Проклятые Благословением. Часть 1

Глава 1

Юная Шелиара, единственная наследница рода Нирааль, сидела в гостиной родового танаанского поместья напротив потрескивающего поленьями камина и медленно, но верно сходила с ума.

Увы, это была отнюдь не сиюминутная прихоть. Девушка прекрасно помнила, как, где и когда все началось. Помнила, как два с половиной года назад, в день ее четырнадцатилетия, она, как и положено благочестивым жителям Триамны, прошла во славу Богов Рассвета Ритуал Преображения. Именно с того самого дня в ее жизни, и без того не особо радостной, все пошло наперекосяк. И виной всему стали Голоса: ее Благословение и, в первую очередь, Проклятье. Проклятье, день за днем и ночь за ночью высасывающее из нее остатки сил. Проклятье, разрывающее разум на части. Проклятье, которое не пожелаешь даже самому ненавистному врагу.

Поначалу особо не доставлявшее ей неудобств, последнее время оно повисло в ее сознании невыносимой ношей. Жить обычной жизнью, когда в твоей голове без спросу и разрешения копошатся невидимые, но до жути реальные личности, оказывалось все сложнее и сложнее. Час за часом, день за днем, месяц за месяцем ей приходилось слушать непрестанные разговоры в голове; понимать, что сознание не подвластно ей, как у всех нормальных людей, и что с этим ничего не поделать — только смириться. Шелиара пожертвовала бы чем угодно, только бы обменяться своим Проклятьем на любое другое. Можно даже на два. Она была бы согласна на все: лишиться богатства, красоты, или даже — чем демоны не шутят — способности любить… Но, увы или к счастью, так это не работало. Каждый триамниец, переставая ходить пешком под стол, узнавал, что Проклятье, как и Благословение, пребывает с прошедшим Ритуал до конца жизни.

Поначалу Шелиара, конечно же, не сидела сложа руки. Целеустремленная с самых ранних лет, она всячески пыталась бороться со своим Проклятьем. Первое время она только и делала, что молилась — искренне и упорно, воспевая гимны, псалмы и молитвословия как всему Сонму Богов Рассвета, так и каждому по отдельности. К сожалению, это не помогло. Потом через знакомых отца она сумела добиться встречи сначала с Преторией, а затем и с самим Верховным Иерофантом. Последний, выслушав ее исповедь, произнес ожидаемую (и оттого еще более обидную) проповедь, суть которой сводилась к тому, что Боги Рассвета не посылают Проклятий, которые человек не в силах вынести. Однако Шелиара не отчаивалась и продолжала попытки. Чего она только не перепробовала, пытаясь облегчить себе жизнь — и все без толку. Капля за каплей, этот незримый яд Голосов отравлял ее разум, заставляя то рыдать ночами напролет, то биться в неконтролируемых истериках… Спасения от этого не находилось.

Сегодня же с самого утра Голоса звучали особенно настойчиво. Все многочисленные личности будто бы проснулись от зимней спячки и принялись, изголодавшиеся, раздирать ее разум на части, словно ветхую тряпицу. Будто, сговорившись, решили, что пришло время разрушить ее психику до основания.

Последние пару часов Шелиара пыталась отвлечься от Голосов, наблюдая за причудливой пляской пламенных язычков в камине. Иногда это помогало — когда ей удавалось сосредоточиться на огне, Голоса будто бы отодвигались куда-то вглубь сознания… Но, к сожалению, ненадолго. Стоило ей хоть чуть-чуть ослабить концентрацию, как они вновь всплывали вереницами мыслей и образов. Среди прочих выделялись трое; в соответствии с особенностями их «поведения» она когда-то нарекла их Реалистом, Вопрошающей и Пророком. Если среди Голосов существовала субординация, то эти трое определенно стояли на вершине власти. Даже сейчас, когда Шелиара была целиком сосредоточена на пламени, эти трое, заглушая другие Голоса, о чем-то переговаривались на периферии сознания.

Шелиара вздрогнула, когда городской колокол за стенами поместья гулко пробил четырежды, обозначая закат дня. Огненная пляска постепенно улегалась, а Голоса все настойчивее пытались пробиться из глубин ее разума. Шелиара как раз собралась встать со своего кресла, чтобы подбросить в камин дров, когда дверь гостиной отворилась. На пороге появилась Нэя, пожилая, но деловитая домоуправительница их поместья.

— Благородная госпожа. — Нэя слегка потупила взгляд, как делала всегда, прежде чем сообщить не самые приятные известия. — Ваш отец только что вернулся из столицы.

Шелиара импульсивно стиснула руки и до боли закусила нижнюю губу. Отец. Благородный Диондор Нирааль. Временами этот человек сводил ее с ума даже сильнее, чем Голоса. Никогда не улыбающийся и тем более не смеющийся (Шелиара подозревала, что именно в этом и состоит его Проклятье), он тратил большую часть времени на составление каких-то безумных планов относительно того, как возвеличить некогда славный род Нирааль. К ней и ее страданиям он не испытывал и капли сочувствия — а если и испытывал, то никак его не проявлял. Как подозревала Шелиара, это было связано с тем, что супруга отца скончалась вскоре после ее родов, а второбрачие на тот момент уже было запрещено Первым Законом последнего Верховного Иерофанта.

Ну, либо же сострадание попросту не входило в число качеств, которыми ее отца наградили Боги Рассвета.

— И… как он? — наконец спросила Шелиара.

— Весь взбудоражен. Желает вас видеть у себя в кабинете. — Нэя помолчала, прежде чем добавить: — Похоже, что-то срочное.

Кто бы сомневался. Шелиара чуть ослабила хватку рук и медленно опустила взгляд в пол. Пока отец находился в столице, у нее было на одну головную боль меньше.

— Спасибо, Нэя. Я… сейчас буду.

— Госпожа. Вы выглядите еще бледнее, чем утром. Позвольте… — Нэя подошла и аккуратно поднесла ко лбу Шелиары руку. Тут же с аханьем отдернула ее, словно обожглась. — Боги Рассвета! Госпожа, такой горячий лоб на моем веку бывал лишь у больных лихорадкой. Вы точно сможете идти? Быть может, мне попросить…

— Нет, нет, не надо ничего просить. Все в порядке.

Нэя скорчила скептическую мину.

— Юная госпожа, настоятельно советую вам усерднее поработать над искусством лжи. Иначе будете выглядеть глупо. А теперь позвольте, я провожу вас.

Шелиара позволила. В конце концов, эта женщина уже много лет заменяла ей мать, которой она никогда не видела и увидит разве что в Чертогах Рассветной Обители — и то если каким-то чудом умудрится после смерти попасть именно туда. По большому счету, Нэя была единственной во всем поместье, кто относился к ней не только с уважением, но и с искренним сочувствием — тем самым, в котором она порой так нуждалась. И выражалось оно не только в словах, но и в поступках — именно Нэя заботилась о ей, когда начались ее первые «припадки безумия»; именно она, рискуя положением, которого добивалась многолетней усердной службой, заступалась за нее перед отцом, когда тот наотрез отказывался верить в то, что его дочь на грани сумасшествия; именно она в свободное от работы время искала способы помочь ей, даже тогда, когда сам Верховный Иерофант признавал свое бессилие… Шелиара с горечью осознавала, что никак не может отплатить этой женщине за ее доброту и порядочность.

Почему мир устроен так странно?.. Шелиара часто задавала себе этот вопрос, но еще ни разу не находила ответа, который показался бы ей убедильным.

Опираясь на руку Нэи, Шелиара покинула гостиную. Аккуратным шагом прошлась по широкому парадному коридору, увешанному гальтийскими коврами и старинными гобеленами. Все эти дорогие вещи были остатками былого величия рода Нирааль… Как и само их поместье. Сколько тысяч жителей Танаана, проходя ежедневно вдоль высоких стен и мраморного портика главных ворот, успели позавидовать его обитателям? При этом даже не подозревая, какое запустение царит в этих самых стенах.

Миновав кухню, откуда соблазнительно попахивало готовящимся ужином, они поднялись на второй этаж. Шелиара ненадолго остановилась перед неприметной спиралевидной лестницей, ведущей в башенные покои — туда, где жил еще один член семейства Нирааль. Азуттулан, ее дед по отцу. Седой старик, живущий на вершине башни и практически никогда не покидающий свою каморку. Он являлся живым напоминанием о том, что безумие — характерная черта их рода. Если верить рассказам Азуттулана, в молодые годы он слыл известным Толкователем Аркан — разумеется, до того, как из Аркан сделали азартную игру. Его Проклятьем стала забывчивость — причем в худшем своем проявлении. Годы лишь усиливали действие Проклятья, так что последнее время дед и вовсе практически перестал узнавать Шелиару… да и вообще всех вокруг. Девушка понимала — по сравнению с ним ей еще ой как повезло с Проклятьем. Впрочем, эта мысль не сильно ее утешала: забывчивость, в отличие от безумия, хотя бы позволяет жить в относительном спокойствии.

— Госпожа Шелиара. — Нэя вежливо коснулась ее плеча. — Вы меня пугаете больше, чем обычно. Быть может, стоит вернуться? Я не хочу, чтобы вы упали в обморок.

Шелиара расплылась в поддельной улыбке.

— Тут наши желания совпадают. Пойдемте.

Пройдя мимо пустующих гостевых комнат, они постучались в оббитую медью дверь. Дождались приглушенного «Прошу» и вошли в отцовский кабинет. Как и всегда, здесь царил полумрак и дым. Пахло табаком: Шелиара еле сдержалась, чтобы не раскашляться.

Сам Диондор Нирааль, худощавый мужчина с короткими темными волосами, высокими скулами и требовательным взглядом, восседал за рабочим столом в роскошном ореховом кресле и попыхивал трубкой, запуская в воздух бесформенные струйки дыма.

— Господин Диондор. — Поклонившись, Нэя удалилась, плотно закрыв за собой дверь.

Шелиара поклонилась отцу со всей учтивостью, затем подошла и села в кресло напротив его стола. Диондор вытащил трубку изо рта, нехотя отложил ее на край стола, между стопками пергаментных листов, и окинул Шелиару долгим задумчивым взглядом.

— Шели, Шели. — Неожиданно отец прищурился, подался чуть вперед, после чего вынес вердикт: — А ты неважно выглядишь. Бледная, как снег. Ты хорошо питалась в мое отсутствие?

«Каждый раз одно и то же», — подумала Шелиара, закатывая глаза.

— Да, отец. Наши слуги знают свое дело.

— Еще бы. — Отец с важным видом закивал. — А впрочем, сейчас не об этом. Шели, у меня для тебя отличная новость. — Он откинулся в кресле и положил руки поверх подлокотников. На бесстрастном лице промелькнуло… подобие улыбки? Очень отдаленное подобие, во всяком случае. — Я нашел способ все исправить.

Шелиара изумленно заморгала. Ей показалось, что она ослышалась.

«Он сказал — все исправить? Разве он на такое способен?» — тут же дала о себе знать Вопрошающая.

Сердце Шелиары запрыгало от радости. Бубнеж Голосов ушел на задний план.

«Неужели? Неужели он правда нашел способ помочь мне? — Улыбка засияла на ее лице при этих мыслях. — Но… Значит, все это время я в нем ошибалась? Боги Рассвета, как же я вам благодарна…»

Шелиара едва сдержала порыв вскочить с кресла, броситься к отцу и заключить его в объятья.

— …В общем, я нашел тебе подходящую партию.

Улыбка стерлась с лица Шелиары, когда она поняла смысл сказанных отцом слов. Порыв внезапной радости миновал. Шелиаре показалось, что она словно резко провалилась под лед. Унимая дрожь, девушка наморщила лоб.

— Партию?

— Именно. Мне удалось найти тебе жениха. И не абы кого, а такого, о котором все девушки Триамны могут лишь мечтать. — Диондор потер руки и посмотрел ей в глаза. — Шели. Если все пройдет гладко, то ты станешь невестой архонта Кагальзира.

Сердце Шелиары застыло. Только-только появившиеся надежды рушились стремительно, как песчаный замок от морских волн. Значит, речь и впрямь не об избавлении от Голосов… Отец опять про свое…

Брак? Архонт Кагальзир? Но ведь…

— Отец… Я… я…

— О, я все понимаю. Можешь не благодарить меня, дитя. — Отец вальяжно взмахнул рукой. — Я ведь делаю это ради нашего общего благополучия. Твое счастье — мое счастье, как говорится.

«Почему тут так душно?»

— Но… Отец… Я имею в виду… — Шелиара не знала, как точнее сформулировать мысль, так что в итоге выложила все, как есть: — Я не готова к замужеству. Я… Я не хочу замуж. В смысле, не то, чтобы совсем не хочу — просто… сейчас не самое подходящее время для этого, разве нет?

Повисла пауза: очень неловкая и до одури долгая. Вскоре Шелиаре начало казаться, что в кабинете как будто стало в несколько раз жарче — дышать становилось все тяжелее. Глядя в выходящее на сад окно, Диондор закусил губы и забарабанил пальцами по столешнице. Ритм не предвещал ничего хорошего. Наконец, отец медленно поднялся с кресла и навис над столом грозовой тучей.

— Я, видимо, ослышался. — В тоне отца появились строгие, даже немного угрожающие нотки. Дурной знак. — Ты сказала, что не хочешь замуж? Не хочешь замуж за архонта Кагальзира?! — Диондор вложил в последние два слова такое искренне удивление, словно предлагал ей выйти замуж за одного из Богов Рассвета или, на худой конец, гальтийского принца.

Шелиара опустила глаза в колени и съежилась, как загнанное в угол животное.

— Отец, пойми… Я… — Мысли путались в ее голове. — Я не могу сейчас выходить замуж…

— Что еще за глупости? Почему нет? Месяц назад тебя осматривал один из лучших городских лекарей. Все ты можешь.

— Я не об этом… — «Боги Рассвета, ну почему я никогда не могу найти с ним общий язык?» — Отец, прошу, выслушай… — Шелиара прикусила губу и осмелилась чуть поднять взгляд. — Мне становится все хуже и хуже. Эти Голоса… Ты ведь знаешь про них. Знаешь, как они мешают мне жить. В общем… Мне все сложнее их контролировать. Они в прямом смысле завладевают моим разумом. Временами я ловлю себя на том, что уже не принадлежу себе… Как будто я — не я…

Отец помедлил, размышляя, затем фыркнул.

— Я уверен, ты преувеличиваешь масштабы трагедии.

— Это не так! — Шелиара вздрогнула, осознав, что повысила на отца голос. — Я схожу с ума, папа! Стоит мне хоть немного отвлечься от какого-то дела или разговора, как Голоса тут как тут. Я… Я не хочу остаток жизни провести, как твой отец!

Диондор бросил на нее свирепый взгляд.

— Ну так именно поэтому тебе и нужен человек, который всегда будет рядом, — произнес он с нажимом. — Который позаботится о тебе.

— Но…

— Послушай, дитя. — Отец сел обратно в кресло. Помолчав, взял трубку и принялся забивать в нее табак, после чего поджег от стоящей на краю стола лампы. Затянулся, медленно выдохнул едкий дым, и лишь затем продолжил: — Я сочувствую, что ты испытываешь определенные… трудности после прохождения Ритуала. Каждый из нас их испытывает, это ты тоже знаешь. Помнишь, что тебе сказал Верховный Иерофант?

«Много всего и при этом ничего дельного».

Вслух она решила это не произносить.

— Он говорил, — продолжил отец, не дождавшись ее комментария, — что Благословение и Проклятье у некоторых триамнийцев представляют собой… как он там выразился? Ах да, две стороны одной монеты. Ты ведь знаешь свое Благословение, так? Оно напрямую связано с этими Голосами, на которые ты хочешь свалить все проблемы. Если бы не они, ты не могла бы чувствовать, когда кто-то врет, не могла бы оценить искренность чьих-либо намерений… Твоя интуиция в несколько раз сильнее, чем у большинства других людей, разве не так? — Диондор дождался ее кивка. — Голоса ниспосланы тебе Богами Рассвета. Или же ты начала сомневаться в божественной всемудрости и справедливости? — Он терпеливо дождался, пока она помотает головой. — Так уясни же, наконец, что твое Проклятье — ничто по сравнению с твоим Благословением! — Отец снова затянулся. — Таких, как ты, Шелиара Нирааль — единицы за всю историю Триамны. Твой дар, твое Благословение — он может принести нашей стране столько пользы, если ты научишься им владеть… Просто подумай о людях, которым ты сможешь помочь. Только представь: Претория Иерофантов, Орден Хранителей Триамны, Совет Архонтов, а то и сам Верховный Иерофант будет прибегать к твоим услугам — на судах, процессиях, при встречах иностранных послов или… да где угодно. Ты станешь одной из самых влиятельных персон Триамны!

— Но я не хочу становиться одной из самых влиятельных персон Триамны!

— Вот как. — Отец замолчал на некоторое время. Вновь поджег трубку, затянулся и выпустил в потолок сизоватую струйку. Затем посмотрел на Шелиару странным, неопределенным взглядом. — И чего же ты, в таком случае, хочешь?

На этот вопрос она знала ответ, потому что неоднократно задавала его самой себе.

— Я хочу жить, как живут обычные люди. Те, что не проходили и не будут проходить Ритуал. Диондор развел руки в стороны.

— Боги Рассвета, мы ведь все это уже проходили. И ты прекрасно понимаешь, что это попросту невозможно. А в жизни надо думать про то, что возможно и осуществимо. — Отец отложил дымящуюся трубку, встал и неторопливыми шагами обошел кресло. — Знаешь, в столице я узнал много интересного. Слухи про Верховного Иерофанта оказались правдивыми: он тяжело болен. Сколько старик протянет — лишь вопрос времени. Вскоре после того, как он скончается, будет созван Священный Синклит, а затем состоятся Выборы нового Верховного Иерофанта. Твой жених — один из наиболее влиятельных архонтов в Совете. А если он попадет в Синклит, то еще больше упрочнит свое положение. Понимаешь, что это значит?

Шелиара пожала плечами. С точки зрения отца это могло значить что угодно. Гадать бесполезно.

— Это значит, — пояснил Диондор, — что у нашей семьи наконец появился шанс вернуть былую славу. Былое богатство. То, что мы потеряли полтора века назад. Разве это не очевидно?! Будущее рода Нирааль — в твоих руках, Шелиара. Почему же ты так и норовишь смешать его с грязью?

Шелиара не ответила. Теперь она была сосредоточена на том, чтобы не разреветься здесь и сейчас.

«Почему он отказывается понять?..»

Диондор, кажется, заметил ее смятение и чуть смягчил тон.

— Ну же, дитя. Шели. Я точно знаю, ты справишься со своими проблемами. И станешь прекрасной невестой, а затем и женой. Тебе придется смириться с этой мыслью, раз уж она не вызывает у тебя должной радости, как я надеялся. — По-видимому, он ждал от нее хоть какой-то реакции — однако сейчас Шелиара упорно не желала комментировать его слова. — Ладно. — Отец вздохнул. — Послезавтра на рассвете мы выезжаем в столицу. Я распоряжусь, чтобы Нэя подобрала тебе подходящий наряд. Мы ведь должны произвести хорошее впечатление, так?

Шелиара шмыгнула носом. Было очевидно, что отец не отступится от своего, как бы она не убеждала его. К тому же… где-то в глубине души Шелиара знала, что этот день рано или поздно (она надеялась, что именно поздно) наступит. В некоторой степени отца даже можно понять — жены, как и сыновей, у него нет, так что она и впрямь остается единственной надеждой их рода. Действительно, хороший брак — единственное, что может их спасти. Она понимала, но все равно не хотела мириться с этим. Впрочем… То, чего она хочет, интересовало отца меньше всего.

Шелиара медленно кивнула:

— Да, отец. Мы должны произвести хорошее впечатление.

— Вот и славно. — Отец помолчал, затем повторил, уже более воодушевленно: — Вот и славно. Я рад, что мы пришли к взаимопониманию. Не буду больше утомлять тебя. Ступай… Архонтова невеста.

«Невеста… — Шелиара мысленно опробовала это слово на вкус. — Почему это так странно звучит? Будто оскорбление… Может, потому, что я не готова быть невестой? Может, потому, что знаю — если выйду замуж, то точно сойду с ума… Неужели отец этого не понимает? Он ведь должен…»

Шелиара смирилась с суровой неизбежностью, но боль и горечь не ушли. Лишь усилились.

Возможно, она и правда должна чувствовать себя благодарной отцу. Шелиара понимала — этот человек искренне считает, что поступает правильно. Во благо. Только вот почему же ей так тоскливо и горестно? Почему она не радуется, хотя могла бы? Шелиара знала: настоящая причина здесь одна. Голоса. Если ничего не сделать с ними, то, вполне возможно, ей и не придется выходить замуж — она окончательно сойдет с ума еще на стадии невесты.

Шеилара внезапно поняла, что больше не властна над собственными эмоциями. Она вскочила с кресла, кивнула отцу, пробормотав что-то, отдаленно напоминающее благодарность. Пошатываясь, выскочила из кабинета, едва заставив себя не хлопнуть дверью.

Идя по коридору в обратном направлении, Шелиара чувствовала, как на ее глазах наворачиваются слезы. Она попыталась сдержать их, взять себя в руки, как подобает наследнице благородного рода — но получилось только хуже. Посредине коридора она села на пол, прислонившись к холодному камню стены. И, закрыв лицо ладонями, разрыдалась.

«Почему?»

Сколько раз она уже задавала невидимому собеседнику этот вопрос.

«Почему?»

Сколько раз она не получала на него ответа.

«Почему вы так жестоки со мной? Может быть, вы испытываете меня? Проверяете мое мужество?.. Но… Я не такая. Я слаба. Я не понимаю, зачем. Боги Рассвета, я больше не могу этого вынести…»

Ответы пришли — но не те, на которые она надеялась.

«Боги Рассвета тут не причем, не обманывай себя», — Реалист был в своем репертуаре.

«Просто сегодня твое детство кончилось. Перед тобой распахнули дверь во взрослую жизнь, полную новых возможностей… И новых разочарований», — это, разумеется, был Пророк.

«А на что ты надеялась, глупышка? — Следом за ним подключилась Вопрошающая. — Что отец внезапно стал любящим и заботливым?.. Нет, дорогуша. Люди ни с того ни с сего не меняются, мы с тобой достаточно взрослые, чтобы понимать столь простые истины, не так ли?»

Голоса загомонили. Шелиара переставала понимать, кто из них есть кто. Мысли, образы, звуки — все начало смешиваться в один непрерывный кошмар.

«…недолго осталось терпеть выходки отца. Ведь скоро тебе придется терпеть выходки мужа…»

«…о да, прелести первой брачной ночи…»

«…а дальше? Ты хоть представляешь, что ждет тебя дальше?..»

Смутные, как сон, образы замелькали перед ней: высокомерный архонт-муж, непоседливые дети, ругань, рукоприкладство…

«Это все неправда. — Шелиара замотала головой. — Уйдите! Хоть сейчас оставьте меня в покое!..»

Она знала, что это не помогает, но ничего не могла с собой поделать. Шелиара понимала, что ее силы на исходе.

«Прочь».

Реальность переставала быть реальной.

«Прочь!»

Будь оно все проклято…

— ПРОЧЬ!..

А затем все поглотил мрак.

Придя в сознание, Шелиара обнаружила себя в постели, тихонько и жалобно всхлипывающей. Подушка под головой пропиталась слезами. Услышав знакомую успокаивающую мелодию, Шелиара медленно повернула голову на звук. У изголовья кровати сидела Нэя и, напевая под нос старинную колыбельную, заботливо поправляла ей одеяло.

— Нэя. — Шелиара попыталась сесть. — Представляете, я…

— Тссс. — Нэя уложила ее обратно, приобняла и погладила по волосам. — Не нужно слов, девочка. Не сейчас. Я все понимаю. Тсс. Все будет хорошо. Уж поверь повидавшей жизнь женщине. В один прекрасный день Боги Рассвета услышат тебя и протянут руку помощи. Просто поверь.

И, наперекор всему, Шелиара заставила себя поверить.

«Может ли статься, что для меня и впрямь еще не все потеряно?»

Она догадывалась, что очень скоро узнает ответ на этот вопрос.