Прочь из моей головы

ГЛАВА 9. Мёртвый сад

Когда я была маленькой, то искренне считала, что настоящие приключения начинаются с карты, желательно – карты сокровищ. Позже мне убедительно доказали, что резких поворотов сюжета стоит ожидать после слов: «Ну-ка, повтори, что сказала» – и им подобных, как то: «чё», «я не понял» и так далее. Или, например: «С кем вы разговариваете весь урок литературы, госпожа Мажен?» – но это уже совсем жёстко. Потом стало ясно, что сделать выверт судьба может когда угодно: вот ты нехотя, исключительно шутки ради, отвечаешь на письмо поклонницы с идиотским псевдонимом, а через пять лет это спасает тебе жизнь.

Сейчас же Тильда, видимо, решила вернуть меня в глубокое детство, потому что с ходу заявила, что нам нужна карта.

– Ты же вроде там училась, да и Йен тоже, – не поняла я. – Ладно если бы нужен был пропуск или что-то том же духе… Этот Розарий, что ли, настолько большой, что там заблудиться можно?

Деловое совещание мы для большей важности – и чтобы избежать слежки – перенесли в кошачье кафе неподалёку: во-первых, здесь делали действительно хороший кофе даже по меркам «Норы», во-вторых, столики были рассчитаны на большие компании, а в-третьих, кошки прекрасно чуяли чары и неадекватно на них реагировали, то есть могли вывести на чистую воду неосторожного шпиона из Запретного Сада. Салли в обсуждении участия не принимала. Она, конечно, слушала, но в основном помалкивала и занималась исключительно тем, что сосредоточенно приманивала кошек длинной гибкой дразнилкой с пышным розовым пером на конце.

На мой вроде бы простой вопрос Тильда попыталась ответить и даже честно задумалась.

– Ну, Розарий – сложное место… Такое многогранное… многоярусное… – честно начала она, но потом махнула рукой. – Не, это видеть надо, так не объяснишь. Но без карты там правда не обойтись.

«Розарий – область, где множество каверн естественным образом накладываются на реальность и друг на друга, – милосердно пришёл мне на помощь Йен. – Сама по себе она вполне стабильна и более чем удобна для самых безумных экспериментов. Во-первых, за счёт разнообразия среды – каверны там на любой вкус, и древние, и относительно новые, многие из которых создавал Хорхе. Во-вторых, многочисленные разломы пространства в силу своей природы поглощают и неизбежный резонанс, возникающий при столкновении могущественных чар, и сами чары. Как побочный эффект – время от времени появляются новые каверны, а старые перемещаются случайным образом на произвольное расстояние».

Гм… внушительно. Только не говори мне, что виной всему дети.

«О, а ты представь себе, например, как десятки маленьких гениев в меру своего разумения пытаются изменить погоду с помощью специальных чар. Ключевое слово – в меру своего разумения, дорогая».

Я честно представила – и прониклась масштабами до глубины души. Если так задуматься, то и Крокосмия, и Тильда и даже сам Йен когда-то были учениками и тоже экспериментировали… Не завидую их учителям.

«Кстати, об учителях. Вот у них почти наверняка есть точные, аккуратные и обстоятельные карты Розария. Если у Непентес сохранились связи с кем-то из наставников, то можно одолжить карту у одного из них», – подкинул Йен идею.

Тильде ход его мыслей понравился.

– Круто, почему бы и нет! Одна наставница хорошо ко мне относилась. Правда, она умерла уже… Зато другой наставник, который считал меня карой, ниспосланной Великим Хранителем, до сих пор жив! – с энтузиазмом добавила она. – И я даже знаю, где он живёт, потому что он меня гнобил, и я решила ему как-нибудь отомстить. Только руки никак не доходили.

Я прикинула про себя, на что будет похож наш «визит вежливости», и мысленно приготовилась к эпическому сражению, что с моим нынешним самочувствием могло вылиться в полнейшее фиаско. И спросила обречённо:

– Когда выдвигаемся?

– Прямо сейчас? – с надеждой откликнулась Тильда, у которой энергия, как обычно, била ключом.

…Это «прямо сейчас» было около полудня, и почти четыре часа спустя мы уже стояли перед низенькой, по пояс, кованой калиткой у входа в ухоженный сад, буквально утопающий в зимних хризантемах всех мыслимых цветов. Аромат в воздухе стоял густой, почти лекарственный. На табличке у почтового ящика значилось: «Джеймс Т. Кику, кавалер о.п.», и последние две буквы интриговали воображение даже больше, чем разухабистые рассказы Йена, которыми он скрашивал мне дорогу до этого маленького провинциального городка.

– Позвоним? – указала я на кнопку под декоративной крышечкой, украшавшую столб рядом с калиткой.

– Да ну. Зачем? – искренне удивилась Тильда и легко перескочила через прутья.

– Враги могут успеть скрыться, – прагматично добавила Салли и тут же последовала за ней.

– Без сюрпризов жизнь скучна и пресна, – вынужденно согласилась я и толкнула калитку.

Она, кстати, оказалась открыта.

Большая клумба справа от крыльца была изрядно распахана, словно там порезвился маньяк с трактором или игривый терьер; цветы, подготовленные для посадки, выстроились около неё колонной – все в одинаковых тёмно-зелёных пластиковых контейнерах, как солдаты на марше, в основном хвойники и те же хризантемы: коричневатые, розовато-жёлтые, багряные и оранжевые. Памятуя о произошедшем в каверне Крокосмии, я косилась на них с подозрением.

«Как ни странно, здесь всего лишь цветы, – задумчиво протянул Йен. – Ни следа чар. Даже интересно, что это за наставник такой, который не утрудил себя даже простейшими обережными кругами, зато не поленился вручную, без каких-либо подсобных чар, высадить столько растений».

Тем временем Тильда, игнорируя звонок, решительно потянула на себя старомодное дверное кольцо и постучала несколько раз – грохот получился такой, что даже мёртвый мог бы подняться из могилы, чтобы спросить, что за дурень рвётся в гости с такой страстью. Из глубины коттеджа послышалось ворчливое: «Иду, иду», – а через полминуты щёлкнули замки, и на пороге появился хозяин – суховатый мужчина среднего роста, сильно в возрасте, с проседью в волосах и красивым восточным разрезом глаз. Облачён он был в парчовый халат, а на голове у него красовалось подобие профессорской шапочки с кисточкой, только не чёрной, а ярко-алой.

– Если это касается строительства магистрали, то заявляю в последний раз: я решительно… – тут он разглядел Тильду, недоверчиво моргнул и закончил севшим голосом: – …решительно труп.

Она расцвела зубастой улыбкой:

– Так вы меня помните?

Чародей попытался отступить вглубь дома, но, повернувшись, едва нос к носу не столкнулся с Салли, которая успела бесшумно просочиться через порог и закрыть пути к отступлению. Потом он рванулся в сторону, мимо вешалки, увенчанной рогатым оленьим черепом, но тщетно – Тильда с неожиданной для её роста проворностью ухватила его за ворот халата и вздёрнула над землёй.

«Милая Куница! – сами собой всплыли в голове строки из старого письма. – Мои социальные навыки сильно улучшились – я заговорила сегодня с человеком, и он не убежал!»

…мы с Йеном наблюдали за тем, как наставник Джеймс Т. Кику дрыгал ногами в воздухе, и чувства у нас были на удивление одинаковые. А я начинала подозревать, что проблема изначально заключалась не в социальных навыках Тильды, а в чём-то ещё.

«Я бы ставил на репутацию, – задумчиво произнёс Йен. – Знаешь, когда условный тираннозавр в девяносто девяти случаях из ста заходит в гости, чтобы сожрать хозяина, а в одном – чтобы подружиться, то когда он появится на пороге, ты вряд ли будешь гадать, какой у тебя там порядковый номер».

– Йа-а-а… – протянул тем временем чародей и особенно сильно дёрнул пятками, пытаясь вывернуться, так что чуть не потерял свою смешную шапку. – Да что же это такое! Конечно, я вас помню, чудовище! Скорее, я забуду, как выглядит мой собственный нос, чем ваши выходки! И поставьте меня немедленно на пол!

Тильда послушно опустила его на паркет – естественно, не на ноги, а на пятую точку – и протянула, сощурившись:

– В последнем семестре вы поставили мне «неудовлетворительно» с двумя восклицательными знаками за эссе по этике. Хотя я единственная из группы не скатала его у Джульетты Вистерии.

Он нахлобучил шапку на лоб и сердито посмотрел на нас из-под клочковатых бровей:

– Вы пришли со мной за это расквитаться?

Тильда присела на корточки – так, что глаза у неё наконец оказались на одном уровне с наставником – и призналась:

– Ну, вообще-то нет. У меня есть просьба.

На мгновение он замер, явно раздумывая о чём-то смертельно важном – а потом протяжно вздохнул.

– Никогда бы не подумал, что скажу это, но у меня тоже будет просьба, с которой я не могу обратиться к садовникам. Для начала – как насчёт чашки чая? У меня есть превосходный «золотой шар» с цветком хризантемы.

Салли подняла руку и ровным голосом уведомила нас:

– Могу различить триста ядов по запаху. На вкус – около пятисот.

Джеймс Т. Кику, кавалер таинственного «о.п.», аж позеленел:

– Я что, по-вашему, на самоубийцу похож?

– И тысячу – по выражению лица, – так же механически добавила Салли. – Ха, ха, ха. Шутка.

Судя по выражению лица бедного чародея, он уже мысленно поставил ей «неудовлетворительно» с двумя восклицательными знаками, но озвучить это благоразумно не решился.

Чай, кстати, у него оказался на высоте, я раньше такой только один раз пила – в ресторане юго-восточной кухни, куда Дино сводил меня на третье, крайне неудачное свидание. Йен, быстро подменив меня, убедился в том, что никаких ядов и подозрительных чар нет, и дал добро наслаждаться передышкой, пока хозяин дома собирался с духом, чтобы перейти к серьёзному разговору. Хотя, признаюсь, мне сложно было понять, как можно трястись от ужаса в гостиной, увешанной до потолка фарфоровыми тарелками из разных уголков планеты, расположившись в кресле, в десяток слоёв застеленном разномастными пледами. В дополнение ко всему в углу комнаты стоял громадный аквариум, по которому ползала глуповатого вида жаба и периодически издавала душераздирающие звуки, похожие на нечленораздельные вопли по телефону.

– Его зовут Димитрос, – сообщил чародей, проследив за направлением моего взгляда. – Я его назвал в честь одного, с позволения сказать, приятеля.

– Приятель, наверное, голосистый? – из вежливости поддержала я беседу.

– С подчинёнными – к сожалению, да, – сухо ответил он. – Но поговорить я хотел не о нём. Дело в том, что с осени в Розарии исчезло двое учеников. Мы с коллегами пытались разыскать их самостоятельно, а также обращались к садовникам, но тщетно. И ещё: мальчики были из разных семей, но не особенно влиятельных, и их родители через некоторое время отказались от претензий.

Под истошные жабьи вопли Тильда подпёрла щёку ладонью и окинула чародея долгим, цепким взглядом.

– Ну, жуть. А причём тут я-то?

Рука, которой Джеймс Кику держал чашку, мелко-мелко задрожала – так, что на блюдце образовалась коричневая лужица чая.

– Во-первых, вы ещё ребёнком обыскали все закоулки Розария, не получив ни единой царапины. Если это не везение, то что? – спросил чародей философски и глубоко вдохнул. Лицо у него приняло мученическое выражение, как у человека, готового встретить смерть в любой момент. – Во-вторых, я подозреваю, что замешан один из садовников, а вы… а вам уже всё равно, Матильда. Датура объявили награду за вашу голову.

– А сколько дают? – живо заинтересовалась Тильда. И рявкнула в сторону аквариума: – Да завали хлебало!

Жаба оказалась гораздо умнее того приснопамятного щёголя-чародея в голубом костюме и заткнулась с первого раза.

– Э-э… Подлинный свиток Кремера, дюжину хорошо обученных кукол, каверну с выходом на морское дно и около тонны золота.

«Можно расслабиться, – прокомментировал Йен. – Никто не станет рисковать своей физической целостностью ради столь жалкого результата, за исключением самоуверенных идиотов».

Которых в любом обществе большинство, да?

– Отобьюсь, – отмахнулась Тильда небрежно. – И раз объявили награду – значит, сами не сунутся. Ладно, я гляну, что там с вашими пропавшими мальчишками, всё равно буду рядом. Но! Мне нужна свежая, прямо самая новая карта Розария.

Джеймс Т. Кику подскочил, ударяя ладонями об стол – я едва успела спасти свою чашку.

– Я дам вам карту, пропуск и даже подскажу, как избежать ночной стражи! – горячо заявил он. – Только найдите того, кто за этим стоит, потому что каникулы, увы, не вечны, и дети скоро вернутся в аудитории. В Розарии случается всякое, но даже похороны не так страшны, как непонятное… как неизвестное… – он покачал головой и резко отвернулся, спровоцировав Салли ухватиться за десертный нож. – Так, карты, карты. Где-то у меня было несколько. Может, под ящиками с рассадой? Вроде бы там газеты… Неужели постелил в клетку к канарейке? А, так вот же, под чайником!

От старых журналов и даже от фирменных силиконовых подставок под горячее зачарованная карта выгодно отличалась тем, что не портилась вообще. Работала она примерно как экран планшета – можно было сдвигать изображение в сторону, увеличивать и даже вытягивать вверх, превращая в трёхмерное. Там были обозначены входы, выходы, условия доступа, охранные чары и опасные зоны. По словам господина Кику, мальчишки пропали в одной из таких зон – в окрестностях Мёртвого Сада.

– Мёртвый Сад, – задумчиво протянула Тильда, постучав себя пальцем по подбородку. – Старый замок, окружённый лабиринтом, с кучей прорех в пространстве, через которые можно выпасть во всякие смертельно опасные места. А также одичавшая ночная стража, разумные грибы и мёртвые химеры… Нет, я там играла, конечно, но дальше внешнего кольца не забиралась. Лихие у вас ученики, – уважительно кивнула она.

– Сущее наказание от Великого Хранителя, – тоскливо согласился чародей.

Она выспросила у него ещё подробностей, в основном – об охране, о семьях пропавших мальчишек и о том, к кому из садовников уже обращались наставники за помощью в поисках. Имена были незнакомые – по крайней мере, в разговорах с Хорхе и с Йеном они раньше не всплывали. Потом мы забрали карты – причём оба экземпляра, на всякий случай – и засобирались. Салли на прощание даже посуду помыла сама, пристально разглядывая каждую чашку на просвет.

Уже в дверях до чародея наконец дошло, что убивать его сегодня никто не собирается, и он спросил осторожно:

– Вы так просто уйдёте? Совсем?

Тильда меланхолично пошевелила пальцами, имитируя хватку росянки, и откликнулась:

– Спасибо, но я вроде не голодная. Но вообще можно вас связать и избить на всякий случай, а то ещё догадаются, что мы сотрудничали. Будем или как?

– Благодарю покорно, как-нибудь в другой раз, – поспешно отступил он вглубь дома. И, когда мы уже отошли к калитке, закричал издали: – Матильда! Я поставил «неудовлетворительно», потому что именно вам как раз не мешало бы списать эссе по этике у госпожи Вистерии! Уверен, это было бы очень, очень полезно! – и он проворно захлопнул дверь.

За калиткой мы едва лбами не столкнулись с компанией аляповато одетых мордоворотов. Увидев, как мы выходим из сада господина Кику, они обступили нас и начали втолковывать что-то про магистраль и последнее выгодное предложение, на которое лучше бы согласиться по-хорошему. Нам с Тильдой не терпелось обсудить план проникновения на территорию Розария, поэтому на вопрос Салли: «Можно?» – я малодушно кивнула и потом постаралась не оглядываться на вопли.

В конце концов, это было не моё дело.

И вообще мы спешили.

Главным сюрпризом дня было то, что Тильда прекрасно водила автомобиль. То есть, конечно, она лихачила и разгонялась до ста восьмидесяти, когда позволяла дорога, но в городе ехала предельно осторожно, строго соблюдала ограничения и каким-то чудом умудрялась тормозить довольно мягко, даже если на дорогу под колёса вдруг выскакивал кот.

– А, ну это просто, – заулыбалась она в ответ на мою похвалу. – У меня улучшенное тело. Реакции гораздо быстрее, зрение более острое. И водительский стаж сорок лет уже – привыкла.

Машину мы арендовали. Как уверяла Тильда, это был самый простой и быстрый способ добраться до Розария – за кавернами, через которые можно срезать путь, пристально следили, особенно сейчас, поезда в ближайший – весьма мелкий по человеческим меркам – городок не ходили… Конечно, существовали чары, способные создать на короткий срок нечто вроде «прокола в пространстве», каверну, которая сокращала путь из одного места в другое буквально до пары шагов, но для них требовались одновременные усилия нескольких могущественных чародеев. Позволить себе такое могли только старые семьи, и то не все – например, Непентес вполне вытягивали по силе, но не по мастерству. Отдельные эксцентричные персоны путешествовали верхом на крылатых куклах, изображающих фантастических существ, но в последние годы из-за столкновений с человеческим авиатранспортом такой способ передвижения использовали всё реже.

…а для перемещения заложников использовали кукол.

Неосторожная мысль едва не вытащила наружу целый ворох воспоминаний, в которые мне сейчас ну никак нельзя было углубляться – родители, Дино с Гэбриэллой, Хорхе, снова родители… Карман пальто, в котором лежали два тёмно-синих камня, резко потяжелел, и горло на секунду словно железным обручем перехватило.

– Кстати, давно хотела спросить, – с усилием отвлеклась я от размышлений и вновь сконцентрировалась на пейзаже за окном. Судя по тому, что за обочинами начали мелькать кряжистые, в несколько обхватов, древние дубы, мы вплотную приблизились к финальной точке. – Почему именно «Розарий», а не «оранжерея» или там «теплица»?

Она пожала плечами.

– Честно говоря, без понятия. Никогда не интересовалась.

И тут я прямо увидела, как Йен закатывает глаза.

«Вообще-то до конца шестнадцатого века никакого места для совместного воспитания буйных отпрысков не существовало. В изолированной долине с естественными уступами – её называли Ристалищем или Ареной – проводили поединки, а потом стали устраивать суды. Мёртвый Сад – каверна, образовавшаяся на месте древнего захоронения, там несколько раз пытались возвести что-нибудь монументальное, но каждый раз постройки забрасывали. Когда Розы в очередной раз за свою нелёгкую историю пришли к власти, то затребовали по одному заложнику-ребёнку от каждой значимой семьи. Но детей надо было чем-то занимать, чтобы они со скуки не разнесли временную темницу… Так появились преподаватели, занятия, а затем и оценки – их тогда называли «степенями». За несколько десятилетий место превратилось в настоящую школу, которую стали звать Розарием, и теперь отправить туда своего ребёнка почитали за честь. Потом власть перешла к Дубам, те перетащили туда свою огромную библиотеку и стали принимать на обучение также безродных и сирот. Так постепенно Розарий стал тем, чем он является сейчас».

Поглядывая на моё одухотворённое лицо и считая поощрительные кивки, Тильда загорелась любопытством, и лекцию пришлось продублировать вслух, специально для неё. Тем временем нормальная дорога закончилась, и мы выехали на грунтовку, которая упёрлась в смотровую площадку над долиной с вековыми дубами, сейчас освещённую закатным солнцем.

Почти идеальная чаша с загнутыми краями – и вот на её донышко, к реке, нам и предстояло спуститься, чтобы отыскать пещеру с каверной-расщелиной и оттуда незаметно и беспрепятственно проникнуть в Розарий.

– Я тут никогда не была, – призналась Тильда. – Обычно захожу с главных ворот, через город. Там такие шикарные львы на входе, ты бы видела!

«Лично я бы предпочёл их пока не видеть, ибо неизвестно, как они отнесутся к нашим пропускам в свете награды, объявленной Датура, – едко вставил замечание Йен. – Учитывая, что зачаровывали их ещё двести лет назад выдающиеся мастера, включая Хорхе, они могут доставить немало проблем. И совершенно точно заставят протянуть время, а это совсем скверно».

– Значит, посмотрим как-нибудь в другой раз, – подытожила я. – Пробираться через задворки за общежитиями для учеников – тоже забавный опыт, а уж если там меньше риска наткнуться на кого-нибудь агрессивно настроенного – я всеми руками за. Львы ждали двести лет – и ещё подождут.

Спуститься в долину оказалось неожиданно трудно. Мне всегда казалось, что в плане физической подготовки я могу дать фору большинству своих ровесниц, но сейчас стало ясно, что до настоящей спортсменки мне далеко. Склон не выглядел таким уж крутым и опасным – ну, сухая глина, известняк, кое-где песчаные участки и кусты с колючками, иди себе потихоньку и горя не знай. Однако я и десяти метров не могла пройти, чтобы не наступить на ненадёжный участок и не поехать вниз на одной ноге вместе с мелкими камешками или с целым пластом земли.

К слову, ни Тильда, ни Салли подобных затруднений не испытывали.

«Попроси свою подружку отнести тебя вниз на руках, – провокационно предложил Йен. – И она обрадуется, и ты коленки не расквасишь».

Спасибо, конечно, за трогательную заботу о моих коленках, но ситуация пока не настолько критическая. И вообще, может, я лелею трогательную мечту, чтобы в первый раз в жизни меня на руки поднял будущий муж перед брачной ночью, переступая порог спальни.

«О, как интересно. И что же дальше – ложе из лепестков роз или шёлковые простыни?»

Мысли у меня явно начали дрейфовать куда-то не туда – в сторону живописных заброшенных пляжей и роскошных садов, благоухающих под ночным небом, и я спросила вслух, чтобы отвлечься:

– Тильда, а какое у тебя идеальное свидание? Ну, в теории.

– После сражения, когда кровь кипит и все на адреналине, – без малейшей запинки ответила она. – Ну, иначе со мной точно ничего не получится. Есть ещё вариант с дурманящими чарами… Или с верёвкой. Очень крепкой верёвкой.

«Великий Хранитель, я не хочу это представлять, – выдохнул Йен. – Начинаю думать, что я в чём-то даже выиграл, когда вовремя умер».

Я подавила смешок и обратилась к Салли:

– А у тебя?

Как назло, камень под ногами поехал вниз, как скейт, и пришлось ухватиться за подставленную ладонь Тильды, чтобы удержаться на ногах. А моя сестрёнка-маньячка замедлила темп – видимо, всерьёз задумалась над ответом.

– Долго гулять, – произнесла она наконец. – Около моря – море понравилось. Держать руку. Смотреть, обнимать. Дальше не знаю. Не придумала. Но вроде хорошо? Красиво?

– Очень хорошо, – заверила я её искренне. – Образцовое свидание.

У меня вырвался вздох. Если хорошенько поразмыслить, вариант Салли был самым нормальным – без моих романтических перегибов, как в дешёвых любовных историях, и без откровенного насилия, как в версии Тильды.

«А я? – смиренно осведомился Йен. – Меня никто не спросит?»

Нет уж, извини. Не уверена, что готова услышать это прямо сейчас, посреди склона, стоя одной ногой на ненадёжном уступе…

«…а другой – на муравейнике?» – уточнил он невинно.

Удивительно, но факт – спуск я преодолела первой и в рекордные сроки.

Внизу дело пошло проще, но добираться до нужной пещеры пришлось почти час. Спасибо карте и указаниям господина Кику, мы не вляпались ни в одну из ловушек, которые должны были мягко разворачивать нежеланных гостей из долины, и даже издали полюбовались на шикарную иллюзию медведя-гиганта – видимо, предназначенную для особенно смелых или глупых туристов. Вход в пещеру был закрыт многотонным камнем, но его Тильда откатила в сторону, кажется, даже к чарам не прибегая. Дальше оставалось самое простое – разумеется, для тех, кто не страдал клаустрофобией: протиснуться через узкий ход в полной темноте и не сорваться по инерции с крыши общежития, на которую и выводил этот разрыв пространства. Первой шла Тильда – на мой взгляд, с неслабым риском застрять, за ней следовала я, а замыкала цепочку Салли.

В пещере, к счастью, было сухо, но мышами пахло, как в старом амбаре, а ещё почему-то мокрыми сигаретами. Джеймс Кику утверждал, что этот ход периодически заделывают – и чарами заштопывают прореху, и скалу смыкают в буквальном смысле, но он появляется снова и снова. Сейчас я, скорее, поверила бы в загадочное природное явление, чем в то, что кто-то не ленится постоянно восстанавливать такую неудобную дорогу.

«Лазы, которые начинаются за общежитием, вечны, как небо и земля, – заметил Йен с ноткой ностальгии. – Вспомни дыру в металлическом ограждении вокруг университета. Сколько раз по приказу из деканата заваривали прутья? Сколько раз бравые студенты их выламывали снова?»

Ну, там-то проходила кратчайшая дорога от курилки до пивнушки «Весёлый Психопат», ради их тёмного нефильтрованного некоторые могли эти прутья зубами выгрызть. Но что ученикам Розария понадобилось в девственно чистой долине, где даже дикие медведи ненастоящие?

«Я мог бы просветить тебя, солнце, но ты ведь не стала слушать про мой вариант идеального свидания», – беззлобно поддел он меня.

А что, это как-то связано?

«Тебе прямо сказать или пощадить твою целомудренность?»

О… Гм… Так и быть, разрешаю промолчать. Но теперь хотя бы понятно, почему наставники на эту лазейку смотрят сквозь пальцы – ученикам нужно как-то спускать пар.

Так как солнце уже садилось, у выхода на крыше нас поджидала «ночная стража», только не в образе птиц, как у Хорхе, а в виде прайда чёрных кошек. К тому моменту, как я выбралась из расщелины, Тильда уже задобрила их фальшивым пропуском и отправила прогуляться, так что мы с Салли разглядели только десяток чёрных хвостов, торчащих из травы.

Вообще, как ни удивительно, Розарий с высоты общежития выглядел мирно, почти идиллически. Двухэтажные домики, крытые синей и красной черепицей, утопали в садах, вдали высился замок с восемью башнями, увитый розами, по долине петляла река – и всё это под небом, расцвеченным самым восхитительным закатом в моей жизни. Вот только никаких светящихся указателей со стрелочками, указывающими, в каком направлении искать тело Йена Лойероза, что-то видно не было… И что теперь делать?

«Для начала – спуститься с крыши, вы тут как на ладони. Сейчас, разумеется, каникулы, и ни учеников, ни наставников поблизости быть не должно, однако не у всех есть дом, куда можно вернуться, – мягко напомнил он. – А вам лишние встречи ни к чему».

Тильда спустилась первой – спрыгнула между двумя пышными кустами гортензий – и по-сестрински подставила мне плечо; Салли задержалась немного, осматриваясь по сторонам, и спустилась лишь тогда, когда убедилась, что никого рядом нет. Задерживаться на красивой дорожке, вымощенной розовым камнем, мы не стали и свернули в одичалые сады, сверяясь с картой. Не будь её – пришлось бы бродить по округе наугад в надежде наткнуться на проход в нужную каверну. Начать мы решили с того самого Мёртвого Сада, о котором упоминал господин Кику: во-первых, было не так уж много мест, где Крокосмия мог бы обустроить временное убежище, во-вторых, именно там пропадали дети. Йен предположил, что мальчишки вовсе не заблудились в опасной каверне, а просто увидели то, что для их глаз не предназначалось. С неудобными свидетелями в Запретном Саду не церемонились…

О том, что будет, если наши предположения ошибочны, и в Розарии мы ничего не найдём, я старалась не думать.

В конце концов, до суда оставалось ещё двенадцать дней.

– Здесь, – неожиданно произнесла Тильда, остановившись перед аркой, увитой багровыми розами с почерневшей листвой, и сверилась с картой напоследок. – Сейчас мне уже кажется, что Крокосмия говорил про зеркала и лабиринты… А может, и нет.

– Вот обыщем там всё – и увидим, – сказала я с не очень натуральной уверенностью. – Ну, что, действуем по плану? Двигаемся постепенно, если столкнёмся с опасными чарами – я меняюсь с Йеном местами.

Тильда рвано кивнула; я вслепую нащупала руку Салли и сжала её.

Так мы и шагнули под сень благоухающих роз – как три перепуганные школьницы, в которых, наверное, никто бы сейчас не признал медиума класса лантерн, куклу-убийцу и самую грозную чародейку семьи Непентес.

И – очутились в лабиринте.

Честно говоря, я даже обрадовалась, разглядев хтоническую жуть вокруг – клубящиеся чёрные тучи, стены высотой в пятиэтажный дом, мрачную, грубую каменную кладку, высохшие стебли цветов, дробящие раствор между глыбами, явно демонических птиц на полуразрушенной арке входа и глаза, пылающие во мраке. Было нечто сюрреалистическое, неправильное в том, чтобы таиться и ежеминутно ожидать нападения, перебегая урывками по мирному, безлюдному кампусу. Пышная земля на клумбах, в которой ноги тонули по щиколотку; медовый, масляно-густой аромат роз; разноцветная черепица и блики солнца на оконных стёклах – всё казалось ирреальным.

Здесь по-честному воняло сыростью, затхлостью, как в подвале, и немного мертвечиной – и это странным образом успокаивало.

– Ну, план действий простой, – Тильда остановилась перед аркой, уперев одну руку в бок. – Мы проходим через лабиринт как можно быстрее. Если есть возможность – не ввязываемся в драку, а убегаем. Каких-то особенно хитрых тварей здесь нет, принцип простой – чем оно больше, тем опаснее. Из летучих монстров – только одичавшая ночная стража, но она не намного сильнее обычных воронов, неприятности могут доставить только крупные стаи. А, да, чуть не забыла, – спохватилась она и вытащила из мочки две серёжки-гвоздика, затем покатала их между ладонями… и вручила нам с Салли по мощному тесаку почти что в руку величиной. – Держите, против птичек пригодится. Но к кому-то помощнее с простыми ножичками лезть не стоит.

Она даже договорить не успела, когда в арке у неё за спиной абсолютно бесшумно нарисовалось здоровенное, с лося величиной, чудовище – нечто вроде собаки с головой ящерицы и с двумя тонкими чешуйчатыми хвостами. Дохлятиной оно смердело просто отменно, а вся дюжина глаз пылала зловещим зелёным пламенем.

– Помощнее – типа этого? – осторожно уточнила я, сжимая ручку тесака.

Тильда обернулась через плечо – и шарахнулась, прикрывая меня. Ладони у неё оделись белым пламенем.

– Химера. Некрупная, но крючки на хвостах ядовиты, а из пасти вырывается…

Справа меня окатило потоком холодного воздуха, промелькнул белесоватый призрачный силуэт, треснул камень, раскалываясь от удара пятками – и уродливая башка повисла на половине разрубленной шеи. Салли приземлилась с другой стороны от чудовища, медленно заваливающегося вбок, и энергичным движением стряхнула с лезвия капли густой синеватой крови.

– …вырывается отравляющий газ, – закончила Тильда. – Хороший удар, чистый.

– Прочное тело, – подтвердила Салли кивком. И – улыбнулась, пусть слабо, но вполне отчётливо. – Сильное. Хорошее. Мне нравится.

«Начинаю понимать, как Датура умудрились свергнуть Розы и четверть века удерживаться на вершине, – задумчиво протянул Йен. – Если боевые куклы у них столь высокого класса… Кстати, солнце, подскажи подружкам: драконовидные химеры обычно охотятся стаями. Может, конечно, я ошибаюсь, и эта забрела к выходу из лабиринта совершенно случайно…»

В арке возникли ещё четыре чешуйчатые морды – одна другой краше.

«…но, к сожалению, обычно я прав».

Прожорливые пасти-росянки Тильда, видимо, берегла для более вкусной добычи – для чародеев, но с химерами она расправилась не менее эффективно и быстро. Один удар кулаком, облачённым в белое пламя, пробивал в боку дыру размером с ведро и запускал нечто вроде цепной реакции: огонь распространялся внутри, пока не оставлял от твари в буквальном смысле пустое место.

Правда, пока она разделалась со своей парой противников, Салли примитивным тесаком укокошила остальных и совершенно нейтральным голосом сказала:

– У меня больше. Я хорошая.

Тильду это явно заело.

– Посчитаемся через час, – многообещающе сощурилась она.

В лабиринт они двинулись одновременно – сосредоточенные, как рыбаки на берегу перспективного озера, и такие же молчаливые. Я едва поспевала за ними, постепенно выдыхаясь и понемногу отставая. На мой взгляд, перемещались мы совершенно хаотично – никакого тебе «правила одной руки», путеводной нити или хотя бы следования карте, которая, так, на минуточку, у нас всё-таки была. Конечно, господин Кику заботливо предупредил, что структура лабиринта время от времени трансформируется, и гораздо чаще, чем хотелось бы наставникам, но стоило же хотя бы попытаться! Мы ведь не на прогулку вышли, в конце-то концов.

«Расслабься, любовь моя, – посоветовал Йен со вздохом. – Пятнадцать… нет, ещё десять минут, и мы с тобой поменяемся местами, а дальше всё будет по-нашему».

Наблюдая с безопасного расстояния за тем, как мои боевые подруги артистично прыгают вокруг огромного змея и явно наслаждаются ситуацией, я позволила себе усомниться.

– Уверен?

Со спины, точнее, с затылка на меня попыталась напасть птица с иззубренным клювом и зловещими алыми глазами; я отмахнулась от неё, почти не глядя, благо острота тесака позволяла стричь бабочек в воздухе или там же шинковать капусту для маринованного салата.

«Милая, мне, конечно, нельзя безоговорочно доверять во всём, но в такого рода предсказаниях – вполне… И совсем забыл сказать: в этот лабиринт я бегал ещё ребёнком, когда хотел немного побыть в тишине и спокойствии».

Поверженный змей, светясь, как бочка с токсичными отходами, забился в конвульсиях, круша со страшным грохотом стены – со слов Тильды, несокрушимые.

– В тишине, говоришь? – с сомнением переспросила я, отступая на пару шагов на всякий случай и машинально отмахиваясь от следующей птицы.

«О, ну когда я сюда приходил, то вскоре здесь становилось очень тихо».

Змей, похоже, был промежуточным боссом, потому что некоторое время мы шли совершенно спокойно. Я даже почти не отставала – за исключением одного раза, когда Йен попросил меня остановиться и ощупать фрагмент стены, покрытый проволочно-жёстким, цепким вьюном с ярко-голубыми крохотными цветами. Догонять остальных мне пришлось почти бегом, благо эта часть лабиринта выглядела вполне прилично – никакой склизкой фиолетовой плесени на стенах, костяных шипов, торчащих из земли, зловещего свечения в разломах и, самое главное, никаких грёбаных хищных птиц, которые меня уже достали больше, чем комары летом на фазенде. Постепенно камни посветлели, стали более гладкими, словно отполированными, и земля тоже словно покрылась прочной спёкшейся коркой, на ощупь похожей на смолу. И – пропал наконец слабый, но навязчивый запах дохлятины, который лично меня мучил с того самого момента, как мы прошли под аркой.

Зато я стала замечать потерянные души то там, то сям. В основном, старые, если не сказать древние, вылинявшие до бледно-серых комков света, но попадались и яростные, полные жгучей энергии, словно люди погибали здесь совсем недавно. При этом ни костей, ни металлических фрагментов одежды или снаряжения видно не было.

Тильда же продолжала пилить вперёд уверенно и упорно, несмотря на все тревожные признаки. Может, окликнуть её?

«Не стоит, только веселье испортишь, – лениво, даже как-то по-кошачьи заметил Йен. – Лучше отстань от них посильнее и наслаждайся короткой прогулкой».

– Короткой? – только успела пробормотать я с сомнением, и тут он добавил:

«А теперь стой».

Часы, кстати, показывали, что идём мы ровно одиннадцать минут с тех пор, как Йен установил срок.

«Пунктуальность всегда казалась мне чем-то вроде особого шика», – скромно подтвердил он.

Лабиринт дальше становился, на мой дилетантский взгляд, совсем подозрительным – откуда ни возьмись, на тех же отполированных, чистеньких камнях появились лианы, толстые, зелёные, покрытые частыми плотными листьями, похожими на встопорщенную чешую. Чем дальше, тем заросли становились гуще, а за очередным поворотом начинался настоящий зелёный туннель, в глубине которого скрывался источник тусклого синеватого света.

Паранойя у меня взыграла не на шутку.

– Эм-м-м… – протянула я, переминаясь с ноги на ногу и не зная, как лучше сформулировать неоформленные подозрения. – А давайте пойдём в обход?

– Что? – откликнулась Тильда, останавливаясь у самого поворота. Потом махнула рукой: – Догоняй, здесь отставать опасно.

И – шарахнулась в сторону, уходя от хлёсткого удара стебля, извивающегося, как червяк.

– А, оно живое! – радостно воскликнула она, облекаясь в белесоватое пламя целиком, и ринулась навстречу лианам-щупальцам.

Салли отступила на полшага, поудобнее перехватывая тесак, и явно сосредоточилась.

…ни одной из них это не помогло.

Нет, не спорю, можно увернуться от внезапного выпада, если обладать хорошей реакцией и не пренебрегать тренировками. Ну, от двух. От десяти разом, если вы – бывшая кукла-убийца, созданная по элитной технологии Датура, или адреналиновая маньячка из клана Непентес, уже в пятнадцать лет заработавшая себе имя.

Но не от целой же зелёной волны агрессивных лиан!

Сперва захлестнуло Тильду – она стояла ближе. Потом сцапали Салли, хотя она скакала из стороны в сторону так резво, что почти исчезала из виду, и тесак у неё в руках вращался с бешеной скоростью, превращаясь в блестящее колесо. Но взамен одной осечённой лианы появлялось две, а те, что падали на землю, присасывались к гладкой корке, как пиявки, и врастали в неё за считанные секунды.

Стебли скрутили их – и медленно втянули за поворот, и тут-то я забеспокоилась.

– А что теперь-то делать? Эй?

Из-за каменной стены долетел яростный вопль – кажется, Тильды – и превратился в не менее яростное мычание.

«Спасать, – коротко ответил Йен. – Рокировка, милая».

Оказавшись в моём теле, в первую очередь он собрал волосы в хвост – нежно-лиловой лентой, притом что такого пастельного непотребства в гардеробе у меня с начальной школы не водилось, потом перешнуровал обе кроссовки так, чтобы они были затянуты одинаково. И только затем приступил, собственно, к спасению: вылепил из земли нечто вроде фонаря, замесил внутри из капли моей крови и таинственного розового дыма подобие свечи и подул на неё, поджигая.

Огонёк был коротким, но очень ярким; в воздухе плыл незнакомый запах, свежий и сладкий одновременно.

– А теперь за дело, – мурлыкнул Йен и рефлекторно облизнул губы – только это и выдавало его волнение. – Надеюсь, они уже усвоили урок.

Пока мы шли через лианы, ни одна из них не потянулась к нам – более того, они наоборот словно стремились убраться с дороги. Вскоре нашлись и Тильда с Салли, точнее, два кокона, имеющих смутно человеческие очертания и до сих пор дёргающиеся. Йен оглядел их, разочарованно цокнул языком, а потом приказал резким неприятным голосом:

– А теперь отпусти их, маленькая дрянь. И не пытайся сделать вид, что не узнала меня.

Лианы вокруг зашевелились, как змеи, встопорщив листья-чешую, откатились немного в стороны, высвобождая больше пространства, но коконы так и остались болтаться. Более того, мне почудилось, что они медленно, почти незаметно втягиваются вверх, в свод, образованный переплетением стеблей.

Йен тоже заметил это.

– Ах, так, – сладко протянул он. – Значит, делаем вид, что мы чужие друг другу. Что ж, позволь освежить тебе память, – и он слегка, самую малость наклонил фонарь.

Капля, сияющая бело-розовым пронзительным светом, на мгновение зависла в воздухе – и упала на землю, расплёскиваясь ярким пламенем. Оно пробежало по земле, смыкаясь вокруг нас в кольцо, полыхнуло сильнее, а потом, повинуясь движению руки Йена, брызнуло в стороны.

Лианы завопили.

Честное слово, они запищали, как маленькие трогательные крысята.

– Вспомнила? – осведомился Йен так же ядовито.

Вместо ответа коконы распустились, роняя с немалой высоты пленниц – к счастью, целых и невредимых, пусть и изрядно помятых.

– Наигрались, девочки? – спросил он пугающе ласковым тоном. Салли невозмутимо поднялась и принялась приводить одежду в порядок, а вот Тильда втянула голову в плечи, точно ожидая затрещины. – Росянка, будь так любезна, подготовь мне порцию силы – примерно такую же, как в прошлый раз, но более чистую, нет времени усваивать и адаптировать её. Развлечения окончены. Давайте уже начнём спасать меня, как полагается. А ты можешь идти, маленькая дрянь, – добавил он, задрав голову. – Будем считать, что я тебя простил.

Пламя погасло. Лианы нехотя, не особенно и торопясь, втянулись за поворот; на какое-то мгновение мне померещилась за их переплетением крошечная женщина со стрекозиными крыльями и глазищами на пол-лица – но, полагаю, только померещилась.

Когда Йен отвернулся, Тильда обернулась к Салли и еле слышно шепнула:

– Пятьдесят шесть.

– Пятьдесят пять, – откликнулась она столь же тихо. – Один – с двумя головами.

– Квиты?

– Ничья.

И они быстро пожали друг другу руки.

Йен старательно не оборачивался и сохранял сердитое выражение лица, но я-то чувствовала, что ему смешно.

Потом нам пришлось вернуться назад, довольно далеко – до того самого фрагмента стены, буквально истыканного голубыми цветочками. На мой взгляд, там не было ничего особенного за исключением того, что выглядел он приятно, в отличие от всего остального лабиринта. Но, видимо, чародеи смотрели по-другому. Тильда уважительно вздёрнула брови, ковырнув цветочки, попыталась что-то наколдовать и вынужденно отступила. Йен поусмехался, задвинул длинную, страшно запутанную речь, в которой фигурировали «принципы Эклера», «эффекты Бисквита» и прочие гурманистические категории, а потом похлопал ладонями по камням – и те послушно сдвинулись, образуя лестницу.

– Часть пути срежем по верху, – пояснил он вслух специально для Салли и для меня. – Обычно в лабиринте так не получается – чем выше поднимаешься, тем больше вырастают и стены, но из каждого правила есть исключения. И, кстати, Урсула: не «эклер» и «бисквит», а Эгглер и Бискет. Очень уважаемые чародеи и, как водится, давно мёртвые.

Дальше дорога стала гораздо, гораздо приятнее. По расчётам Йена, в среднем достаточно опытный мастер преодолевал лабиринт за час, учитывая все возможные ловушки, задержки и неожиданности. Нам же потребовалось гораздо меньше, около сорока минут. И не только благодаря короткому пути по стенам – на самом деле, Тильда вела нас в правильном направлении, хотя и отвлекалась по дороге на заманчивых противников и опасные тупики.

– Интуиция и везучесть – вот качества, без которых чародею долго не прожить, даже очень талантливому, – подытожил Йен, вышагивая по стенам и безжалостно шугая птиц фонарём. – Так что когда я говорю «тебе повезло», Росянка – это комплимент… А вот и конец лабиринта. Вовремя – свеча почти догорела, – добавил он и задул фонарь.

Последние метров пятьсот навстречу нам никто не попадался, в том числе и драконовидные химеры, которые, как выяснилось, в местных тёмных закоулках встречались гораздо чаще, чем хотелось бы. Мы с Йеном сделали обратную рокировку, чтобы не растрачивать оставшиеся крупицы силы, и вернулись в середину процессии, между Тильдой и Салли.

И вовремя.

За лабиринтом действительно располагался замок, окружённый иссохшим садом. Вокруг тянулся глубокий ров, наполовину заполненный стоячей чёрной водой, и от неё так отчётливо веяло смертью, что пронимало даже меня, к чарам совершенно не чувствительную. Через ров был перекинут мост, а за мостом, обняв дубину, ожидал… ожидало…

Наверное, это когда-то было человеком.

– Кукла, – севшим голосом прокомментировала Тильда и прижала руку ко лбу козырьком. – Только странная. Почему в неё вплавлены мертвецы?

Я не обладала столь острым зрением, но даже отсюда видела, что человека эта тварь напоминает лишь отдалённо. Голова, две руки, спускающиеся до колена, две ноги, причём вывернутые коленками назад – вот и всё сходство. Но у него было лицо – лицо, не звериная морда! Тело выглядело бугристым; по словам Тильды, в серо-стальной плоти проступали очертания профилей, отпечатки рук, раззявленные рты и выкаченные глаза – всё словно затянутое сверху плёнкой.

Существо смотрелось нелепо, но вызывало подспудный ужас.

«Урсула, – позвал меня Йен. – Боюсь, нам придётся снова поменяться ненадолго. Я хочу понять, чем оно опасно, если у меня настолько плохие предчувствия».

– Не знаю, что там с опасностью, но плохие предчувствия у тебя сто процентов потому, что у него розовые волосы, – рассеянно откликнулась я, издали разглядывая чудовище. – Да, давай сделаем рокировку.

– У него розовые волосы. И оно – мужчина, – констатировала Салли невозмутимо. – Фу. Гадкое.

– О, да. У кого-то отвратительный вкус, – согласился Йен, занимая моё место.

А я взглянула на существо обострившимся взглядом лантерна, пребывающего вне рамок смертного тела, и обомлела от ужаса.

Оно было чёрной дырой, пустотой, жадным провалом, как вакуум, втягивающим из окружающего пространства потерянные души. И те тела, вплавленные в него… в них ещё оставались души, наполовину переваренные, разложенные, исковерканные.

«Йен, – окликнула его я, цепенея. – Если это кукла, то сделана она из медиума… Мне кажется».

– Из медиума? – вслух откликнулся он задумчиво и провёл кончиками пальцев по губам, рефлекторно их облизывая. – Возможно. Однако беспокоит меня другое… Так, ты – сюда.

Повинуясь щелчку пальцев, крупная птица слетела с верхушки стены и спланировала перед нами. Йен присел на корточки и, поглаживая её по голове, принялся втолковывать что-то негромко, и та неразборчиво ворчала в ответ. Это длилось несколько минут и действительно больше походило на осмысленный разговор, чем на чары – если б я могла распознать хоть слово из всей речи. Затем птица поднялась в воздух и бесшумно полетела в сторону рва. Она держалась чётко над мостом, и вскоре стало ясно почему: та чёрная жижа, которая плескалась на дне, явно обладала подобием разума и рефлексов, выбрасывая в воздух гибкие хлысты.

– Ловчие нити, – пояснил Йен вполголоса, с прищуром наблюдая за передвижениями крылатой «ночной стражи». – Просто так ров не перепрыгнуть, к сожалению. А это был бы самый лёгкий выход…

Тильда пробормотала что-то насчёт своей невероятной ловкости и прыгучести, но хватило одного скептического взгляда, чтобы она сконфуженно умолкла. Тем временем птица наконец перебралась через мост, и чудовище среагировало в то же мгновение, делая выпад с неожиданным для такой туши проворством.

– А теперь смотрите внимательно, – произнёс Йен, упирая руку в бедро – мне такой жест был не свойствен, а потому со стороны выглядел странновато. – Зачаровать вторую птицу у меня сил не хватит, так что это наш единственный шанс разобраться в том, что за мерзость подготовил Крокосмия.

– Крокосмия? Точно? – переспросила Тильда, подаваясь вперёд. – Ну да, вроде видны ошмётки ауры и попахивает чем-то знакомым.

Йен закатил глаза.

– Вообще-то я имел в виду другое. Сомневаюсь, что кто-то ещё в Запретном Саду обладает столь отвратительным вкусом в создании кукол. Хотя лично я обошёлся бы и без этого сакрального знания.

– Зато теперь никаких сомнений в том, что у него здесь убежище!

Пожалуй, единственное, что мне в текущей ситуации нравилось – неиссякаемый оптимизм Тильды.

Птица, кстати, двигалась очень странно, противоестественно – носилась кругами, закладывала виртуозные петли вокруг монстра, который ярился всё сильнее, и постепенно смещалась обратно к мосту. Но стоило ей пересечь невидимую черту и оказаться надо рвом, как чудовищный стражник тут же потерял интерес к охоте и вернулся на свой пост.

– Реагирует на чужих. Преследует до границы, – коротко подытожила Салли.

Йен склонил голову к плечу.

– Похоже на поводок… Ну-ка, проверим его длину.

Птица, резко взмыв вверх, снова вернулась на территорию замка, но на сей раз полетела не в лоб на ворота, а вбок, вдоль полуразрушенной стены. Монстр устремился следом, почти не отставая, и одновременно на лбу у него появилось светящееся оранжевое пятно. А спустя десять секунд оттуда вырвался луч – и буквально испарил часть стены.

Шарахнувшись в сторону, птица хрипло заорала от возмущения, и полетела дальше гораздо быстрее.

– Есть дальнобойное оружие, но меткость хромает, – усмехнулся Йен. – Зато с мощностью всё в порядке. Интересно, что за тип: рассеивание, дробная телепортация, трансформация или примитивное разложение, просто очень мощное?

– Понятия не имею, – мрачно ответила Тильда, наблюдая за тем, как неразлучная парочка монстр – птица скрывается за поворотом. – Да и один хрен – попадёт в меня, сдохну.

Замок с противоположной стены осветился ещё одной оранжевой вспышкой.

– Судя по всему, поводок растягивается на всю территорию внутри рва, так что вариант построить новый мост с другой стороны и пробраться тихо и без проблем, увы, не пройдёт, – протянул Йен с разочарованием. – Было бы у меня чуть больше силы…

– Я одолжу!

Он посмотрел на мои руки и сжал пальцы в кулак с очевидным сожалением во взгляде.

– Не поможет. Есть предел тому, сколько силы способен усвоить обычный человек, пусть даже лантерн. Поищем другие пути. В принципе, есть вероятность того, что кукла мощная, но несбалансированная, и защита у неё хромает, – добавил он.

Когда птица и монстр завершили круг почёта – быстрее, чем я рассчитывала – и вновь появились в поле зрения, Йен сделал резкий жест рукой. Птица окуталась розоватым сиянием – и, неожиданно развернувшись, врезалась в преследующее её чудовище.

Прогремел мощный взрыв. Дымка скрыла всё в радиусе пятнадцати метров, и воцарилась тишина; я успела уже понадеяться, что проблема решена, когда монстр вышел из зоны поражения – к сожалению, целый и невредимый.

Йен с досадой цокнул языком.

– Нет, защита у него на высоте. И мне уже кажется, что я узнаю некоторые из чар, которые использовал на своём теле… Хотя, возможно, я ошибаюсь, а ближе подходить в этом облике слишком рискованно, – с сомнением переступил он с ноги на ногу. – И мне не нравится, что кукла поглощает и, возможно, притягивает души. Искажённый медиум – боюсь, слишком неудобный противник для меня сейчас.

– Прорвёмся с боем, – тут же отреагировала Тильда. – У меня убойные чары. Есть такие, что можно гору взорвать!

– Вместе с нами? – скептически откликнулся он.

– А что, есть идеи получше?

– Сколько угодно. Например, я обрежу поводок, удерживающий эту тварь, и мы заманим её в лабиринт.

Тильда замолчала на секунду – и расцвела:

– По короткому пути завести её в центр и там бросить?

– Именно, – улыбнулся Йен пакостно. – Это мы немного сжульничали, мои красавицы, и преодолели две трети пути по верху, но у другого, пусть и могущественного чародея та же дорога заняла бы гораздо больше времени. Готов спорить, даже Крокосмия добирается сюда не быстрее, чем за час, а наставники Розария наверняка не смогли пройти и половины лабиринта: они прекрасные теоретики, но, увы, практика у них всегда хромала. К тому же выходов из лабиринта несколько, не только к замку – к Мёртвой долине, к Чёрным водопадам и Скалам Ярости, к Лесу Забвения. Наверняка на основном маршруте Крокосмия разбросал отводящие чары… но сейчас нам это только на руку, дорогие мои.

– Хочешь сказать, что если тот монстр попадёт в лабиринт, то выбраться назад он не сможет? – догадалась Тильда.

– В идеале – да.

– А не в идеале?

– Заблудишься ещё и ты, – невинно ответил Йен. – Но я всей душой рассчитываю на то, что ты намного умнее этой безвкусно склёпанной куклы.

Тильда ответила таким жгучим взглядом, что у меня появилось совершенно чёткое ощущение: не будь нынешнее тело Йена технически моим, оно бы точно схлопотало по челюсти.

Тем не менее, откладывать исполнение плана мы не стали. К тому же там было целых два весьма тонких места: во-первых, оставалась вероятность, что чудовище не оставит свой пост, даже лишившись поводка; во-вторых, оно могло последовать за Тильдой, но потом переключиться на нас – на более доступные жертвы. В принципе, мы спрятались надёжно – за большим камнем у входа в лабиринт; запах скрыла какая-то эссенция, истошно воняющая металлическими цитрусами, как самый дешёвый одеколон, а тепло тел и сердцебиение – простенькие чары. Если не двигаться и задержать дыхание – сойдёшь за такой же камень.

– Не переживай, – тихо бросил Йен, не отводя взгляда от монстра, который расхаживал по другому берегу, за рвом. – Всё пройдёт как по маслу.

В общем-то, он и не ошибся, но всё едва не сорвалось из-за меня.

Чудовище Тильда выманила просто и эффективно – дошла до середины моста, а потом выломала из кладки камень и со всей дури зарядила в бугристый лоб, крикнув вдогонку:

– Ты – никчёмный урод!

Не знаю, что сработало – удар или вопль, но монстр взревел и ломанулся за ней так, словно ему пятки подпалили. Когда он ковылял мимо нас – относительно мимо, метрах в тридцати – я не удержалась и чуть выше поднялась, вглядываясь в него. Что-то в его силуэте казалось странным… избыточным…

Из перекрученного брюха у монстра отчётливо выпирали два искажённых мальчишечьих лица, за которыми полыхали очаги боли и ужаса.

В полной дезориентации от приступа страха, я инстинктивно ломанулась обратно в собственное тело, опомнившись лишь в последний момент. Из-за моего рывка Йен рухнул на колени, как подкошенный, тяжело дыша и хватаясь за горло; чудовище замедлило шаг, оглянулось на камень, шумно выдыхая…

– Тормоз! – гаркнула Тильда во всю мощь лёгких и ещё одним булыжником зарядила монстру точнёхонько в глаз – в один из. – Давай поживее!

От гневного рёва затрясся, кажется, весь лабиринт до основания. Спустя некоторое время, уже за пределами видимости, он повторился снова – похоже, ей понравилось швыряться камнями. Но я, честно говоря, едва замечала это, не в силах отделаться от мерзкого образа, отпечатавшегося в памяти.

– Спокойнее надо быть, Урсула, – простонал Йен, откашлявшись. Салли осторожно поддерживала его и поглаживала по голове, точно успокаивая. – В конце концов, это твоё тело, береги его хоть немного! И да, я тоже заметил лица. Надо будет потом сообщить наставнику Кику, что мы нашли мальчишек… хотя бы так.

«Хотя бы так», – мысленно отозвалась я эхом.

Без тела меня не могло мутить – но мутило. И если раньше я, скорее, боялась Крокосмию, то теперь основным, почти всепоглощающим чувством стала острая ненависть. Сначала Тони, потом – косвенно – мои родители, теперь ученики, которые провинились только тем, что проявили излишнее любопытство и были достаточно талантливыми, чтобы пройти лабиринт до конца… Сколько ещё это будет тянуться?

– Недолго, – тихо пообещал Йен, и глаза у него вспыхнули на секунду электрически-розовым светом. – Просто потерпи, только я верну тело… А пока нам надо продолжать. Если всё пройдёт удачно, Тильда вернётся через полчаса, не больше. Стоит хотя бы осмотреться в замке, раз стражи больше нет.

Я согласилась – хотя бы потому, что ждать здесь, за камнем, физически не могла; мне нужно было движение, действие, что угодно.

Со стороны, наверное, казалось, что Йен никуда не торопится и наслаждается послеобеденной прогулкой – ну, с той поправкой, что окрестности выглядели словно кадры из документалки про преисподнюю. Но одновременно, буквально на ходу, он умудрялся проворачивать уйму дел. У края рва набрал горсть мелких, гладких камней с монетку величиной, разрезая их на две части, и промурлыкал песенку над ними; по половинке от каждого камня закрепил на перилах моста, в арке главного входа и потом, в холле – над лестницей, под ней и на стене. Параллельно, не отвлекаясь, Йен распутал несколько сложных чар-ловушек, а одну даже брезгливо растёр мыском кроссовки, оставил для возможных преследователей пару сюрпризов от себя, не забыв добавить в систему распознавания «свой-чужой» меня, Тильду и Салли.

И, что поразило меня больше всего – отчистил джинсы от глиняных пятен и заштопал распустившийся рукав у водолазки.

– Милая, мы же идём в гости к садовнику, нужно выглядеть ослепительно, – фыркнул Йен, нисколько не смущаясь тем, что разговаривал он фактически сам с собой, да ещё пребывая в женском теле. – С торжественным видом как-то не заладилось, правда. Где там твоя красная помада?

Там же, где ноутбук. Очень смешно.

– Я не шутил, между прочим – тебе идёт красный. Впрочем, красивым женщинам идёт всё, кроме глупости, а уж ею ты не страдаешь, – промурлыкал он. И добавил, накручивая локон – мой, между прочим – на палец: – Ты словно редкий благоуханный цветок.

– Он не шутит, – серьёзно предупредила меня Салли. – Он тебя любит. Я тоже тебя люблю. Очень. Ты хорошая. Сестра, подруга.

Меня словно переполнило теплом; хотя я не могла сейчас ответить ей, но пообещала сделать это попозже – и обняться крепко-крепко. Миг казался трогательным, каким-то хрустальным… А вот Йен почему-то резко помрачнел, и в движениях его появилось напряжение.

– Очень мило, но у нас пока есть другие проблемы, более насущные. Что вам подсказывает интуиция, мои прелестницы? Идём вверх или вниз?

Салли выбрала спуск на подземные этажи, у меня возражений не было. Передвигались мы внутри замка гораздо быстрее, чем снаружи – в основном за счёт того, что чар-ловушек стало меньше, а с запертыми дверями Йен разбирался даже быстрее, чем я успевала их разглядеть. Ничего интересного нам, к сожалению, пока не попадалось. Лестницы, анфилады залов, маленькие комнаты – всё выглядело заброшенным, давно не использованным; только одно помещение выделялось – блокирующие чары на входе оказались гораздо более сложными и, по словам единственного присутствующего эксперта-чародея – более древними. Тяжёлые створки поддались лишь спустя пять минут, и, заглянув внутрь, Йен воодушевлённо присвистнул:

– О, а сюда стоит потом вернуться – в более благоприятных условиях.

Выглядела комната и впрямь необычно. Пол – идеальный круг, потолок – купол, выкрашенный в чёрный цвет, с россыпью кристаллов-звёзд. Дюжина ростовых зеркал в тяжёлых, богато украшенных рамах стояли кольцом и гляделись друг в друга, но отражались в них не скудные интерьеры, а пейзажи, незнакомые и пугающие. Одичалый сад, серебристые пески, берег моря на рассвете, огненный ад с метеоритным дождём, старинный город с белыми башнями…

– Похоже на переходы в особенные каверны, – зачарованно прикоснулся Йен к одной из рам – сплетению металлических стеблей. – Вот здесь, вероятно, обитают огненные духи, – указал он на зеркало, в котором отражалась пылающая земля. – Город выглядит знакомо, но не могу припомнить, бывал ли я там или просто читал о нём. А вот это место тебе должно понравиться, Урсула, – оживился он, подходя к раме, обрамляющей переход под сень старых фруктовых деревьев. – Вечная осень, сухая трава и серебристый мох на ветвях – похоже на восточные окраины Мёртвого Сада. Говорят, что там столько людей погибло, что шёпот потерянных душ слышат не только медиумы, и он похож на гневный океанический прибой… О, а в этих горах я был точно – там спят Кровавые Безумцы, – добавил он, с нежностью разглядывая зеркало у противоположной стены. – Впрочем, мы здесь не за этим. Ниже спускаться смысла нет – не похоже, чтобы туда кто-либо проходил в последние лет сто, так что пойдёмте обратно, девочки.

Верхние этажи выглядели значительно более обжитыми. Тут горели лампы, несколько спален явно использовались на регулярной основе; мы наткнулись даже на одну лабораторию, похоже, заточенную под производство кукол и поспешили выйти вон, заметив, что некоторые «препараты» – химеры, плавающие в банках с мутноватым раствором на стеллажах – поглядывают на нас с гастрономическим интересом… А потом я совершенно отчётливо учуяла запах кофе.

– Стоит проверить, – согласился Йен.

На разведку ушла Салли – и вернулась уже через несколько минут, волоча за шкирку мужчину средних лет, облачённого в нечто вроде пижамы и ночного колпака, только вычурное до полнейшей безвкусицы. Судя по коричневым подтёкам на рубахе, насладиться своей чашечкой полночного кофе он не успел.

– Его проблемы, – пробормотал Йен, сосредоточенно ощупывая голову чародея. – Жив. И мозг, похоже, не пострадал. Аккуратная работа, Салли, спасибо.

Он скатал из розового тумана небольшую пилюлю и скормил её пленнику, затем выждал несколько секунд – и похлопал его по щекам, отдавая приказ:

– Просыпайся.

Мужчина распахнул глаза. Из-за расширенных зрачков они казались почти чёрными и странно контрастировали с белесоватыми курчавыми волосами и оплывшим лицом.

– Ты работаешь здесь? – задал Йен вопрос на пробу.

Пленник разомкнул пересохшие губы.

– Да.

– Давно?

– Три года.

– Кто твой хозяин?

Мужчина запнулся; веки у него задрожали, глаза закатились, но через полминуты он пришёл в норму и наконец ответил:

– Эло Крокосмия, великий садовник, господин марионеток, убийца вечности.

– Н-да, и я ещё считал, что скромностью не страдаю, – пробормотал Йен. Уголок рта у него выразительно дёрнулся. – Ты знаешь, где спрятано тело Лойероза?

На сей раз заминка была дольше, почти полторы минуты. Пленник трясся, закатывал глаза, изо рта у него шла пена, но чары Йена оказались в итоге сильнее запретов и обетов молчания, наложенных прежде.

– В главной лаборатории на пятом этаже. В главной лаборатории на пятом этаже. В главной лабо… р-ра-х… – и он захрипел, забившись в конвульсиях.

Йен милосердно щёлкнул его по лбу, отправляя в беспамятство, замер на мгновение – и произнёс странно ровным голосом:

– Очень, очень удачно. Везение на нашей стороне. Единственное, что смущает – Тильда ещё не вернулась, но ей вполне по силам справиться с тем чудовищем, даже если план с лабиринтом провалится… Наверное, она и вправду заблудилась, – заключил он с нервным смешком. И добавил: – Что ж, стоит отыскать эту лабораторию, пока ситуация не осложнилась непредсказуемым образом.

Лестницы и переходы мы пролетели на одном дыхании. Найти на пятом этаже главную лабораторию оказалось совсем не сложно – это было помещение, защищённое максимальным количеством охранных чар. Йен, впрочем, разделался с ними меньше чем за минуту, явно не экономя одолженные у Тильды силы и не жалея моё тело.

Я его понимала. И не возражала, в общем-то – если он полноценно вернётся к жизни, то уж как-нибудь справится с моей мигренью, усталостью и прочими последствиями чародейской интоксикации.

Наконец дверь открылась.

Лаборатория выглядела как среднее арифметическое между кунсткамерой, биологической лабораторией из блокбастера и старинным кабинетом алхимика. Колбы, установки, причудливые препараты в банках – и в то же время защитные экраны, хищные металлические лапы манипуляторов, сложные устройства и чародейские символы. А центральным элементом интерьера, главным украшением был простой стеклянный гроб на постаменте, где покоилось обнажённое мужское тело.

– Это я, – выдохнул Йен, словно загипнотизированный. И – зажмурился, точно сбрасывая наваждение. – Спокойно, спокойно, главное – не делать ошибок… Салли, ничего не трогай, пока я не закончу.

Он медленно обошёл лабораторию, словно нарочно избегая прозрачного гроба, осторожно распутал защитные чары и развесил вместо них свои. Затем вывернул карманы, раскатал оставшиеся половинки камней в небольшие круглые зеркала и развесил прямо в воздухе.

– Следи за выходами, – приказал он Салли коротко, и в зеркалах появились изображения моста, главной арки, холла и лестниц. – При малейшем признаке опасности – убегайте и прячьтесь. Я бессмертен, мне мало что может навредить, а вам нужно быть осторожнее. Да, даже тебе, Салли, – произнёс он мягче. – Ну, что ж… приступим.

Йен пересёк лабораторию и остановился напротив собственного тела. Теперь было ясно, что лежит оно не в хрустальном гробу, а в странной студенистой жидкости, без видимых проблем удерживающей форму параллелепипеда. От неё по каменным плитам расползалась изморозь.

– Мёртвая вода, – пробормотал он, проводя ладонями над телом. – Очень умно, Крокосмия. Пожалуй, это одна из немногих вещей, способных меня остановить и не позволить пробудиться. Но только если я внутри, а не снаружи, что в данном случае является… – он резко повёл рукой, точно покрывало сдёргивая, и жидкость скатилась с тела и скопилась огромным шаром на полу. – …является ошибочной предпосылкой. Ну что же, здравствуй, дорогой я. Давно не виделись. Урсула… меняемся?

«Последняя наша рокировка», – пронеслась мысль неожиданно, и отчего-то стало грустно.

Теперь, когда я смотрела на тело Йена обычными, человеческими глазами, оно выглядело совсем иначе. Более реальным, настоящим – и почти живым, что, сказать по правде, пугало и завораживало одновременно. Я присела на край постамента и осторожно прикоснулась – к насыщенно-розовым волосам, гладким, блестящим и немного волнистым; к лицу, такому красивому даже сейчас – густые ресницы, нос с лёгкой горбинкой и губы, порочные и тёмные; огладила шею, ключицы и приложила ладонь к груди, пытаясь ощутить призрачное сердцебиение.

«Урсула. Ты ведь понимаешь, что фактически сейчас ласкаешь меня?»

– А? – выдохнула я.

Его тело было тёплым, точно он всего лишь спал. Но Йен – настоящий – пока оставался у меня в голове.

Пока ещё.

«Тебе так нравится трогать мужские соски? Не то чтобы я возражал…»

Я залилась краской и ущипнула его уже специально.

– Не вредничай, Йен. Неизвестно ещё, получится ли у нас… – я оборвала себя, не позволила даже додумать опасную мысль. – Ладно. Что время тратить зря… Знаешь, спасибо тебе за всё.

«И тебе», – эхом откликнулся он.

Стараясь не думать, что это всё слишком похоже на прощание, я склонилась к его губам – и выдохнула, разделяя нас…

…разлучая.

Чёрные блестящие прутья подпирают небо, щекочут его острыми наконечниками. Брусчатая дорожка упирается в калитку, становится песочной и убегает дальше – мимо жутких-жутких каменных львов с выпученными глазами, мимо красных роз и злых чёрных кошек, выгибающих спины, точащих когти о придорожные камни.

Чирк-чирк-чирк – сыплются искры; когти у кошек – железные.

Отсюда это не страшно. Мама держит его за руку, высокая и сильная. У неё кольцо с розой на среднем пальце, розовое-розовое платье и жёлтые розы в чёрных волосах.

Мама красивая.

– Послушай меня, Йен, – говорит она и садится рядом с ним. Но лица её отчего-то не видно, только тёмное облако там, где должны быть глаза. – Пока ты будешь жить здесь, с другими детишками. А мамочка решит проблемы с твоим папой и вернётся за тобой. Хорошо?

Он кивает и отворачивается. Она смеётся и целует его в висок, а потом уходит, чтобы не вернуться больше никогда.

Впервые он видит Принцессу около библиотеки – в красивом синем платье, как у взрослых, и в бархатных голубых башмачках. Улыбка у неё почти как у мамы, и волосы лежат такой же красивой блестящей волной, хотя они светлее, и пахнет от неё тоже свежими розами.

Йен хочет сказать ей, что она милая, но не успевает.

– Чего вытаращился? – шипит Принцесса, как злая кошка, и сразу становится очень некрасивой.

Он смотрит в сторону и мечтает стать незаметным. Из-под розового куста на него с сочувствием пялится жаба.

– Я пришёл за книгой.

– А ты что, умеешь читать? – противным голосом тянет Принцесса и выставляет одну ногу в голубом башмачке. – Ну, если почистишь мне ботинки, то проходи. Языком почистишь.

Подружки принцессы хихикают, и слушать это обидно. Но Йен смотрит на жабу под кустами и придумывает кое-что забавное. Надо только приспособить чары…

…Принцесса визжит, уворачиваясь от дождя из жаб, и бежит, высоко подкидывая коленки.

Сейчас она снова почти милая.

…мерзкая вонь никак не вымывается из волос. Йен слышит её всё время и гадает – чем таким его окатили в последний раз, что оно даже чистящими чарами не убирается?

В библиотеку его, впрочем, пускают всё равно, только сажают подальше от других учеников – чему он только рад. В книгах находится несколько интересных рецептов избавления от вони, но вот незадача: волосы отчего-то становятся розовыми.

– Как мамино платье, – бормочет Йен, крутясь перед зеркалом. Брюки ему коротковаты, как и рукава, и потому встопорщенная розовая шевелюра смотрится ещё потешнее. – Да-а, ну я и красавчик. Неотразимый!

Внезапно ему становится смешно.

Волосы он решает оставить такими – хотя бы на время, а потом можно и придумать чего-нибудь.

…Они с Флёр читают один ботанический атлас на двоих, толкаясь локтями. Атлас – только предлог, разумеется; их обоих это устраивает.

– Яд, который заставит сердце биться чаще, а потом остановиться навеки, – читает она нараспев и толкает его в бок. – Почти как ты.

– Значит, буду олеандром, – фыркает Йен и трётся виском о её плечо.

Хорошо; жарко; хочется сходить на ледник за сидром, но лень.

– Тебе нужен наставник, – говорит Флёр внезапно и смотрит на него очень странно, задумчиво. – Кто-то не из Розария. Иначе выкинут тебя, как котёнка… Как насчёт Хорхе Альосо-и-Йедра?

– Он же вроде отшельник?

– В этом и смысл – его ты достать не успел.

Они смеются одновременно.

Йен старается не думать о том, что у Флёр тёмный, злой взгляд.

Она появляется на закате. В плаще до пят, с накинутым капюшоном – дурацкий маскарад, который не может обмануть никого.

– Завтра. Мы выступаем завтра. Но если ты сдашься мне и поклянёшься Розам в верности…

– Хватит, Флёр. Я уже отдал тебе всё, что можно. Оставь мне хотя бы свободу от тебя.

Йен правда устал – настолько, что даже смотреть на неё не хочется. А она злится, разве что не шипит и не точит железные когти о стены его бедной лаборатории – образно выражаясь, разумеется. Хотя он бы не удивился, если б буквально.

– Если ты не собираешься сдаваться, – тихо говорит Флёр, глядя в пол, – тогда убегай.

– Нет. Этого я делать тоже не буду.

– …тогда я тебя уничтожу.

Когда я очнулась, то голова у меня трещала страшно, словно готова была расколоться в любую секунду. Йен лежал на постаменте, до пояса укрытый лабораторным халатом; между его лицом и моим стояла чашка с растворимым кофе. Салли сидела на полу и сосредоточенно пялилась в зеркала-экраны.

– Полчаса, – сказала она, не оборачиваясь. – Старшая сестра не возвращалась.

– А Йен? – спросила я.

Голос хрипел, словно у старой злой ведьмы.

– Дышит. Лежит. Не двигается.

Сердце тревожно сжалось. Полчаса прошло, а он до сих пор не очнулся… И в голове у меня пусто – в буквальном смысле. Что теперь делать-то? Просто ждать?

– Пей, – попросила Салли и указала пальцем на чашку. – Нужны силы.

Кофе оказался остывшим и приторным почти на грани отравы, но сейчас это было кстати. Я выхлебала его одним долгим глотком и даже край чашки облизала, а потом пристроила голову поудобнее на постаменте и закрыла глаза. Каменный край неудобно врезался в грудь, но усталость была сильнее дискомфорта. В сон клонило неумолимо; веки слипались, и болезненная пульсация в висках отдалялась, отдалялась…

«Когда Йен очнётся, то первое, что он увидит – моё лицо, – подумалось вдруг. – Можно даже сказать, даже первое, что он увидит после того, как родится заново».

От этой мысли становилось щекотно под диафрагмой, и щёки начинали гореть.

Я почти что провалилась в забытьё снова, когда Салли резко привстала и вплотную подскочила к одному из зеркал.

– Идут, – сказала она коротко, нащупывая тесак на поясе. – Одиннадцать человек. Подходят к мосту.

Сонливость как рукой сняло. На мгновение затеплилась надежда, что это Тильда возвращается с компанией друзей, или наставники Розария наконец прорвались через лабиринт, но она быстро угасла.

– Похоже, подчинённые Эло Крокосмии, – холодея, произнесла я, когда разглядела их получше. И пошутила неловко: – Наверное, сигнализация сработала. Или у них тут плановая проверка. Двоих я узнаю точно: вот та лысая дама повелевает грибами, а тот мужик орал: «Росянка с нами!». Не то чтобы ему это помогло… Что делать будем?

Салли затихла, прикидывая перспективы в уме.

– Задержу, – ответила она наконец, поудобнее перехватив тесак. – Двадцать минут. Хорошее время.

Я прикусила ноготь. Как не вовремя, если бы ещё чуть-чуть… Если бы Йен проснулся… Когда они доберутся до лаборатории, то сразу поймут, что здесь случилось. И что тогда? Убить его им не по силам, конечно, и он сам говорил, чтобы в первую очередь мы с Салли спасались сами… Но разве навредить можно только убив? Йен ведь упоминал эту, как её, мёртвую воду. Если его поместить опять туда, то он просто не проснётся, потому что время для него остановится.

Вырваться из такой ловушки невозможно. Наверное.

И что тогда будет с Хорхе? С Тильдой, которая пошла против садовника и всемогущего клана Датура? С Дино и Гэбриэллой?

Салли поднялась, но я успела перехватить её за руку и позвала:

– Постой, не спеши. Скольких ты можешь убрать наверняка? Точно? Так, чтобы и ты сама выжила?

У меня появилась идея – пока неоформленная, но, кажется, перспективная. Если всё получится…

– Половину, – ответила Салли, растопырив пятерню. – Разделить, рассеять. Уничтожить.

Я болезненно сглотнула; в горле резко пересохло.

– То есть если у меня получится увести половину, то проблемы не будет? – Салли кивнула. – И ты не пострадаешь?

Она снова кивнула и уточнила:

– Не критически.

Чувствуя слабое головокружение, я поднялась и отряхнула колени, к которым налип мелкий сор. Решение оформилось окончательно.

– Думаю, у меня получится их разделить, если не увести за собой всех, – сиплым голосом произнесла я. – Помнишь те зеркала внизу? Порталы в разные особенные каверны? Йен упоминал, что там есть переход на окраину Мёртвого Сада. В место, где много-много потерянных душ… А я лантерн. Идеально, правда ведь?

– Опасно, – возразила она. И добавила: – Эффективно.

Чародеи приблизились к мосту уже настолько, что можно было различить их лица – не сказать, чтоб очень добрые и расположенные к мирным переговорам. Но альтернатива… Я обернулась на Йена, который по-прежнему не спешил приходить в себя. Отдать его? Позволить снова закатать его в хрустальный гроб, законсервировать, чтобы он переходил из рук в руки, как трофей?

Ну уж нет.

Приблизившись к Йену, я склонилась и прошептала ему в самые губы, приоткрытые и немного влажные:

– Лучше бы тебе поскорее проснуться и спасти нас.

Салли наблюдала за мной с любопытством.

– А поцеловать?

У меня вырвался смешок:

– Ну уж нет. Теперь его очередь проявлять инициативу, вот пусть и не отлынивает. Пойдём?

Честно говоря, мой план был весьма шатким и строился на одном допущении: чародеи в курсе, что Йен Лойероз временно проживает в голове у лантерна, но собирается в скором будущем сменить адрес и воздать по заслугам всем, кто тянул грязные лапы к его драгоценному телу. В принципе, мы общались с ним достаточно долго, чтобы я могла сымитировать его манеру речи…

Но вот получится ли потом убежать?

«Так, Урсула. Больше голосов в голове нет – подбадривать тебя некому, – сказала я себе мысленно. – Так что отставить панику и вперёд».

И как-то полегчало.

Салли спряталась на лестнице; я спустилась вниз, в холл – как раз вовремя, буквально за несколько секунд до того, как первые из чародеев появились на пороге. Они растянулись цепочкой от самой арки входа, по ступеням и через двор – видимо, пытались понять, куда подевался страж-монстр.

Что ж, очень удачно для нас.

– Так-так, кого я вижу, – протянула я сладким голосом и ослепительно улыбнулась, уперев руку в бедро. – Кого-то ищете, милые недрузья?

Наживку они заглотили мгновенно.

– Лойероз! – завопила лысая чародейка, ткнув в меня пальцем.

Я картинно развела руками:

– И да, и нет, дорогие мои. Увы, я сейчас… как бы это выразиться… немного не в себе. Но это временно, не расстраивайтесь, скоро мы в полной мере воссоединимся, – заключила я и, махнув рукой, начала спускаться по лестнице, постепенно ускоряясь.

Клюнут или нет?

Клюнули.

– Лорна, Кейн – проверить лабораторию! – скомандовала лысая. – Остальные за ним! Если мы его упустим…

Окончание фразы потонуло в неразборчивой ругани.

Есть! Если наверх пойдут всего двое, то Салли с ними разделается на раз! На радостях я припустила по лестнице ещё быстрее, радуясь, что не пренебрегала тренировками последние лет двадцать. Чего нельзя было сказать о чародеях – они отставали уже на три пролёта, если не больше… зато у них была магия.

А у меня – ловушки, которые предусмотрительно раскидал Йен, когда мы спускались.

Позади постоянно что-то грохотало, взрывалось, шипело, вспыхивало, рычало и верещало – и оглядываться, честно признаться, я желанием не горела. Нормального света не хватало, воздуха тоже; каким-то чудом мне удалось ни разу не оступиться, но лёгкие уже пылали от недостатка кислорода. На нужный этаж я вылетела уже вся в мыле, рванула на себя двери – и едва не поседела, когда в темноте не сразу разглядела зеркала.

Они и впрямь словно прятались, но вспыхнули ярче, стоило к ним приблизиться.

– Где, где, где, – бормотала я, перебегая от одного к другому. Огненная пустыня, белый город, морское побережье на закате, скалы в грозовых облаках… – Да куда ты запропастилось…

Нужное зеркало буквально выпрыгнуло на меня – секунду назад оно не отражало ничего, а потом в тёмной глубине проявился сад под ночным небом. Я рванулась к нему, налетела лбом на стекло, успела перепугаться до полусмерти – где включается эта чёртова штука, надеюсь, там не нужны чары для активации? – и тут меня буквально втянуло внутрь.

Я только и успела, что послать воздушный поцелуй лысой чародейке, появившейся на пороге – и вывалилась с другой стороны портала, на сухую траву. Вокруг высились вишни, яблони, абрикосы – старые-старые деревья, чьи стволы едва проглядывались за толстым слоем белёсого мха и лишайников. Здесь пахло осенью, старушечьим домом и пылью, прибитой дождём; ветер изредка колыхал верхушки, но сюда, к корням, не спускался, словно тоже боялся мертвецов.

…мёртвые были здесь повсюду.

И чудища, многоглазые и многорукие; и нежные, мягкие мячики, светлые и тёмные; и сгустки предсмертных воспоминаний – красный туман, сочащийся из земли, из костей, погребённых здесь; и настоящие души – смутные человеческие силуэты, словно сотканные из невесомой паутины.

Ощутив моё присутствие, они все разом начали двигаться – сперва медленно, а затем быстрее и быстрее, и первая тень коснулась меня аккурат в ту секунду, когда сквозь зеркала прошёл первый чародей-преследователь.

Что-то вспыхнуло – и меня отбросило назад, метров на десять, пока я не врезалась спиной в ствол. Из груди точно воздух вышибло, в глазах потемнело… Море потерянных душ заволновалось, рассвирепело; волна поднялась высоко-высоко над садом, в любой момент грозя его захлестнуть.

Один человек, второй, третий… скольких мне удалось за собой утянуть?

– Хреново выглядишь, Лойероз. Внетелесный опыт не пошёл тебе на пользу?

Четвёртый, пятый, шестой…

– Сожалею, – улыбнулась я, с трудом поднимаясь на ноги. Седьмой, восьмой… похоже, у меня полный набор. – Но Йена здесь нет. Он уже вернулся в своё тело.

Лысая женщина настороженно замерла. В глазах у неё проступило понимание.

– Ты, тварь… Ты кто?

От потустороннего шума начало закладывать уши; чародеи, кажется, тоже что-то чувствовали и озирались по сторонам.

Я ощущала себя плотиной, сдерживающей гневный поток.

– Урсула Мажен. Медиум класса «лантерн», – выдохнула я – и отпустила эту волну.

…их были даже не сотни – тысячи и тысячи. Они текли сквозь меня, проходили через пустоту, существующую внутри моей собственной души – и на короткое время обретали подобие жизни. Я почти ничего не видела, не слышала и не чувствовала; очень тихо, будто бы издалека, до меня доносились крики, полные мучений, и потерянных душ становилось чуть больше: на одну, на две, на три…

Досчитав до восьми, я закрыла глаза и позволила себе отключиться.

Кажется, получилось.

Не знаю, сколько прошло времени – может, час, может, день… может, целый век.

Меня словно бы не стало.

Я была морем – огромным, бездонным морем шепчущих голосов, всё более и более спокойным, безмятежным. Они то отдалялись, то накатывали, как прибой; дышать было немного больно. Беспамятство накрывало – и отступало снова в бесконечном цикле.

Йен Лойероз. Я ждала его… но с чего вообще мы решили, что он проснётся сейчас? Не через сутки, не через месяц? И как теперь выручать Хорхе? И что с Тильдой? Удалось ли Салли расправиться с теми, кто пошёл наверх? Вопросы вертелись по кругу, как на карусели, и в какой-то момент это мельтешение стало утомлять. Мысли делались всё более отрывочными, бессвязными.

Наконец мне стало всё равно.

Ну и пусть, думала я. Даже если это закончится вот так – оно того стоило. Даже если я останусь здесь… пусть у Йена получится. Он не заслужил всего этого дерьма. Он заслужил что-то хорошее…

…хорошее.

А потом что-то вспыхнуло – сперва слабо, а потом очень ярко, почти ослепляя даже сквозь сомкнутые веки, и стало теплее. Я с трудом открыла глаза, щурясь, и бессильно уткнулась лбом в чужое плечо. Кто-то держал меня на руках – сильный, надёжный… окружённый дурманяще-сладким ароматом.

– Йен? – тихо позвала я.

– Тс-с, – ответил он. – Тише, маленькая. Ты настоящий герой, о, да, храбрый и безрассудный. Героиня, – и его хватка стала чуть крепче. – Но всё позади. Скоро станет хорошо. Не бойся.

Вроде бы я и не боялась – не могла, пока в голове шумело море чужих голосов, сейчас такое мирное, тихое. Мысли путались, цеплялись одна за другую; воспоминания выпадали наудачу, случайным образом, словно карты из перетасованной колоды.

– Йен, Йен, – позвала я снова. И добавила невпопад: – И сонмы мёртвых будут в его руках. Сонмы мёртвых… в твоих руках. Я.

Мне почему-то казалось очень важным сказать ему именно это – до того, как потерять сознание окончательно и бесповоротно.