Прочь из моей головы

ГЛАВА 5. В терновых ветвях

После короткой стычки воцарилась какая-то удивительная, до печёнок пробирающая тишина. Хорхе прибирался – кружил по двору, избавляясь от лишних тел и в буквальном смысле заметая следы тонкой, гибкой веткой. Я сидела на асфальте; Дино сопел, пристроив голову у меня на коленях, но глаза у него были открытыми, а выражение лица – пугающе серьёзным. Кошак, пострадавший от несправедливого пинка, отирался вокруг нас и пялился любопытными глазами-плошками, которые в полумраке светились таинственно, замогильно.

– Ну что же, управились наконец. – Хорхе остановился передо мной, скрестив руки на груди. Глаза у него немного запали и потемнели, да и в целом выглядел он неважно, но держался с тем же спокойным достоинством, что и прежде. – Урсула, вы готовы? Нам лучше бы не задерживаться. К тому же, – Хорхе запрокинул голову, разглядывая абсолютно ясное небо, – скоро пойдёт дождь. Настоящий ливень.

– О, вот кто вечно портит карты синоптикам, – улыбнулась я невольно и погладила Дино по волосам. Он больше не вздрагивал от прикосновений – и то хорошо. – Что это была за волшебная книжка? Ваше тайное оружие?

– Не совсем оружие… Бесконечная библиотека – нечто вроде каверны, которую я обустраиваю шестое столетие подряд. Разрушить её изнутри невозможно, что весьма удобно, когда надо быстро избавиться от проблемного противника. Увы, навечно это Крокосмию не задержит, и через какое-то время он, разумеется, выберется, – вздохнул Хорхе с сожалением и присел, осторожно подсовывая руки Дино под колени и под лопатки. – Прошу простить мою бесцеремонность, юноша, однако нам действительно надо спешить, – и он легко поднялся со своей восьмидесятикилограммовой ношей.

Оказавшись в воздухе, Дино тоненько, по-девчоночьи вякнул и вцепился Хорхе в плечи, смешно выпучивая глаза.

– Я-я-я…

– Разумеется, вы можете идти самостоятельно, – терпеливо улыбнулся он, не показывая клыков. – Но, во-первых, так будет быстрее, а во-вторых, я собираюсь срезать путь через одну старую каверну, а к людям там относятся несколько… гастрономически. Будет нехорошо, если вы отстанете.

Дино дёргаться перестал – до него, впрочем, всегда всё доходило быстро, какой бы абсурдной ни казалась ситуация.

– А Улла?

Хорхе быстро взглянул на меня искоса.

– Она в состоянии о себе позаботиться.

У меня мурашки по спине пробежали от его слов, а лицо точно замёрзло. Ну да, обычным человеком меня теперь не назовёшь…

– Всё в порядке. Потом объясню подробнее, когда найдём местечко поспокойнее. – Я в шутку щёлкнула его по лбу, но это дурацкое серьёзное выражение никуда не делось. – Дино? Бернардино Висконти? Диди? Динуччо?

– Ой, нет, – он помидорно покраснел и закрыл лицо руками. – Хватит, я понял, это правда ты.

Пока мы болтали, небо заволокло тучами. Вход в каверну Хорхе открывал уже под громовые раскаты; ушибленный кот пялился на нас из подъезда, сидя рядышком с таким же пучеглазым приятелем.

– Бай-бай, – шепнула я на выдохе, махнув им рукой на прощание. Вспыхнула молния, делая всё контрастным и каким-то ненастоящим. – Ещё вернусь. Не давайте себя в обиду, мальчики.

Коты мявкнули и просочились под крыльцо.

В каверну мы прошли через арку между дворами. По ту сторону раскинулся старинный городок, разрушенный почти до основания и погружённый в сизые сумерки; воздух здесь был на вкус, как пыльная пепельница, а в темноте между заваленными набок домами и просевшими крышами непрестанно двигалось что-то чёрное, гладкое, масляно блестящее.

«Урсула, поменяемся на пару минут», – внезапно попросил Йен.

Трещина в земле подозрительно вытянулась в мою сторону; я ускорила шаг, нагоняя Хорхе, и пробормотала:

– Меняемся так меняемся, никаких возражений…

С точки зрения заблудшей души выглядела каверна ещё хуже – тоненькая, хрупкая корочка почвы и камней на спине какой-то огромной хтонической твари с кучей тонких щупалец-отростков, беспрестанно шевелящихся и, кажется, даже переползающих с места на место в темноте. Правда, стоило Йену глянуть в их сторону сияющими глазами и многозначительно усмехнуться, как они опасливо втянулись под землю.

«Старые приятели?» – осторожно сформулировала я вопрос.

– Как сказать, – шепнул Йен в ответ еле слышно. – Не припомню, чтобы мы встречались… С другой стороны, у чудовищ память несравнимо лучше человеческой, и силы свои они оценивают гораздо лучше.

Боялись его местные монстры или нет, но я сочла за лучшее не рассматривать их слишком пристально и сосредоточила своё внимание на Хорхе, который невозмутимо кружил по разрушенному городу, разыскивая нужный выход. Вместе с Дино они смотрелись улётно – мой бывший ростом обогнал его на целую голову, да в плечах разница оказалась значительной.

Йена эти наблюдения повеселили.

– О, ты ещё не видела, как Хорхе меня таскал с пьянок, – мурлыкнул он. – В мои пятнадцать это уже смотрелось гротескно, а ещё через лет шесть – попросту абсурдно. Хотя никто не смеялся почему-то.

Хорхе запнулся и послал через плечо короткий убийственный взгляд.

О… ну, в целом-то ясно почему. Я бы тоже не рискнула смеяться.

Каверна закончилась так же внезапно, как началась. Мы нырнули в очередную арку – и буквально вывалились под проливной дождь. Йен тут же предложил поменяться обратно, видимо, его не вдохновляли потрясающие ощущения от липнущих к ногам джинсов или волос, в прямом смысле затекающих под воротник… Впрочем, все размышления о физических неудобствах выскочили у меня из головы, стоило оглядеться по сторонам.

«Нора». Мы вышли к «Норе».

– Урсула, простите, что не предупредил, – Хорхе тоже вымок до нитки, но не растерял ни грана своего лоска. – Но, боюсь, нам придётся разобраться с этим сейчас. Не могу гарантировать, что мы сможем вернуться сюда в ближайшее время. Вам придётся решать.

Тони по-прежнему был там – корчился в тёмной глади стекла, и распахнутый в беззвучном крике рот казался чёрной дырой.

Я знала, что мне придётся вернуться и что-то сделать… Но не сейчас. Не сейчас же…

«Урсула, хотя он и говорит так, но ты вовсе не обязана…»

Мы можем вернуться. А можем и нет, и тогда Тони останется здесь мучиться – снова и снова переживать свою смерть, пока кукла с его лицом будет готовить эспрессо и взбивать молоко паром.

«Урсула, послушай…»

Да, Йен говорил, что можно попытаться вернуть его душу обратно в тело или пересадить в куклу, в марионетку. Это будет подобие жизни. Если мы справимся. Если успеем. Если его память не разрушится до тех пор от бесконечного повторения предсмертной агонии.

«Урсула, я обещаю тебе, что…»

Подходящий булыжник нашёлся быстро – машины часто парковались тут прямо на тротуаре, и брусчатку порядком размесили колёсами. Я взвесила его в руке, размахнулась и швырнула в стекло.

Брызнули осколки.

С опозданием заверещала сигнализация.

– Что же, тоже выход, – кивнул Хорхе, чуть крепче прижимая к плечу обмякшего от стресса Дино. – Теперь здесь вас ничего не держит… Урсула?

Я присела на корточки, разгребая осколки. Большая часть стекла просыпалась внутрь кофейни, и Тони наконец-то затих, замолчал; то, что от него осталось, сосредоточилось в продолговатой, неровной стекляшке с палец величиной.

Она казалась тёплой; еле-еле, но всё же теплее, чем ледяные струи дождя, и будто бы даже грела меня сквозь нагрудный карман.

– Вот теперь всё, – выдохнула я, зажмурившись на секунду. Ладонь слегка саднило – видимо, слишком сильно сжимала камень. – Так, теперь Гэб… Родители-то за городом, пока до них доберутся, а вот до Гэбриэллы тут совсем недалеко. Пойдём?

Хорхе помедлил совсем немного прежде чем ответить.

– Да. Конечно. Адрес я помню, но до подходящей каверны придётся немного пройтись.

Я слабо улыбнулась:

– Только не простудите мне Дино под этим дождём.

Он ничего не ответил, но следующие две улицы мы прошли под невидимым куполом, о который дождь разбивался и стекал по бокам ручьями, а одежда высохла в потоке тёплого воздуха буквально за полминуты.

Интересно, эти каверны… они повсюду?

«Не совсем. И найти их нелегко, если точно не знать, что ищешь, – откликнулся Йен тут же. Голос у него звучал непривычно мягко. – Просто Хорхе… Хорхе особенный. Он изучает каверны очень давно, до него никто не делал это так тщательно. Почти всё, что знают в Запретном Саду о кавернах – заслуга Хорхе».

Да уж, неожиданный выбор предмета исследования для вампира и бывшего алхимика в одном флаконе.

«Правильный, – неожиданно откликнулась Салли. – Сила есть, бессмертие есть. Нужно убежище».

Я рефлекторно уткнулась взглядом в идеально прямую спину, облитую шелковистой серо-коричневой тканью жилета. Вообще да, логично, если задуматься: вампиры боятся солнечного света, и логично озаботиться тем, чтобы убежище всегда было под рукой. Но показательно, что его идеальная каверна – не какая-то там лаборатория, замок или зловещие пещеры, а бесконечная библиотека под ночным небом, где стеллажи увиты плющом, а с верхних полок на незваных гостей глазеют пёстрые совы.

А интересно, как выглядело бы убежище Йена?

«О, – оживился он. – Задай мне этот вопрос снова, когда я верну своё тело. Я отвечу очень, очень подробно. Возможно, даже проведу экскурсию».

– Ну уж нет, спасибо, – пробормотала я, зябко обхватывая себя руками. – Воздержусь.

Мы нырнули в очередную каверну. На сей раз она выглядела как лабиринт из полуразрушенных каменных лестниц, которые уходили в розовый закат; над горизонтом маячили чёрные точки, и на птиц они походили меньше всего. Чудовищ здесь видно не было, но ступени опасно хрустели и разваливались прямо под ногами – Дино бы точно пересчитал костями пару пролётов, с координацией у него всегда было не очень. А вот мне карабкаться вверх даже понравилось – Салли подбадривала меня после каждой лестницы и искренне радовалась, что мы становимся сильнее.

«Урсула, – вдруг позвал Йен, и я чуть не оступилась. – Что-то не так. Впереди опасность… кажется. У меня плохое предчувствие».

– И что делать? – шёпотом откликнулась я. Ответа не последовало, и пришлось догонять Хорхе, который успел преодолеть полтора пролёта. – П-простите, но Йен тут говорит, что у него дурное предчувствие, и…

Хорхе остановился как вкопанный.

– Значит, не померещилось, – негромко произнёс он, сощурившись. – У Йена всегда была высокая восприимчивость к чарам… Юноша, вы сможете идти самостоятельно? Боюсь, мне всё же понадобятся свободные руки.

– Д-да, – пролепетал Дино, сползая на ступени. – Спасибо…

Теперь, когда мы шли рядом, я заметила, что он прихрамывает. Не очень сильно, только на подъёме, но ощутимо; а ещё руки у него дрожали.

– Сильно тебе досталось? – спросила я тихо, подставляя ему плечо. Дино поколебался, но всё-таки опёрся. – Они только били тебя или делали что-то ещё?

– Били, – он шмыгнул носом. – Вывихнули пару пальцев, потом сустав выбили, и я, ну… Сразу всё рассказал.

Во рту стало кисло. Господи, надеюсь, мы успеем вовремя, Крокосмию ведь обезвредили, значит, мама с папой в безопасности, и тётя Гэб тоже…

– Забей, – выдавила я сквозь зубы. – И правильно сделал, что рассказал. Зато цел остался. Тони они прикончили.

Лицо у Дино стало ошарашенное.

– Но я же с ним сегодня…

– Это был не он.

– Ясно, – выдохнул Дино. Судя по тому, как быстро он поверил, кукла у Крокосмии получилась неубедительная. – Улла, ну… а кто они? Эти люди?

Лестница закончилась, а вместе с ней и каверна. Мы вывалились из расщелины в старой-старой, расколотой почти до корня липе на длинную улицу, вымощенную булыжником и немного сырую после дождя. Справа было кафе-мороженое, сейчас тёмное, с опущенными жалюзи, а чуть наискосок, метрах в тридцати – знакомая чугунная решётка с навершиями-шишечками и крохотной, почти гномской калиткой, сейчас распахнутой настежь. Там, на дорожке, лежало женское тело, наполовину скрытое вислыми ивовыми ветвями, а чуть дальше был припаркован белый кабриолет с распахнутой дверцей.

Только бы не Габриэлла, только бы не она…

– Ублюдки, – стиснула я зубы. – В основном – больные уроды. Чародеи.

– Тс-с, – шикнул Хорхе, не оборачиваясь, и как-то по-звериному пригнулся к земле, совсем немного, точно принюхиваясь инстинктивно. – Там кто-то есть. Урсула, ваша тётя живёт там? – он указал на дом с красной черепичной крышей, в котором ни одно окно не горело. Я кивнула, подавляя тошноту; сердце колотилось в горле. – Следуйте за мной на расстоянии пяти шагов.

И в этот самый момент раздался выстрел – совсем близко, внутри дома.

Сложнее всего было дойти до калитки, не переходя на бег. Нет, подспудно я знала, что там, под ивой, не Гэбриэлла – она никогда не надела бы брюки, тем более такие обтягивающие, похожие на автомобильные покрышки. Но догадываться – одно, а видеть своими глазами – совершенно другое. Вблизи же мертвец на дорожке не походил не то что на женщину, но даже на человека. Удлинённые конечности, вытянутая голова с тремя парами глаз… То, что издали напоминало каблуки, оказалось копытами, а кожу покрывала толстая ребристая чешуя – её я приняла за облегающую одежду.

Дино прижал ладонь ко рту.

– Что за хрень?

Меня этот вопрос интересовал не меньше, если честно.

«Кукла, – спокойно ответил Йен. – Судя по технике, сделана тем же мастером, что и две марионетки, которые преследовали тебя позавчера».

– Значит, Крокосмия? – спросила я, присев на корточки и дотронувшись до тела.

Оно было холодным, как кусок говядины из морозилки.

«Вероятно. Но у него ужасный вкус, смею заметить».

– О, ну конечно ужасный, если он зациклен на тебе, – охотно поддакнула я, и тут вляпалась пальцами во что-то липкое. – Ой… Это что, кровь, что ли?

Хорхе брезгливо, мыском ботинка перевернул тело и хмыкнул.

– Четыре выстрела. Два в область грудины, один в пах, один в голову. У вашей тёти было огнестрельное оружие?

Я только пожала плечами:

– Три или четыре ствола вроде бы. Не очень много.

Дино ничего не сказал, но бровь у него дёрнулась.

Ещё одну куклу-химеру, покрытую ватной клокастой шерстью, мы нашли буквально в дверях – она висела внутри проломанной створки, и половина головы отсутствовала.

– Какая небрежная работа, – Хорхе поморщился, переступая лужу из белёсой жидкости, которая натекла из тела. – Слеплено на скорую руку, несбалансировано, запас прочности – как у яичной скорлупки. Рискну предположить, что он просто наловил ящериц, мышей и лягушек в саду, а потом изменил их по своему вкусу. Ужасному, к слову.

Хотя ситуация меньше всего располагала к веселью, я невольно улыбнулась:

– Знаете, Йен сказал почти то же самое.

– Неудивительно. Эстетические пристрастия у нас совпадали, за исключением одежды и женщин, – вполголоса ответил Хорхе и украдкой вытер ботинок о коврик.

Я закашлялась.

Чем дальше мы проходили, тем страшнее становилось. Свет по-прежнему нигде не горел, но не потому, что был выключен – просто лампы кто-то перебил. Под ногами хрустело стекло, раздавленный мобильник валялся прямо посередине гостиной; наполовину разломанную лестницу покрывала слизь, слабо фосфоресцирующая в темноте. Сильно пахло болотом и рыбой, чуть слабее – кровью. У входа на второй этаж валялось ещё одно тело, массивное и рыхлое, почти без шеи, с влажной зеленоватой кожей; в низком лбу красовалась аккуратная дыра, и ещё несколько незаметных, почти затянувшихся отверстий виднелось в верхней части туловища.

– А вот это уже получше сделано, – Хорхе рассмотрел всё, что хотел, и снова притушил свет. – Плохо.

Болотистая вонь усилилась. Паркет скользил под ногами. Дальняя дверь болталась на одной петле, и из комнаты доносились тихие хлюпающие звуки. Мне нужно было остановиться в коридоре, под раскачивающейся из стороны в сторону лампой, и Дино придержать тоже. Но я, как под гипнозом, шагнула вперёд, и ещё, и ещё, пока не упёрлась плечом в дверной косяк.

«Урсула, не смотри, – попросил Йен, который уже видел всё, конечно. – Не надо».

Но закрыть глаза почему-то не получилось.

…сначала мне показалось, что оно жрало её с головы – здоровенное чудовище, больше похожее на мешок из лягушачьей кожи. Потом дошло с запозданием, что вот эта блестящая, тонкая ткань – подкладка юбки, съехавшей и вывернутой наизнанку, а из-под подола торчала не ступня, а рука. А то тёмно-розовое, шевелящееся, бугристое было чудовищно длинным языком, который обвивался вокруг бёдер и талии, проталкивая тело в глотку твари.

Тварь сделала глотательное движение – слизь хлюпнула – рука Гэб дрогнула, слабо сжимаясь.

Я рванулась вперёд – и тут же что-то отбросило меня назад, прямо на Дино, которому и так досталось сегодня. Мы рухнули вместе, друг на друга. А Хорхе, который отпихнул меня мигом раньше, обрушил вспышку алого света на чудовище, притаившееся сразу у входа – такую же куклу-ящерицу, что в саду, но только больше и выше, с шестью руками вместо двух.

Резко потянуло горелым.

От ящерицы осталось только чёрный, рассыпающийся остов.

– И-и… – простонал Дино, отволакивая меня подальше, чтобы не задело. – Хочу проснуться… Улла, ну шевелись, ну!

Я на заплетающихся ногах сделала несколько шагов назад – и вовремя, потому что здоровенная лягушачья туша буквально выломала косяк в прыжке, не вписавшись, и рухнула туда, где мы только что валялись. Следом появился Хорхе с Гэбриэллой на руках, и глаза у него пылали, как два карминовых фонаря.

– Мерзко, – прошипел он, кривя губы.

Лягушачья туша покрылась рябью, как потревоженный пруд – и съёжилась, распадаясь клоками.

– А Гэб, она… – пролепетала я, обвисая на Дино; почему-то ноги резко ослабели.

– Живая, – ответил Хорхе коротко и опустил взгляд, рассматривая её. Алое сияние вокруг зрачков угасло. – Вы похожи. Нам надо найти чистое место.

Как мы перебрались на кухню, не тронутую разрушением, в голове у меня не отложилось. Лампы здесь остались целыми, поэтому свет включился без проблем. Мы с Дино притулились на высоких стульях у стойки; очень хотелось пить, однако я не могла заставить себя подняться и налить себе воды или достать из холодильника лимонад… У Гэб всегда был свежий лимонад, она же с ума сходила от цитрусов и мяты, у неё даже духи пахли лимонными корками.

«Урсула, постарайся успокоиться, – прошептал Йен. Голос звучал мягко, шёлково, обволакивающе, и дрожь, сотрясающая всё тело, постепенно унималась. – Ты успела вовремя. Ничего фатального не произошло».

Ага, только тётю Гэбриэллу чуть не сожрало какое-то чудовище.

«Никто не собирался её убивать или фатально вредить ей. Таких кукол обычно используют для транспортировки, просто Крокосмия не захотел или не сумел сделать их более… безопасными».

Иными словами, она могла задохнуться внутри этого монстра или сломать себе шею.

– Дино, – позвала я тихо, утыкаясь лбом в стойку. – Найди чего-нибудь попить. Пожалуйста. Меня мутит.

Полагаю, ему было куда хуже, чем мне, однако он сполз со стула и побрёл к холодильнику, подволакивая ногу.

Тем временем Хорхе расчистил обеденный стол и аккуратно уложил Габриэллу. Платье у неё оказалось разорванным почти до талии; ткань так сильно пропиталась слизью, что оставляла на всём следы, которые слабо светились в полумраке и, похоже, вызывали что-то вроде ожогов, потому что ноги у неё сильно покраснели.

– Мерзость, – повторил Хорхе негромко, растирая белесоватую субстанцию по пальцам. – Норма такого себе не позволяла… – Он встряхнул руками и похлопал себя по плечам; грязь исчезла, а из складок ткани вылетело облако невесомых пёрышек. – Следить и охранять, – приказал он коротко.

Перья покружились у него над головой, оборачиваясь призрачными птичьими силуэтами, и шмыгнули сквозь стены. Дино фальшиво присвистнул и поставил передо мной стакан с оранжадом, а сам с трудом взгромоздился обратно на барный стул. На контрасте с тёплым воздухом из кондиционера, шпарившим прямо в бок, стакан казался просто ледяным и запотел почти мгновенно.

Пить приходилось мелкими глотками, иначе не лезло; зубы стучали о стекло.

От испоганенного платья Хорхе избавился сразу – сдёрнул его на пол одним рывком, а там оно само скукожилось и истлело. Потом снова материализовал свою книгу, полистал её и, остановившись на нужной странице, распростёр над Гэбриэллой ладонь. На кухне стало холоднее и светлее; грязные подтёки на коже исчезали медленно, но верно, и нездоровая краснота спадала.

«Тоже очищающие чары, но более деликатные, – пояснил Йен, хотя я ни о чём не спрашивала. – И весьма сложные. Зато они убирают не только пятна с одежды, но и выводят яды из крови… и похмелье лечат весьма эффективно».

Дай-ка угадаю: ты судишь по собственному опыту.

«Разумеется. Будет ли откровенным хвастовством добавить также, – вкрадчиво продолжил он, – что именно я их изобрёл?»

Я только хмыкнула.

Йен был неисправим, но сейчас это успокаивало.

Закончив с очищением, Хорхе осторожно ощупал её кости; на левом запястье задержался, нахмурился и осторожно потёр сустав, точно разминая. А когда закончил – небрежно провёл раскрытой ладонью над телом, облекая его в тёмное платье, немного старомодное по крою – с широкой юбкой, длинными рукавами и глухим воротничком, как у школьницы.

– Гэб такое не носит, – вырвалось у меня. Я смутилась и добавила быстро: – Простите.

– Зато ей идёт, – невозмутимо откликнулся Хорхе. Стулья выстроились в ряд, прильнули друг к другу в страстном порыве – и трансформировались в диван, обитый красным бархатом. – И просыпаться после таких испытаний лучше в тепле, полностью одетой и рядом с близким человеком. Урсула, могу я попросить вас присесть с этой женщиной?

Отставив опустевший стакан, я спрыгнула со стула и на негнущихся ногах перебралась на диван. Он оказался достаточно мягким, но под голову тёте Гэб мы всё равно подложили подушку.

– А можно плед? – обнаглела я.

Хорхе с улыбкой укрыл нас обеих белым меховым одеялом, которое весило не больше пушинки, несмотря на свои размеры.

– Отдыхайте, пока есть шанс. Она очнётся примерно через полчаса, и мы двинемся дальше. А вы, юноша, – он обернулся к Дино и похлопал по столешнице. – Пожалуйте сюда.

Тот покорно взгромоздился на стол, поглядывая на меня из-под спутанной белобрысой чёлки, и спросил растерянно:

– Раздеваться надо?

Хорхе усмехнулся и подцепил его пальцем под подбородок, заставляя повернуться к себе:

– Как вы пожелаете. Совсем не обязательно, но если вы настаиваете – не смею вам возражать.

Дино всегда легко краснел, но сегодня он бил все рекорды.

– Не надо над ним издеваться, – попросила я, поглаживая Гэб по волосам, всё ещё немного влажным. – Всё-таки это мой бывший парень.

– Пусть лучше переживает из-за неловкой ситуации, чем из-за того, что его сегодня могли убить, – заметил Хорхе вскользь и, опустившись на одно колено, осторожно ощупал его щиколотку. – Да и как можно смущаться столь древнего старца, как я? Правда, Динуччо?

– М-м, – невнятно ответил он, отвернувшись.

Полыхало у него уже не только лицо, но и шея, и даже грудь в вырезе рубашки.

Смешного, впрочем, было мало. Беглый осмотр выявил растяжение связок в районе лодыжки, несколько трещин в рёбрах, отбитые почки и лёгкое сотрясение мозга. Вывихнутые суставы ему тоже вставили на место кое-как, для вида, лишь бы издали я ничего не заметила и не заподозрила неладное слишком рано – по сравнению с ним Гэбриэлла, можно сказать, отделалась лёгким испугом. Хорхе подлатал его на скорую руку и проверил, не подсадили ли ему шпионов или других паразитов, но то ли Непентес торопились, то ли не собирались использовать Дино в дальнейшем, но он был чист.

Облегчение оказалось таким сильным, что закружилась голова.

Два-ноль. Это удивительно, но до сих пор мы выигрывали у Крокосмии всухую.

– И всё-таки, кто вы? – спросил Дино под конец. Он по-прежнему сидел на столе, босой и в расстёгнутой рубашке, потому что лечить рёбра сквозь ткань всё-таки было неудобно. – И что вообще происходит?

Если честно, с этим разговором я собиралась тянуть как можно дольше. В идеале – пока не вытащу родителей, и мы вместе не сядем где-нибудь в абсолютно безопасном месте, где у нас будет куча времени в запасе… Но, видимо, не судьба.

– Вы оказались втянутыми во внутренний конфликт Запретного Сада, – спокойно ответил Хорхе, ничуть не смущённый вопросом. Впрочем, он и вчера отвечал мне так же подробно и невозмутимо – похоже, это черта характера. – Те люди, которые напали на вас – чародеи из семьи Непентес, а возглавлял их садовник по имени Эло Крокосмия. Простых чародеев принято называть «цветами», а тех, кто наводит порядок – садовниками, и они намного сильнее, как правило.

Дино сощурился, переваривая информацию.

– Чародеи. Предположим. И что таким важным шишкам понадобилось от Уллы? Она кого-то в блоге обругала? За это вроде не убивают, максимум краской облить могут.

Я сглотнула.

Вот тут начиналась тонкая часть.

– Ну… Дело в том, что я что-то вроде медиума. И они на самом деле ищут не меня, а тех… того, кого я приютила.

Рокировка прошла мягко, почти незаметно, но в следующее мгновение подняла веки уже не я.

– Йен Лойероз, чародей, – представился он моими губами – и улыбнулся, совершенно не похоже на меня. – Хотел бы сказать – приятно познакомиться, но это бы значило погрешить против истины. Мы знаем друг друга уже долгие годы.

Дино уставился на собственные коленки.

– А с Урсулой вы, ну… давно?

– Мы знакомы пятнадцать лет или около того, – ответил Йен, и мне отчего-то показалось, что он лукавит или недоговаривает.

– Ясно, – тихо ответил Дино, по-прежнему глядя вниз.

Мы поменялись обратно, и следующий вопрос задала уже я сама:

– И всё? Ты даже доказательств не потребуешь?

– Ну… – протянул он неопределённо, а потом наконец-то поднял голову и посмотрел на меня. – У тебя цвет глаз менялся иногда, ты замечала? То тёмные, тёмные, а потом раз – и такие прямо электрические, ну, как у хаски бывают. Или у птиц каких-нибудь. Они ещё и светились в темноте, я думал сначала, что мне мерещится… Потом привык.

«Вот это неловко, да?» – незло поддел меня Йен.

Я поёрзала на диване, инстинктивно натягивая меховое одеяло повыше, и не придумала ничего лучше, чем сказать:

– Извини.

– За что? – Дино уставился на меня с искренним непониманием. Потом моргнул, облизнул губы и осторожно уточнил: – А ты, ну… бросила меня, потому что ты медиум? Из-за этих чародейских заморочек?

– Вообще-то нет, – улыбнулась я.

– А почему? – он повысил голос немного.

– Потому что ты забывал стирать свои носки, а ещё клал надкушенное печенье обратно в банку.

…и ещё потому что Салли настойчиво предлагала тебя убить за это, а Йен комментировал каждое наше прикосновение. Но про такое не расскажешь.

– Ясно, – повторил Дино тихо и обернулся к Хорхе: – Вы тоже чародей?

Вопрос был вроде бы будничный, но меня мурашками пробрало.

– Йен был моим учеником. Да, я тоже принадлежу Запретному Саду, – ответил Хорхе после некоторой заминки и зачем-то прикоснулся к воротнику Дино, распахивая рубашку чуть сильнее. – Я чародей, но не только. Скажите, юноша, как вы относитесь к вампирам?

Что-что, а инстинкты у моего бывшего всегда работали что надо.

– Хорошо, а что? – откликнулся он быстро, не двигаясь и даже не моргая.

– Я проголодался, – откровенно ответил Хорхе – и отступил на полшага, потирая виски. – Но, надеюсь, что обойдусь ещё некоторое время без вашей помощи… Простите, Дино, мои шутки перешли все границы. Одевайтесь, пожалуйста, и постарайтесь отдохнуть хотя бы четверть часа.

«Йен, – позвала я, наблюдая за тем, как Дино непослушными пальцами пытается застегнуть рубашку. – Он действительно ведь шутил, да?»

«Тебе сказать правду или просто успокоить, солнце?»

– Сейчас я вообще-то между коньяком и тобой выбираю что-то одно, – пробормотала я.

Он засмеялся.

«У Хорхе безупречная выдержка, не сомневайся в нём. Не поддаваться своей тёмной стороне – для него вопрос чести. Он никогда не убьёт человека, от которого питается, и не навредит ему фатально, и всё, что может пострадать в наихудшем случае – самооценка Дино и его рубашка, но пуговицы потом можно пришить…»

Я не выдержала и улыбнулась. Это он меня успокаивал, да? Так и знала, что надо было брать коньяк.

На чужой кухне Хорхе хозяйничал так же уверенно, как в собственном доме. Если чего-то не хватало, например, чашек или сливок для кофе – он доставал это из книжки, точнее, из каверны; если его что-то не устраивало, например, цвет стола или высота стульев – он менял это по своему усмотрению. На меня возня с посудой навевала сон, честно говоря, но стоило Гэб очнуться – и вялость как ветром сдуло.

«Пульс, – ненавязчиво подсказала Салли. – Дыхание».

Я и сама заметила, что ритм изменился, потому что держала тётю за руку, но не стала торопиться и радостно бросаться в объятия. Лично мне в такой ситуации явно понадобилось бы время, чтобы прийти в себя, осмотреться потихоньку и убедиться, что вокруг не враги и за ружьё хвататься не надо.

Но Хорхе был иного мнения.

– На вашу порцию кофе делать, Гэбриэлла? – спросил он, не оборачиваясь. Ложка тихонько звякала о края чашки. – Или лучше воды?

Тётя сжалась, инстинктивно подбирая под себя ноги. Я погладила её по волосам, увы, с нулевым эффектом – мышцы у неё по-прежнему оставались как каменные от напряжения.

– Гэб, это я, – позвала я тихо. – Всё в порядке. У тебя ничего не болит?

Она не ответила.

Дино шумно отхлебнул из своей кружки, заглянул внутрь, словно хотел предсказать своё будущее по кофейной гуще – и неловко присел перед диваном, опираясь локтем на мою коленку.

– А вы классно стреляете, – вздохнул он. – Я бы так не смог. Я и не смог, собственно. Вы с Урсулой очень похожи. Мне кажется, если бы я получил разрешение на оружие, то в первый же вечер бы себе ногу прострелил… Вы правда классная.

Гэб пошевелилась и привстала. У неё, как и у меня, были резкие черты лица и глубоко посаженные глаза, и когда она не улыбалась – как сейчас – то казалась очень сердитой.

– Мы ведь ещё в прошлый раз договорились, что будем на «ты», Дино. Я себя так старухой чувствую.

Голос у неё звучал хрипло, но довольно спокойно. Уже хорошо.

– Ладно, – покладисто согласился Дино. – Мы за тебя испугались. Урсула даже плакала.

– Слушай, ты… – вскинулась я, краснея.

– А что? Правда же.

– Где моя винтовка? – перебила его Гэбриэлла, принимая сидячее положение, и потёрла лоб. – Твою мать, как же башка трещит…

– Винтовку раскусила ящерица, – охотно пояснил Хорхе, наливая воду в стакан. – Я взял на себя смелость добить ваших гостей – надеюсь, вы простите мне эту вольность. От вашего платья также пришлось избавиться, слизь была немного ядовитой. Голова у вас болит от голода и переживаний, так что я настойчиво рекомендую вам всё-таки что-то съесть и выпить что-нибудь горячее и сладкое. И постарайтесь не перенапрягать левое запястье – оно было сломано.

– Вы что, доктор? – в упор спросила Гэб.

Хорхе переместился из одного края кухни в другой – почти мгновенно, прямо как призрак из фильма ужасов.

– Я чародей. А ещё дитя ночи, как принято говорить – вампир. И я спас вашу жизнь, Гэбриэлла Мажен, и исцелил ваше осквернённое тело. Так что пейте, пожалуйста. Потом соберите самое необходимое, и мы уйдём.

На лице у Гэб отразился настоящий шок, однако стакан с водой она взяла и послушно осушила.

Наверное, обычному человеку вот так вдруг поверить в колдовство, медиумов и прочую сверхъестественную чушь нелегко. Но понимание изрядно облегчают трупы чудовищ, художественно разбросанные по дому – и свежие воспоминания о том, как те самые трупы, будучи ещё живыми, пытались вас сожрать. Я управилась с рассказом за десять минут, особенно не останавливаясь на личности Йена, а о Салли вовсе не упоминая – во-первых, опасалась усложнить ситуацию, во-вторых, нас могли подслушивать, а навыки внутренней маньячки выручили меня уже дважды, но только за счёт внезапности. К необходимости покинуть дом тётя отнеслась спокойно: видимо, оставаться там, где её недавно чуть не убили, было тяжело. Пока Дино уговаривал её немного поесть – и сам заедал стресс, кстати – я прошлась по комнатам и наскоро собрала сумку со сменной одеждой, лекарствами и документами. Пара обуви без каблуков у Гэбриэллы нашлась только одна – уродливые розовые спортивные босоножки, поверх старомодного платья пришлось накинуть тёплую куртку, и на этом приготовления завершились.

– Кого ты ещё сдал Крокосмии? – тихо спросила я, когда мы пробирались через очередную каверну, больше похожую на заброшенную лесопилку. Во мраке призрачного леса зловеще светились багровые глаза такого диаметра, что прикидывать размеры чудовища целиком как-то не хотелось, чтоб сохранить здоровую психику. – Мама с папой, тётя Гэб… Номера редактора у тебя ведь не было, да?

– Был, – повинился Дино. – Но, по-моему, старый, на него какая-то химчистка ответила. Твой блог я показал, ничего?

– Да ничего, наверное… Не устроят же они набег ботов. К тому же модератор у меня просто зверский.

– Бешеный Заяц? – повеселел он.

– Гхм, – кашлянула я, скрывая неловкость. Не говорить же ему, что от лица Бешеного Зайца я просто переписывала разнообразные деловые предложения Салли. – Да-да, она самая.

У мамы был небольшой магазин фермерских товаров и этичной косметики в респектабельной части пригорода. Оформила она его, правда, на отца, потому что ему, полковнику в отставке, полагались какие-то льготы по налогам, но на вывеске всё равно красовалась её девичья фамилия – Белланова. На первом этаже и в подвале располагался торговый зал, склад и небольшое, на два столика, кафе. На втором родители жили сами, и отец любил подолгу сидеть на открытом балконе, листая кровавые детективы. На третьем этаже, под самой крышей, располагалась моя комната – когда-то очень давно.

Сейчас свет горел во всех помещениях, и двери магазинчика были нараспашку.

– Странно, – Гэб скрестила руки под грудью. – Обычно Руни рано закрывается, Герт ведь любит домашние ужины. Ты звонила?

Я кивнула.

– Да, перед выходом. Трубку никто не брал.

– Это ничего не значит, – резко бросила Гэбриэлла.

Сердце у меня сжалось.

– Стойте здесь, – скомандовал Хорхе, расстёгивая манжеты и закатывая рукава до локтей. – В другое время я бы сам сказал, что разделяться неразумно, однако…

– Однако? – переспросила я тихо.

– Я никого не чувствую там.

Он вернулся через четверть часа. Но задолго до этого я уже знала результат. Догадывалась; не хотела верить, конечно…

Дом был пуст.

Мы повторно обыскали его вчетвером, но не нашли ни следа моих родителей. Ничего не свидетельствовало о напряжённой борьбе: вещи стояли на своих местах, целые и невредимые, в гостиной работал телевизор, на кухне в духовке томился окорок, нашпигованный чесноком и уже изрядно обугленный. Кресло-качалка на балконе, укрытое пледом, казалось ещё тёплым; на полу валялась обложкой вверх книжка «Джон – крутой причесон», и суровый брюнет таращился на нас оттуда с подозрением. На поручне Йен заметил несколько глубоких свежих царапин и нащупал слабые остаточные чары, но не более того.

Мы опоздали.

– Рискну предположить, что сюда отправили более совершенных кукол, скорее всего, летающих, – задумчиво произнёс Хорхе, ощупывая борозды в мраморе. – И довольно разумных. Крокосмия чаще всего использует животных в качестве исходного материала – в отличие от Датура, которые предпочитают искусственные тела. Так что, скорее всего, здесь постарался именно он. Не отчаивайтесь, Урсула. Если он забрал их живыми – значит, ему нужны заложники, а заложников всегда можно освободить.

«Крови не было, – робко подбодрила меня Салли. – Забрали целиком. Это хорошо».

От этого «целиком» в горле у меня засвербело.

– Мы можем отправиться за ними сейчас? – спросила я напряжённо.

Чёрт, если бы мы быстрее справились у Гэбриэллы! Или вообще отправились бы сюда в первую очередь, а потом уже…

«Сердце моё, ты ведь сейчас не всерьёз выбираешь, кого больше хотела бы спасти?»

Вопрос Йена застал меня врасплох; перед глазами воскресла та омерзительная сцена, когда Гэб заглатывало склизкое чудовище.

«Никогда не жалей о том, что ты спасла кого-то, – произнёс он странным голосом, от которого по костям разлился иллюзорный жар. – О таком просто нельзя жалеть. Иначе…»

– Иначе вообще всё зря, – прошептала я еле слышно.

Хорхе то ли деликатно не услышал, то ли подумал, что слова относятся к моей предыдущей реплике, и ответил ровно:

– Прямо сейчас – вряд ли. Я примерно знаю, где искать Крокосмию, но сперва мне нужно отдохнуть и подготовиться. А ещё – надёжно спрятать тех, кого нам уже удалось вырвать из его сетей, – он одарил долгим взглядом Гэбриэллу и Дино. – Нельзя давать в руки врагам столь мощный рычаг воздействия.

– И? – тётя упёрлась руками в бока и сузила глаза. – Куда вы планируете нас засунуть? То, что домой вернуться не выйдет, было ясно с самого начала. И не думайте, что я резко начала вам доверять только потому, что вы кокнули ту жабу.

Глаза у Хорхе вспыхнули красноватым.

– Что вы, госпожа Мажен, – вкрадчиво произнёс он и завладел её ладонью. – Я и не смел рассчитывать на ваше доверие так скоро. Что же до убежища… Я знаю одно надёжное место.

Йен неожиданно развеселился.

«О, и я даже догадываюсь какое!»

Тётя Гэб дёрнула рукой раз, два, но хватка тонких пальцев была слишком крепкой.

– Да? И где же оно?

Хорхе склонился ниже и запечатлел долгий поцелуй на ладони, ближе к запястью.

– Далеко отсюда, – выдохнул он, щекоча кожу. Ресницы у тёти задрожали. – Прятать надо там, где искать никто не догадается. Ибо не найти птицу среди лисиц, мышонка – среди змей, а человека – в Терновом Саду. Я отведу вас к вампирам.

Зрение у меня на секунду померкло, утонуло в багровой пелене, а в следующую секунду я обнаружила, что заламываю Хорхе руку, оттеснив его от Гэбриэллы и Дино – и, самое интересное, что сил для этого вполне хватает.

– Салли, я полагаю, – сказал он сдержанно, не делая попыток вырваться.

Меня выбило из собственного тела не до конца; я в любой момент могла вернуть его себе, но, честно говоря, пока не хотелось – в кои-то веки мы с моей внутренней маньячкой думали одинаково. Всё-таки Гэб и так сегодня досталось, чтоб вот так над ней подшучивать. Да и Дино…

– Салли Три-Шесть, – коротко подтвердила она и чуть усилила нажим, концентрируя силу в пальцах. – Так нельзя. Нельзя брать руку женщины, трогать, всё такое.

Хорхе примирительно улыбнулся:

– Хорошо, я понял. Буду беречь друзей Урсулы.

Салли по-птичьи склонила голову к плечу и разочарованно возразила:

– Нет, не понял, – и сжала пальцы ещё сильнее. А потом добавила: – Дурак.

И – отступила с чувством глубокого удовлетворения, словно выполнила сложное, но увлекательное задание.

– Извините, пожалуйста, – первым делом произнесла я, поменявшись обратно. – Честно, совсем не ожидала…

– Ничего, – Хорхе покрутил кистью, словно проверяя, целы ли кости. – Думаю, я сам её спровоцировал.

«Не понял, – с удовольствием констатировал Йен. – Этот чурбан так и не сообразил, в чём соль. И ты тоже, милая».

Дино благоразумно молчал; выражение лица у Гэбриэллы было такое, что сразу становилось ясно: она очень-очень скучает по своей винтовке, двум пистолетам и охотничьему ружью.

– У меня один вопрос. Кто такая Салли? У тебя что, зоопарк в голове?

– Террариум, – мрачно поддакнула я.

– Богадельня, – вздохнул Хорхе.

Даже возразить было нечего.

Неловкую ситуацию как-то замяли. Думаю, что на всех немного давил пустой, тихий дом, залитый неживым жёлтым светом – и мысль о том, что мы опоздали совсем немного. Мне до сих пор не верилось, что я могу больше не увидеть их – ни маму, ни отца, и не будет никакой прогулки по магазинам в субботу, чтобы выбрать подарок для Гэбриэллы. Такое страшное, необратимое случалось в фильмах, но не в реальной жизни; с кем угодно, но не со мной – так казалось, но тёплый осколок стекла, в котором был заключён Тони, служил немым напоминанием обо всех ужасах мира.

Перед уходом я позвонила в гвардию и сообщила, что видела «подозрительное движение в соседнем доме». Стало чуть полегче. Наверное, самая жуть была именно в том, что родители исчезли тихо, незаметно, и никто рядом с ними даже не хватился. А так хотя бы начнётся расследование, может, в прессе поднимется шум… Их это не вернёт, конечно, но больше никто не сможет сделать вид, что ровным счётом ничего не произошло.

Потом Хорхе чарами стёр следы нашего пребывания в доме, и мы ушли.

Самая большая на материке община вампиров, которую называли Терновым Садом, физически находилась на юге, почти на самом побережье, и добираться туда на машине пришлось бы почти двое суток. Но у чародеев были свои пути; кроме того, нам приходилось скрываться. В окрестностях дома моих родителей Йен ощутил присутствие Датура – очень слабое, но тревожащее, ибо бродить по обычному человеческому пригороду им явно не полагалось. Хорхе отвёл нас в странную каверну, больше похожую на лабиринт из рельсов, повисших в пустоте, по которым носились чёрные угольные вагоны – некоторые полные, другие пустые и дребезжащие, а из третьих выглядывали из-за бортика печальные человеческие скелеты и щёлкали челюстями.

Тот ещё транспорт, но нам он сэкономил почти тридцать шесть часов пути.

Выгрузились мы на набережной в незнакомом городке. На часах была половина третьего ночи, и, разумеется, было закрыто всё, кроме баров и стриптиз-клуба с неоново-розовой вывеской. Я уже с ног валилась, если честно, Дино и Гэбриэлла выглядели не лучше, и поэтому Хорхе решил сделать передышку на пару часов. Он выбрал гостиницу во второй линии – не то чтобы совсем дешёвую, но явно переживающую не лучшие времена. Нас, впрочем, интересовали только кровати и возможность смыть с лица паровозную копоть, может, ещё перекусить слегка.

– Побудьте здесь, – сказал Хорхе, прежде чем исчезнуть в ночи. – Я окутал это место чарами. Вам ничего не грозит.

– А оплатить номер? – слабо вякнула я из недр проваленной кровати.

– О, не стоит беспокойства. Любезный хозяин согласился приютить за доброе слово.

Ну да, ну да. Немного гипноза, широкая улыбка тысячелетнего вампира – и дрогнет даже самое чёрствое сердце.

Первой душ оккупировала Гэб. Догадываюсь, что мучил её, скорее, не запах дыма от волос, а фантомное ощущение слизи и прикосновений того монстра. Дино застолбил очередь следующим и сел у двери на пол. Я заняла единственную кровать, отчаянно стараясь не уснуть, потому что после дробного сна из меня точно получился бы некачественный зомби.

«Ни к чему не подталкиваю тебя, конечно, – вкрадчиво произнёс Йен, – но Хорхе сказал, что защитил это место чарами. Полагаю, телефонную линию и интернет он тоже вниманием не обошёл».

И что?

«Не хочешь заглянуть в свой блог? – прямо предложил он. – Хотя бы снимешь напряжение».

Честно говоря, я как-то побаивалась туда влезать после того, как Дино рассказал, что сдал моё альтер эго Крокосмии. Но на Куницу, к счастью, никто нападать не спешил. Зато мне наконец ответили из редакции «Шери» – вроде бы маленький незапланированный отпуск никого не смутил, с учётом того что у нас был неплохой задел по материалу. Письма читателей я и смотреть-то не стала, даже Бесстрашной Волчице – она жаловалась на тяжёлый день на работе, череду коммуникативных неудач и шефа, который сбросил на неё всю работу и испарился – ответила буквально в двух словах.

Блог, колонка в журнале… Похоже, ещё немного, и эта часть моей жизни отвалится сама собой.

Сон срубил меня прямо за ноубуком. Мерещилась всякая дрянь, от перенапряжения дёргались конечности, особенно болела правая рука, и это чувство пробивалось даже сквозь забытьё. И закончился отдых слишком быстро: я очнулась в обнимку с Гэбриэллой, в лопатки мне тихо сопел Дино, а Хорхе сидел за столом с чашкой кофе и читал журнал о садоводстве.

– Что пишут интересного? – спросила я, сонно моргая.

– Что розы – капризные цветы. Не знаю, не замечал. По-моему, они очень целеустремлённые, – пошутил он. – Вы отдохнули, надеюсь? Нам пора идти дальше. До рассвета не так уж далеко.

Шевелиться не хотелось, даже если бы мне миллион предложили за то, чтобы встать. К сожалению, мне предлагали не деньги, а возможность выжить, так что выгребаться из кровати всё-таки пришлось. Дино и Гэбриэлла после короткого сна выглядели ещё хуже, чем до него, и по большей части молчали – и когда мы покидали гостиницу, и пока добирались до каверны. Я добросовестно тащила на себе все сумки, буквально вела тётю на буксире за руку, не забывала тормошить своего бывшего, но всё равно мы ковыляли чудовищно медленно.

– Может, наколдуете какую-нибудь машину? – не выдержала я через час, когда мы срезали путь через две каверны подряд и вывалились на какой-то трассе в горах. – Или хотя бы садовую тачку, а? Мы так никуда не дойдём, да и светает уже.

Хорхе рассеянно обернулся к морю. Оно дышало туманом далеко-далеко внизу, под обрывом, гладкое тёмное серебро в белесоватых росчерках; край неба уже разгорался бледным, лихорадочным светом, и звёзды тускнели.

– Мы почти на месте, – голос прозвучал с удивительной нежностью. – Потерпите немного.

Асфальт под ногами излучал остаточное тепло. Если оно пережило целую ночь, то, кажется, днём здесь нехило шпарило солнце – то ещё местечко, чтобы устроить вампирскую резиденцию. У обочины росли раскидистые кусты, и, к моему большому удивлению, я их даже узнала.

Олеандр.

«Совпадение, – усмехнулся Йен. – Не бери в голову. Жаль только, что они не цветут сейчас».

Действительно…

Мы прошли ещё немного по трассе. Потом Хорхе отыскал грубоватые ступеньки, словно ломом выдолбленные в скале, и заставил нас подняться примерно на высоту трёх этажей – до узкой террасы, заросшей какими-то колючками. Я-то до верха добралась без проблем, спасибо тренировкам Салли, но тётя с Дино буквально валились с ног.

– Давно я здесь не был, – прошептал Хорхе, прикасаясь к скале.

Вьюны под его пальцами зашевелились, как змеи, и с тихим шелестом расступились. Камень задрожал, словно поверхность озера, в которое бросили камнем, и стал полупрозрачным; за ним виднелся длинный ход, освещённый факелами с коротким синеватым пламенем. Там, внутри, было намного холоднее и совсем не пахло морем. Каждый шаг отдавался гулким эхом; мы шли друг за другом, практически дыша в затылок тому, кто впереди, и когда Хорхе вдруг остановился – едва не сложились кучкой, словно костяшки домино.

Впереди, перекрывая нам путь, стояла девочка лет десяти в джинсовом комбинезоне поверх белой футболки, по цвету почти сливающейся с кожей. Всклокоченные рыжие волосы спускались до колен и выглядели так, словно из них пытались свалять дреды, но на середине процесса передумали.

– Ты пришёл, – заулыбалась она вдруг, и круглые глазищи засветились жёлтым, как у кошки ночью из-за отражённого света.

– Привет, Маллори, – тепло откликнулся Хорхе и опустился на одно колено, чтобы обнять её. – Прекрасно выглядишь. Как живёт терновник?

– Процветает благодаря тебе, – девчонка пристроила подбородок ему на плечо и на мгновение прикрыла глаза. – Я скучала. Ты привёл еду, да?

Дино нащупал мою руку и сделал маленький, просто крошечный шаг вбок, заслоняя меня; по виску у него скатилась капелька пота.

– Нет, – Хорхе отстранился от девочки, чтобы поймать её взгляд. – Это гости. У меня будет просьба к тебе, Маллори. Выслушаешь?

Она рассматривала нас долго, наверное, три или четыре минуты. Никто с места не двигался, даже Гэбриэлла, терпения которой обычно не хватало даже на вдвое меньший срок. Но под таким пристальным и очень тяжёлым взглядом и дышать-то хотелось через раз, чтоб не привлекать лишнего внимания, потому что на глубоком подсознательном уровне чувствовалось, что ничего хорошего оно простому человеку не сулит.

«Это Маглуар, Терновая Госпожа, – подал голос Йен. – Ну, или Маллори – для друзей. Сейчас она, наверное, самый древний вампир, за исключением Хорхе и Кровавых Безумцев, но те почти всё время спят, по счастью. Ей около трёхсот лет, и детские манеры не должны ввести тебя в заблуждение – она прирождённая королева, взрослая душой и очень умная… Ты боишься?»

Я прислушалась к себе – и поняла, что, пожалуй, нет. Точнее, это был страх из разряда прогулок по мосту над обрывом без перил – страшно то, что сделаешь неверный шаг и ухнешь в пропасть, а не то, что пропасть сама на тебя прыгнет.

«Вот и умница», – кажется, Йен улыбался.

– Ты не привёл розовенького, – сказала вдруг Маллори. – Почему? Я скучала.

У Хорхе вырвался вздох.

– Вот об этом я и хотел бы поговорить.

Чем глубже мы заходили, тем больше пещеры вокруг напоминали цивилизованное места. Сперва – какой-нибудь старинный замок с кельями и винтовыми лестницами, потом – стилизованный под старину отель; света становилось больше, в отделке появилось дерево и ткани. Некоторые залы были просто огромными, потолок терялся во мраке, а стены скрывались за переплетением ветвей – да, деревья здесь тоже росли, высоченные и раскидистые, вот только листва, лишённая красок, казалась почти прозрачной.

Это ведь каверна? Не реальный мир?

«Разумеется. Где ещё вампиры могут чувствовать себя в безопасности? – откликнулся Йен. – Кстати, её сотворил Хорхе».

Даже так? Ну, тогда догадываюсь, почему Терновая Королева готова выполнить любую его просьбу.

«Неправильно догадываешься, но направление в целом верное. Хорхе недолюбливает вампиров. Но с теми из них, кто стремится к цивилизованной жизни, он носится как с собственными детьми», – заметил он прохладно.

Оу, Йен? Ты ревнуешь своего учителя? Правда, что ли?

Ответа не последовало – ожидаемо.

На ребёнка, впрочем, из всех встреченных в логове вампиров тянула только сама Маллори. Остальные выглядели постарше – в диапазоне от семнадцати до двадцати пяти лет; дикое племя беспризорников, не ведающее расчёсок и ножниц, поклоняющееся босоногому богу. Некоторые из них провожали Хорхе почтительными взглядами или даже кланялись, другие просто пялились из темноты и принюхивались. В основном они держались в отдалении, но самые наглые не стеснялись подходить вплотную и шагать параллельно с нами, а кое-кто даже пытался потрогать Дино или Гэбриэллу.

Ко мне же не лез никто.

«Я тебе уже говорил, что чудовища оценивают силу гораздо лучше людей».

А может, я просто невкусная?

«Вот только не повторяй мою ошибку и не произноси это вслух», – интригующе посоветовал Йен.

Естественно, у меня тут же страшно зачесался язык, но совершить роковую ошибку я просто не успела – мы вышли к массивной железной двери, чем-то неуловимо похожей на сейфовую. Маллори без труда распахнула её одним пальцем и кивком указала внутрь:

– Пусть гости пока спят здесь. Там есть вода, еда, кровати. Вечер утра мудренее.

Честно говоря, я немного растерялась.

– Мы же хотели всё обсудить?..

У Терновой Королевы сделалось такое особенное – задолбанное – выражение лица, которое очень странно было видеть у ребёнка.

– Ты, – она ткнула мне пальцем в живот, – слишком устала. Когда люди не спят, не едят и сильно беспокоятся – они умирают, это плохо. А ты вообще слишком вкусный, чтобы ходить свободно, – и она ущипнула Дино за бедро, и тот отскочил, ойкнув. – Мои дети славные, но дураков хватает. Вот сюда укусят… и сюда… и сюда…

Сдавшись под натиском щипков и тычков, бедный Дино первым прошмыгнул в комнату. Хорхе заглянул внутрь и щелчком пальцев зажёг пару факелов на стенах, потом удовлетворённо кивнул:

– Ты хорошо сохранила это место, Маллори. Спасибо, – а затем обернулся ко мне: – Я возьму переговоры на себя. Вы ведь доверяете мне, Урсула?

Вместо ответа я просто обняла его.

– Спасибо вам за всё, правда. И мы действительно вымотались.

– Тогда увидимся вечером, – улыбнулся он. – Там должна быть дверь в сад, пользуйтесь им без сомнений. Днём никто из вампиров туда не заглянет. Все фрукты и ягоды в нём съедобны. До заката вам хватит, чтобы перебиться, а там я что-нибудь придумаю.

Когда дверь закрылась, и снаружи заскрежетали засовы, Гэбриэлла пробормотала:

– Надеюсь, это он не только о жратве… И во что ты нас втравила, дорогуша?

Я тихонько сползла по стенке на пол; ноги разъезжались. Наверное, у меня действительно уже не осталось никаких сил, чтобы испытывать угрызения совести из-за того, сколько людей пострадало – и сколько ещё могло пострадать. Сейчас эти двое были рядом, целые и невредимые… Можно мне порадоваться хоть чуть-чуть?

– Хорошо, что вы живы, – пробормотала я, закрывая глаза. – Всё так сложно…

– Так чокнутая парочка в твоей голове сейчас слушает? Эй, Улла? – Гэб повысила голос.

Не то чтобы у меня было право винить её за это.

– Они всегда слушают. И смотрят. Уже лет пятнадцать, так что психовать как-то поздно.

Тётя дышала тяжело и прерывисто – то ли пыталась не заорать на меня, то ли сдерживала слёзы, а потом пнула собственную сумку и, впечатывая подошвы в пол, ушла.

– Тут несколько комнат, – Дино присел рядом со мной. – Не обращай внимания. Ей просто нужно время наедине с собой, чтобы примириться с ситуацией. Ты сама-то как?

Я съехала вбок и уткнулась виском ему в плечо.

– Не знаю. Живая.

– Тебе как-нибудь, ну…

– Ничего не надо, – заставила я себя разлепить глаза и улыбнуться. – Дино, иди спать.

Наверное, это убежище действительно было лучшим, на что мы могли сейчас рассчитывать. Шесть комнат только на первом ярусе – можно бродить целую неделю и не натыкаться друг на друга. Я выбрала ближайшую, даже не разглядывая её, наскоро ополоснулась в бассейне и забралась под одеяло.

Хотелось не просто отключиться, а исчезнуть – желательно навсегда.

Сначала мне снилась всякая бессвязная муть. Бег по лабиринту, чудовища, поезда, Хорхе в образе совы, удушающие ароматы цветов… Земля осыпалась под ногами, крошилась и обрушивалась в пропасть; дул сильный ветер, подхватывал меня и уносил прочь, в новое место, но и оно вскоре начинало разрушаться. А потом течение сна изменилось. Мы были в какой-то аудитории, целая толпа детей… нет, пожалуй, уже подростков, и постарше, и помладше; я видела руку с обломанными ногтями, вцепившуюся в бледно-розовые волосы и чувствовала запах крови, который становился всё сильнее, почти до тошноты…

«Нет, – пронеслось в голове. – Нет, нет, нет. Хватит. Не хочу. Не надо меня пугать. Я хочу знать твоё прошлое, но не такое».

Образ аудитории исчез, оставляя неприятный мутный след – как мел, стёртый тряпкой.

«Какая требовательная девочка, – шёпот ощущался как щекотка. – И чего же ты хочешь?»

А что ты прячешь, Йен?

«Урсула, не надо».

Ты ведь прячешь что-то, да? Покажи, Йен.

Что-то промелькнуло между нами, как вспышка молнии – запах роз, острое разочарование, белое-алое-белое… белое…

…он был в лаборатории.

Уже совсем взрослый, лет двадцать или чуть больше; рубашка слишком обтягивала плечи и казалась тесноватой. Длинные волосы скрепляла чёрная лента, неширокая и атласно блестящая, и сейчас он задумчиво накручивал её на палец, как локон.

– И что же ты здесь делаешь, Флёр? Дай-ка угадаю: решила завершить наши нежные отношения до срока и пришла за положенной наградой?

Молодая женщина у стола, заставленного колбами и приборами, тоже была мне знакома: каштановые локоны с крупным завитком, ясные голубые глаза, капризный рот… Та самая, из первого сна. Но сейчас она выглядела почти испуганно.

– У нас нет никаких отношений.

Пальцы замерли; лента выскользнула и сползла по плечу.

– Конечно, нет. Но это было та-а-ак удобно, что даже обидно прекращать. Знаешь, Флёр, твой брат, когда выпьет, рассказывает всё. Абсолютно всё… – он пересёк лабораторию и навис над женщиной – но только на мгновение, а затем потянулся дальше, к столу. – Мне даже стало совестно. Столь блестящая чародейка с безупречным будущим вынуждена мириться с дешёвкой вроде меня, и всё ради… вот этого, верно? – он отстранился и протянул ей колбу с цветком – багровым, как венозная кровь. – Но, думаю, это станет для тебя достойной компенсацией. Нет? Всё ещё слишком дёшево? Может, тогда возьмёшь ещё мои записи? – и он пихнул ей в руки тетрадь. – Всё ещё недостаточно? Ах-х…

Женщина размахнулась и коротко ударила его по щеке – сперва ладонью, потом тыльной стороной, наотмашь.

Он даже не отшатнулся.

– Ты просто ублюдок.

– Знаю, – произнёс он с нежностью и осторожно прикоснулся к её волосам. – Ты ведь так давно мне это говоришь… так давно. Почему ты злишься, Флёр? Ведь ты была несерьёзна с самого начала… делала это ради высшей цели… превозмогала. Но почему же несерьёзным нельзя быть мне?

Женщина резко развернулась и вышла, прижимая к груди колбу с цветком и записи. Лицо у неё горело.

Он замер посреди лаборатории, запрокинув голову, и прикрыл глаза ладонью; дыхание у него сбилось.

– Ах-х-ха…

А потом он сдвинул пальцы и посмотрел на меня в щель, и стало ясно, что больше это не воспоминание, а он сам.

Йен.

– Да, ну и влипли же мы, Урсула, – выдохнул он хрипло и рассмеялся. Голос был таким же приятным, гипнотическим, как минутой ранее, но теперь будто бы надтреснутым. – Флёр действительно забрала мою работу, чтобы укрепить влияние Роз… Но, конечно, у них не получилось воспроизвести эксперимент. Бессмертный цветок, ах-х-ха… Я уже забыл, насколько глупо всё это выглядело… Эй, Урсула, – обернулся вдруг Йен ко мне, не отнимая от лица руку. – Кажется, меня только что бросили. Утешишь меня?

Я ведь знала, что он шутит.

Совершенно точно знала.

…но всё равно шагнула к нему, ближе, ближе, пока не оказалась почти вплотную. Йен ощущался таким тёплым, реальным, от него даже пахло по-настоящему – чистотой, травяным мылом и чем-то солоноватым. Его волосы казались на ощупь влажными, точно не успели просохнуть после купания; я встала на цыпочки, положила ему руку на затылок, пригибая к себе, заставляя уступить.

А губы у него были твёрдыми и немного шершавыми. И очень, очень горячими.

Раньше я уже целовалась, да хотя бы с Дино, но это было совсем не так. Прижиматься к чужому рту; впускать язык; покусывать губы; задыхаться. Ноги у меня подломились, и Йен подхватил меня под спину, а потом скользнул другой рукой под сорочку, под которой не было ничего, ни клочка ткани, и я…. я испугалась.

И – очнулась в разворошённой постели в совершенно незнакомом месте.

– Ах, да, – пробормотала я. – Убежище вампиров. Терновый Сад.

Голова была как чугунная. Мне с трудом удалось выбраться из одеял и кое-как сунуть ноги в кроссовки. Время уже перевалило за полдень; солнце шпарило безжалостно, и весь огромный сад за окном благоухал как-то остервенело, точно в последний раз. Я выбралась наружу, как была, в кроссовках и сорочке, и привалилась спиной к яблоневому стволу; ноги до сих пор подкашивались, а губы горели и горячо пульсировали.

– Йен, – тихо позвала я. – Если ты сделаешь это ещё раз, я выкину тебя из своей головы, и будь что будет. Понял?

Он не откликался некоторое время, а когда заговорил, то голос его звучал покладисто.

«Идёт, милая. Вполне справедливо. Остаётся вопрос: как поступим, если это сделаешь ты?»

Я сползла на траву, стискивая ладонями виски так, словно пыталась череп раздавить. Ответить было нечего.

Ведь я действительно подошла к нему сама.

Сама.