Проклятые Благословением. Часть 1

Глава 17

Завершив дело, Наллар застегнул ремень, поправил штаны и зашагал обратно по направлению к мелькающим среди импровизированного лагеря кострам.

Уже второй вечер подряд он оттачивал свое мастерство арканиста. Вчерашний, проведенный в «Берлоге отшельника», выдался на редкость удачным и прибыльным: за четыре с половиной часа игры ему удалось заработать двенадцать бронзовых жаворонков; Ойлегер, правда, выиграл четырнадцать, но все равно Наллар чувствовал себя превосходно. Не сговариваясь заранее, они с торговцем отлично сыгрались между собой, при необходимости сбрасывая на свалку нужные другому арканы. Наллара грызли легкие сомнения, не является ли это в некотором роде жульничеством — однако поскольку они были далеко не единственными, кто садился за игровой стол вдвоем (а то и втроем), то и претензий никаких к ним не предъявляли.

Сегодняшний же вечер казался несколько более сложной задачкой — их противниками оказались трое купцов. Уже с первого круга стало очевидно, что даже несмотря на наличие обильного количества выпивки, просто так расставаться с жаворонками те не собираются. За четыре партии только Ойлегер один раз сумел опередить их, собрав пять аркан утра. Но Наллар не терял надежды — в отличие от купцов, на вино он не налегал, так что шансы имелись.

Насвистывая «Королевскую дочку», Наллар неторопливо шагал вдоль крутого морского берега. Внизу о зубастые скалы с плеском разбивались волны. Еще вчера Наллар по меньшей мере удивился бы, узнав, где будет проводить следующий вечер и ночь. Казалось логичным, что Ойлегер решит переправиться на Священный Полуостров, не сворачивая с тракта, но не тут-то было. Торговец, растолкав Наллара на рассвете, с видом бывалого знатока сообщил, что пешая переправа затруднена многочисленными заставами, и что петляющие по холмам и взгорьям дороги там никудышные, и что лучше чуть свернуть в сторону, чтобы добраться до Зеленой Гавани и переплыть узкую полосу воды (в мили эдак две) на пароме. Все утро и весь день торговец нещадно подстегивал лошадей, надеясь успеть на последний вечерний паром, но тот — сложная конструкция, представляющая собой нечто среднее между гигантским плотом и широким грузовым кораблем — отошел буквально перед самым их носом, заставив Ойлегера так возмущаться, что Наллар поневоле разучил несколько новых ругательств, как триамнийских, так и иноземных.

Зато теперь им предоставилась великолепная возможность облапошить нескольких толстосумов, что, как и они, прозевали паром и готовились ночевать прямо здесь, в прибрежной зоне. Наллар даже не стал бы отрицать, что азарт поторапливает его идти быстрее — вдруг игроки, не дождавшись его возвращения, начнут новую партию.

— Эй, пилигрим, — окликнул Наллара один из купцов, Сальзар, когда он, обогнув торговые фургоны, приблизился к костру, рядом с которым они играли. — Чего так долго? Ты там молился, что ли?

Остальные двое купцов загоготали. Даже Ойлегер, сидящий чуть в стороне, хихикнул.

— Давай садись, — продолжил Сальзар и, в подтверждение сказанного, неплохо приложился к бочонку. Затем, смачно рыгнув, передал его соседу.

Наллар опустился на подстилку по левую руку от Ойлегера и принялся ждать, пока второй купец — тучный Хар Кагар — перетасует колоду. Бочонок тем временем перешел к Ойлегеру, а от него — к Наллару. Наллар позволил себе лишь небольшой глоток. Он твердо намеревался содрать с этих балоболов как можно больше жаворонков (да и Ойлегер, кажется, подумывал о том же), так что относительно трезвая голова лишней не будет.

Хар Кагар собрался было раздавать арканы играющим, когда откуда-то сбоку раздались шаги, а затем рядом с костром появилась темная фигура.

— Рассветные Небеса, кого я вижу! — прогремела фигура, подходя в круг костра. — Сальзар, Пенлейс и Хар Кагар! Старые засранцы, неужели вы все еще не разорились?

Трое купцов разразились приветственными восклицаниями.

— Это Гелледан, — представил Сальзар подошедшего Наллару и Ойлегеру. — Самый жадный и нахальный из всех триамнийских оружейных купцов. Ха-ха. Гелледан, это Ойлегер, торговец пряностями, и Цэсэй, благочестивейший из пилигримов.

«О да. Точнее не скажешь».

Гелледан, дородный мужчина с роскошными бакенбардами, подошел к ним и поочередно пожал каждому руку.

— На тебя раздавать? — спросил Хар Кагар у Гелледана.

— Спрашиваешь, — отозвался тот, присаживаясь слева от Наллара. — Когда еще предоставится возможность обобрать вас, жуликов, до нитки.

Пока Хар Кагар раскидывал каждому арканы, Гелледан обернулся в сторону Наллара и чуть прищурился. Наллар почувствовал себя неуютно — как и всегда, когда его так сверлили взглядом, — но виду не подал.

— Мне кажется, или я тебя где-то видел? — выдержав паузу, спросил Гелледан.

Ни одна морщинка не дрогнула на лице Наллара.

— Уж наверняка. И не раз. — Наллар выложил перед собой бронзового жаворонка и, повернувшись к Гелледану, растянул губы в улыбке. — В этой колоде целых пять таких, как я.

— Да нет же, я серьезно. — Гелледан не оценил его попытку отшутиться. — Твое лицо кажется мне знакомым.

Наллар принялся суматошно перебирать в голове варианты, когда, где и при каких обстоятельствах мог пересекаться с этим Гелледаном. В Гальтии? Вряд ли… Может, в Кирикийских княжествах?.. Как и всегда, в нужный момент память поворачивалась к нему спиной.

«Вспоминай! — подстегнул он себя. — Это может быть важно».

— Эй, да отцепись ты от бедного пилигрима, — пришел Наллару на выручку гнусавый Пенлейс, поднимая бочонок. — На лучше, выпей.

Гелледан поймал брошенный бочонок и с энтузиазмом приложился к нему. Наллар выдохнул. Затем заметил, как Ойлегер неодобрительно покосился на него, как бы спрашивая: «Что за хренотень, Наллар? Мне не нужны из-за тебя неприятности». Еще бы.

Тем временем пора было начинать игру. Наллар аккуратно взглянул на полученные арканы. Лекарь вечера. Архонт рассвета. Всадник вечера. Отшельник ночи. Иерофант рассвета. Весьма неплохой набор с возможностью собираться как в вечер, так и в рассвет.

Пенлейс, победитель прошлой партии, сбросил утреннюю деву. Ойлегер следом отправил на свалку рассветного солдата. Оба добрали аркану из колоды.

Наллар сбросил отшельника ночи — других вариантов не было — но чуть помедлил, прежде чем взять аркану. Можно рискнуть и вытащить из колоды, либо же сыграть в некотором роде более надежно, забрав сброшенного торговцем рассветного нищего. В таком случае, правда, остальные будут понимать, что не стоит сбрасывать без острой необходимости рассветную масть. Обычно Наллар пытался первый круг-другой добирать арканы из колоды, но сегодня подобная стратегия успеха ему пока что не принесла. Решившись, Наллар забрал рассветную аркану.

Гелледан протянул ему бочонок, а сам сбросил ночного солдата и взял аркану из колоды. Наллар сделал глоток и, вытерев рот, передал бочонок Ойлегеру.

— Какие новости, Гелледан? — Спросил Сальзар. Чуть помедлив, он сбросил дневного пилигрима. Аркану взял из колоды. — Я знаю, что ты в курсе всего, что происходит в столице.

Наллар навострил ухо. Новостей о происходящем в столице (не считая известия о смерти Верховного Иерофанта) он не получал уже десять суток. Было бы неплохо восполнить пробелы в имевшихся знаниях.

— Ничего такого, что может заставить нас свернуть с курса, — пожал плечами Гелледан, наблюдая за тем, как Хар Кагар кусает губы, прежде чем сбросить утреннего старца и забрать сброшенного Сальзаром пилигрима дня. — Завещание старик оставил стандартное, никакого имени преемника, все как полагается по Канонам. Орденцы грызутся с преторианцами, а преторианцы с архонтами. Думаю, пройдет еще не меньше недели, а то и двух, прежде чем им удастся сформировать Синклит.

«Это обнадеживает, — с облегчением подумал Наллар. — Значит, немного времени в запасе все же есть».

Пенлейс тем временем опустошил бочонок и, для уверенности тряхнув его в руке, отложил в сторону. Покачав головой, как будто был не уверен в правильности принимаемого решения, сбросил рассветного всадника и дневного слугу, после чего забрал сброшенные Налларом и Гелледаном ночные арканы. Такой ход одновременно и радовал, и настораживал Наллара — по всей видимости, у Пенлейса уже имелись три ночные арканы. А то и все четыре. Нужно торопиться.

«Ну же, Ойлегер. Не найдется ли у тебя на сброс еще одной рассветной арканы?»

— А что с Зимними Ярмарками? — поинтересовался Ойлегер после того, как выбросил дневного ремесленника и потянулся к колоде за арканой. Видимо, второй рассветной арканы у него не нашлось. Либо же он, не догадываясь, что у Наллара есть всадник, решил повременить один круг.

— А что с ними может статься? — удивился Гелледан. — У нас ведь не стихийное бедствие. Всего лишь Верховный Старик концы отбросил.

Ход был единственный. Наллар сбросил всадника и лекаря вечерней масти, после чего взял рассветного всадника, а вторую аркану — с верха колоды.

Гелледан размахнулся было для сброса, но Наллар остановил его:

— Прости, приятель, но полная аркана.

Наллар выложил на обозрение всем пять рассветных аркан, последняя из которых — рассветный старец — пришла к нему только что. Повезло так повезло.

Купцы издали возмущенные вздохи — партия крайне редко заканчивалась на втором круге. Пенлейс с досады швырнул арканы (из которых, как и предполагал Наллар, четыре были ночными) о землю и принялся рыскать вокруг себя в поисках нового бочонка.

Наллар сгреб выигрыш. Удовольствие от победы (пусть и довольно случайной) несколько портило то, что Гелледан опять принялся разглядывать его, как витринный экспонат. Все купцы, что ли, так делают? Наллар с трудом подавил желание врезать этому Гелледану как следует.

— Нет, серьезно, я тебя где-то видел. — Гелледан помолчал, затем добавил, то ли в шутку, то ли всерьез: — У меня Благословение помнить лица. Когда смотрю на кого-то, всегда узнаю, виделись мы с ним раньше или же нет… Я однозначно тебя где-то видел, только вот не могу вспомнить, где.

Неожиданно для Наллара заговорил Ойлегер:

— Цэсэй рассказывал мне, что по молодости путешествовал едва ли не по всей Триамне. Да, Цэсэй? — Когда Наллар повел плечами, Ойлегер обвел рукой вокруг себя с таким умиротворенным выражением на лице, как если бы они сидели на весеннем горном лугу в окружении юных дев, а не в пригородной части портового городка, окруженные фургонами и палатками. — Неужели в такой чудесный вечер ты, Гелледан, будешь ломать голову над тем, что лишено всякого смысла? Брось. Давайте-ка лучше выпьем за упокой Верховного Иерофанта!

Данное предложение встретило бурное одобрение со стороны купцов. Новый бочонок отправился по кругу. Гелледан вздохнул и отвел взгляд от Наллара. Гальтиец едва заметно кивнул Ойлегеру.

Затем собрался с мыслями, готовясь к следующей игре. Сейчас ему крупно повезло, так что расслабляться нельзя. К тому же ему казалось, что Сальзар и Хар Кагар играют, как и они с Ойлегером, то есть сбрасывая друг другу нужные арканы. Похоже, подобное явление распространено у тех, кто умеет играть.

Ничего. Он еще проявит свое мастерство. Если, конечно, удача резко не отвернется от него.

Было бы весьма некстати.

На третий час игры, когда время уже близилось к полуночи, они с торговцем пряностями наконец-то вышли в лидеры. То ли четыре бочонка вина, то ли усталость и невнимательность, то ли и то, и другое делали свое дело — Наллар с Ойлегером умело подлавливали противников на ошибках и завершали сбор мастей (собирать пять одинаковых аркан после того обидного поражения Наллар не пытался) раньше них. Кучка из пятнадцати жаворонков у Наллара и десяти у Ойлегера поднимали гальтийцу настроение куда лучше, чем вино. Да и Гелледан, хоть и продолжал время от времени на него поглядывать, больше никак не комментировал свои подозрения.

В последней партии Наллар едва не заклевал носом, из-за чего сделал не самый лучший ход; благо, свезло Ойлегеру, и купцы опять остались с носом. Подавив очередной зевок, Наллар зажмурил глаза, а затем резко открыл их и проморгался. Потом чуть помотал головой, пытаясь взбодриться. Пожалуй, последнюю партию и хватит. Завтра на рассвете (ну, или хотя бы просто рано утром) им с торговцем нужно быть на ногах, чтобы не прозевать очередь на первый паром.

Хмурый Пенлейс разбросал каждому по пять аркан. Наллар мельком взглянул на свои: по одной каждой масти. «Суточная рука», как называл такой заход Ойлегер. И ни одного всадника. Похоже, в этой партии ему ничего не светит. Что ж, такое тоже случается. Остается следить за игрой остальных и сделать все возможное, чтобы помочь Ойлегеру.

Заставив себя сконцентрироваться по максимуму, Наллар сбросил дневного слугу, чтобы не совпасть мастью со сброшенной арканой Ойлегера. Гелледан, рассказывавший какую-то юмористическую историю о своем последнем плавании в Аккао, вспомнил про необходимость ходить только в тот момент, когда приунывший Сальзар привлек его внимание. Похоже, азарт играющих заметно упал.

— …а я такой: «Так ты из племени га-нуби?» А она: «Да нет же, я из га-буби». Представляете, а? — И Гелледан изошелся бурным смехом. Наллар давно перестал вслушиваться в чушь, которую несли купцы, желая покрасоваться перед другими. — Из га-буби… Вот умора… Ты ходить будешь, Хар Кагар?

— Ты достал уже! — огрызнулся тот. — Дай подумать.

— Да кого ты обманываешь, — махнул рукой Гелледан, — ты и подумать такие же несовместимые вещи, как Сальзар и трезвость.

— Это верно, — рассмеялся Сальзар и пихнул Хар Кагара под бок. — Давай, не тяни время.

Выругавшись, Хар Кагар сбросил аркану и взял со свалки ту, что перед этим сбросил Сальзар — Наллар не успел заметить, что за масть.

«Черт. Отвлекся на этих шутов».

Видимо, не желая выслушивать подобные остроты в свой адрес, Пенлейс торопливо сбросил дневную аркану — кажется, архонта.

— Твою ж налево! — Пенлейс внезапно приблизил лицо к свалке и досадливо покачал головой. — Не ту аркану сбросил. Дайте переходить.

— Ну уж нет, — азартно заартачился Гелледан, потрясая пальцем. — Смотреть надо, что сбрасываешь, умник.

— Так темно же, как в сумеречной заднице! — Голос Пенлейса пропитался досадой. — Я виноват, что за костром никто не следит, а луна уже второй час подряд сидит за облаками?

— Ой, да заткнись ты, — махнул рукой Гелледан. — У тебя всегда кто-то другой виноват. Не костер, так луна. Не сосед, так гергельярские наймиты… — Гелледан оборвал обличительный монолог и медленно повернулся к Наллару. На еще секунду назад веселом и беззаботном лице промелькнула тень запоздалого узнавания. — Гергельяр! — Гелледан вскочил на ноги и, отступив на шаг назад, ткнул в Наллара указательным пальцем. Вместо пьяного веселья его голос наполнился ужасом. — Пресвятые Боги, ты был там, в Гергельяре, когда это случилось! В Тар-Толтогге! Двенадцать лет назад! — Гелледан сделал еще один шаг назад и с опаской посмотрел по сторонам, будто бы ожидая увидеть за фургонами толпу ухмыляющихся гергельярцев. Нетвердой рукой он вновь указал на Наллара. — Ты… Ты выдавал себя за бастарда князя Альгасгерда! Ты был тем, кто помогал наместнику Таллануйину совершить революцию! Это ты был его правой рукой! Я помню!

Теперь и Наллар вспомнил, при каких обстоятельствах видел своего собеседника.

Ну конечно. В его памяти разноцветными огнями вспыхивали и угасали картины и образы дней, предшествующих той кровавой резне, что в итоге охватила весь Гергельяр двенадцать лет назад. Жадный до славы, но лояльный к Гальтии Таллануйин. Поиски благоприятной возможности. Тщательная подготовка к восстанию, включающая в себя и добродушного триамнийского толстячка, что тайком поставлял в резиденцию наместника оружие. Кто бы мог подумать, что тот толстячок не только запомнит его лицо, но и попадется на пути двенадцать лет спустя…

Проклятье.

Проклятье!

Теперь его прикрытие висело на тончайшем из волосков. Разум Наллара суматошно искал выход из тупика…

— Да ваш приятель, кажись, перебрал лишнего. — Ойлегер не остался в стороне. Торговец, понимая, что под угрозой и его жизнь, умело разыгрывал искреннее недоверие, чуть приправленное раздражением. — Какой, к демонам, Гергельяр? Какая Тар-Толтогга? Иди проспись, купец.

— Ойлегер дело говорит, — присоединился Хар Кагар. — Га-нуби, га-буби, гергельярская революция… Что-то в последние годы ты совсем башкой тронулся, приятель. Пить тебе надо меньше, вот что я тебе скажу.

— Да нет же! — Гелледан вертел головой по сторонам, надеясь обрести поддержку хоть у кого-то. — Я вам клянусь!.. Он…

— Да мать вашу! — Сальзар бросил арканы и вскочил на ноги. — Какого гребаного Отнимающего каждая игра заканчивается вот такой херней, а?! Все, наигрались! Спасибо!

— Но…

— Заткнись, Гелледан! Не умеешь пить — не берись! Остохренело твой бред выслушивать! Все, пойдемте спать.

Гелледан тяжело вздохнул и выдохнул.

— Да, наверное, вы правы… — наконец пробормотал он. — Перебрал я… Память моя — враг мой. Прости, Цэсэй, наверное, я обознался.

Наллар с максимальным равнодушием махнул рукой.

— Я не в обиде, старина. С каждым случается. А спать и в самом деле пора.

Как ни в чем не бывало, Наллар сложил выигранные жаворонки в кошель, помог Пенлейсу собрать колоду и, пожелав всем нового рассвета, отправился с Ойлегером в сторону повозки.

Гелледан собирался отправиться на боковую, когда обилие выпитого вина дало о себе знать.

Кряхтя, он вылез из своей одиночной палатки. Помедлил, раздумывая, не взять ли фонарь, но решил, что оно того не стоит; в конце концов, не настолько он пьян, чтобы не углядеть и свалиться с обрыва. Гелледан обошел угасший костерок и, миновав ряды фургонов и повозок, зашагал вдоль берега моря. Все затихло. Ни ругани, ни смеха — ожидающие паром мирно спали.

Гелледан шагал, размышляя. В чуть кружащейся голове вертелось множество мыслей и вопросов, но один из них затмевал все остальные.

Мог ли он обознаться?

Благословение никогда прежде не подводило его: любое увиденное лицо намертво запечатлевалось в памяти. Обычно он сразу же вспоминал и обстоятельства встречи, но не всегда; как, собственно, и сегодня. Но все сомнения развеялись, когда он вспомнил Гергельяр двенадцатилетней давности. Те времена он не мог забыть — слишком уж много крови было пролито. Он помнил, словно вчера, как не мог найти себе места, когда узнал, на что пошло привезенное им оружие. Помнил, как проклинал кирикийского бастарда, подбившего его на это дело. Помнил, как шестью годами спустя заглянул в южное Кирикийское княжество и выяснил, что князю Альгасгерду не исполнилось и сорока, а старшему из его наследников и вовсе двадцать один. Какие, к Сумеркам, тридцатилетние бастарды?

Гелледан, помнится, долго ломал голову, кем же, в таком случае, был тот таинственный человек, приложивший свою руку к тому, что наместник Таллануйин заполучил трон и, вдобавок, погрузил половину страны в кровавый хаос? И вот, спустя столько лет, он встречает этого самого человека у Зеленой Гавани в облике триамнийского пилигрима. Ну не чудеса ли?..

Конечно, тот не захотел сознаваться. Логично. Во всем виноваты эти купцы, не захотевшие его даже выслушать. Боги, ну почему он вспомнил обо всем под самую полночь, когда все изрядно надрались?

Ничего. Завтра с утра, еще до первого парома, он пойдет к этому «Цэсэю» и потребует во всем сознаться. Причем прилюдно. А заодно и того торгаша, что по неясным пока причинам покрывал его. За какими демонами они вообще здесь очутились? Внезапно жуткая мысль посетила голову Гелледана, заставив замедлить шаг: что, если появление этого лжепилигрима как-то связано со смертью Верховного Иерофанта и грядущими Выборами? Боги Милосерднейшие, неужели Триамну может ожидать та же участь, что постигла тогда Гергельяр? Нет, нельзя допустить подобное. Ни за что.

Ни при каких обстоятельствах.

Гелледан остановился, подумав над тем, чтобы пустить струю с обрыва прямиком в море, но несколькими секундами спустя все же оставил эту затею и свернул налево, к лабиринту ветвистых кустов. Найдя подходящее место, он приспустил тугой пояс и с выдохом пустил струю.

Что-то хрустнуло позади него.

Ветка?

Гелледан напрягся и навострил слух, но кроме звука льющейся струи больше ничего не услышал. Показалось? Ничего удивительного: после всех этих размышлений и опасений (отнюдь не беспочвенных) он и собственной тени скоро начнет бояться.

Хруст повторился, уже гораздо ближе. С участившимся сердцебиением Гелледан повернул голову. По-прежнему никого, только кусты да пару голых деревьев, почти что полностью закрывающих вид на лагерь, пристань и город вдали. Гелледан расслабился и продолжил орошать кусты.

Рука появилась из ниоткуда и зажала его рот мертвой хваткой. Что-то блестящее промелькнуло перед его носом, а затем полоснуло по шее.

«Боги Рассвета, только не это…»

Что-то влажное и горячее потекло по его шее.

«Нет. Нет…»

— Прости, приятель, — раздался над его ухом тихий и вкрадчивый голос. Знакомый голос. — Но после всего, что ты наболтал, я не могу оставлять тебя в живых. Не стоило тебе поминать гергельярских наймитов ни к месту.

Гелледан попытался брыкаться, но тот, кто стоял сзади, сводил все попытки на нет.

Кровь стремительно вытекала из его горла. Вместе с ней — Гелледан чувствовал — вытекали остатки его жизни. Как ни странно, боли он не ощущал. Только горечь. Горечь от осознания того, что его провели, как мальчишку. Опередили на два шага.

«Так глупо…»

Гелледан почувствовал, что слабеет. На последнем издыхании он подумал про старика-отца, к которому больше не вернется, про дом, что останется пустовать…

Мышцы расслабились и, поддерживаемый призраком из прошлого, Гелледан мягко упал спиной на землю.

Происходящее утрачивало реальность.

Звуки исчезли. Осталось лишь беззвездное, затянутое облаками небо.

И, словно насмешка небес, из-под края одного из облаков выглядывала серповидная луна, безразличная к его участи.

Избавившись от трупа (а с морем под рукой это не составило проблем), Наллар нор Керрано, впервые за сутки, выдохнул с облегчением.

Кажется, опасность миновала. Хвала Всематери.

В очередной раз убедившись, что в ближайшей округе нет свидетелей, Наллар направился в обратную сторону. Сердце все еще постукивало в учащенном ритме. Впрочем, Наллар понимал, что опасаться нечего — спутников у этого Гелледана не было, так что, когда того с утра не окажется в палатке, никто и бровью не поведет. Скорее всего. Наверняка предположат, что по пьяни свалился с обрыва в море. Между прочим, не так уж и далеко от правды.

Наллара немного беспокоило другое. А именно — странные и непривычные ощущения, будто бы он поторопился с убийством. Будто, в некотором роде, поступил неправильно. Или даже не в некотором роде.

«Я не мог оставить его в живых. — Каждое убийство он всегда аргументировал, не позволяя опускаться, подобно клятым гергельярским наймитам, которых ни к селу ни к городу вспомнил Гелледан, до убийства без причины. — Кто знает, какие еще подробности моего пребывания в Гергельяре он мог вспомнить утром, на трезвую голову? Эти его приятели-купцы в отличие от Ойлегера направляются не в Танаан, а в столицу. Черт! Я не мог рисковать. Быть может, от моих действий будет зависеть благополучие Гальтии. Видит Всематерь, я все сделал правильно».

Наллар прекрасно осознавал, что все его аргументы звучат более, чем разумно. Только вот почему его по-прежнему изнутри глодало чувство вины? Почему ему казалось, что можно было отыскать другой способ решить этот конфуз? Способ, не приводящий к лишению жизни невинного человека?

«Я просто стал мягкосердым», — решил он, забираясь в заднюю часть повозки, после долгих манипуляций оборудованную Ойлегером под ночное лежбище.

Он перелез через несколько мешков, затем через неподвижно лежащего Ойлегера и лег на спину. Попробовал помолиться Всематери и испросить ее совета, но молитва не шла. Мысли путались в голове, как если бы он принял более активное участие в распитии тех бочонков.

— Ты прикончил его?

Наллар чуть не подпрыгнул с перепугу. Успокоившись, шепотом спросил:

— С чего ты взял?

— ЛжеБоги Сумерек, Цэсэй, не держи меня за полного кретина, ладно?

Наллар промолчал. Спустя минуту сказал:

— У меня не было выбора.

Ойлегер фыркнул.

— Знал бы ты, сколько раз за свою жизнь я слышал от самых разных людей эту фразу…

— И?

— И почти всегда в таких ситуациях выбор был. А вместе с ним и другой путь. Трудный. Сложный. Но при этом правильный… А, ладно. — Ойлегер как будто махнул рукой. — Кто я такой, чтобы читать тебе морали, не так ли? Боги тебе судьи, Цэсэй. Доброй ночи.

— Угу.

Через пару минут Ойлегер как ни в чем не бывало захрапел, а Наллар по-прежнему лежал, глядя в провисающую парусину повозки. Слишком много безответных вопросов, на которые раньше он мог с легкостью ответить, крутились у него в голове. Слишком много странных мыслей, непрошеных переживаний, воспоминаний о тех убийствах, что ему приходилось совершать в Гальтии и Кирикийских княжествах, Герегльяре и Сельвидийском султанате… Почему тогда все казалось проще?

Всематерь, почему?..

В ту ночь Наллар нор Керрано еще долго не мог уснуть.