой во всех отношениях интересной, но несколько кровожадной и неуравновешенной особой я тебя не оставлю».

«Я хорошая», – расстроилась Салли.

– Ну-ну, милая. Никто и не собирался тебя обижать. Правда?

Йен благоразумно промолчал.

Времени до вечера оставалось полно. Я успела немного поковырять блог, ответить на письма и даже отправить ещё одно коротенькое послание Бесстрашной Волчице, которая с неподдельным энтузиазмом благодарила меня за последний совет. Потом мы поспали часа полтора, памятуя о том, что вечерняя вылазка может затянуться и превратиться в ночную; потом немного почитали и обсудили новости… Я поняла, что мне смертельно скучно, когда поймала себя на том, что листаю онлайн-каталог со свадебными платьями и всерьёз прислушиваюсь к мнению Йена, какой фасон мне пойдёт.

Хотя насчёт закрытого горла и обнажённых плеч он определённо был прав – что-то в этом есть.

– Перекусить, что ли, – вздохнула я, выключив ноут. Он теперь был заряжен полностью; в спальне нашлась и подходящая розетка, к немалому моему удивлению – Хорхе оказался очень предусмотрительным хозяином. – Или дождаться вечера?

«Еда важна. Нет еды – нет сил».

Спасибо, Салли. Всегда знала, что могу на тебя рассчитывать. Ты настоящий друг.

«Насколько я знаю Хорхе, гостей, а тем более – очаровательных гостий он голодом не морит, – заметил Йен, явно расстроенный тем, что сайт с платьями закрылся. – Одна из дверей наверняка ведёт куда-то вроде погреба или кухни».

Что ж, своего наставника он знал достаточно хорошо, чтобы не ошибиться. Еду мы действительно нашли – в углу обнаружилось что-то вроде кладовки, где помещался только громоздкий и шумный ретро-холодильник и чёрный глянцевый электрический чайник последней модели, вроде той, что осталась у меня дома. Вместо чая, правда, пришлось заварить мяту, а давиться бургером второй раз за день как-то не хотелось, но жаловаться было глупо.

Впрочем, поесть толком мне так и не дали.

Я едва-едва пригубила из чашки, когда мой телефон, который молчал со вчерашнего утра, вдруг заиграл бодрый марш. Резко накатила дурнота, потому что эта развесёлая мелодия стояла только на одном контакте.

Дино.

«Не отвечай, – вмешалась Салли. – Нельзя».

Зелёная трубка продолжала подпрыгивать на экране, и мобильный, вибрируя, полз по столу; мелодия дошла до конца и завелась по второму кругу. Звонок продлился две минуты – а Дино отродясь так долго не звонил, потому что знал, что если я сразу не беру, значит, не могу.

«Не впадай в панику, – суховато попросил Йен. Он тоже был напряжён. – Выводы делать рано, может, он просто потерял тебя и разволновался. Этот юноша имеет склонность к истерическим припадкам, ты ведь помнишь…»

Телефон снова тренькнул, на сей раз глухо и коротко. Пришло сообщение, тоже непомерно длинное, хотя обычно мы общались сплошными сокращениями, потому что вечно торопились… точнее, он торопился, а я ленилась отвечать после долгих часов писанины для блога.

«Прочитай. Милая, тебе всё равно придётся это сделать».

Я сглотнула и взяла телефон в руки. Открыть текст целиком получилось только со второго раза – пальцы повлажнели и проскальзывали по экрану. Писал, кажется, именно Дино – словечки были типично его, такое не подделаешь, если не знать человека очень-очень хорошо. Но вот содержание сообщения…

«Привет, плачу и каюсь, что тебя отвлекаю, но тут дело катастрофической важности. Похоже, твою квартиру залило, подскочишь ко мне? Я уже здесь, но ключи забыл. Ты недалеко? Тут дел на пять минут, ну, как у Гэбриэллы было с машиной в последний раз».

И следом пришло ещё одно сообщение:

«Ты мне позарез тут нужна! Жду тебя, как Алонсо – свою Лючию! Целую, рыдаю, надеюсь!»

Хватка у меня ослабела, и телефон выскользнул из пальцев. К счастью, на стол.

«Урсула?» – окликнул меня Йен; в его голосе ощущалась тревога.

– Он в беде, – выдохнула я, сгибаясь и утыкаясь лбом в колени. Меня трясло. – Он точно в беде, потому что Гэб звонили насчёт эвакуированной машины какие-то мошенники, и когда она поехала на встречу, её чуть не ограбили. А Лючия и Алонсо – это из пьесы «Предательство», мы на неё ходили, когда расстались, и Алонсо там… он её заманил и убил, и, Йен…

«Спокойно. Урсула, выдохни и допей чай».

На мгновение изнутри поднялась волна тепла, и к физиологическим ощущениям она не имела никакого отношения. Но стало легче; по крайней мере, трясти меня перестало.

– Можно разбудить Хорхе?

Ещё только половина четвёртого, до заката – два-три часа. На вечер и близко не похоже… Если выдвинемся сейчас – окажемся в невыгодном положении, задержимся – Дино убьют, как убили Тони, как только сочли, что он бесполезен. Господи, что же делать…

«Пиши ответ, – тихо попросил Йен. – Нам нужно выиграть время. Я не знаю, к кому он попал, но чародеи, к сожалению, вообще не отличаются терпеливостью. Нужно, во-первых, заинтересовать их, во-вторых, убедить, что Дино ещё полезен, и избавляться от него нельзя. Соберись. Ты ведь Куница, слово – твоё оружие».

Он был прав, но когда ещё чья-то правота мгновенно успокаивала и возвращала ясность мышления. Ладно… Вдох-выдох…

Мятный настой в чашке порядком остыл. Я допила его мелкими глотками, помассировала виски и вроде бы немного пришла в себя. По крайней мере, руки не дрожали, когда я набирала ответ.

«Ах ты ж мой герой. Всё поняла. Сейчас в запаре, перезвоню ближе к вечеру, ок? Будь на связи».

И следом отправила второе сообщение:

«Злая магия дедлайна».

И сразу же – третье:

«Чего молчишь?»

И четвёртое:

«Будешь молчать – обижусь нахер».

– Сойдёт? – спросила я Йена вслух.

«Зависит оттого, кто его поймал. У девочек из Датура свои методы, с которыми можно обойтись и без живого заложника», – ответил он осторожно.

Спасибо, конечно, что не соврал что-нибудь успокоительное, но мне опять подурнело. Сердце зачастило, как проклятое. Похоже, к концу всего этого бардака у меня будет хроническая тахикардия или ещё какая-нибудь гадость… если доживу, конечно.

Спустя целую вечность телефон снова звякнул.

«Ты меня буквально спасла, о богиня. Припадаю к твоим ногам. Звони, как освободишься».

Я коротко ответила: «Ок» – а потом разрыдалась в голос.

Было плохо.

«Ты справилась, Урсула, – произнёс Йен внутри моей головы, и на плечи опустилась иллюзорная тёплая тяжесть, словно меня кто-то обнял. – Теперь у твоего приятеля есть шанс, и мы хотя бы знаем, что схватили его не Датура, у них другие методы. А сейчас буди Хорхе».

– Как? – тупо спросила я и шмыгнула носом.

«Просто позови вслух по имени. У него чуткий сон».

Горло до сих пор сдавливало спазмами, а лицо по ощущениям порядочно отекло – зрелище то ещё было, полагаю. По крайней мере, Хорхе пробрало до печёнок: когда он увидел меня, то его самого неслабо перекосило.

– Сначала успокойтесь, – вздохнул он, вернув себе самообладание, и погладил меня по волосам. – Урсула, ну же, вы храбрая девочка. Хотите кофе? Или сначала умыться?

Я представила, как выгляжу с подтёками туши и прорыдала:

– Умы-ы-ыться…

После холодной воды действительно полегчало. Хорхе сам подал мне полотенце, а потом отвёл назад в комнату, где на столе уже стоял серебристый кофейник и две чашки. Телефон тоже лежал там же, и новых сообщений, к счастью или к несчастью, не появилось. Я коротко рассказала, что случилось, и уткнулась в свою чашку; дурнота прошла, но перестать думать о том, как Дино потрошат и делают из него куклу, никак не получалось.

Если они с ним это сотворят… если они только попробуют…

«Тогда мы их убьём. Разрежем на куски. Вмуруем в камень живьём. Снимем с них кожу и заставим плясать на площади».

Я не сразу поняла, что говорит Йен, а не Салли; а когда до меня дошло, то резко полегчало, и даже кисловатый металлический привкус во рту исчез.

– Но это ведь не случится? Мы его спасём? – вырвалось у меня.

«Да», – пообещал Йен спокойно.

– Да, – ответил Хорхе одновременно с ним и пригладил взъерошенные спросонья волосы. Только сейчас я обратила внимание на то, что выглядит он немного расхристано – рубашка расстёгнута почти до половины, жилетки нет, на щеке отпечаток от подушки. – Но надо подготовиться. Вы скажете мне адрес ваших апартаментов?

– Отправите птичек на разведку? – улыбнулась я. Веки всё ещё были тяжёлыми.

– Именно, – кивнул он, сощурившись, и взгляд у него потемнел. – Знание определяет, у кого преимущество. Но слишком быстро они вышли на след… Не нравится мне, как пахнет эта история. Очень не нравится.

Мы выдвинулись, как только солнце скрылось за горизонтом. Небо всё ещё полыхало, особенно на западе – там небосвод словно расплавленным металлом облили, но Хорхе сказал, что закатные отсветы ему не вредят. Мы несколько раз обговорили планы и проработали несколько веток развития событий, хотя, подозреваю, мне рассказывали далеко не всё. Потом он ненадолго отлучился, а когда вернулся, то кожа его не казалась уже такой бледной, а губы и вовсе были такими яркими, что выглядели накрашенными.

«Значит, всё же позавтракал по-своему… – ностальгически заметил Йен. – И не надо рисовать себе ужасающие картины, у Хорхе вполне умеренные вкусы, жаловаться его жертвам не на что».

– По личному опыту судишь? – пробормотала я, застёгивая пальто.

К моему удивлению, отшучиваться он не стал, а ответ прозвучал скованно и неловко:

«Ну, всё-таки паинькой я не был и частенько выводил его из себя, так что иногда он меня наказывал, скажем так… Но тебе это не грозит, не тревожься, моя готическая прелесть».

– Урсула, вы готовы? – деликатно окликнул меня Хорхе, не переступая порога.

– Да-да, – отозвалась я и, подумав, всё же закинула на плечи рюкзак.

Во-первых, весил он всего ничего; во-вторых, было бы подозрительно вернуться домой после длительного отсутствия вообще без сумки; в-третьих, пока за спиной у меня болтался ноутбук, оставалась какая-то подспудная надежда, что жизнь вот-вот вернётся в колею, и снова главной проблемой будут только холивары в комментариях и дурацкие темы для колонки в «Шери».

Тем временем Хорхе ожидал меня у арки, увитой плющом; за ней виднелась та самая бесконечная библиотека, погружённая в зеленоватые сумерки, через которую мы должны были срезать дорогу до моей квартиры. У самого прохода он придержал меня за локоть.

– Урсула, послушайте, – Хорхе поймал мой взгляд. – Исход сражений в Запретном Саду непредсказуем, и, хотя я уверен, что сумею вызволить вашего друга, пообещайте мне, что вы будете слушаться Йена беспрекословно. И если он скажет бежать и прятаться – вы побежите и спрячетесь, даже если сердце у вас будет обливаться кровью.

Во рту у меня пересохло.

– Обещаю. Но что я смогу сделать в одиночку, если, ну… – я сглотнула, но так и не смогла произнести «если вы не справитесь».

Он улыбнулся и костяшками пальцев погладил меня по щеке.

– Вы и не останетесь в одиночестве. Больше полагайтесь на Йена. В изворотливости и в умении обходиться малыми силами ему нет равных. Он поимел всех наставников Розария, когда ему ещё и пятнадцати не сравнялось. В переносном смысле, разумеется. А старшего наставника вообще уничтожил, и мизинца не оставил.

– В переносном смысле?

В ответ мне достался только долгий задумчивый взгляд.

Мы спускались по лестницам, задрапированным вьюнами, целую вечность – или так казалось, потому что последнее сообщение от Дино пришло почти час назад, и оно больше напоминало завуалированное прощание… Оказавшись на улице в ста метрах от своей высотки, я, как было условлено, набила короткий ответ: «Скоро буду, жди у подъезда, только попробуй опоздать». Конечно, шпионы Хорхе уже доложили, что в квартире у меня обретается толпа подозрительных незнакомцев, но устраивать разборки на высоте девятнадцатого этажа как-то не хотелось.

«Ждут», – сообщила Салли, и тело само остановилось, рефлекторно.

– Покажешь? – шепнула я одними губами.

Мой подъезд был за углом, но, конечно, для потерянной души не составляло никаких трудностей заглянуть туда прямо отсюда. Тем более – Салли, которая и при жизни-то, похоже, видела гораздо дальше и замечала больше, чем полагается обычному человеку. И сейчас она без труда рассмотрела издали и троих чародеев, которые прятались в засаде, и подозрительно монструозных собак, ошивающихся у помойки, и Дино.

Дино…

Кажется, мы начали встречаться ещё на первом курсе. Точнее, это я была на первом, а он уже выпускался. В то время вокруг него постоянно собиралась толпа не то фанатов, не то хихикающих гиен, а он пропускал половину лекций, но всё равно получал высшие оценки, подрабатывал в трёх местах разом, спускал почти всю зарплату на угощения, подарки и чужие долги, ржал как конь и… и одевался всегда по-идиотски. Цветастые рубашки, брюки, больше похожие на леггинсы, ботинки с подошвами весом в тонну, куртки в заклёпках, носки в виде енотов – Дино всегда находил, где бы самовыразиться. Даже если родители упаковывали его перед собеседованием в безупречный костюм, галстук он выбирал сам, да такой, что бедный потенциальный работодатель все полчаса пялился исключительно на него.

Но сейчас Дино выглядел... полинялым.

«Его сильно избили, скорее всего, а потом на скорую руку привели в порядок, – ввязался Йен. – Некоторые очищающие чары дают такой эффект – краски словно бледнеют… Урсула, успокойся. Если его били – это хорошо. Значит, он раскололся сразу, и никаких серьёзных чар к нему не применили».

Я выровняла дыхание.

Йен был прав; в конце концов, отбитые внутренности вылечить проще, чем прокомпостированные мозги. Лишь бы не вышло, как с Тони…

– Хэй! Давно ждёшь? – крикнула я издали, вывернув из-за угла. Дино дёрнулся, как от оплеухи. – Иди сюда, дай, обниму! – и я распахнула объятия, улыбаясь по-дурацки.

Он замер; потом оглянулся на кого-то в полумраке подъезда – и поплёлся ко мне, едва переставляя ноги. Светлые волосы, обычно зачёсанные гелем назад до стеклянной жёсткости, вились, как после душа, и даже издали казались влажными. А ещё от него пахло кровью – я почувствовала, когда уткнулась лицом в воротник его плаща.

Глаза у Дино были покрасневшими и опухшими.

– Т-ты пришла, – выдохнул он мне в висок и, кажется, слабо всхлипнул. – Зачем? Я же всё испортил, я…

В плане этого не было, но я не удержалась и погладила его по спине, успокаивая.

– Всё в порядке. Я знаю.

– Какие-то психи, они спрашивали про тебя, про твою семью, – пробормотал Дино, почти обвисая на мне. Если бы не тренировки Салли, мы бы так и рухнули вдвоём. – А я… я перепугался очень, я всё рассказал, Улла… зачем ты пришла?

«Уводи его, – быстро приказал Йен. – Сейчас».

В груди у меня всё сжалось.

– Я вернулась за тобой. Пойдём? – попросила я тихо и потянула его за собой.

В самом первом, оптимистичном плане на этом вызволение заложника и заканчивалось – если чародеи не подозревали о том, что Хорхе помогает мне, они вполне могли позволить нам пройти хотя бы полсотни метров, а там мы бы как-нибудь смогли просочиться в дверь и спрятаться в каверне.

Но когда это оптимистичные предположения сбывались?

– Не так быстро, – окликнул меня инфернально низкий женский голос. – Нам есть что обсудить. Так ведь, Лойероз? Или твой медиум сумел тебя подавить?

Из подъезда выступила женщина, росту в которой было примерно как в Йене, если не больше – метра под два. Бицепсы рисковали порвать рубашку, а волосы были подстрижены коротко, по-военному.

«Непентес, – с ходу определил Йен, насторожившись. – Это и плохо, и хорошо… И понятно, почему твоего дружка всего лишь избили. Помнишь, что я говорил о Непентес?»

Да, да. Они усиливают собственное тело, но редко применяют чары в бою. Значит, близко к ней лучше не подходить.

– А вы кто? – спросила я вслух, стараясь, чтоб голос не дрогнул. – Не припомню, чтоб мы были знакомы.

Женщина сощурилась, скрестив руки под внушительной грудью.

– Ничего, у нас будет много времени, чтобы познакомиться. И разобраться, что ты такое.

– Вы отпустите Дино? – спросила я громче. – Он же вам больше не нужен.

Её это развеселило.

– О, да. И впрямь не нужен.

…если бы не Салли, я бы точно пропустила этот удар, и для нас бы всё закончилось. Но женщина из семьи Непентес не знала, что в моей голове нас трое – и повела себя неосторожно.

Салли заметила её движение ещё на старте; я отступила, передавая контроль над телом, а следующее мгновение женщина оказалась рядом с нами, совсем-совсем близко – и ухнула вперёд, теряя равновесие.

Она явно не ожидала, что я уроню беднягу Дино ей под ноги, а сама уклонюсь от удара – и сумею ударить в ответ коротким ножом с матовым чёрным лезвием.

Хорхе нисколько не приуменьшил – чары на кончике ножа подействовали практически мгновенно.

– Если бы это было так просто, – пробормотала я, спихивая с Дино толстенные, как столбы, ноги обмякшей чародейки. Хорошо, что она не на него упала, а то раздавила бы. – Поднимайся. И держись за моей спиной. Убить меня сразу они не рискнут.

Дино таращился на меня голубыми глазищами, точно призрака увидел.

– Ты точно Улла?

– Сейчас – да. Потом объясню, ладно?

Он кивнул и, пыхтя, встал на ноги, кое-как отряхиваясь. Хорошо; уже хорошо. И очень удачно, что он по-прежнему верит мне на слово.

– Так, минус один, – пробормотала я, снова оглянувшись на неподвижную груду мышц, в которую превратилась женщина из Непентес.

Скорее всего, она уже умерла, но угрызений совести не было ни на грамм, даже в душе ничего не шевельнулось – они убили Тони, отколошматили Дино и собирались пытать меня. Только голова порядком кружилась после двойной рокировки, а ещё немного тошнило и хотелось плакать – но это ничего, с этим можно справиться…

«Урсула, соберись. До финала ещё далеко».

Знаю, Йен.

Следующая троица нарисовалась практически одновременно – справа, слева, прямо, почти окружая меня. Воздух изменился на вкус, стал терпким, сладким, как дерево на спиле или специи; запах щекотал горло, и сознание начало меркнуть. Дино, который стоял за мной, снова повалился на мостовую, тряся головой, словно в ухо ему вода попала.

«Урсула, я сказал – соберись! – рявкнул Йен. – Быстро!»

Его образ возник передо мной, как наяву; электрически светлые глаза, лицо порочного художника, полные губы, розовый локон на лбу – и аромат олеандра, густой, живой, влажный.

Там, где есть один дурман, другому не место.

Когда я снова подняла взгляд, голова у меня была ясной, как никогда.

Итак, напротив нас – трое. И ещё чудовищные собаки перестали изображать дворняжек, роющихся в мусоре; скорее всего, они бросятся, если мы побежим, а зубы у них – будь здоров…

«Не думай о собаках, – оборвал меня Йен. – Наша проблема – эти трое, точнее всего один из них».

Ага, и я даже знаю кто. Вон тот тип в оранжевой куртке, который сверлит меня взглядом… Эло Крокосмия?

«"Крокосмия" означает "запах шафрана". Норма обладала особой способностью – ломать волю к сопротивлению и порабощать разум, не прибегая даже к чарам. Наверняка она передала её сыну. Однако эта способность была всего лишь неудачной копией. Тебе нечего бояться, Урсула, пока не начнётся настоящая битва».

Кажется, Йен улыбался, и от его призрачной улыбки меня морозом продрало по хребту.

…так кому же подражала Норма? Чью способность она копировала?

– Вот ты и обнаружил себя, Лойероз, – ощерился Крокосмия.

Его лошадиное лицо вытянулось, кажется, ещё больше и выглядело откровенно отталкивающим, и даже сообщники-чародеи явно старались держаться подальше, чтоб случайно не попасть под раздачу.

– Да вы что, правда, что ли? – пробормотала я. – И чем же, интересно?

Из подъезда выглянул облезлый кошак – то ли один из тех, кого Йен вытащил из каверны, то ли просто приблудный – и выгнул спину, вздыбливая шерсть. Может, из-за рокировок, а может, из-за всех этих чар и метаморфоз восприятие у меня начало трансформироваться, словно я снова вышла из своего тела – и видела не только то, что происходило передо мной, но и всё вокруг. Сама структура пространства изменялась. Оно сминалось, трескалось, и из разломов пялились выпуклые призрачные глаза и свешивалось что-то липкое и тягучее, как мёд. У дороги, на обочине, кувыркались в потоках невидимого ветра пушистые чёрные комочки, похожие на тот, что я подобрала в парке, а ещё один такой же, только белый и колючий, выглядывал из-под колеса роскошной красной машины на парковке.

Сумерки стали прозрачными, а небо отливало зеленцой – и, честно, это пугало даже больше, чем перекошенная физиономия какого-то там чародея.

– …ты меня слушаешь?! – проорал Крокосмия.

Похоже, не в первый раз.

– Нет, – честно призналась я, разглядывая подъезд у него за спиной. Кроме кошака, оттуда периодически выглядывало такое, что лично мне было бы страшновато поворачиваться к нему уязвимыми частями тела. – У меня тут очень увлекательные галлюцинации, всем рекомендую, отличная штука.

«Урсула? Ты в порядке?»

Вообще нет, но мне же по плану нужно просто перетягивать внимание на себя, чтобы развязать руки Хорхе, а с этим я справляюсь на все сто процентов. Наверное, если Дино сейчас поднимется, то сможет тихо слинять сам, и никто его не остановит… Но он был, к сожалению, ещё менее адекватен, чем я – так и стоял до сих пор на коленях и сверлил бессмысленным взглядом громоздкое тело мёртвой чародейки, над которой вилось едкое, липкое облако красного газа.

Или не газа?

Она ведь умерла? Как Тони?

– Всё-таки вменяемых медиумов не существует, – произнёс Крокосмия, внезапно успокоившись, и поскрёб подбородок-лопату. – Ладно, пакуйте эту девку, на месте разберёмся. А я схожу и проверю ещё раз её берлогу. Да, от нытика избавьтесь.

Пожалуй, мы все действовали на рефлексах.

Эти двое, что двинулись ко мне, не раздумывая; Крокосмия, который походя отпихнул с дороги кота прицельным пинком; и я, когда схватила тот клубящийся красный туман, скатала в комок и засадила этим комком Крокосмии по затылку, потому что будь ты хоть трижды чародей, но котов пинать нельзя.

– А-а-а-а-а!

Вопль был таким пронзительным, что я даже почти пришла в себя, и мир стал казаться более-менее нормальным. Оба чародея – кстати, похожие на немолодых культуристов – замерли на полпути ко мне и обернулись на Крокосмию. А тот продолжал орать и крутиться на месте, пытаясь отскрести со своей головы красный комок, но пальцы, конечно, проходили насквозь. Впрочем, скоро его мучения должны были прекратиться сами собой, потому что эта субстанция медленно растягивалась и стекала вниз, на мостовую, как детская игрушка-липучка.

«О, как интересно, – заметил Йен задумчиво. – Значит, просто швырнуть заблудшую душу в кого-то недостаточно, чтобы она оказалась внутри тела. Или это тело просто слишком уродливо? Никак не могу решить».

«Убивать сложно», – подтвердила Салли серьёзно.

Слушая их диалог, я почувствовала себя как дома. Фигурально выражаясь.

– Спасибо, мои дорогие, – растроганно произнесла я. – Наверное, без вас бы у меня давно уже поехала крыша. Чтобы я без вас делала?

– Полагаю, вы бы вели безмятежную, мирную жизнь, – предположил Хорхе с полуулыбкой, возникая в полушаге от меня. – Надо признать, я вас недооценил, Урсула. От вас требовалось только отвлечь немного эти хищные цветы, но вы почти что справились с ними и без моего вмешательства.

– «Почти» не считается, – откликнулась я, рассеянно наблюдая за тем, как монструозные собаки, так и не добежав до нас, рассыпаются пылью по мановению его руки. – Они просто не ожидали.

– Поэтому я и говорю, что знание определяет победителя, – согласился Хорхе легко и, скользнув между двумя мускулистыми чародеями, отвесил каждому из них по звонкой оплеухе; бесчувственные тела повалились одновременно, друг на друга. – О, а здесь будет сложнее…

Красная субстанция стекла наконец с Крокосмии, и тот обернулся, тяжело дыша. Куртка вокруг него вздыбилась шаром; воздух искрил и казался густо-оранжевым и мутным. Фонарь над подъездом мигнул и погас.

– Альосо-и-Йедра! Ублюдок! – рявкнул, как выплюнул, Крокосмия.

Хорхе вздохнул, с хрустом разминая кисть.

– Да, не хотелось бы к этому прибегать… Но нам нужно закончить быстро. Сожалею, Эло.

На ладони у него вдруг возникла книга в кожаном переплёте – не слишком большая, но увесистая. Выглядела она старой, но серебристые пряжки блестели ярко, как песком начищенные. Хорхе отщёлкнул замки – и распахнул книгу посередине аккурат в ту секунду, когда оранжевая пыльца Крокосмии рванулась к нему.

– Сдохни! А-а… А-а-а-а!

Страницы вдруг затрепетали, как живые, втягивая оранжевое облако. Крокосмия мотанулся за своими чарами, как на поводке, ткнулся в книгу – и его всосало внутрь, сминая и выворачивая наизнанку.

Когда последняя рыжая пылинка исчезла, Хорхе невозмутимо закрыл книгу и обернулся ко мне. Выглядел он немного бледным.

– Что ж, закончим здесь – будите тогда вашего рыцаря, и пойдём дальше.

Я наконец-то перевела дыхание.

Кажется, мы победили, и никто даже не умер.

Оставалось только надеяться, что потом за эту победу нам не выставят непомерный счёт.