Прогулка [СИ]

Глава 5

С работой были постоянные проблемы. Кира не хотела устраиваться в городе, куда-то в архив или в библиотеку, оберегая драгоценную возможность существовать свободно. И находила всякие фрилансерские заказы, то редактируя чужие тексты, то беря заказ на цикл книжных рецензий, или — корректором на не очень крупные сайты. Все это не слишком хорошо оплачивалось и приходилось мириться с «кидаловом», как выражалась Светка, когда за сделанную работу платили не так, как заранее было оговорено. Кира, несколько раз обжигаясь, научилась различать пустые обещания и нечто реальное, еще на этапе переписки. Так что на многие посуленные ей златые горы отвечала вежливым отказом, выбирая более реалистичные варианты. Но и в этих случаях сталкивалась с подводными камнями. Светлана к ее желаниям относилась мирно, можно сказать, махнула рукой на то, что ее талантливая и работоспособная молодая и полная сил мама часто оказывается не у дел, хотя, конечно, уныло думала иногда Кира, ей хочется гордиться успехами. Но они несколько раз серьезно обсуждали новую жизнь Киры, и Светка, к радости матери, согласилась с тем, что наступает время, когда уже надо пожить человеку в свое удовольствие. Именно пожить, каждый день, а не дожидаясь праздников и выходных. Конечно, думала Кира, в этом больше любви, чем дочкиного понимания. Для той мир лежал впереди, приглашал к завоеванию и обживанию, и никаких еще в нем ограничений, никаких мыслей о том, что большая часть отпущенного времени прожита. Неумолимо прожита, и мир уходит в прошлое, группируясь за спиной, утекая туда, как прихваченный пальцами платок, повинуясь движению чьей-то руки. Но разве это плохо, если вместо понимания — любовь? Светка ее любит, и потому дарит свое согласие, не пилит и не причитает. Только сказала пару раз с сердцем, да что ж такие идиоты, мам, не видят, какая ты со всех сторон полезная и выгодная, одна можешь горы свернуть, а они там вошкаются с лентяями, платят им, а потом охают и плачутся.

Для того, чтоб неудельная (еще одно выражение суровой Кириной мамы) Кира не пропала, и не заморила голодом домашних КК, Светка и Димочка каждый месяц посылали ей денег, немного, но, когда не было работы, Кира имела возможность не впадать в панику, а просто прожить это время, тратясь по минимуму. Да она и не тратила никогда много, сколько там нужно одной. Но постоянно печалилась, мечтая о том, чтобы надарить дочери всяких огромных прекрасных подарков, ведь та росла совсем не в роскоши, и денег от отца-бизнесмена не видела никогда.

Так что все фрилансерские работы радовали Киру тем, что Светка не будет волноваться, и может быть Кира тайком отложит те самые присылаемые деньги, и летом удивит дочку, купив той модный планшет или еще какую дорогую дребедень. Потом вместе посмеются, мечтала Кира, подарку, который, получается, Светка сделала себе сама, использовав мать в качестве свиньи-копилки.

Свинья Кира повеселила, и она, радуясь тому, что головная боль не состоялась, ушла готовить завтрак. Улыбалась, а потом снова хмурилась, вспоминая вопли Истрикова. Хотелось все бросить и тут же начать шерстить биржи труда, выискивая заказы, но Кира знала, так сразу нельзя. Пусть все успокоится внутри, и нужно дать время мирозданию тоже позаботиться о ней. Иначе любые, даже крошечные неудачи выбьют ее из колеи. И руки опустятся. А пока, сосредоточься, Кира-неудачница, продолжая делать то, что было запланировано. А что было запланировано-то?

Бело-зеленые листья молодой капусты разваливались на деревянной доске. Нож плавно поднимался и резко опускался, стучал по дереву, отрубая пахнущие свежестью полоски. Нарезанная капуста отправилась в глубокую миску, туда же — тонко посеченная маленькая луковица и по шепотке сахара и соли. Кира погрузила руки в миску, сильно нажимая, размяла нарезку, вдавливая кристаллики в листья. Отлично. Теперь добавить свежий огурчик, поперчить, влить пару ложек масла. Специально для салатиков на полке стояла темная бутылочка с оливковым вёрджин. И — перемешать деревянной ложкой, которую Светка невежливо окрестила веслом. Прозвище прижилось.

Кира положила на тарелку пару сваренных картошек, щедро насыпала салата. И села, открывая маленький нетбук. Он заменял ей книгу, прислоненную к сахарнице, есть в одиночестве, не читая, она почти не умела.

Касаясь пальцем закладок, выбирая между тремя переводными романами и пятью сборниками стихов, Кира подумала, можно просто написать рецензий впрок, без заказа. Они не устареют, слова о вечных уже книгах, но и востребованными могут оказаться нескоро. Нужны рецензии на то, что издается, а это значит, нужно читать что-то новое, постоянно. Но чем дальше уходила Кира в собственную свободу, тем больше ценила качество того, что потребляет ее голова и сердце. Да что там. Она даже есть стала по-другому, незаметно для себя отказавшись от чипсов и копченой колбасы, и как беременная капризная молодка, выбирала то, что приказывал организм, только в случае с Кирой его приказы не были мощной угрозой (тошнота, повышенная кислотность, сведенный измученный желудок — вспомнила она, как носила Светку, и содрогнулась), а приходили мягко, замаскированные под ее собственные желания. Или просто совпадали с ними.

И теперь получалось, что радость от капустного салата с огурцом важнее воплей несчастного Истрикова, поняла Кира и развеселилась, вдумчиво хрустя капустой. Скажи кому, никто же не поверит. Но цимес в том, что все это и не нуждалось в проговаривании кому-то.

Итак, обращалась сытая Кира к струе горячей воды над тарелками в раковине, что мы имеем? С планами? Вчерашняя прогулка, которая должна была стать юбилейной, оказалась странной, полной неожиданных событий и — короткой. А думала, нагуляюсь от пуза, насмотрюсь на уходящий апрель, наснимаю его в запас, яркий, сочный, цветной.

День провис, заболтался, будто ему оторвали завязки, ах да, она же думала, просидит над обложкой, а получилось, не надо. И хотела, правда, хотела сделать свой собственный эскиз, перенести в него то, чего сама автор романа и написать не сумела толком, а Кира сделала перевод для души, заменив нескладную штампованную историю толстой Наташи — своей, более настоящей. О женских мечтах, которые так пронзительны и недосягаемы, что приходится заменять их булочками и пирожными с кремом, такими близкими, только протяни руку. Это было бы немного печально, немного забавно, но обязательно — с любовью. Кира была уверена, сумеет сделать так, чтоб каждый, кто возьмет в руки книгу, почувствовал это. Но никому не нужно. А нужны свирепо-брутальные мачо с руками, навечно заклиненными в объятиях, как правильно изогнутые ручки кресла. Для удобства воздушных блондинок.

— Так, — сказала себе Кира, — стоп, начинаешь брюзжать. А лучше выберу-ка я самых прекрасных церцисов и плотников, трав и листьев. Сделаю серию, назову ее, ну, к примеру, «Прогулка в церцис». Получу удовольствие. И после обеда пойду, завеюсь совсем в другую сторону.

Другая сторона — это значило, нужно сесть в маршрутку, идущую в сторону Черного моря, в самый дальний конец города, где белый маяк на улице Маячной завершал длинный пляж, который тянулся вдоль крупного городского района. Чаще всего Кира выходила несколькими остановками раньше, медленно шла по песку, следуя изгибам и поворотам береговой линии, а впереди торчал маяк белым перстом (маячил). Усталая, поднималась снова на обрыв, возвращаясь с ветреного берега в обычные городские кварталы, шла на конечную, где в пустом автобусике всегда можно было уютно сесть. И ехала обратно, довольно долго.

Сегодня она выйдет попозже, так что длинной прогулки не получится, а значит, под маяком спуститься на берег, погулять и там же подняться обратно. И домой. Вечером нужно рассказать Светке, что работа накрылась. Стесненно выслушать ее молчание, потом бодрые утешения, постоянно думая, что после она расскажет о неудаче своему Димочке (который там маячит, подсказала себе Кира). Димка — очаровательный пацан, к счастью, до сих пор влюбленный в ее дочку, но Кира для него, скорее всего, обуза, довесок к любимой. Ведь его родители преуспевают в столице. Вполне себе преуспевают, ну так, обычно, не миллионеры, конечно. Но и не фрилансеры за копейки.

— Ты опять? — грозно сказала себе Кира.

И ушла наслаждаться розовыми цветами.

Серия получилась. Грозди цветов оттенялись синевой весеннего неба, просвечивались радостным солнцем, бликующим на прозрачных крыльях толстых черных плотников и коричневых пчел. На одном снимке ветка церциса клонилась в самую траву, такая — отягощенная. Роскошная.

Кира выложила девять картинок, медленно прокручивая, просмотрела их все, от первой, с тонкой молодой веткой, до самой последней, где за пышными цветущими кустами сверкала вода и корявилась на ее глади серая древняя скала.

Досмотрев, задумчиво постукала пальцем по деревянному подлокотнику старого кресла. На звук пришла почему-то Кларисса, села привычно, пеньком, топорща белые усы и требовательно щуря на хозяйку узкие глаза японской гейши. А из коридора слышались шорохи и мягкий топоток. Клавдий выкопал давно утерянную игрушку — хитро скрученную проволочку и гонял ее в упоении.

— Ты моя девочка, — нараспев приласкала кошку Кира, — иди сюда, красава моя, рыжая смешная, мой кролик усатый.

Кларисса нагнула маленькую башку, подставляя полосатый лоб. И замурлыкала тихо-тихо, почти неслышно, не умела по-другому. После порции ласки встряхнулась и гордо ушла, подняв смешной тощий хвостик, такая трогательно независимая.

В почте лежало новое письмо. Кира открыла его, невнимательно любопытствуя. Писем она практически не получала, растеряв почти все ненужные приятельские отношения, на которые жалела времени, откушенного от своего одиночества.

Кира с удивлением перечитала письмо дважды. Сначала обрадовалась, уже прикидывая, как расскажет о предложении Светке. Потом нахмурилась, соображая. У нее были аккаунты в социалках, но вела она их нерегулярно, почти официально отписываясь о пустяках, да время от времени кидала парочку своих фотографий. Она не рассказывала там о своих прогулках. И о своих работах тоже. А болтать о личной жизни вообще не умела. То есть, откуда незнакомец с забавной фамилией Пеший (безлошадный, тут же подсказался синоним) узнал ее адрес, понятно. И даже можно поверить, что он пошел дальше ленты и таки обнаружил ее альбомы с обработанными снимками. Но те лежали в огромном хранилище яндекса, где кроме Киры — мильены фотографов. Многие очень и очень хороши, и снимать им явно есть что. Кроме ежевесенних молодых листьев в старом парке и моря под обрывом.

Она ткнула курсором в название сайта. Рассмотрела белую страничку с вежливой записью «Приносим свои извинения, сайт на реконструкции, мы откроемся снова через месяц, ждем вас».

Загнала название в гугл, полистала множество страниц, на которых упоминались желания и времена. Но не нашла ничего о конкретном сайте до реконструкции. Если он вообще был.

Потом в гугл отправился сам редактор Олег по фамилии Пеший. И тут не слишком повезло, кроме сайтов о пешем туризме и всяких оздоровительных процедурах, ничего не нашлось. Но сперва гугл заботливо поинтересовался, не ищет ли Кира Вещего Олега (не Пешего) и предложил сто тыщ ссылок.

Ясно, решила Кира, отсмеявшись величавым словам, тут же прибежавшим на ум — как ныне сбирается пеший Олег… Умник, знаем таких. Сайт только в проекте, а хозяин уже пытается состряпать себе имидж, и заодно сделал именную рассылку, наверняка такие письма получили еще мильен фотографов яндекса, и даже если никто не откликнется, каждый из них ткнет в название сайта. Хотя, если бы Пеший набирал посещений, какого же черта сайт закрыт? Может, он просто не слишком умен? И все перепутал. Семен Семеныч, нужно было сначала сайтик открыть, потом рассылочку сделать, и сидеть, карауля счетчик посещений.

Неспешно переделав домашние дела, Кира вышла, решив пока ничего дочери не говорить, и Пешему не писать тоже. Пусть немного устаканится все, нечего кидаться с пылу с жару. В маршрутке, разглядывая нарядных людей, которые шумно высаживались в центре, удивленно поняла, что пришел май, тот самый, с первомаем, демонстрацией и шашлыками на природе. Сегодня, к счастью, почти все стремились в город, погулять там, где играет оркестр и полощутся разноцветные флаги. А вот завтра и еще пару дней, для всех выходных, ее места обычно одиноких прогулок будут переполнены запахом жареного мяса и хмельными криками. Ну нестрашно, решила, покачиваясь и глядя в окно на плывущие мимо дома и деревья, пусть всем каникулы, она найдет чем заняться, и, если дома совсем надоест, то есть у нее в загашнике парочка мест, куда не забредают любители сытого пьяного отдыха. А еще можно ходить стороной. Как обычно делает она девятого мая. Все едут и идут на склоны горы Митридат, и потому в других местах становится безлюдно и тихо. Как сейчас в желтом автобусике, который выгрузил толпу в центре и дальше поехал, везя в себе Киру и пару молчаливых спутников. Обратно тоже будет хорошо. Все поедут домой, а Кира им навстречу.

Как он написал? Самая суть обычных вещей. Такие слова не пишут в рядовой рассылке, ну разве что пишущий в большей степени романтик, нежели администратор, и слова его, как тот диогенов фонарь, должны не набрать количество, а наоборот, выбрать лишь тех, кто способен откликнуться.